Глава 74
Как-то вечером Белл выговаривала Киззи:
– Тебе уже семь лет! Многие дети в твоем возрасте уже работают каждый день – хоть на Ноя посмотри! И тебе пора помогать мне в большом доме!
Уже зная, как к этому относится отец, Киззи неуверенно посмотрела на Кунту.
– Ты слышала, что сказала твоя мамми, – без особой убежденности произнес он.
Белл уже обсуждала это с ним, и он вынужден был согласиться, что Киззи стоит заняться какой-то работой на глазах у массы Уоллера, а не быть всего лишь игрушкой мисси Анны. Ему и самому нравилось, что Киззи будет полезна, потому что в Джуффуре матери учили девочек этого возраста разным навыкам, чтобы потом их отцы могли потребовать у потенциальных мужей приличную цену за хороших невест. Но он знал, что Белл не ждет от него поддержки в том, что приблизит Киззи к тубобам – и еще больше отдалит от него и его наследия, которое он все еще на-деялся передать дочери. Через несколько дней Белл сказала, что Киззи уже учится полировать серебро, скоблить полы, натирать воском мебель и даже застилать постель массы. Кунта с трудом разделил ее гордость подобными достижениями. Но увидев, что его дочь выливает белый эмалированный ночной горшок, которым пользовался масса, а потом моет его, он просто вскипел от ярости. Сбылись худшие его страхи.
Не нравились ему и советы, которые Белл давала Киззи, готовя ее к роли горничной.
– А теперь послушай-ка меня хорошенько! Не каждому ниггеру выпадает шанс работать для важных белых людей, как наш масса. Это ставит тебя выше остальных детей. Теперь ты должна научиться понимать, чего хочет масса, чтобы ему не нужно было даже говорить. Ты будешь подниматься рано утром вместе со мной, потому что масса так делает. А потом я буду учить тебя, как служить ему – всегда будешь поступать так, как я. Сначала я покажу тебе, как выбивать пыль из его пальто и брюк, когда будешь вывешивать их на улице. Нужно быть осторожной, чтобы не повредить и не поцарапать пуговицы…
И такие наставления Белл давала Киззи часами. Кунте казалось, что она постоянно твердит о своих обязанностях, вдаваясь в самые немыслимые детали.
– Когда будешь чистить его ботинки, – сказала Белл Киззи как-то вечером, – нужно будет смешать в банке пиво с сажей и добавить немного сладкого карамельного масла. Оставишь банку на ночь, потом хорошенько ее потрясешь – и можно чистить черные ботинки, чтобы они блестели как стекло.
Кунта не мог этого выносить и скрывался в хижине Скрипача. Но прежде чем уйти, успевал услышать еще один бесценный совет по домоводству:
– Возьмешь чайную ложку черного перца и коричневого сахара. Добавишь немного коровьих сливок и поставишь в блюдце в комнате – и тогда там ни одной мухи не останется! А намокшие обои лучше всего чистить, натирая их крошками сухого бисквита!
Киззи внимательно слушала мать и не обращала внимания на недовольство отца. Через несколько недель Белл сказала, что масса похвалил каминную решетку, которую начистила Киззи.
Но когда на плантацию приезжала мисси Анна, массе не приходилось говорить Киззи, что та освобождена от работы. Девочки, как всегда, носились, хохотали, качались на качелях, играли в прятки и другие, придуманные ими самими игры. Они «играли по-негритянски» – разрезали спелый арбуз и выедали его прямо из корки. Девочки все перемазались и даже платья испортили. Белл отшлепала Киззи. Досталось даже мисси Анне:
– Вы же, мисси, воспитанная девочка! Вам десять лет! Вы в школу скоро пойдете! Вы должны вести себя как настоящая мисси!
Хотя Кунта больше не говорил о своем недовольстве, но, когда приезжала мисси Анна, Белл было очень трудно общаться с мужем. Он злился целый день и после того, как девочка уезжала. Но когда Кунте приказывали отвезти Киззи в дом массы Джона, ему было трудно сдержать свою радость: ведь он снова сможет остаться наедине со своей девочкой в экипаже. К этому времени Киззи начала понимать, что все сказанное в экипаже касается только их двоих, поэтому Кунта постепенно начал рассказывать ей о своей родине, не боясь, что об этом узнает Белл.
На пыльных дорогах Спотсильвании Кунта рассказывал Киззи, как на мандинго называются разные вещи, мимо которых они проезжали. Указывая на дерево, он говорил «йиро», на дорогу – «сило». Когда они проезжали мимо пасущейся коровы, Кунта говорил «нинсемусо», а на мостике – «сало». Однажды они попали под дождик, и Кунта крикнул «санйо», указывая на струйки дождя, а когда снова вышло солнце, он указал на него и сказал «тило». Киззи внимательно следила за его губами, когда он произносил каждое слово, а потом пыталась повторить – она повторяла слова снова и снова, пока у нее не получалось правильно. Скоро она уже сама стала указывать на разные вещи и спрашивать, как они называются на мандинго. Однажды они только выехали из тени большого дома, когда Киззи ткнула отца в бок, постучала пальцем над ухом и прошептала:
– А как ты называешь мою голову?
– Кунго, – прошептал в ответ Кунта.
Киззи накрутила волосы на палец, и Кунта сказал «кунтиньо». Она ущипнула себя за нос, он сказал «нунго». Она дернула себя за ухо, он сказал «туло». Хихикая, Киззи задрала ногу и пошевелила большим пальцем.
– Синкумба! – воскликнул Кунта.
Ухватив дочку за игривый указательный палец и зажав его, он сказал:
– Булокондинг!
Коснувшись ее рта, он сказал «да». А потом Киззи схватила отца за указательный палец и направила на него.
– Па! – воскликнула она.
В ту минуту сердце Кунты буквально разрывалось от любви.
Указав на небольшую болотистую речушку, через которую они переехали чуть позже, Кунта сказал:
– Это болонго.
Он рассказал, что на родине жил рядом с речкой Камби Болонго. Когда они вечером снова проезжали мимо этой речки, Киззи ткнула в ту сторону пальцем и закричала:
– Камби Болонго!
Конечно, она не поняла, когда отец попытался объяснить ей, что эта река Маттапони, а не Гамбия. Но ему было очень приятно, что дочка запомнила название, а все остальное было неважно. Кунта рассказал, что Камби Болонго гораздо больше, быстрее и мощнее этой мелкой речушки. Он хотел рассказать, как почитает его народ великую реку – дарительницу жизни, символ плодородия, но не сумел подобрать нужные слова. Поэтому он рассказал о рыбе, которая водится в Камби Болонго: о мощном, крупном куджало, который иногда запрыгивает прямо в лодки. А еще он рассказал о живом ковре из птиц. Птицы плавают по реке, пока какой-нибудь мальчишка не решит искупаться и не плюхнется прямо в воду с берега. И тогда птицы поднимаются и заполняют все небо. И с неба сыплются перья, словно хлопья снега. Кунта рассказал о том, что слышал от бабушки Яйсы: как Аллах наслал на Гамбию полчища саранчи, такие огромные, что за ними не было видно солнца. И саранча пожрала всю зелень, пока ветер не сменился и не унес насекомых в океан, где они упали в воду и стали пищей для рыб.
– А у меня есть бабушка? – спросила Киззи.
– Даже две – моя мамми и мамми твоей мамми.
– А почему они не живут с нами?
– Они не знают, где мы, – ответил Кунта. – Ты знаешь, где мы?
– Мы в экипаже, – ответила Киззи.
– Я спрашиваю, где мы живем.
– У массы Уоллера.
– А где это?
– Здесь! – ответила Киззи, указывая на дорогу. Тема ей наскучила, и она попросила: – Расскажи мне еще о жуках, живущих там, откуда ты приехал.
– Там живут большие красные муравьи. Они умеют пересекать реки на листьях и ведут настоящие войны, шагая, как солдаты. А еще они строят большие дома, выше любого мужчины.
– Страшно! Ты наступал на них?
– Не нужно этого делать. Каждое существо имеет такое же право жить, как и ты. Даже трава живая, и у нее есть душа, как и у людей.
– Тогда я больше не буду ходить по траве. Я останусь в экипаже.
Кунта улыбнулся:
– Там, где я жил, не было экипажей. Мы везде ходили пешком. Однажды я четыре дня шел со своим паппи от Джуффуре до новой деревни моих дядьев.
– А что такое Джуф-фу-ре?
– Я уж со счета сбился, сколько раз говорил тебе, что я – из Джуффуре.
– Я думала, ты из Африки. Эта Гамбия, про которую ты говорил, она же в Африке?
– Гамбия – это страна в Африке. Джуффуре – деревня в Гамбии.
– А где это, паппи?
– За большой водой.
– А большая вода очень большая?
– Такая большая, что пересечь ее можно только за четыре луны.
– Четыре – что?
– Четыре луны. Ты говоришь «четыре месяца».
– А почему ты не говоришь «четыре месяца»?
– Потому что на моем языке это называется «луны».
– А как ты называешь «год»?
– Дождь.
Киззи задумалась и замолчала.
– А как ты пересек большую воду?
– На большой лодке.
– Больше, чем та лодка, с которой мужчины ловят рыбу?
– Больше. На ней помещалась сотня мужчин.
– А как же она не потонула?
– Хотел бы я, чтобы она потонула.
– Почему?
– Потому что все мы там заболели и думали, что вот-вот умрем.
– А почему вы заболели?
– Потому что лежали там в грязи практически друг на друге.
– А почему вы не ходили?
– Тубобы заковали нас.
– А кто такие тубобы?
– Белые люди.
– А почему они вас заковали? Вы в чем-то провинились?
– Я пошел в лес рядом с моей деревней Джуффуре, чтобы найти дерево и сделать барабан, а они схватили меня и увезли.
– А сколько лет тебе было?
– Семнадцать.
– А они спросили у твоих мамми и паппи, можно ли тебе уехать?
Кунта даже глаза вытаращил:
– Посмотрел бы я на них, если бы они спросили. Моя семья до сих пор не знает, где я.
– А у тебя были братья и сестры?
– У меня было три брата. Может быть, уже больше. Они уже все выросли, и у них, наверное, есть дети, как ты.
– А мы когда-нибудь к ним поедем?
– Мы никуда не можем поехать.
– Мы же сейчас едем.
– Да, едем к массе Джону. Если мы не приедем, они пошлют за нами собак после заката.
– Потому что они за нас волнуются?
– Потому что мы им принадлежим, как эти лошади.
– Как я принадлежу тебе и мамми?
– Ты наша дочка. Это другое.
– Мисси Анна хочет, чтобы я была ее.
– Ты не игрушка, чтобы она с тобой играла.
– Я тоже с ней играю. Мисси Анна сказала, что она – мой лучший друг.
– Ты не можешь быть ей другом. Только рабом.
– Почему, паппи?
– Потому что друзья не владеют друг другом.
– А разве вы с мамми не принадлежите друг другу? Разве вы все не друзья?
– Это не то же самое. Мы принадлежим друг другу, потому что хотим этого, потому что любим друг друга.
– Я тоже люблю мисси Анну и хочу принадлежать ей.
– Не получится.
– Почему?
– Это не принесет тебе счастья.
– Тебе тоже. Я знаю, что ты несчастлив.
– Ну хватит об этом! – оборвал дочку Кунта.
– Паппи, – воскликнула она, – я никогда не расстанусь с тобой и мамми!
– Малышка, мы тоже тебя никуда не отпустим!
