Глава 65

– Масса не поверил мне, когда я ему рассказала, – сказала Белл. – Но потом сказал, что мы должны подумать как следует, потому что свадьба священна в глазах Иисуса.

Кунте же масса Уоллер несколько недель ничего не говорил. А потом как-то вечером Белл прибежала в хижину Кунты и заявила:

– Я сказала ему, что мы все еще хотим пожениться, и он ответил, что раз мы так решили, он согласен.

Новости распространились быстро. Кунта был смущен, когда все стали подходить к нему с поздравлениями. Белл рассказала все даже мисси Анне, когда та приехала навестить своего дядю. И девочка стала носиться повсюду с криком:

– Белл выходит замуж! Белл выходит замуж!

Но в то же время в глубине души Кунта чувствовал, что он не должен злиться на эти объявления, потому что для мандинго свадьба была самым важным событием после рождения.

Белл как-то уговорила массу никуда не ездить в экипаже – и с Кунтой – в воскресенье перед Рождеством. Это был выходной день, и все могли присутствовать на свадьбе.

– Я знаю, ты не хочешь свадьбы в большом доме, – сказала она, – хотя мы могли бы так сделать, если бы я попросила массу. Я знаю, что ему тоже этого не хочется, так что в этом вопросе у нас полное согласие.

Белл решила устроить все на большом дворе перед овальной клумбой.

Все рабы собрались в лучшей воскресной одежде. Рядом с ними стоял масса Уоллер с маленькой мисси Анной и ее родителями. Но главным гостем Кунты – человеком, благодаря которому все это и случилось – был его друг, седой африканец, прибывший из Энфилда специально по этому поводу. Когда Кунта вместе с Белл оказался в центре двора, он повернулся к мастеру игры на «ква-ква», и они обменялись понимающими взглядами, прежде чем вперед вышла подруга Белл, тетушка Сьюки, главная прачка на плантации. Она предложила всем присутствующим подойти поближе и сказала:

– А теперь я прошу всех помолиться за этот союз, заключенный перед Богом. Помолимся за то, чтобы этим двоим суждено было остаться вместе. – Она чуть замялась и добавила: – И чтобы не случилось ничего, что могло бы разлучить их. И давайте помолимся, чтобы у них были крепкие, здоровые малыши.

Тетушка Сьюки очень торжественно поставила перед Кунтой и Белл большую метлу и сделала знак, чтобы они соединили руки. Кунте казалось, что он задыхается. Перед его глазами мелькали бесчисленные свадьбы, которые он видел в Джуффуре. Он видел танцоров, слышал пение и молитвы, а барабаны разносили весть о счастливом событии по окрестным деревням. Кунта надеялся, что Аллах простит его за то, что он сейчас делает, за слова, которые говорят другому, языческому богу. Аллах поймет, что Кунта все равно верит в Него, и только в Него. А потом словно издалека он услышал, как тетушка Сьюки спрашивает:

– Ну а теперь вы двое скажите, вы действительно хотите пожениться?

– Да, – тихо произнесла Белл.

Тетушка Сьюки перевела взгляд на Кунту. Он почувствовал, как она сверлит его глазами. Белл крепко сжала его руку, и Кунта заставил себя произнести:

– Да.

И тогда тетушка Сьюки сказала:

– На глазах Иисуса вы вступили в священную землю брака.

Кунта и Белл подпрыгнули над метлой – накануне Белл заставила его долго тренироваться. Кунта чувствовал себя глупо, но она сказала, что, если нога кого-то из супругов коснется метлы, это будет очень дурным предзнаменованием для брака. И этот человек умрет первым. Они благополучно приземлились за метлой, все начали хлопать и поздравлять их, а когда все успокоились, тетушка Сьюки сказала:

– Что Бог соединил, то человеку не разъединить. Храните верность друг другу. – Посмотрев прямо на Кунту, она добавила: – И будьте добрыми христианами.

Потом тетушка Сьюки повернулась к массе Уоллеру:

– Масса, вы хотите что-нибудь сказать по этому случаю?

Судя по виду массы, он бы предпочел промолчать, но все же выступил вперед и сказал:

– Он получил хорошую жену, Белл. А она получила хорошего мужа. Вся моя семья и я сам желаем им счастья и удачи на всю оставшуюся жизнь.

Раздались громкие крики радости, поздравления и счастливый визг маленькой мисси Анны – девочка прыгала от радости, пока мать не увела ее. Все Уоллеры ушли в большой дом, а черные остались праздновать свадьбу одни.

Тетушка Сьюки и подружки Белл помогли ей приготовить угощение и расставили все на длинном столе. Масса прислал в качестве подарка бренди и вино, и все пили, кроме Кунты и его африканского друга. Скрипач начал играть еще до начала праздника, и Кунта удивлялся, как ему удастся выпить. Но, заметив, как он покачивается, понял, что Скрипач своего не упустил. Он уже привык к пьянству Скрипача, но, увидев, что Белл наполняет свой бокал, начал злиться. Он был поражен, услышав, как она говорит сестре Мэнди:

– Я положила на него глаз еще десять лет назад!

И почти сразу же она, покачиваясь, поднялась, обняла его и поцеловала прямо в рот на глазах у всех, под грубые шутки, подначивания и громовой хохот. К тому времени, когда гости начали расходиться, Кунта был напряжен, как тетива лука. В конце концов они остались на дворе одни. Белл шаткой походкой подошла к нему и тихо сказала:

– Ну вот, ты купил корову – теперь и молочко получишь!

Ее слова привели его в ужас.

Но эти чувства быстро прошли. Он очень скоро понял, что такое большая, сильная, здоровая женщина. Его руки шарили в темноте, пока он окончательно не удостоверился, что мощный зад Белл был только ее и она не пользовалась толстыми подушечками, которые, как он слышал, многие женщины подкладывают под одежду. Хотя он не видел ее обнаженной – Белл всегда задувала свечи заранее, – она показала ему свои груди. Груди были большими – ей точно хватит молока, чтобы выкормить мальчика, и это очень хорошо. Но грубые шрамы от кнута на спине Белл ужаснули Кунту.

– Эти шрамы останутся со мной до могилы, как и у моей мамми, – сказала Белл. – Но моя спина – это пустяки по сравнению с твоей.

Кунта удивился, потому что сам никогда не видел своей спины. Он уже забыл об избиениях и порках – ведь прошло целых двадцать лет.

Кунте очень нравилось спать на высокой постели Белл, на мягком матрасе, набитом хлопком, а не соломой и кукурузными стеблями, рядом с теплой женщиной. И лоскутные ее одеяла были мягкими и теплыми. Он никогда еще не спал в такой роскоши – между двумя простынями. Еще приятнее были красивые рубашки, которые Белл шила для него, а потом стирала, крахмалила и гладила – каждый день. Белл даже ухитрилась как-то смягчить кожу на его жестких высоких ботинках: смазывала их салом. А еще она вязала ему носки, в которых так хорошо было его искалеченной ноге.

Кунта несколько лет целыми днями возил массу, а потом возвращался в хижину, съедал холодный ужин и засыпал в одиночестве. Теперь Белл кормила его так же, как и массу – если, конечно, не готовила для хозяина свинину. Когда он возвращался домой, над очагом уже кипел котелок с ужином. Ему нравилось есть с белых красивых тарелок с ножом, вилкой и ложкой, которые она принесла из большого дома. Белл даже побелила свою хижину снаружи и изнутри – Кунте постоянно приходилось напоминать себе, что теперь это их хижина. А больше всего Кунту поражало, что ему нравится в ней почти все. Он жестоко ругал себя, что не разобрался в своих чувствах раньше и столько времени потратил даром. Он поверить не мог, насколько изменилась его жизнь, насколько лучше она стала – а ведь прошло всего несколько месяцев! И эта хорошая жизнь началась всего в нескольких ярдах от его прежнего дома.