Глава 25

Подходило время события, которое вызывало у Кунты настоящую дрожь. Ему, как и остальным мальчикам, предстояло перенести операцию касас бойо, которая должна была очистить его и подготовить к роли отца множества сыновей. Все знали, что это будет, но все произошло без предупреждения. Однажды, когда солнце стояло в зените, один из помощников кинтанго велел мальчишкам выстроиться на площади, и те сразу же подчинились. Но когда из хижины вышел сам кинтанго – а он почти никогда не делал этого в полдень, – Кунта занервничал. Кинтанго подошел прямо к мальчишкам.

– Достаньте свои фото, – скомандовал он.

Мальчишки замешкались, не веря (или не желая верить) собственным ушам.

– Немедленно! – рявкнул кинтанго.

Медленно и неохотно они подчинились. Развязывая набедренные повязки, все они смотрели в землю.

Помощники кинтанго пошли по ряду, обвязывая головки фото короткими ленточками ткани, пропитанными зеленой пастой из молотых листьев.

– Скоро ваши фото не будут ничего чувствовать, – сказал кинтанго и распустил мальчишек по хижинам.

Смущенные и напуганные мальчишки сидели в своих хижинах молча. Когда их снова вызвали на площадь, они увидели, что через ворота ююо проходят мужчины Джуффуре – отцы, братья, дядья и все остальные. Среди них был и Оморо, но теперь Кунта притворился, что не видит отца. Мужчины выстроились в ряд перед мальчиками и хором произнесли:

– Это должно быть сделано… это было сделано с нами… и с нашими предками до нас… и тогда вы станете… настоящими мужчинами, как мы все…

А потом кинтанго снова велел мальчишкам разойтись по хижинам.

Когда спустилась ночь, они услышали, как за изгородью ююо грянули барабаны. Им велели выйти из хижин, и они увидели, как в ворота ююо входят множество подпрыгивающих и громко кричащих танцоров-канкуранг в костюмах из листьев и масках из коры. Мужчины угрожающе потрясали копьями, бросаясь прямо на напуганных мальчиков. А потом – так же неожиданно, как появились – исчезли. Онемев от ужаса, мальчики покорно подчинились приказу кинтанго: сели вдоль изгороди ююо плечом к плечу.

Отцы, дядья и старшие братья стояли рядом, мерно произнося:

– Скоро вы вернетесь домой… на свои поля… в свое время вы женитесь… и вечная жизнь проистечет из ваших чресел…

Помощник кинтанго выкрикнул имя одного мальчика. Тот поднялся, и помощник увел его за длинную ширму из плетеного бамбука. Кунта не видел, что произошло потом, и ничего не слышал, но через несколько мгновений мальчик снова появился, прижимая окровавленную тряпку к паху. Он шагал нетвердой походкой – помощник кинтанго чуть ли не нес его. Его усадили на прежнее место у бамбуковой изгороди. Вызвали другого мальчика, потом третьего, потом четвертого. Наконец, подошла очередь Кунты Кинте.

Кунта окаменел. Но он заставил себя подняться и пройти за ширму. Там были четверо мужчин. Один из них приказал Кунте лечь на спину. Он подчинился – дрожащие ноги все равно его больше не держали. Мужчины наклонились, крепко ухватили его и подняли его бедра вверх. Прежде чем закрыть глаза, Кунта увидел, как кинтанго склоняется над ним, держа что-то в руках. Потом он ощутил острую боль. Боль оказалась сильнее, чем он ожидал, хотя и не такой сильной, как была бы без специальной пасты. Кунту тут же перевязали, и помощник вывел его обратно к изгороди. Он сел, дрожа всем телом. Голова у него кружилась. Рядом сидели те, кто уже прошел через это. Они не осмеливались смотреть друг на друга. Но то, чего они боялись больше всего, уже было позади.

Когда пенисы мальчишек стали подживать, в ююо воцарилась праздничная атмосфера. Больше никто не назовет их детьми – ни телом, ни разумом. Теперь они почти уже мужчины – и все были преисполнены величайшей благодарности и почтения к кинтанго. И кинтанго тоже стал смотреть на кафо Кунты иначе. Старый, морщинистый, седой старик, которого они по-настоящему полюбили, начал иногда улыбаться. Обращаясь к кафо, он сам и его помощники частенько говорили: «Вы теперь мужчины». Это было невероятно – и очень приятно.

Вскоре после начала четвертой луны трое членов кафо Кунты по личному приказу кинтанго стали каждую ночь покидать ююо и бегать в спящую деревню Джуффуре. Там они, словно тени, пробирались в кладовые матерей, забирали столько кускуса, сушеного мяса и проса, сколько могли унести, и бегом возвращались в ююо, где их добычу торжественно готовили на следующий день.

– Вы должны доказать, что умнее всех женщин, и даже собственных матерей, – говорил им кинтанго.

Впрочем, на следующий день матери мальчишек похвалялись своим подругам, как ловко сыновья грабили их кладовые – а они сами все слышали, но виду не подали.

По вечерам в ююо царило иное настроение. Почти каждый вечер кафо Кунты рассаживалось полукругом вокруг кинтанго. Чаще всего старик сохранял прежнюю суровость, но теперь разговаривал с ними не как с глупыми малышами, а как с молодыми мужчинами из своей деревни. Иногда он рассказывал им о качествах настоящих мужчин – главным, конечно же, было бесстрашие, а следом за ним шла абсолютная честность во всем. А иногда он говорил о предках. Почтение – это долг живых перед теми, кто ушел к Аллаху. Кинтанго просил каждого мальчика назвать имя предка, которого помнит лучше всего. Кунта назвал бабушку Яйсу, и кинтанго сказал, что все предки, которых назвали ребята, являются их заступниками перед Аллахом и заботятся о благе живущих.

На другой день кинтанго рассказал, что все, кто живет в деревне, одинаково важны для ее благополучия – от новорожденного младенца до глубокого старика. Став мужчинами, они должны научиться относиться ко всем с равным уважением и исполнять свой главный мужской долг – защищать каждого мужчину, женщину и ребенка в Джуффуре так, словно они их родственники.

– Вернувшись домой, – сказал кинтанго, – вы начнете служить Джуффуре, станете глазами и ушами нашей деревни. Вы будете нести караул за воротами, следить, не приближаются ли тубобы или другие враги. Вы будете охранять посевы на полях от потравы и расхищения. Вы будете проверять горшки, в которых женщины готовят пищу, – даже горшки собственных матерей. Горшки должны быть чистыми. Обнаружив грязь или насекомых, вы станете сурово отчитывать нерях.

Мальчишки дождаться не могли, когда можно будет приступить к таким интересным обязанностям.

Хотя даже самые старшие из них были слишком юны для подобных занятий, все они полагали, что, войдя в четвертый кафо, а это случится в пятнадцать-девятнадцать дождей, станут гонцами – как тот юноша, который сообщил им о приходе моро. И тогда они будут передавать известия между Джуффуре и другими деревнями. Приятелям Кунты было трудно представить себе такое, но те, что уже стали гонцами, больше всего на свете мечтали избавиться от этой обязанности: ведь перейдя в пятый кафо в двадцать дождей, они могли получить по-настоящему важную работу – помогать старейшинам в сложных переговорах с другими деревнями. Мужчины возраста Оморо – старше тридцати дождей – с каждым новым дождем становились все более уважаемыми людьми, а потом превращались в старейшин. Кунта часто с гордостью смотрел, как Оморо сидит рядом с советом старейшин, и с нетерпением ждал дня, когда отец войдет во внутренний круг тех, кто определяет жизнь деревни, заменив кого-то из призванных Аллахом.

Кунте и остальным мальчишкам было трудно с тем же вниманием слушать все, что говорит кинтанго. За последние четыре луны произошло так много! Они почти стали мужчинами! Последние дни тянулись дольше, чем целые луны, предшествовавшие им. Но наконец четвертая луна гордо засияла в небесах. Сразу после ужина помощники кинтанго велели мальчишкам выстроиться в цепочку.

Неужели наступил момент, которого они так ждали? Кунта огляделся в поисках отцов и братьев, которые должны были прийти на церемонию, но никого не увидел. А где же кинтанго? Он посмотрел по сторонам и увидел его – кинтанго стоял у ворот ююо и широко распахивал их.

– Мужчины Джуффуре! – провозгласил он. – Возвращайтесь в свою деревню!

Какое-то время они стояли, замерев на месте, а потом поспешили вперед, чтобы обнять своего кинтанго и его помощников – те притворились недовольными подобной несдержанностью. Если бы Кунте рассказали об этом четыре луны назад, когда привели его сюда с мешком на голове, он ни за что не поверил был. Он не поверил бы, что ему будет жаль покидать это место, что он полюбит сурового старика, который встречал их в тот день. Но сейчас он чувствовал именно это. Потом мысли его унеслись к дому. Вместе с остальными он с криками радости выбежал из ворот и понесся к Джуффуре. Но убежали они недалеко. Словно по какому-то неслышному сигналу голоса их стихли, а шаг замедлился. Все думали об одном – каждый по-своему. Что они оставили позади? Что ждет их впереди? И найти этот путь звезды не помогут.