Глава 114

– Это она и есть? – спросил Том.

– Земля обетованная? – продолжила Матильда.

– Где свиньи и арбузы растут прямо из земли? – поинтересовался кто-то из детей.

Цыпленок Джордж остановил лошадь.

Впереди виднелась большая поляна в лесу. На пересечении проселочных дорог стояли несколько деревянных домиков. Дороги пересекались под прямым углом. Трое белых мужчин – один сидел на бочонке с гвоздями, другой в кресле-качалке, а третий на стуле, спинка которого упиралась в стену, а передние ножки в высокий столб – переглянулись и уставились на вереницу пыльных фургонов и их пассажиров. Двое белых мальчишек гоняли обруч, но при виде такого зрелища аж глаза вытаращили. Обруч выкатился на середину дороги, пару раз крутанулся и упал. Откуда-то появился черный старик. Он долго смотрел на них, а потом нерешительно улыбнулся. Здоровенная собака, которая сидела возле бочки с водой и ожесточенно чесалась, замерла, не опуская лапы, потом склонила голову набок, посмотрела – и вернулась к своему занятию.

– Я вас предупреждал, что это новое поселение, – быстро сказал Цыпленок Джордж. – Пока что здесь около сотни белых. У нас всего пятнадцать фургонов – остальные решили остаться в других местах. Но вместе с нами население здесь удвоится. Мы приехали туда, где вырастет новый город.

– Ну да, ему ничего не остается, кроме как расти, – хмуро отозвался Джордж-младший.

– Подождите, вы еще здешней земли не видели! – с широкой улыбкой заявил Цыпленок Джордж, потирая ладони.

– Наверняка болото, – пробормотал Эшфорд. Ему хватило ума сказать это тихо, чтобы Цыпленок Джордж не услышал.

Но земля оказалась превосходная – жирная и мягкая, по тридцать акров на каждую семью. Участки были нарезаны на окраине города и тянулись до ферм белых людей, которые уже заняли лучшие земли в округе Лодердейл на берегах реки Хатчи в шести милях к северу. Многие фермы белых были так велики, что на одной поместились бы все участки черных. Но тридцать акров были в тридцать раз больше, чем имел хоть кто-то из них. И все они умели работать на земле.

Семьи остались ночевать в своих тесных фургонах. Наутро мужчины принялись корчевать пни и расчищать кустарник. Вскоре можно было приступать к пахоте и посадкам – больше всего посадили хлопка и кукурузы, оставив место для овощей и цветов. А потом приступили к строительству. Мужчины валили деревья и обтесывали бревна для домов. Цыпленок Джордж носился с фермы на ферму, предлагая свои советы по строительству и напоминая всем, что это он изменил их жизнь. Он и белым поселенцам не давал забыть, что те, кто приехал вместе с ним, помогут городу вырасти и достичь процветания. Кроме того, он всем обещал, что его средний сын Том вот-вот откроет первую кузницу в городе.

И вскоре к участку Тома подъехали трое белых. Том с братьями замешивал глину со свиной щетиной, чтобы обмазать стены наполовину построенной хижины.

– Кто из вас кузнец? – крикнул один из всадников.

Уверенный в том, что первые клиенты появились еще до того, как он приступил к работе, Том с гордостью выступил вперед.

– Мы слышали, ты собираешься открыть кузницу в городе…

– Да, сэр. Ищу лучшее место, чтобы построить ее. Вы не знаете, может быть, рядом с лесопилкой есть свободный участок, на который еще никто не положил глаз?

Белые переглянулись.

– Так вот, парень, – сказал второй, – не будем даром тратить время и перейдем к сути. Ты можешь работать кузнецом, и это хорошо. Но если ты хочешь быть кузнецом в этом городе, тебе придется найти белого хозяина кузницы. Тебе понятно?

Ярость захлестнула Тома. Прошла почти минута, прежде чем он справился с собой и ответил:

– Нет, сэр, не понял. И я, и моя семья теперь свободные люди. Мы хотим зарабатывать себе на жизнь, как все остальные. Мы хотим делать то, что умеем. – Он посмотрел белым прямо в глаза: – Если то, что я делаю собственными руками, не будет принадлежать мне, значит, это место не для нас.

– Если ты так думаешь, парень, – сказал третий белый, – тебе придется уехать из этого штата.

– Что ж, мы привыкли к переездам, – пожал плечами Том. – Не хочу никого обидеть, но я – мужчина. Жаль, что я не знал этого раньше. Моя семья никогда не осталась бы здесь.

– Подумай как следует, парень, – посоветовал второй белый. – Все зависит от тебя.

– Не слишком-то заноситесь со своей свободой, – подхватил первый.

Они развернули лошадей и, не говоря больше ни слова, ускакали.

Когда об этом узнали черные, главы семей поспешили к Тому.

– Сынок, – сказал Цыпленок Джордж, – ты же прекрасно знаешь, каковы белые. Почему бы тебе не жить по их правилам? Когда они увидят, какой хороший ты кузнец, все изменится…

– Мы проделали такой путь, а теперь собираться снова! – воскликнула Матильда. – Не делай этого со своей семьей, сынок!

– Том, пожалуйста! – подхватила Ирена. – Я так устала! Устала!

Но Том был преисполнен решимости.

– Ничего не изменится, если мы сами это не изменим! – сказал он. – Я не останусь там, где мне нельзя будет делать того, на что имеет право свободный человек. Вы можете оставаться, но мы собираем вещи и завтра уезжаем.

– Я тоже поеду! – хмуро произнес Эшфорд.

Вечером Том долго бродил, терзаясь чувством вины за новые тяготы, которым он собирался подвергнуть свою семью. Он снова и снова вспоминал, как тяжело было жить в фургонах несколько недель… И тут ему на ум пришли слова, которые любила повторять Матильда: «Во всем плохом всегда можно найти что-то хорошее».

У него появилась идея, и он обдумывал ее целый час, пока план полностью не сформировался в голове. Тогда он быстро вернулся в фургон, где спала его семья, и мгновенно заснул.

Утром Том попросил Джеймса и Льюиса построить временное жилище для Ирены с детьми, потому что фургон ему понадобится. Вся семья изумленно смотрела на него (а Эшфорд – с недоверием и яростью!), когда он с помощью Верджила выгрузил тяжелую наковальню и установил ее на большой пень. К полудню Том уже построил временный кузнечный горн. На глазах у родственников он снял с фургона холщовый верх, потом разобрал деревянные борта, оставив только дно. На это дно он установил самые тяжелые свои инструменты. И постепенно всем стала понятна удивительная идея, которую Том на их глазах воплотил в реальность.

К концу недели Том уже разъезжал по городу со своей передвижной кузнечной мастерской. Не было мужчины, женщины или ребенка, которые не остановились бы в изумлении при виде наковальни, горна, бадьи с водой и множества кузнечных инструментов. Все это было установлено на тщательно укрепленном днище повозки.

Том вежливо здоровался со всеми мужчинами – белыми и черными – и предлагал выполнить кузнечные работы по разумной цене. Его услуги оказались весьма востребованными на множестве ферм в окрестностях нового поселения. И никому не казалось странным, что черный кузнец работает прямо на повозке. Когда все поняли, что с передвижной кузницей он справляется еще лучше, чем с настоящей, Том уже стал настолько незаменимым для всех жителей города, что против его работы никто не возражал – даже если бы захотел. Но никто и не хотел, потому что Том просто выполнял свою работу и не лез в чужие дела. И это вызывало уважение. Вскоре всем стало ясно, что Мюрреи – достойная христианская семья, которая вовремя оплачивает счета и живет своей жизнью. Старина Джордж Джонсон слышал разговор белых мужчин в магазине, и те говорили, что Мюрреи «знают свое место».

Но старину Джорджа тоже воспринимали как одного из «них». С ним не общались, в магазинах ему приходилось ждать, пока не обслужат всех других белых покупателей. Один торговец заставил его купить шляпу, которую он примерил и положил на полку, потому что она оказалась мала. Старина Джордж рассказывал об этом Мюрреям, натянув шляпу на макушку, и все покатывались со смеху.

– Неудивительно, что шляпа тебе не подошла, – усмехнулся Джордж-младший. – Глупо было мерить ее в этом магазине.

Эшфорд, как всегда, разозлился и принялся грозить, что немедленно пойдет туда и засунет шляпу в горло «этому гаду».

Но сколь бы чуждыми они ни были для белых жителей города – и наоборот, – Том и все остальные отлично знали, что местные торговцы не могут сдержать радости при виде прибыли, какую они им приносят. Хотя Мюрреи сами шили себе одежду, выращивали почти все, что нужно было им в хозяйстве, и рубили собственный лес, за следующие два года они закупили огромное множество гвоздей, ржавого железа и колючей проволоки. И черная община города росла.

Когда в 1874 году все дома, амбары, склады и изгороди были построены, Мюрреи во главе с Матильдой задумались о новом предприятии, которое казалось им крайне важным для семейного благополучия. Они решили возвести настоящую церковь вместо временной постройки, где молились всей семьей. На строительство ушел целый год – и большая часть сбережений. Но когда Том с братьями закончили последнюю скамью, а великолепное белое покрывало, сотканное Иреной и украшенное пурпурным крестом, покрыло кафедру перед витражом за двести пятьдесят долларов, заказанным в «Сирсе», все согласились, что методистская епископальная церковь Новой Надежды стоила потраченных на нее усилий и средств.

В первое воскресенье на службу пришло огромное множество людей – почти все черные на двадцать миль в округе, кто смог дойти или доехать. В церкви все не поместились. Люди заполнили весь газон. И все услышали пламенную проповедь преподобного Сайласа Хеннинга, бывшего раба доктора Д. С. Хеннинга, управляющего Центральной железной дорогой Иллинойса, крупного местного землевладельца. Преподобный говорил с таким жаром, что Джордж-младший шепнул на ухо Верджилу:

– Похоже, ему кажется, что он сам – доктор Хеннинг.

Впрочем, никто этих слов не услышал, и никто не усомнился в силе проповеди.

После заключительных строф «Старого прочного креста», пропетых хором, паства утирала глаза. Матильда сияла так, что Цыпленок Джордж ее почти не узнавал. Все потянулись к проповеднику. Ему пожимали руку, хлопали по спине. Люди подхватывали свои корзинки для пикников, расстилали одеяла на газоне и раскладывали жареных цыплят, сэндвичи с жареной свининой, фаршированные яйца, картофельный салат и салат из капусты, соленья, кукурузный хлеб, лимонад и столько печенья и пирожных, что Джордж-младший, доев последний кусок, не мог дух перевести.

Люди сидели или прогуливались, беседуя друг с другом. Мужчины и мальчики в костюмах и галстуках, пожилые женщины в белом, девушки в ярких платьях с талией, перехваченной лентами… Матильда со слезами на глазах смотрела, как ее внуки бегают и играют на газоне. Она повернулась к мужу, положила ладонь на его скрюченную и покрытую шрамами от петушиных боев руку и тихо сказала:

– Я никогда не забуду этот день, Джордж. Мы прошли большой путь с тех пор, как ты начал ухаживать за мной – и я увидела тебя в этом котелке. Наша семья выросла, у наших детей есть собственные дети. Господь позволил нам всем остаться вместе. Единственное, чего бы мне хотелось – чтобы мамми Киззи была здесь и видела это вместе с нами.

Повлажневшими глазами Цыпленок Джордж посмотрел на жену:

– Она видит, детка. Она точно видит!