Глава 14

Фил всегда считал себя теплолюбивым человеком. Наемник предпочитал хорошенько пропотеть, чем слегка подмерзнуть. Но в этой чертовой пустыне он резко изменил свои климатические пристрастия. Филу хотелось оказаться во вьюжной зиме, где он смог бы сигануть в сугроб нагишом и зарыться в нем по шею. Ведь наемник не просто прогуливался по пустыне, ему приходилось там пахать. Причем пахать в самом что ни на есть прямом смысле этого слова.

Когда караван прибыл на место, трейсера и Фила грубо сгрузили из кузова прямо на землю. Фил сел, демонстративно сплюнул и попробовал осмотреться. Буран занимался тем же самым, щурясь от яркого солнца и посматривая по сторонам. Они лежали посреди пустыря, окруженного палаточным лагерем. Палатки были все в разводах, выцветшие и потрепанные, что говорило о том, что они попали явно не в самую элитную часть стаба. Но стояли они четкими и ровными рядами, земля между ними была свободна от мусора, так что порядок и дисциплина здесь соблюдались. За палатками просматривался вполне неплохой себе комплекс из щитовых домиков, но от палаточного городка он был отгорожен металлической сеткой. Фил вытянул шею, пытаясь разглядеть холм странной формы, стоявший возле домиков, но услышал голос за спиной и обернулся.

– Вот, Гад, принимай пополнение, – сказал своему спутнику подошедший к Филу Ветер. Этот спутник Филу сразу не понравился – то ли своей уголовной рожей, то ли тем, что сжимал в руке тяжелый кнут. Да и не пойдет хорошему человеку кличка «Гад», а этого типа даже родная мама так запросто назвать могла.

Гад задумчиво потер рукояткой кнута подбородок.

– Не похожи они на доходяг, – сказал он, рассматривая Фила и Бурана. – Может, лучше их в охотники определить?

Буран активно закивал. Да и Фил не отставал: оказаться среди «доходяг» ему отчаянно не хотелось. В чем заключалась их работа, Фил не знал, но понимал, что кого-кого, а доходяг беречь не принято в любом приличном и цивилизованном обществе.

– У тебя какие потери? – спросил Ветер у Гада.

– Четверо сдохли. Один сбежал, – подтвердил Гад сомнения Фила о текучке кадров среди «доходяг».

– И чего ломаешься? Забирай, пока дают. – Ветер похлопал Гада по плечу, не попрощавшись, запрыгнул на подножку стоящего грузовика и постучал по крыше кабины: – Ехай!

Гад пожал плечами и обошел сидевших на земле трейсера и наемника. Потом тяжело вздохнул.

– Точно не доходяги. – Он наклонился и сдернул липкую ленту с лица Фила. За время скитаний по Улью на лице Фила успела отрасти густая щетина, которая теперь осталась на скотче. От столь неделикатной процедуры депиляции на глазах наемника выступили слезы.

– Черт! Аккуратнее нельзя было? – возмутился наемник.

– Ага, здоровые, наглые! – не замечая возмущения Фила, продолжил Гад, сдирая скотч со рта Бурана. – В побег сразу уйдут.

– Любезный, а ты нам расскажи, как тут все устроено. Куда нас определили и вообще, что это за стаб такой? Может, и не побежим, – начал осторожно наводить мосты и закидывать удочки Буран.

Впрочем, эти удочки были мигом оборваны, а мосты сожжены.

– Устроено? Все просто тут устроено! Вы работаете, а вас еще за это и кормят. Тьфу, черт! – выругался Гад и шлепнул себя по лбу. – Забыл Ветру сказать, чтобы наручники с вас снял. У меня ключей нет, так что до завтра придется потерпеть.

– Как – потерпеть?! – взвился Фил. – Я уже рук не чувствую!

– А хочешь, еще и ноги отнимутся? – слегка шлепнул кнутом наемника Гад по ногам. – У нас тут не очень-то любят слабаков. Гад сказал, что потерпишь – значит, потерпишь и никуда не денешься. Да тут и деваться, честно говоря, некуда. Здесь – оазис, на многие километры вокруг – пустыня. Видишь, наш трудовой лагерь обнесен сеткой, а по углам вышки стоят? За сетку ни шагу! Иначе это будет считаться побегом и наказываться тридцатью ударами кнута. Норму в день не сдашь – пять кнутов, или останешься вечером без живчика. На ваш выбор.

– У вас что, каждый вечер живуном поят? – удивился Буран.

– Я же говорю: у нас тут вообще санаторий. Массаж, – Гад потряс своим кнутом, – лечебные процедуры и живун. Правда, порции размером с наперсток – нечего вас, дармоедов, баловать.

– Угу. Поэтому от вас и бегут редко? Живуна едва организму хватает, а в пустыне его взять неоткуда, – резюмировал Буран.

– Умный! Умные у нас долго не живут. У нас тупые отлично приживаются.

– Вижу, – с вызовом произнес Фил.

– За оскорбление надзирателя положено пять ударов. На первый раз просто предупреждаю, – монотонно продолжил Гад.

– Надзирателя? А мы, получается, кто? Рабы?

– Вам солнце голову напекло?! Какие еще рабы?! Вы просто бесполезный мусор, корм для зараженных, бичи, которым наше сообщество решило дать еще один шанс стать человеком! – отбил заученной скороговоркой Гад.

– Сейчас в ножки упадем и зарыдаем! От великой радости! Можно хоть узнать, как ваш благотворительный стаб называется? – попытался сыронизировать Буран.

– Ну, узнаешь ты, и что от этого изменится? – задал резонный вопрос Гад. – Каждое утро наш гимн петь, что ли, будешь? Так не получится: у вас с утра слишком график напряженный будет.

Гад не обманул: побудка в трудовом лагере началась еще задолго до восхода солнца. В палатку, где спали трейсер и наемник, а также еще шесть сломленных и жутко грязных личностей, ввалились Гад и еще один надсмотрщик. Они пинками подняли личностей на работу, сняли наручники с Фила и Бурана и выдали им рабочую одежду – коричневую робу из грубой ткани. Фил уже знал, что он найдет на ее спине: большую цифру «13».

– Мы что, в тринадцатой бригаде? – спросил он у охранников.

– Нет, вы неудачники. И всегда должны об этом помнить, – ответил Гад прямо. – Но возможность перестать ими быть, у вас есть.

– Дай угадаю: надо трудиться от зари до зари, не разгибая спины?

– Нет, всего лишь выполнять норму в течение полугода.

Фил пожал плечами:

– Мелочи какие. Показывайте ваши нормы, сейчас мы начнем их перевыполнять! – залихватски заявил он.

Он реалистично смотрел на вещи и не рассчитывал на должность официанта в местном стрип-баре, но увиденный фронт работ поверг его в шок. Им с Бураном выдали здоровые корзины и отвели к полю с аккуратными грядками овощей. Меж грядок уже копошились доходяги, что-то выискивая и срезая среди больших лопухов, раскиданных по земле.

– Это что? Плантация наркоты? – спросил у конвоиров не сильно сведущий в аграрных делах наемник.

– Круче. Это капуста. Цветная, – сухо ответил Гад.

– Зачем она вам?! – удивился Буран.

– Есть. Вкусно и очень полезно. Витаминов С и В много, минералов всяких необходимых – Глядя на обескураженные лица трейсера и наемника надсмотрщик продолжил: – Мы же не крысы и не тараканы, чтобы питаться объедками. У нас самодостаточное общество, и мы можем себе позволить питаться свежими овощами и фруктами.

– Ага. А все это выращивают для вас, рабы, – пробурчал Буран. – Ладно, давайте попробуем эту вашу полезную капусту.

– За поедание овощей на поле – пять ударов кнутом, – предупредил Бурана второй конвоир. – Но поверь, она очень вкусная.

Буран скривился:

– Погодите, мы же завтрак пропустили.

– Принесут прямо на поле. Мы не привыкли терять время, в том числе на болтовню.

Фил с трейсером поняли намек и после того как Гад им показал как срезать кочаны, приступили к работе. Гад не обманул: через пару часов к грядкам подъехала полевая кухня, и всем работникам раздали миски с густой бурдой непонятного цвета. На Бурана, понюхавшего свою миску, было больно смотреть. По лицу трейсера было видно, что он пытается посчитать, сколько времени можно протянуть на такой баланде и не стоит ли прямо сейчас побежать к забору и быть застреленным, чем полгода мучить свои вкусовые рецепторы такой гадостью. Зацветшей воды из большой бочки можно было зачерпывать сколько угодно, но заставить организм ее проглотить было делом непростым. Вкус ржавчины вызывал у Бурана стойкие позывы к рвоте.

Фил смотрел на трейсера с улыбкой и думал, что ему все эти тяготы дадутся легче. Наемнику приходилось не то что ржавую воду пить, а и болотную жижу через марлю процеживать. И гусенице в джунглях, как деликатесу, радоваться. Но одно дело иметь луженый желудок, а другое – жить в скотских условиях трудового лагеря. Работа на поле заканчивалась только после захода солнца, трехразовое питание баландой едва восполняло затраты организма на тяжелый физический труд, и через месяц Фила с Бураном можно было бы смело записывать в доходяги. Тяжело было и психологически – все-таки трейсер с наемником были птицами вольными, и в клетке их перышки быстро облетали, а глаза теряли блеск. Гад был прав: в трудовом лагере хорошо жилось тупым, вернее, вконец опустившимся рабам, одна совместная жизнь с которыми удручающе действовала на интеллект Фила.

Прошла неделя добровольно-принудительных работ, вот-вот должна была закончиться вторая, и произошло событие, которое вселило в сердце Фила радость. Он тайком пронес навигатор в отхожее место и там, вдали от чужих глаз включил его. И чуть не уронил от счастья в выгребную яму – прибор показывал, что Кадет находился где-то совсем рядом. Фил с Бураном подумали, что чудом выбравшаяся от килдингов Маринка угодила в лапы Исхода. Уставшие, как собаки, они три дня по ночам обшаривали трудовой лагерь, шепча «Кадет» и «Маринка» возле каждой палатки. Итогом этих ночных похождений стала порка кнутом за нарушение распорядка лагеря и обнаружение того факта, что ни Маринки, ни Кадета в трудовом лагере нет.

Тогда напарники начали аккуратно, чтобы еще раз не напороться на публичную порку, разглядывать комплекс зданий, который находился за забором. Щитовые домики находились достаточно далеко, поэтому разглядеть в бродящих возле них силуэтах девушку или сынка адмирала было сложно. Зато зоркие глаза Фил разглядели, что холм посреди комплекса был въездом в какое-то подземное сооружение с воротами настолько широкими, что туда спокойно заезжали грузовики.

Фил предложил Бурану ночью выбраться из трудового лагеря, отыскать Кадета с Маринкой и всем дружно уйти в побег. Браслет Филу оставили, не разобравшись, что это за устройство, правда, от греха подальше забрав запасные ампулы. Но оставшейся сыворотки должно было хватить для преодоления пустыни.

План побега Фил с Бураном разрабатывали еще три дня, беспрерывно сея, удобряя, выпалывая и поливая. План, конечно, содержал в себе множество рисковых моментов, но Фил с Бураном легче перенесли бы десять публичных порок подряд, чем провели еще один день на принудительных полевых работах.

Но утро следующего дня полностью похоронило это отчаянный, но единственный план обретения свободы. Их гнали на работу, когда возле ворот лагеря остановился уже знакомый им грузовик и из него выгрузили на землю человека. Фил мазнул по нему взглядом.

– Гляди, новое пополнение привезли.

– Да это ж баба! – пригляделся к «пополнению» Буран.

Рабов проводили всего в трех метрах от вновь прибывшей. Поэтому наемник смог ее узнать – никаких шляпок, каблучков и сумочек на ней не было. Только практичный камуфляж, высокие берцы и удобная разгрузка. Но одна деталь бросилась Филу в глаза: бусы из больших красных шаров. Правда, теперь в этом украшении три бусины были белыми и заметно отличались от красных своими размерами. Наемник поднял глаза выше и обомлел. Макияж творит чудеса – сейчас Белла Яковлевна выглядела лет на десять моложе, и было видно, что это ее реальный возраст. Затравленный взгляд, закушенная в злобе губа и нахмуренные брови делали Беллу похожей на загнанного опасного зверя. Появление перед ее очами Фила и Бурана, которым она собственноручно выписала билет на тот свет, настроения ей не добавило.

– Здравствуйте, Белла Яковлевна! Какими судьбами? Поваром, поди, к нам отправили? Блинчики каждый день печь? Живчик на мухоморах настаивать? – шагнул к Белле Буран.

Белла задергалась. В воздухе щелкнул кнут.

– А ну, назад! Встать в строй! – рявкнул подскочивший к ним Гад.

– Погоди, Гад. Нас эта стерва отравить пыталась, – попытался объясниться Фил.

– Да мне плевать какие у вас к ней счеты! Хоть тебя она хотела травануть, хоть твою мамочку! Драк в лагере не будет!

Белла одарила своего неожиданного спасителя самой обольстительной улыбкой из своего богатого арсенала. Что говорить, аферистка была замечательной актрисой! Злоба на ее лице сменилась растерянностью невинно обвиненной в страшных грехах жертвы.

– Господин полковник! Эти двое хотели меня… ну вы понимаете… взять силой, – пролепетала Белла, пустив слезу и зашмыгав носом.

– Ах ты, курва! – бросился было на Беллу Буран, но в воздухе коротко свистнул кнут, и трейсер опустился на колено, приложив руку к шее, на которой вспухала багровая полоса. – Да врет она все!

– Еще раз говорю: мне плевать, кто кого и сколько раз изнасиловал, – не повелся на внезапное повышения до «полковника» Гад. – Вы – на поле! Дамочка – в барак! Увижу, что устроили разборку, получите по тридцать плетей!

Позади уставившихся друг на друга с бескрайней ненавистью участников свары хлопнула дверь кабины грузовика, и кто-то спрыгнул на землю. А потом раздался голос, от которого Фил с Бураном подпрыгнули вверх на целый метр.

– Гад, что у вас здесь за шум?

Наемник обернулся и увидел еще одну особу, на голову которой он готов был сыпать проклятия круглые сутки. Перед ним, раскрыв рот от удивления, стояла Маринка в форме Исхода.

– Ты?! – почти одновременно произнесли Фил и Маринка.

– А можно мне не в барак? – игнорируя Маринку, продолжила прицельно стрелять глазками в Гада Белла. – Я же слабая женщина…

– Заткнись! – прошипела Маринка, даже не глядя на Беллу Яковлевну, и кивнула на трейсера с наемником. – Давно эти здесь?

– Уже пару недель. Ветер привез, – ответил Гад.

– Да-а-а. У нас под самым носом… – протянула Маринка. – Значит, так: этих я забираю.

– А работать кто будет? – проворчал надсмотрщик.

– Эта, – показала Маринка на Беллу. Та резко побледнела, поняв, что бараков ей не избежать.

– Конвой дать? – спросил Гад у Маринки.

– Не надо. Они сами со мной пойдут. Пойдете же, мальчики?

Фил и Буран кивнули. А какие у них быть варианты? Гордо отказаться и пойти косить капусту?

– Одну секунду. – Фил подошел к Белле, сорвал с ее шеи бусы и снял с них три белых шарика. – Одну съела, зараза?

Белла отвела глаза.

– Это жемчуг? – удивилась Маринка и выхватила из рук Фила одну жемчужину. – Точно – теплеет! Эта моя, у нас договор был.

Девушка шустро спрятала жемчужину в карман.

– Ладно. Оставь себе, – милостиво махнул рукой Фил. – Но у меня просьба одна будет: Какая у вас тут самая мерзкая работенка есть?

Гад не отвечал. У него произошло короткое замыкание всего того, что ему заменяло мозг. Только что на его глазах один оборванец легко сдернул с шеи другой оборванки целое состояние! Нет, не так: целых три состояния! При этом Гад сам себе признавался, что если бы он не знал, что у этой барышни на шее не обычные дешевые пластиковые шарики, а жемчужины, он бы ни в жизнь не догадался придушить гражданку темной ночью этими же бусами, забрать жемчужины и убежать через пустыню в поисках лучшей жизни. Ловко их спрятала у всех на глазах чертовка! Ладно, одну жемчужину забрала Маринка, но две другие сейчас держал в руках почти что раб. И Гад никак не мог отвести от них взгляд, нервно стискивая кнут.

– Гад? – попыталась вывести его из транса Маринка. – Тебя спросили про работу.

Гад поднял глаза на Маринку:

– Это жемчужины? Белые?

– Да. Но ты не имеешь к ним никакого отношения, – отрезвила главного надсмотрщика Маринка. – На эти жемчужины планы у Шкипера.

Гад нервно сглотнул, и Фил понял, что упомянутый Шкипер – это серьезно. Настолько серьезно, что одно лишь его имя привело Гада в чувство. Но Фил не понял, какие планы могут быть у этого Шкипера на его, Фила, жемчуг?

– Работа, Гад, – продолжила настаивать Маринка.

– Цех разделки. Это там, где головы зараженных потрошат. Руки по локоть в крови, кожа облазит. Вонь страшенная, – выдал живописное описание лучшего курорта трудового лагеря Гад.

– Можно, я горячо попрошу вот эту мадам туда отправить? – Фил кивнул на Беллу.

– Легко. Гад, распорядись! – Маринка протянула Филу руку. – И будем считать, что все наши разногласия и непонимания позади, да?

– Ага. Настолько позади, что мы прямо сейчас начнем тебе в любви наперебой признаваться, – выразил их общее с Филом мнение Буран.

– Гад, тебе еще два человека в цех разделки не нужны? – невинно поинтересовалась Маринка у старшего надзирателя. – На пару недель, чтоб гонору у них поменьше стало.

– Пристроим, – с готовностью ответил тот.

Фил с Бураном тяжело вздохнули.

– Вещи свои можно забрать? – спросил наемник, уровень гонора которого мгновенно снизился.

На сборы Гад выделил десять минут, опять пригрозив поркой за опоздание. Но напарники уже через пять минут стояли возле КПП трудового лагеря.

– Ну как вам воздух свободы? – полюбопытствовала Маринка, когда Фил с Бураном вышли из ворот. – Сладок и приятен?

– Мне что-то подсказывает, что долго мы на свободе не задержимся, – ответил ей Буран.

– А это уже целиком и полностью от вас зависит.

– Опять надо будет норму выполнять? – ехидно спросил Фил.

Маринка пропустила эту шпильку мимо ушей и ответила абсолютно серьезно:

– Нет. У Исхода с вами связаны серьезные надежды. И если вы их оправдаете, то получите такую свободу, о которой и мечтать не думали.

Фил следовал за Маринкой и думал, о чем же ему мечтается и куда Маринка их ведет. В сырые подвалы, где им начнут ногти один за другим выдергивать? Или так с человеком-надеждой не поступают? Так, может, им отдельные апартаменты выделят и слуг приставят? Фил не отказался бы жить в том милом щитовом домике, мимо которого они сейчас проходили. Ну и что, что возле него нет зеленого газона? Все познается в сравнении, особенно если сравнивать с палаткой, в которой спят восемь немытых тел.

Но Маринка вела их мимо домов, к тому холму, который Фил приметил еще из трудового лагеря. С обратной стороны холма, которая не просматривалась из-за забора, наемник увидел огромный круглый подземный ход, перегороженный монолитной серебристой переборкой. На ее идеально ровной поверхности не было ни сварных швов, ни торчащих заклепок. Подойдя ближе, Фил увидел свое отражение в идеально гладком металле. Он протянул руку, чтобы коснуться этой поверхности.

– Не смей! – грубо одернула его Маринка. – Отойди назад! И ты, Буран!

Маринка положила обе руки на переборку и закрыла глаза. Откуда-то сверху на девушку упал тонкий красный луч. Сначала он застыл на её макушке, потом начал все быстрее и быстрее очерчивать ее фигуру. Он метался с такой скоростью, что вскоре окрасил весь ее силуэт ярко-красным контуром.

Раздался мелодичный сигнал, луч исчез. Маринка сделала шаг назад. Переборка стала матовой, и по ее поверхности побежали темные линии, разделив ее на восемь секторов. Эти сектора с тихим шелестом разъехались, открывая проход.

– Эпическая сила! – выдохнул Буран.

– Нечего стоять, раскрыв рты! Пойдемте, вы внутри еще не такое увидите, – сказала Маринка и шагнула внутрь прохода.

Фил достал навигатор и включил поиск Кадета; метка возникла прямо перед ним.

– Вот как ты нас нашел, – глядя на навигатор, произнесла Маринка.

– И еще раз найду, если понадобится. – Фил убрал навигатор в карман.

Проходя мимо необычной переборки, отъехавшей в стены, Фил удивился ее массивности. Сектора были как минимум полуметровой толщины, и весить должны были по нескольку тонн. Но, закрываясь за ними, они двигались так быстро, словно были сделаны из бумаги. Круглая дверь снова стала монолитной и зеркальной.

Фил оказался в тоннеле диаметром метров десяти. Его стены давали приглушенный голубоватый свет, не дававший разглядеть ничего дальше вытянутой руки.

– Это мы куда угодили? – сдавленно поинтересовался Буран.

– Стойте и не шевелитесь, – прошептала в ответ Маринка.

На потолке над ними вдруг зажегся целый хоровод разноцветных огоньков размером с теннисный мячик. Огоньки опустились и, проигнорировав девушку, начали кружиться вокруг Фила и трейсера.

– А можно в трудовой лагерь вернуться? – Нервы у трейсера не на шутку разыгрались от этой дьявольщины.

Фил тоже ощущал себя совсем не в своей тарелке. Когда огоньки подлетали ближе к его коже, он ощущал неприятное покалывание, как от слабого электрического разряда.

– Нет уж, ребятки, назад в палатку нельзя. Отсюда вам вообще только одна дорога светит. Либо с нами, либо…

– Понятно: на удобрения под капусточку пустите, – закончил фразу за Маринку Фил.

– Не обязательно. Можем и под перцы закопать.

Огоньки воспарили под потолок и исчезли. Буран выдохнул с заметным облегчением.

– Это вы сейчас нас на вшивость так проверяли? – Фил ощупал себя и остался доволен: вроде, руки-ноги были на своих местах.

– Провели полное сканирование. Определили, какое оружие или оборудование при вас есть. А также сняли биологический слепок.

– Какой еще слепок? – Фил ощупал себя еще раз на всякий случай.

– Биологический. На его основе потом можно определить доступ к различным уровням базы. Теперь ваше тело – ваш пропуск. Также вас можно моментально отыскать в любой точке нашей базы.

Пол под ногами Фила засветился мягким голубоватым цветом. Стоило сделать ему шаг, как загорался следующий участок пола. Буран настолько впечатлился этим эффектом, что прыгал с места на места и неподдельно восхищался гаснущим и загорающимся вновь полом. Фил подошел к стене и внимательнее осмотрел ее. Вместо ожидаемого серого бетона или каменной кладки он увидел странный пористый материал, теплый на ощупь и покрытый множеством ребер жесткости, которые напоминали оголенный хребет фантастически длинной змеи.

– Это все не ваше, – твердым голосом произнес Фил.

– Это наша база, – с нажимом возразила Маринка.

– Не думаю. С таким уровнем развития технологий ваши бойцы не отсиживались бы в кустах, как суслики, когда нападали на конвой внешников и отбивали тебя с Поэтом. Вы бы просто щелкнули пальцами, и броня превратилась бы в пластилин.

– Хватит болтать! – Маринка глянула на продолжавшего прыгать Бурана. – И дурачиться! Пойдем, я познакомлю вас с нашим командиром. Он лучше меня ответит на ваши вопросы. И задаст свои.