Часть третья. Горячий снег

Танковая армия. Первый успех

«Шлите приемщика за получением меховых перчаток» – такая телефонограмма была разослана в 16.00–17.00 18 ноября в соединения 5-й танковой армии. По условному коду это означало: «Начало атаки пехоты 19.11.42 г. в 8.50».

День артиллерии. 19 ноября в 8.50 утра после 1 часа 20 минут артиллерийской подготовки атаки войска Юго-Западного и Донского фронтов перешли в наступление. Действия артиллерии затруднялись из-за сильного снегопада и утреннего тумана. Непосредственная авиационная подготовка атаки в полосе наступления ударных группировок фронтов ввиду плохой погоды не была осуществлена. Плохая погода также не позволила развернуть активные действия воздушных армий днем 19 ноября. Однако если для операции «Марс» плохие погодные условия стали во многом роковыми, то для «Урана» они не сыграли существенной роли. В последующем немало операций Красной армии начиналось в плохую погоду.

После восьмидесятиминутной артиллерийской подготовки в 8.50 части 5-й танковой армии перешли в наступление по всему фронту. На переднем крае обороны дивизии первого эшелона, наступавшие на главном направлении, встретили слабое сопротивление. По мере продвижения в глубину сопротивление противника возрастало, и продвижение пехоты замедлялось. Атака правофланговой 14-й гвардейской дивизии против 9-й румынской пехотной дивизии вообще успеха не имела.

Операция «Уран» стала одной из первых, в которой применялись танки-тральщики. Однако первый блин был все же комом: из пяти танков с тралами два вышли из строя и минное поле проутюжили всего три машины. Полноценные проходы такими силами пробить было проблематично. В результате в 8-й гв. танковой бригаде подорвалось четыре танка: два КВ, один Т-34 и один Т-60. Потери бригады от мин превысили потери от огня противника. За первый день сражения помимо четырех подорвавшихся бригада потеряла один танк Т-60 сожженным и три Т-60 подбитыми. В первый день наступления 124-я стрелковая дивизия потеряла 106 человек, 119-я стрелковая дивизия потеряла 183 человека убитыми и ранеными, 47-я гв. стрелковая дивизия – 271 человека.

Однако атака пехоты была лишь прелюдией атаки крупных танковых сил. В 13.00 танковые корпуса вышли на линию наступающей пехоты. 1-й танковый корпус получил для действия полосу около 8–9 км по фронту, а 26-й танковый корпус 12–14 км. Общая ширина полосы действий танковых корпусов, таким образом, была около 20–22 км. Корпуса шли плечом к плечу. Непосредственно в прорыв они входили каждый на участках 5–6 км, имея примкнутыми свои внутренние фланги и в стороны внешних флангов свободные полосы по 5–6 км. К моменту ввода в бой танковых корпусов оборона противника еще не была полностью прорвана, и танковые корпуса, преодолев с ходу последние очаги сопротивления, начали быстро продвигаться на юг.

Наиболее мощным и стремительным был удар 26-го танкового корпуса, который, разгромив в полосе движения части 5-й и 14-й пехотных дивизий противника, к рассвету 20 ноября овладел Ново-Царицынским, Перелазовским, где разгромил штаб V армейского корпуса румын и захватил большие трофеи. Танки, подойдя к Перелазовскому, с ходу открыли огонь, а мотопехота быстрым броском на машинах подошла на дистанцию ружейно-пулеметного огня и охватила Перелазовский с флангов и тыла. Удар корпуса был настолько сокрушительным, что ошеломленный противник, оказав очень слабое сопротивление, бросил оружие и группами начал сдаваться в плен. Только 19-я танковая бригада, двигавшаяся на левом фланге корпуса, была задержана противником и сумела присоединиться к корпусу в Перелазовском только утром 21 ноября.

В то время как 26-й танковый корпус быстро продвигался вперед, в 1.00 20 ноября передовые части 1-го танкового корпуса вышли к Усть-Медведицкому (Песчаному). Однако попытка взять его с ходу потерпела неудачу. Передовой отряд отошел в лощину севернее села. За ночь было решено прощупать противника разведкой. Противником была 22-я танковая дивизия, подходившая из глубины. Надо сказать, советская разведка не сумела своевременно выявить наличие 22-й танковой дивизии противника, поэтому столкновение с ее частями в районе Песчаного было до некоторой степени неожиданностью.

Если бы все шло по плану, дивизия могла и не оказаться на пути советского танкового корпуса. Поначалу даже не было никаких предпосылок для выдвижения резерва группы армий к плацдарму у Серафимовича. В 9.00 утра 19 ноября командир XLVIII корпуса Гейм позвонил в группу армий «Б» и потребовал немедленно ввести его танковый корпус в северо-восточном направлении в сторону Клетской. Свое решение Гейм мотивировал тем, что со стороны Клетской возникла реальная опасность для тыла 6-й армии. Начальник штаба группы армий фон Зондерштерн согласился с командиром корпуса. В 9.30 корпус начал марш к Клетской, на направление вспомогательного удара Юго-Западного фронта. Однако в 10.45 корпус Гейма получает новый приказ, на этот раз от командования сухопутных войск: «Наступление должно осуществляться не на северо-восток, а на северо-запад». То есть XLVIII корпус перенацеливался на плацдарм у Серафимовича. Остроты ощущений солдатам и офицерам корпуса добавляло то, что все эти маневры осуществлялись в метель на обледенелых дорогах. Надо сказать, что Верховное командование приняло правильное решение и направило свой самый сильный резерв на направление главного удара советских войск.

Активность авиации сторон в первый день «Урана» ввиду плохой погоды была достаточно низкой. Советские ВВС отметились всего 44 самолето-вылетами, в основном в районе Клетской. VIII авиакорпус выполнил 120 самолетов-вылетов с аэродромов в районе Карповки. Летали в основном «Штуки» из I группы 2-й эскадры пикирующих бомбардировщиков.

Второй день наступления 5-й танковой армии ознаменовался столкновением с частями мятущегося между плацдармами XLVIII танкового корпуса. С рассветом 20 ноября части 5-й танковой армии возобновили наступление с задачей развить успех первого дня и совместно с частями 21-й армии уничтожить 3-ю румынскую армию.

1-й танковый корпус и следовавшие за ним 8-й мотоциклетный полк и 8-й кавкорпус 20 ноября задержались перед Усть-Медведицким (Песчаным). Густой туман окутывал все вокруг. Погода была очевидно нелетная, и корпус расположил свои многочисленные автомашины без рассредоточения, крупными массами в открытой степи. Однако столь же густой туман окутывал противника. Проведенная разведка идентифицировала противника как «6-й пехотный полк 1 мпд румын, заград отряд, силою до батальона состоящий из немцев, до 3-х дивизионов артиллерии разных калибров на позиции и до 20 танков». Такие относительно слабые силы было решено таранить в лоб. О том, что по другую сторону фронта находится 22-я танковая дивизия, разведка не сообщила.

Сопротивление противника было сломлено в середине дня, однако наступление по назначенному планом маршруту было теперь сопряжено с большими трудностями. Из Усть-Медведицкого части 22-й танковой дивизии отошли дальше на юг, закрепившись на высотах южнее его. Чтобы двигаться дальше строго по плану, 1-му танковому корпусу пришлось бы раз за разом сбивать противника с очередного рубежа, теряя людей и технику. Командарму Романенко пришлось в приказном порядке разворачивать Буткова в обход узла сопротивления противника.

В дальнейшем 22-я танковая дивизия отошла в район Медвежьего. Следует отметить, что на 20 ноября она еще не была окружена. Дивизия вела бой с открытыми флангами, но на пути ее отхода на запад или на юг никаких препятствий не было. С наступлением темноты части корпуса были выведены из боя и через Малую и Большую Донщинку должны были выходить в назначенный планом операции район. Такое решение – обход узла сопротивления противника – просматривалось с самого начала. Можно было обойти Песчаный и ударить во фланг и тыл удерживавшему его противнику. Однако весь день корпус Буткова таранил Песчаный в лоб, неся потери в людях и технике. Задача дня не была выполнена, 1-й танковый корпус уже на второй день наступления существенно выбился из графика. По плану он должен был уже в первый день наступления прорваться на 25–30 км южнее той точки, в которой находился вечером 20 ноября.

Надо сказать, что в недавно изданной истории 1-го танкового корпуса была предпринята неуклюжая попытка оправдать негибкие действия командира соединения. П. Кириченко, автор истории корпуса, пишет: «Конечно, если бы 1-й танковый корпус, совершив обходной маневр, проскочил мимо 22-й танковой дивизии противника, не вступая с ней в бой, возможно, он и смог бы в этот день продвинуться дальше на юг и даже достичь рубежа задачи дня. Но в этом случае он позволил бы 22-й танковой дивизии противника, сохранившей свои силы, нанести удар в правый фланг наступающему 26-му танковому корпусу».

Чтобы понять несостоятельность этих оправданий, достаточно взглянуть на карту. Во-первых, если бы 1-й танковый корпус пошел в обход Песчаного, он бы оказался между флангом 26-го танкового корпуса и злосчастной 22-й танковой дивизией. То есть, чтобы нанести контрудар корпусу Родина, немцам понадобились бы вначале преодолеть боевые порядки корпуса Буткова. Более того, выставления заслонов против обходимого узла сопротивления никто не отменял. Ведь маршрут обхода, которым в итоге воспользовались, лежал слева от Песчаного. Во-вторых, как раз топтания Буткова перед Песчаным подставляли фланг его соседа под контрудар. Немцы могли прикрыться с севера и атаковать на восток, во фланг и тыл корпуса Родина.

26-й танковый корпус начал 20 ноября «за здравие». После быстрого захвата Ново-Царицынского и Варламовского части корпуса встретили сильное сопротивление в Перелазовском. Здесь последовала смелая атака в лучших традициях подвижных соединений. Танки, подойдя к Перелазовскому, открыли огонь с ходу. Мотопехота быстрым броском вышла на грузовиках на дистанцию ружейно-пулеметного огня противника, спешилась и начала охватывать Перелазовский с двух сторон, заходя в тыл. Стремительным ударом Перелазовский был взят. Однако на этом успехи дня закончились. Наступление на Зотовский, лежавший на полпути к Калачу, не состоялось. Как позднее было написано в отчете штаба 5-й танковой армии, «26 тк, упоенный успехами и большим количеством трофей, вместо того, чтобы после сдачи района полку 119 сд идти вперед на выполнение задачи дня, остался в Перелазовский дожидаться 19 тбр и подсчитывать трофеи». В Перелазовском был штаб румынского V корпуса, трофеи, скорее всего, действительно были немалые. Также серьезной ошибкой командира 26-го танкового корпуса можно назвать отказ от удара во фланг и тыл группировке, задерживавшей продвижение его соседа, т. е. 1-го танкового корпуса. Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что задержка в Перелазовском также имела веские причины. Соседний 1-й танковый корпус сильно отстал, и дальнейшее продвижение вперед с открытыми флангами было делом рискованным. Родин на такой риск мог не пойти и, вообще говоря, имел на это право. Собственно, сам командир 26-го танкового корпуса оправдывался перед командованием за свою остановку в Перелазовском, кивая на отставание соседа.

Следовавшие за танковыми корпусами 50-я гвардейская и 119-я стрелковые дивизии тем временем подверглись ударам румынской 1-й танковой дивизии. Она стремилась прорваться на соединение с 22-й танковой дивизией немцев в Песчаном. В результате полк 50-й гв. стрелковой дивизии был выбит из Жирков, другой, напротив, отбил Средне-Царицынский, а третий сдержал атаку на Верхне-Фоминский. Также в районе Жирков были атакованы тылы 119-й стрелковой дивизии. Возможно, этим объясняется заявленный румынами захват примерно 300 пленных и уничтожение 60 автомашин. Потери бронетехники румынской танковой дивизии составили 25 танков, в том числе 4 немецких и 14 R-2 в бою. Если заявка румын на пленных и автомашины просто вызывает сомнение, то заявленное ими уничтожение 62 советских танков представляется совершенно лишенным оснований. Танковые корпуса на тот момент уже ушли далеко вперед. Впрочем, попытка прорыва румынских танков породила некоторые метания и даже панику в тактических звеньях. Командир 119-й стрелковой дивизии полковник Кулагин доложил в штаб 5-й танковой армии, что его дивизия окружена. За это командарм Романенко даже отстранил Кулагина от занимаемой должности. Так или иначе, прорваться на запад румынам не удалось, и 1-я танковая дивизия фактически образовала западный фас намечающегося «котла» для 3-й румынской армии.

К тому моменту у румынских частей был еще шанс выйти из-под удара 21-й армии на юг. Контратаки 1-й румынской танковой дивизии не давали возможности 124-й стрелковой дивизии соединиться с частями 21-й армии и окружить войска Думитриеску. Поскольку штабы румынских корпусов были разгромлены, командование принял генерал Ласкар, командир 6-й пехотной дивизии, кавалер Рыцарского креста за Севастополь.

С самого начала две дивизии корпуса Гейма действовали без оперативной связи друг с другом. Радиостанция в 1-й танковой дивизии румын была разбита, два соединения оказались разъединены вследствие прорыва 26-го танкового корпуса к Перелазовскому. Вместо флангового удара 22-я танковая дивизия вступала в бой в колоннах и по частям. Позднее из командующего XLVIII танкового корпуса попытались сделать козла отпущения. В декабре 1942 г. Гитлер уволил Гейма из рядов вооруженных сил приказом, в котором, в частности, говорилось:

«Вместо того чтобы, используя все средства и невзирая ни на что, пробиваться к румынской танковой дивизии, 22-я танковая дивизия действовала медленно и неуверенно. Именно вследствие этой полной несостоятельности 48-го танкового корпуса могла возникнуть ситуация, которая привела к двустороннему обхвату 3-й румынской армии и тем самым к катастрофе, чудовищные размеры и ужасные последствия которой еще и сейчас не поддаются определению. Ввиду последствий этой катастрофы, гибели многих частей, потери большого количества вооружения, последовавшей после окружения 6-й армии, нельзя охарактеризовать просто как грубую халатность поведение, которое когда-либо ставилось в вину какому-либо командиру в ходе данной войны».

Фердинанд Гейм был арестован и отправлен в тюрьму Моабит. Он находился в заключении до апреля 1943 г., затем последовали госпиталь и отставка. Однако в 1944 г. его вернули в армию, и 5 августа того же года он получил должность коменданта «крепости Булонь». Уже 23 сентября он попал в плен к союзникам и был освобожден после войны. Умер Гейм в 1977 г.

Уже в самом начале советского наступления «панцерваффе» потерпели неудачу. Однако Люфтваффе еще могли обратить тактический успех Красной армии в общую неудачу операции. Советская авиация 20 ноября не действовала совершенно. То есть не зафиксировано ни одного самолето-вылета. Оппоненты советских пилотов из VIII авиакорпуса все же сделали несколько больше 100 самолето-вылетов. Тем не менее активность немецкой авиации была сильно скована плохой погодой. Помимо отсутствия возможностей активно влиять на ход боевых действий погода препятствовала эвакуации аэродромов, оказавшихся в полосе советского наступления. Это привело не только к потере самолетов, но и ценного оборудования, запчастей и запасных двигателей. Позднее это существенно повлияло на работу авиабаз Тацинская и Морозовская.

Вейхс и Паулюс принимают контрмеры. Поначалу 6-я армия не почувствовала грозящей опасности. В 18.00 19 ноября командование армии сообщило, что на 20 ноября оно намечает в Сталинграде продолжать действия разведывательных подразделений.

Однако приказ командующего группой армий «Б», отданный в 22.00, не оставлял никаких сомнений относительно угрожающей опасности:

«Обстановка, складывающаяся на фронте 3-й румынской армии, вынуждает принять радикальные меры с целью быстрейшего высвобождения сил для прикрытия фланга 6-й армии и обеспечения безопасности ее снабжения по железной дороге на участке Лихая (южнее Каменск-Шахтинский), Чир. В связи с этим приказываю:

1. Немедленно прекратить все наступательные операции в Сталинграде, за исключением действий разведывательных подразделений, сведения которых необходимы для организации обороны.

2. 6-й армии немедленно выделить из своего состава два моторизованных соединения (14-ю и 24-ю танковые дивизии), одну пехотную дивизию и по возможности одно управление (XIV танковый корпус) и, кроме того, как можно больше противотанковых средств и сосредоточить эту группировку поэшелонно за своим левым флангом с целью нанесения удара в северо-западном или западном направлении.

Подпись: барон фон Вейхс».

Опомнившись от первого шока, командование 6-й армии развернуло кипучую деятельность по сохранению войск и созданию исходных позиций для прорыва из надвигающегося «котла». В 14.45 20 ноября Паулюс отдает приказ на формирование линии обороны фронтом на запад. Ключевыми моментами этого приказа были следующее решения:

«2. Армия [6-я] прекращает свои атаки в Сталинграде и удерживает свои прежние позиции. Она перебрасывает силы в тыл своего западного крыла, чтобы сперва образовать там линию обороны. Позднее предусматривается наступление с этой линии в направлении на запад.

3. Командование LI армейского корпуса вечером 20.11 принимает участок, до того занятый XIV танковым корпусом. Этот [по-видимому, речь о LI A.K. – Прим. переводчика.] корпус удерживает позиции на своем новом участке.

«Сталинские органы» завершают концерт. Залп «катюш» обычно следовал в конце артподготовки.

Командования VIII и XI армейских корпусов удерживают свои прежние позиции. Они подготавливают отвод резервов согласно отдельным приказам.

XI армейский корпус образует на рубеже Логовский – высоты севернее Цымлов линию обороны, которая по мере прибытия новых сил должна быть продлена далее на юг. Особое внимание уделить противотанковой обороне.

4. XIV танковый корпус принимает на себя после прибытия в Суханово оборону западного фланга армии, примыкая к XI армейскому корпусу, и охрану [железной] дороги от Поршин (включительно) до Чир.

Вперед в историю! Советские пехотинцы идут в атаку.

Ему будут подчинены:

24-я танковая дивизия: в процессе переброски через Калач в район Еруслановский – Скворин;

16-я танковая дивизия: должна быть переброшена по приказу командования корпуса;

295-й и 389-й противотанковые дивизионы: в процессе переброски через Калач;

244-й дивизион штурмовых орудий: в процессе переброски через Песковатка;

Корюк [командир тылового района армии]: с подчиненными [ему] резервными частями в Добринская;

129-е артиллерийское командование;

боевая группа зенитной артиллерии Зелль (легкие зенитки), в настоящий момент в Чир;

командование частей реактивных минометов: в Суровикино, с заданием по охране [жел.] дороги Роршин – Чир, к которому будут переброшены и ему подчинены 354-й гренадерский полк 403-й охранной дивизии, перебрасывается маршем через Морозовская на Обливская, и 7-й, 10-й бронепоезда перебрасываются на Морозовская.

О разделительной линии от XI армейского корпуса и предполагаемом подчинении частей 14-й танковой дивизии последует [отдельный] приказ».

Нельзя не отдать должное хладнокровию командования 6-й армии. Решения принимались быстро, но вполне осмысленные. «Палочка-выручалочка» 6-й армии – XIV танковый корпус снимался с фронта к северу от Сталинграда и выдвигался на запад. В одном из первых с начала «Урана» приказе Паулюса четко просматривается стремление к прорыву из формирующегося «котла» – «предусматривается наступление с этой линии в направлении на запад». Но что самое интересное, назначенные позиции находились совсем не там, где в итоге стабилизировалась линия фронта на западном фасе «котла». Стремление с самого начала опереться на старую советскую линию обороны в приказе отсутствует. Фронт планировалось формировать к западу от Дона. Перечисленные в приказе населенные пункты Суханов, Скворин, Еруслановский находятся на западном берегу Дона к северо-востоку от Калача. Сам Калач становился важным перевалочным пунктом для выдвигавшихся на новый фронт соединений. Паулюс, очевидно, стремился сохранить Задонскую часть армии максимальных размеров как наиболее подходящий плацдарм для прорыва на запад.

Однако быстрое развитие событий на подступах к Калачу не позволило 6-й армии сформировать сильный плацдарм на западном берегу Дона. XLVIII танковый корпус, ввязавшийся во встречный бой с корпусами 5-й танковой армии, не мог построить устойчивой обороны. Наступающие советские войска не без труда, но довольно быстро нащупывали просветы в построении противника.

Сражение советской пехоты с румынской танковой дивизией продолжилось 21 ноября. 50-я гвардейская и 119-я стрелковые дивизии развернулись фронтом на восток и стали оттеснять румын от дороги на Перелазовский. В самом Перелазовском для его закрепления занял оборону полк 119-й стрелковой дивизии. 26-й танковый корпус оставался в Перелазовском до 12.00. Неясно, продолжался ли полдня подсчет трофеев или же корпус был задержан по каким-то более серьезным причинам. Однако на пути корпуса не было крупных сил противника. Поэтому, когда он выступил в 13.00 из Перелазовского, под гусеницы советских танков быстро легли Зотовкий, Калмыков, Рожки. По дороге советские танкисты громили тылы румынских частей, отходивших перед фронтом 21-й армии.

В противоположность своему удачливому соседу, 1-й танковый корпус 21 ноября не смог развить стремительного наступления на юг, к назначенной ему планом Нижне-Чирской. К рассвету 21 ноября корпус Буткова силами 89-й танковой бригады достиг Бол. Донщинков. Здесь он столкнулся все с той же 22-й танковой дивизией, перешедшей к обороне. В этом районе был висящий в воздухе правый фланг позиций немецкого соединения. Все попытки танкистов Буткова взять Бол. Донщинку с ходу успеха не имели. Выставив прикрытие, корпус развернулся назад и кружным путем через уже захваченный соседом Перелазовский к исходу дня вышел к Липовскому. Это был тот населенный пункт, который по плану должен был быть захвачен уже вечером первого дня наступления. В итоге только на третий день боев 1-й танковый корпус занял этот район и до 24.00 заправлялся и подтягивал отставшие машины. Вместе с 1-м танковым корпусом застряли 8-й кавкорпус и 8-й мотоциклетный полк. Последний был даже временно выведен в резерв ввиду туманных перспектив ввода в прорыв и выпавшего снега, затруднившего движение мотоциклов.

В ночь на 22 ноября Романенко получил выволочку от Ватутина. Командующий фронтом указывал командарму-5 на «невыполнение задач армией и неудовлетворительную работу 1 тк, 8 кк и 119 сд». Одновременно Ватутин поставил задачи на наступающий день:

1 тк – овладеть Суровкино;

26 тк – овладеть Калач;

8 мцп – овладеть Обливская;

8 кк – выйти в район Осиновская, Ново-Степановский.

Этим приказом менялись задачи подвижным соединениям 5-й танковой армии относительно заложенных в плане операции. 8-й кавкорпус направлялся дальше на юг, 1-й танковый корпус перенацеливался с Дона на Чир.

Днем 22 ноября 1-й танковый корпус наконец-то вырвался на оперативный простор. Как следует из приказа командира корпуса, в котором звучали слова «учитывая дезорганизацию и замешательство противника, рассчитывая на панику», советское командование в тот момент несколько недооценивало противника. Бутков разбросал корпус веером на фронте более 40 км от Суровкино на Чире до Пятиизбянского на Дону. При этом на Суровкино, назначенное Ватутиным «шверпунктом», был направлен всего один батальон мотострелков. В полдень 22 ноября он атаковал Суровкино, но успеха не имел. Сегодня мы можем сказать, кто противостоял советским частям в этот момент. Это был 36-й эстонский полицейский батальон (так называемые «шума») численностью около 450 человек. Первоначально он направлялся в район Сталино (Донецк) для использования по прямому назначению. Но в связи с советским наступлением коллаборационистов отправили на передовую. 22 ноября они были обстреляны на станции Суровкино, выгрузились и заняли оборону. Если бы они были атакованы танками, то вряд ли эстонские полицейские продержались хотя бы час. Батальон же советских мотострелков после неудачи захвата станции кавалерийским наскоком занял оборону, а потом и вовсе отказался от штурма, назначенного из штаба фронта объекта. Как указывалось в отчете штаба корпуса, «с наступлением темноты свернулся и ушел».

Тем временем разбросанные на большом пространстве части корпуса к концу дня вышли в район Тузов, Лысов, в который по плану предполагалось выйти уже на второй день операции. Фактически главная задача дня не была выполнена. Это было следствием метаний между новыми и старыми задачами. План операции нацеливал 1-й танковый корпус на форсирование Дона. Новая цель, поставленная Ватутиным – Суровкино, – лежала на Чире. Возможно также, что Бутков по инерции стремился прорваться через Дон, оставляя Суровкино на потом. Именно поэтому он направил одну из бригад в Пятиизбянский на Дону.

Есть, впрочем, еще один момент, который может служить объяснением невнимания командира 1-го танкового корпуса к Суровкино. Выше уже цитировался разговор Буткова с Жуковым (в пересказе Буткова) незадолго до начала «Урана». Жуков, напомню, ориентировал его относительно немецких резервов в Нижне-Чирской и необходимости защиты фланга корпуса Родина. Действия командира 1-го танкового корпуса 22 ноября показывают, что он явно тяготел к Нижне-Чирской, стремясь также не отрываться от 26-го танкового корпуса, за фланг которого его сделал ответственным сам Жуков.

3-я румынская армия в «котле». На третий день наступления, 21 ноября, соединением войск 5-й танковой и 21-й армий было завершено окружение главных сил 3-й румынской армии. Общее руководство окруженными войсками легло на плечи генерала Ласкара. Командующий 3-й румынской армией запросил Антонеску о дальнейших действиях (имея в виду получить разрешение на прорыв для группы Ласкара), но получил ответ подчиняться приказам группы армий «Б».

Первое предложение о сдаче, последовавшее от советского командования в 2.30 22 ноября, румынами было отвергнуто. Поначалу они попытались действовать, как немцы. В расположении окруженных войск приземлились пять румынских Ю-52 и доставили окруженным боеприпасы, продовольствие и вывезли 60 раненых. Впрочем, возможности румынских ВВС были более чем скромными. Обеспечить настоящий воздушный мост они не могли. У окруженных румын оставалось не более 40 выстрелов на орудие, многие солдаты не ели по три дня.

Румынские солдаты с ручным пулеметом ZB30.

Командиры окруженных румынских соединений генералы Ласкар, Мазарини и Сион на совещании в Головском приняли решение прорываться в 22.00 22 ноября. Но в планы прорыва вскоре вмешались наступающие советские стрелковые части. Советская пехота атаковала Головский с запада, генерал Ласкар был захвачен в плен. Потеря штаба 6-й пехотной дивизии привела к тому, что радиосвязь окруженных частей с командованием была потеряна. Последние очаги сопротивления в расположении окруженных румынских войск были уничтожены к 25 ноября. Советскими войсками было захвачено в плен 27 тыс. человек.

Переправа у Калача захвачена. В ночь на 22 ноября 26-й танковый корпус продолжал свой бег к Калачу. К мосту через Дон был отправлен передовой отряд из двух рот мотострелков 14-й мотострелковой бригады, пяти танков 157-й танковой бригады и одной бронемашины. Командиром отряда был командир 14-й мотострелковой бригады подполковник Филиппов. Когда около 6.00 22 ноября отряд подошел к мосту через Дон у Калача, немецкая охрана моста не могла поверить, что в таком глубоком тылу могут появиться танки противника. Когда охрана моста опомнилась, было уже поздно. Ни взорвать мост, ни остановить идущие к нему «тридцатьчетверки» немцы не успели. Дёрр приводит объяснение легкости захвата переправы: «Другая танковая часть русских подошла к мосту и с ходу захватила его без боя, так как охрана моста приняла ее за немецкую учебную часть, оснащенную трофейными русскими танками, которая часто пользовалась этим мостом». В целом эпизод был достаточно характерным для маневренных операций. Сплошь и рядом быстрый прорыв заставал охрану мостов врасплох, и они попадали неповрежденными в руки наступающего. Это была огромная удача. Успешность наступления по сходящимся направлениям Юго-Западного и Сталинградского фронтов во многом зависела от успешного форсирования разделявшего фронты Дона.

Румынские солдаты, захваченные в плен войсками 57-й армии. Ноябрь 1942 г.

Тем временем днем 22 ноября главные силы 26-го корпуса были задержаны на подступах к переправе на рубеже совхозов «Победа Октября» и «10 лет Октября». Здесь бойцы и командиры корпуса Родина встретили призраки летних сражений. На высоте 162,9, запорошенных снегом, стояло около полусотни подбитых танков Т-34 и Т-60. Некоторые из них теперь использовались немцами в качестве огневых точек. Только в ноябре 1942 г. противники поменялись местами: советские части пробивались к Калачу, а немцы пытались его удержать. Серьезным преимуществом было то, что передовой отряд уже держал переправу. Однако он был окружен, и пробиться к нему пока не удавалось. Попытка 157-й танковой бригады взять высоту грубой силой, т. е. лобовым ударом, успеха не имела, было решено обойти ее справа. К 14.00 заставленная призраками высота была захвачена, а оборонявшиеся здесь немецкие части отошли вдоль Дона на север, к Рычковскому. Тем временем 19-я танковая бригада к 20.00 переправилась через Дон и сосредоточилась в лесу северо-восточнее Калача.

23 ноября состоялся бой за сам город Калач. Ночью оборона была прощупана разведкой. В 7.00 Калач был атакован 19-й танковой бригадой с севера. В 10.00 танки ворвались в город, но мотострелки бригады были остановлены огнем четырех ДЗОТов на его окраине. Ввод в бой мотострелковой бригады корпуса также не принес успеха. Командир 157-й бригады корпуса вывел танки на высоту на западном берегу Дона и переправил по льду мотострелков. Меткий огонь по Калачу и атака с тыла заставили немцев дрогнуть и заметаться. Очередной атаки с севера гарнизон Калача не выдержал, и к 14.00 (по другим донесениям, к 16.00) город был полностью в руках советских войск. В городе трофеями советских войск стало множество автомашин, тягачей и другого имущества. Также было освобождено около 1500 военнопленных. Однако их первые рассказы несколько омрачили радость победы. По сообщению освобожденных пленных, «20 и 21 [ноября] через Калач на правый берег Дона переправилось до 100 танков. В каком направлении они ушли, неизвестно. Шли они из-под Сталинграда». Сотня немецких танков где-то в тылу, между Доном и Чиром, заставляла держаться настороже. Впрочем, необходимо отметить, что такого количества танков в боевых группах, посланных Паулюсом к Калачу, все же не было. Остроты этим показаниям бывших военнопленных придавал тот факт, что в самом 26-м танковом корпусе на тот момент оставалось всего 35 танков. Он добрался до конечной цели наступления буквально на излете. Если бы в районе Калача у немцев нашлось достаточно сил для построения прочной обороны, операция «Уран» была бы поставлена на грань катастрофы.

С 4.00 24 ноября 26-й танковый корпус передавался 21-й армии. Произошло разделение задач между 5-й танковой армией на внешнем фронте окружения и 21-й армией – на внутреннем.

Маргабал «малого котла». В знаменитом сражении на окружение у Канн 216 г. до н. э. правым и левым флангами войск Ганнибала командовали военачальники Маргабал и Гасдрубал соответственно. 3-му кавалерийскому корпусу, который предлагал использовать А.И. Еременко для броска к Калачу в своем послании в Ставку от 6 октября, все же довелось участвовать в операции «Уран». Разумеется, задача ему была поставлена куда более реалистичная, чем предлагал командующий Сталинградским фронтом. Кавалеристов предполагалось использовать в наступлении с плацдарма у Клетской совместно с 4-м танковым корпусом А.Г. Кравченко. Они должны были выполнить ту же задачу, что и войска карфагенского военачальника Маргабала, – стать правым флангом «канн» для задонской группировки армии Паулюса.

После почти месяца боев у семафора 4-й танковый корпус был выведен в резерв и восстанавливал силы. К началу контрнаступления под Сталинградом корпус генерала Кравченко уже был в хорошей форме (см. таблицу).

Таблица

Наличие боеготовых танков в 4-м танковом корпусе перед началом операции «Уран»

Советское командование разумно решило, что расходовать на образование окружения 3-й румынской армии подвижные соединения незачем. Поэтому 4-му танковому и 3-му гв. кавалерийскому корпусам досталась задача северной «клешни» окружения задонской группировки 6-й армии. Было принято стандартное построение «нитка за иголкой» – впереди танковый корпус, за ним кавалерийский корпус.

Брешь в обороне румынских войск для двух корпусов пробивали 293-я и 176-я стрелковые дивизии. В 7.00 утра 19 ноября рев артиллерии возвестил о начале наступления 21-й армии. После 50-минутной артподготовки в атаку поднялась пехота. Однако полностью прорвать оборону противника стрелковые части не смогли. В 12.00 первого дня операции 4-й танковый корпус был введен для завершения взлома обороны румынских войск. Без особых усилий преодолев остатки обороны противника, корпус вошел в прорыв в полосе 8 км и двумя колоннами устремился на юго-восток, к Дону. Потерями первого дня наступления стали 5 КВ, 19 Т-34 и 3 Т-70. Скорее всего, они пали жертвой боевой группы Симонса, выдвигавшейся к Клетской. К вечеру танкисты Кравченко вышли в район Манойлин, Майоровский, покрыв половину пути от Клетской до Дона. Полностью выполнив задачу дня, танковый корпус 20 ноября приводил себя в порядок, пополнялся боеприпасами и заправлялся горючим. Вслед за 4-м танковым корпусом вошел в прорыв 3-й гв. кавалерийский корпус. Конников Плиева несколько задержало то, что проделанные стрелковыми частями проходы в минных полях не были обозначены и потребовалось проводить их прощупывание силами своих саперов.

В 7.00 21 ноября 4-й танковый корпус продолжил наступление. В этот день на западном берегу Дона появились первые отряды подвижных соединений из числа высланных Паулюсом 20 ноября (см. выше). Однако они не смогли оказать серьезного сопротивления, и к 15.00 корпус А.Г. Кравченко вышел к Дону с запада. Потери за день составили 3 КВ, 3 Т-34 и 10 Т-70. Трофеями дня стали 550 автомашин, аэродром с 25 самолетами, несколько складов, в том числе немецкий склад трофейного вооружения, на котором обнаружилось 150 станковых пулеметов «Максим».

Поскольку 3-й гв. кавкорпус в ходе своего продвижения также стал сталкиваться с отрядами противника, имеющими в своем составе танки, конникам Плиева были выделены рота Т-70 и взвод Т-34, сопровождавшие их до р. Дон. Кавалеристы вышли к Дону 22 ноября, на сутки позже танкистов. Однако подтягивание достаточно многочисленного кавалерийского корпуса существенно усилило группировку советских войск на западном берегу Дона.

Вкус «молниеносной войны». Советские танки едут ночью с зажженными фарами. Перед нами Т-34 с башней-«гайкой» и радиостанцией.

Успех с переправой у Калача – это самый известный, но не единственный случай захвата переправ с ходу советскими танкистами в ходе ноябрьского контрнаступления под Сталинградом. Танкисты Кравченко отличились вечером 22 ноября, когда передовой отряд для захвата переправы успешно выполнил свою задачу и овладел переправой у Рубежинского, к северу от Калача. Выбранная Паулюсом стратегия удержания плацдарма на западном берегу Дона высылкой отрядов из состава подвижных соединений работала против него. Переправы, несмотря на риск их захвата, не взрывали, т. к. по ним должны были проходить двигающиеся с востока на запад части танковых и моторизованных дивизий 6-й армии. После захвата движение пошло в обратную сторону – к 10.00 23 ноября 4-й танковый корпус сосредоточился на восточном берегу Дона.

Гасдрубал «малого котла» терпит неудачу. Не все советские наступления были столь же успешны, как удары 21-й и 5-й танковой армий. Единственный танковый корпус Донского фронта предполагалось использовать для расчленения окружаемой группировки противника стремительным прорывом вдоль берега Дона. Для задонской группировки армии Паулюса были заготовлены «канны», роль конницы Гасдрубала в которых досталась 24-й армии И.В. Галанина.

16-й танковый корпус после неудачных наступлений сентября 1942 г. к ноябрю практически полностью восстановил свою боеспособность. Он насчитывал 5654 человека личного состава, 115 танков, 10 бронетранспортеров, 6 бронемашин, 500 автомашин и 30 мотоциклов. Состав танкового парка 16-го танкового корпуса к началу наступления показан в таблице.

Таблица

Состояние боевой матчасти 16-го танкового корпуса к 23 ноября 1942 г.

Танки Т-60 в ноябре 1942 г. смотрелись в лучшем случае смешно, но впоследствии они использовались в 16-м танковом корпусе как бронированные подвозчики боеприпасов для КВ и Т-34. Большим шагом вперед было выделение радийных танков для арткорректировщиков. С ними проводились тренировки, и танки в наступлении получали хотя бы теоретическую возможность получать оперативную поддержку артиллерии. Корпус генерала Маслова предусматривалось ввести в прорыв. Оборону противника по плану наступления 24-й армии пробивали 214, 120 и 49-я стрелковые дивизии, развивала их успех 84-я стрелковая дивизия. После взлома обороны противника на всю глубину наступало время 16-го танкового корпуса. Он должен был прорваться к переправе и отрезать пути к соединению с основными силами 6-й армии задонской группировке противника (XI армейскому корпусу). Противником соединений 24-й армии была 76-я пехотная дивизия – ветеран сражений за «наземный мост».

24-я армия перешла в наступление 22 ноября, но успеха не имела и на рубеж ввода танкового корпуса в прорыв не вышла. Задача была изменена. 23 ноября в 7.00 утра две бригады 16-го танкового корпуса перешли в наступление в боевых порядках стрелковых соединений 24-й армии. Фактически корпус становился средством непосредственной поддержки пехоты. Неприятности начались уже в первые часы наступления. Проходы в собственных минных полях не были как следует обозначены. В условиях равнинной местности без четких ориентиров танки мимо расчищенных проходов промахнулись. В результате на советских минных полях бригады корпуса потеряли 14 танков, а на немецких минных полях – еще 12 танков. Результативность советских минных полей в выбивании танков корпуса оказалась даже несколько большей, чем минных полей противника. Противотанковой артиллерией немцев было сожжено три КВ, два Т-34 и два Т-60. Общие потери первого дня наступления составили 55 машин (включая подбитые), почти половину первоначальной численности танкового парка.

Дальнейшее развитие событий вызывает устойчивое чувство дежавю с сентябрьскими наступлениями Сталинградского фронта. 24 ноября в 8.00 оставшиеся в строю 59 танков 16-го танкового корпуса атаковали противника на максимальных скоростях, ведя огонь из пушек и пулеметов. Мотострелковые части были отсечены огнем противника. Радийные танки с арткорректировщиками были подбиты, и четкого взаимодействия с артиллерией не получилось. Про действия «царицы полей» в отчете корпуса были написаны до боли знакомые слова: «Пехота стрелковых соединений не поднялась и осталась лежать перед проволочными заграждениями противника». Потери второго дня наступления составили три КВ и четыре Т-34 сгоревшими, семь КВ, три Т-34 и два Т-60 подорвавшимися на минах. Общие потери дня составили 33 машины. В отличие от маневренных сражений, ремонтный фонд не терялся, и за 24 ноября было восстановлено 13 танков. Тяжелые потери двух прошедших дней это не компенсировало, но хотя бы позволяло поддерживать корпус на плаву. 25 ноября в наступлении участвовал 31 танк. 26 ноября оставшиеся танки корпуса в количестве 17 штук сводятся в одну бригаду (164-ю). В последующие дни сводная бригада вела бои, решая задачи непосредственной поддержки пехоты. К вечеру 30 ноября от нее остается два Т-34 и два Т-60. Одним словом, все было очень похоже на наступления двухмесячной давности. Разнообразие вносили только потери от минных полей (своих и противника).

Одной из основных причин неудач 24-й армии было неверное определение начертания переднего края противника. Соответственно, артиллерийская подготовка была проведена по позициям, которые занимались боевым охранением, а не основными силами обороняющихся немецких частей. Что интересно, среди офицеров на Донском фронте был человек, который бил в колокола и говорил, что начертание переднего края противника определено неверно. Это был полковник Косогорский из группы офицеров Генерального штаба Красной армии. Еще за 10–12 суток до начала операции он с данными агентурной разведки (несколько раз проходившей в район предстоящего наступления) доказывал, что у противника на участке намечающегося прорыва или боевое охранение, или ложный передний край. Свою точку зрения Косогорский довел до командующего 24-й армией генерал-майора Галанина, начальника штаба 24-й армии полковника Верфоловича, члена Военного совета 24-й армии полковника Гаврилова, командующего артиллерией 24-й армии генерал-майора Глебова, командира 16-го танкового корпуса генерал-майора Маслова. Но полковнику Косогорскому не поверили. В штабе 16-го танкового корпуса пользовались аэрофотоснимками из разведотдела фронта за 4 ноября 1942 г., которые не давали действительного положения противника к началу советского наступления. Начинался новый период войны, когда немцы пытались вывести войска из-под удара советской артиллерийской подготовки, а советское командование, напротив, стремилось застать солдат и офицеров противника на позициях и уничтожить большую их часть уже первым ударом.

Частичный успех в борьбе с задонской группировкой 6-й армии был достигнут только за счет блестящего броска к Дону корпусов А.Г. Кравченко и И.А. Плиева с плацдарма у Клетской. Захватив плацдарм на левом берегу Дона и подтянув к реке кавалерию, группа из двух корпусов начала продвигаться по обоим берегам Дона на северо-восток, навстречу войскам Донского фронта. Угроза перехвата переправ за счет этого маневра вынудила Паулюса принять решение об эвакуации XI армейского корпуса с правого берега Дона. Отсечения от 6-й армии крупного куска и его «съедание» отдельно не было реализовано. Наоборот, за счет отвода XI корпуса немцы получили в свое распоряжение соединения для построения устойчивого западного фаса «котла».