Глава третья

В публичном расписании президента Брандта это мероприятие значилось как «Посещение объекта Вооружённых сил Соединённых Штатов». Самому же президенту месяц назад был предложен перечень из восьми объектов – он выбрал Командный центр стратегических сил, расположенный близ города Омаха в штате Небраска. И вот сегодня примерно в восемь тридцать утра глава государства прибыл на аэродром Стратегического командования, а ещё через двадцать минут находился уже у административных корпусов и казарм, невдалеке от главного контрольно-пропускного пункта. После короткого приветственного ритуала с участием караульной роты и сотни зевак в военной форме он скрылся в недрах трёхэтажного здания, отделанного тёмно-синими толстыми стеклянными листами.

В сопровождении группы военных (девять человек) Брандт вышел из лифта с наклонной шахтой на глубине шестьсот футов. Потом делегация прошла по коридору длинной в полсотни ярдов, который разделялся шлюзом с керамическими створом толщиной с полтора десятка дюймов. В стенах и потолке через каждые пять-шесть шагов имелись вогнутые овалы, высотой с человеческий рост, окрашенные в бледно-оранжевый цвет: президент принял их за декоративные элементы. Однако начальник Командного центра генерал Мендоз пояснил на ходу:

– Этот шлюз имеет многослойный створ. Он не деформируется, а разрушается от цента – там у него самая тонкая часть, поэтому не заблокирует проход намертво. А в стенах и потолке, господин президент, вы видите мембраны, за которыми расположены полости: они в случае прорыва ударной воздушной волны на этот уровень примут избыточное давление в себя. Так же устроена и шахта лифта, только её полости расположены вокруг ствола. Спустя тридцать минут после объявления тревоги или раньше, если будет особое распоряжение, шахта блокируется, кабина спускается ниже и смещается в специальную шлюзованную камеру, чтобы предотвратить её повреждение.

Генерал был не старше тридцати восьми лет. У него был немного клокочущий голос и особенная запоминающаяся интонация в заключительных словах. Военная форма сидела на нём безупречно. Бронзовое лицо и тонкие усики Мендоза навевали ассоциации с мексиканскими баронами из гангстерских кинобоевиков середины прошлого века.

– А если шахта будет разрушена? – спросил Брандт.

– Она имеет повышенную прочность. Уклон и ступенчатое устройство нижней части затрудняет её осыпание, а грунт и остатки конструкций должны принять в себя нижние полости – они специально сделаны больших размеров и разделены на отсеки. Кабину, в случае частичного обрушения шахты, можно поднять на поверхность с помощью передвижной лебёдочной платформы или строительного крана.

Коридор закончился ещё одним шлюзом. Здесь было помещение с толстой металлической дверью в металлических же воротах. Через неё, и мимо караульного поста, оборудованного разными сканерами, вышли в сводчатый туннель высотой футов в тридцать с лишним и шириной достаточной, чтобы разъехались три грузовика. Справа туннель заканчивался в сотне ярдов, а слева – уходил вдаль. Возле ворот стояло несколько электромобилей. Один из них представлял собой автопоезд из двух вагонов.

– Как в метро, – сказал Брандт.

– Два электробуса курсируют круглосуточно, с десятиминутной стоянкой в конечных точках; есть обязательные остановки и несколько пунктов по требованию. Длина этого туннеля около полутора миль и он имеет двадцать четыре ответвления, некоторые – вертикальные, уходящие к поверхности. Сейчас мы на этом электробусе отправимся к мозгу Командного центра – залу управления, вернее к залам – их два, совершенно идентичных.

Президент приветственно поднял руку нескольким военным, остановившимся и смотревшим на него со стороны. В салоне также находилось несколько человек и Брандт, проходя мимо двух младших чинов, поздоровался с ними за руку.

Заняв сиденье, он сказал министру обороны генералу Ситтему и командующему Стратегическими силами генералу Хеллроуту, присевшим напротив через проход:

– Непривычно, что никто не хочет сфотографироваться.

– Да, и репортёров нет с их камерами, – согласился Ситтем.

Электробус тронулся. Брандт сказал:

– Нет, я имею в виду, что люди всегда вокруг начинают снимать на мобильники. А мы как будто в другом времени, – и, обращаясь к Мендозу, поинтересовался: – Сюда же запрещено заносить мобильные телефоны?

– Так точно, господин президент, – ответил генерал, боком сидевший на переднем сиденье. – Запрещены любые личные электронные устройства, способные принимать и передавать информацию. Служащие оставляют телефоны, часы, планшеты и прочие приборы на поверхности.

– А чем вы здесь пользуетесь? Рациями? – Брандт указал на устройство, напоминающее небольшой мобильник, укреплённый на кителе генерала.

– Вайфонами.

Мендоз отцепил устройство, чтобы показать президенту. На кителе обнаружилась вертикальная планка, один конец которой был загнут, и на нём виднелся цилиндрик со стеклянной линзой.

– Вот, возьмите в руку, скажите что-нибудь.

Беря вайфон, Брандт спросил:

– В него?

– Нет. Просто держите в руках и скажите, что-нибудь.

Президент наигранно откашлялся:

– Кхе-кхе. Даже не знаю, с чего начать…

И через секунду вайфон издал звук зуммера, на торце замигал яркий индикатор, а экран, до этого представлявший собой чёрную глянцевую поверхность, запульсировал белой надписью на красном фоне: «Внимание! Ваша личность не идентифицирована».

– Что это?

– Мой вайфон определил, что находится в чужих руках, – Мендоз подставил ладонь. – Возвратите его мне, пожалуйста, господин президент.

Он забрал прибор.

– Сейчас со мной свяжется оператор локальной сети.

– Хотите выставить меня вором? – снова пошутил Брандт. – У меня есть высокопоставленные свидетели и высокооплачиваемые адвокаты.

Он с улыбкой оглянулся на министра обороны. Несколько человек отметились учтивыми смешками, а Мендоз, сдержанно улыбнувшись, продолжил:

– Это, по сути, обычный мобильный телефон, но с привязкой к мерам безопасности и работающий только в подземном секторе Командного центра. Если попытаться вынести его на поверхность, то он заблокируется, а на пульте оператора связи загорится тревожный сигнал. Мы их оставляем вон там – он показал рукой, – в специальном помещении. Там же хранится одежда и некоторые личные вещи в индивидуальных ячейках. Для связи используется радиосеть на принципах вай-фай – отсюда и название. Тут у нас пятизначные номера, где первая цифра обозначает ещё и степень допуска, так как не все помещения на объекте равнозначны по секретности: есть технические помещения, есть – складские, есть – из разряда жизнеобеспечения, есть – чисто военные, особой важности. Вот, кстати, меня вызывает оператор, позвольте я отвечу ему.

В нескольких словах генерал объяснил ситуацию и извинился перед оператором. После этого продолжил рассказывать. Между тем, президент, как и прочие гости, с интересом смотрел по сторонам.

– Всюду видеокамеры, в том числе и в транспорте… вон и вон… поэтому оператор видел нас, но всё равно он обязан выйти на контакт с номером. Кстати, через вайфон он также видит нас. У него есть возможность видеть картинку с любого аппарата, при том, что абонент не может воспользоваться камерой. Одна камера тут, – Мендоз показал на планку, – две другие – в самом аппарате.

Кто-то из делегации хмыкнул, а Брандт весело спросил:

– А как же если в сортир пойти? – он обменялся взглядом с генералом Ситтемом. – И там оператор будет следить за процессом?

– Вообще говоря, в помещениях определённой категории аудиовизуальная информация недоступна для операторов, хотя она записывается и некоторое время хранится на специальных серверах под шифром. Конечно, в первую очередь речь идёт о помещениях, где соблюдается особая секретность – там остаётся только тревожный режим. А в туалетах устроена обязательная прихожая, где есть ячейки, чтобы можно было оставить вайфон. Когда вы будете его забирать, то он засветится, обозначая себя, а если забудете и пройдёте мимо – подаст звуковой сигнал. Незапланированной утечки информации можно не опасаться.

– После ваших слов я получил некоторое облегчение. А как он определяет владельца?

– Ну, в нашем случае вайфон среагировал на отдаление от опорной планки. Источник речи находился ближе её. Планка тоже содержит электронную начинку.

Генерал расстегнул пуговицу и отвернул борт кителя. Стало видно, что на планку навинчен небольшой диск.

– Ещё есть опорные поясные элементы, карманные и даже укрепляемые в головном уборе. Каждый использует то, что ему удобно. Вайфон так же определяет голос, картинку сетчатки, отпечаток пальца, может отслеживать температуру у владельца, его давление… Многое может – это весьма продвинутое изделие.

Так, слушая генерала Мендоза, доехали до нужного ответвления туннеля. Опять ворота, за ними – контрольный пост и коридор со шлюзом и декомпрессионными клапанами. Снова лифт в наклонной шахте. Спустились ещё на пятьсот футов.

Вышли в обширном двуярусном холле, отделанном пластиком под дерево и хромированными элементами ограждений. Лифт ожидало человек пятнадцать и примерно столько же собралось, чтобы взглянуть на президента. Тут было два коридора буквой Т – пошли по длинному (ярдов семьдесят). По обе стороны – десяток дверей с фосфоресцирующими табличками, на бежевых стенах – репродукции; мягкое приглушённое освещение и несколько искусственных лиан. Впечатляло зрелище в конце коридора. Вместо торцевой стены там было нечто объёмное, вроде голограммы, от которой лился свет, а картина, открывавшаяся взору, представляла собой солнечную улицу небольшого американского городка: аккуратные домики с лужайками, цветники, деревья, качели, люди и животные… Всё – как настоящее.

Перед голографической стеной – тумба со знаменем полка. А возле стены, лицом к знамени – часовой, который взял на караул, когда гости приблизились.

Полюбовавшись иллюзионным чудом, повернулись и направились к одной из широких двухстворчатых дверей. Генерал Мендоз заметил, ведя за собой гостей:

– Между прочим, сооружение, в котором мы сейчас находимся, расположено в подземном озере. Огромный резервуар с минералкой, образовавшийся сотни миллионов лет назад. Строители, постепенно откачивая её, создали железобетонный кокон, а потом, – генерал, подняв взгляд, показал руками, – и всё это. Оставшаяся забортная вода используется нами, как для бытовых нужд, так и для охлаждения аппаратуры.

И вот зал управления в виде полукруглого амфитеатра. Над невысоким подиумом – два больших экрана и по бокам от них несколько – поменьше. Полукружьями, в несколько ступеней, – столы с мониторами, пультами и клавиатурами, за ними – около сотни человек. Многие служащие в наушниках, с микрофонами. Слышны какие-то команды. Здесь довольно шумно: человеческая речь сливается с гудением аппаратуры, всевозможными писками, жужжанием, клацаньем… Пахнет электропроводкой… но запах приятный.

Фон на одном из больших экранов – чёрный (и очертания всех материков), на другом – тёмно-синий (и контуры Северного полушария). На обоих – пунктирные линии, простые геометрические фигуры нескольких цветов; к ним – подписи с буквенными индексами и цифрами. Люди за мониторами продолжают выполнять свои обязанности, тем не менее почти все поглядывают то и дело на президента и его свиту. А гости столпились возле дверей, глядя на зал сверху.

– Мозг стратегического командования! – объявил Мендоз.

Но подал голос командующий:

– Спасибо, Мендоз, но дальше знакомить президента с нашим объектом продолжу я.

Он опустился на следующую ступень и встал перед Брандтом, немного сбоку, а Мендоз отшагнул за его спину.

Хеллроут был высок, подтянут, лет – далеко за сорок. Плоское лицо с высоким лбом, светлые волосы, мясистые уши с длиннющими мочками, загорелая чистая гладкая кожа, которая подошла бы и женщине.

– Это одно из моих рабочих мест, господин президент. Когда в мой вашингтонский офис звоните вы или министр, и секретарь говорит: «Его нет», а позже читаете в прессе, мол, Хеллроута видели удящим рыбу на яхте, то, скорее всего, я тут – отрабатываю на тренажёре глобальные молниеносные удары.

– Вот почему к каждому такому сообщению прилагается одна и та же фотография, где вы хвалитесь четырёхфутовой чавычой, – ответил Брандт в тон генералу, но сразу же серьёзно поинтересовался: – А что обозначают те треугольники… синие, красные?

– Позвольте сначала заметить, сэр: на синем экране – наземные объекты, на чёрном – космические. Треугольники есть на обоих, но означают они разное.

Министр обороны Ситтем тоже шагнул на нижнюю ступень и встал напротив Хеллроута. А тот продолжал:

– То, на что показали вы, – космический аппарат. Принадлежность орбитальных объектов отмечена цветом: синие – наши, то есть американские и наших союзников по НАТО; зелёные – стран, не входящих в Североатлантический альянс, но зависящих от Соединённых Штатов и частично интегрированных в нашу стратегическую систему… например, Япония, Израиль, Саудовская Аравия; красные – российские; жёлтые – китайские; белые – прочие, к примеру – индийские, бразильские… Сейчас не включена опция трёхбуквенного обозначения принадлежности аппарата конкретной стране, межгосударственному объединению или организации, но она есть и используется по необходимости. Операторы на местах могут включать опции на своих мониторах как им удобно.

– А вон, я вижу, один кружок замигал, – указал Брандт пальцем. – Что это значит?

– Аппарат искусственно меняет орбиту. Если бы под кружком появилась черта, то мы бы знали – объект снижается. Видите? Слева от него появились цифры. Значит – вектор его движения смещается влево. Цифры показывают угол отклонения от прежнего вектора, высоту над уровнем моря, скорость; плюс и минус обозначают смещение по высоте или направление к Северному и Южному полюсам. Опять же, операторы могут выводить подробную информацию по любому объекту на свой монитор.

– Понятно, – президент кивнул.

Вся делегация по-прежнему стояла возле дверей, на ступенях прохода.

– А что означает каждая фигура на космическом экране?

– Звёздочки… Ну, я вижу сейчас только одну звёздочку… Да, вон – синяя. Это орбитальный аппарат с оружием на борту: лучевым, пучковым или реактивным. В основном, это наши космические огневые точки. Всего их тридцать одна, на сегодняшний день. У китайцев – пять. У русских – две, но в рабочем состоянии, скорее всего, – одна. Данные о вооружении поставляет, в основном ЦРУ.

– Но здесь не так уж много аппаратов, и только один, обозначенный звездой, – заметил Брандт.

– А вон те цифры, господин президент, в левом верхнем углу… Сто и сто десять. Это высота в милях. Сейчас на экране только те космические объекты, которые находятся в данных пределах. Большинство аппаратов имеет эллиптические орбиты и, соответственно, они то приближаются к земле, то отдаляются. Дежурный по залу может со своего пульта переключать отображаемые высоты. По умолчанию они идут ступенями в десять миль, но можно от руки выставлять любые значения с точностью до ярда.

– Ах вот оно что.

– Да. Так вот… Треугольники с широким основанием – военные спутники, перевёрнутые треугольники – частично выполняющие функции военного значения. Те и другие несут на борту аппаратуру наблюдения: инфракрасную, фотосъёмочную, транслирующую, радиоперехватывающую и прочую. За этими объектами – особый контроль. Как правило, значительное изменение орбиты таких аппаратов говорит о том, что готовятся или уже происходят какие-то серьёзные события. Мы следим за противниками, они следят за нами. Сначала двигается активная сторона, затем подтягиваются наблюдатели. Здесь играется своя шахматная партия. У нас с союзниками аппаратов больше. Если назначается где-то секретная операция, то мы выбираем отдалённый квадрат и склоняем к нему орбиты нескольких наших спутников. Русские и китайцы (они действуют разрозненно) замечают движение и начинают корректировать орбиты своих разведывательных аппаратов, тоже подтягивая их к отдалённому квадрату. Так мы зачастую отводим их от места, где чужое внимание нам совершенно не нужно. Тем более, что корректировка орбиты – дело не одной-двух минут и она влечёт уменьшение жизненного ресурса аппарата. А мы выбираем варианты, которые максимально истощают наших противников. До недавнего времени мы водили их за нос, но они разгадали трюк и теперь сами пытаются нас запутать.

– Занятно… Но ведь у нас в запасе есть другие сюрпризы неприятелям, – полувопросительно сказал Брандт и на мгновение оглянулся на стоящих чуть позади него генералов.

Хеллроут ответил:

– О, безусловно. Мы уже отрабатываем новые трюки. Враги Америки всегда на шаг позади.

– Отлично, генерал. Отлично, – Брандт покивал, выставив подбородок. – Только, может, пройдём дальше?

– Конечно.

Они стали медленно спускаться ниже, к большим экранам. Командующий стратегическими силами продолжал:

– Кружками обозначены метеорологические и научные спутники. Квадратами – ретрансляторы. Полукругом с прямым основанием – аппараты, обеспечивающие работу глобальной системы позиционирования. Они сейчас не отображаются, так как на этих высотах бывают только в первые минуты после запуска и ещё ускоряются… или на этапе утилизации. Вертикальные прямоугольники – объекты гражданского назначения, с которыми потеряна связь…