Глава 4
Метастазы

Трутнев вернулся через сорок минут. В руках он держал мощный аккумуляторный фонарь, а на поясе контрразведчика появилась кобура с пистолетом.

– Что могли, сделали, – объявил он с порога. – Командование предупреждено, караулы усилены. Всем часовым, которые несли службу со штык-ножами, я приказал выдать автоматы. Добровольский даже на пристани распорядился выставить дополнительный пост. Так что можем отправляться к твоей знакомой.

По решительному виду контрразведчика было ясно, что переубедить его не удастся. Но Игорь все-таки попытался:

– Вы уверены, что это необходимо?

Трутнев удивленно покачал головой.

– Ты вроде умный парень, Мамаев. Неужели не понимаешь, что те, кого встретила твоя знакомая, могут и вернуться, чтобы устранить свидетелей?

– Они не видели ее! – торопливо воскликнул Игорь, хотя и сам давно понял, что это ровным счетом ничего не значит. Когда диверсионно-разведывательная группа находится в активном поиске, все свидетели, оказавшиеся у нее на пути, подлежат безоговорочному уничтожению.

Трутнев даже не стал ему отвечать.

– Поторопись. Время дорого.

– Я готов.

Игорь шагнул к двери, но контрразведчик остановил его.

– Постой. Оружие есть?

– Есть. – Игорь вынул из ножен водолазный нож с угрожающе отблескивающим матовым клинком.

Трутнев только поморщился.

– Я говорю про нормальное оружие: автомат, пистолет?

– Все в пирамиде, в оружейке. Только «ПМ» у дежурного по части.

Трутнев на секунду задумался.

– Ладно, ради автомата время терять не будем. Идем в штаб, получишь «ПМ».

По лицу контрразведчика Игорь понял, что ему нелегко далось это решение. Видимо, он всерьез опасался встречи с лесными «горбунами».

Возле штаба, несмотря на поздний вечер, стояла санитарная машина, а в самом штабе Татаринов о чем-то энергично спорил с ответственным дежурным. Заметив вошедшего контрразведчика, дежурный сразу бросился к нему.

– Хоть вы ему объясните, товарищ майор, что выезд из части запрещен. Приказ командира.

Как ни странно, но Татаринов тоже решил апеллировать к представителю контрразведки.

– Да поймите вы: у меня больной, которого необходимо срочно доставить в окружной госпиталь, иначе начавшийся процесс разрушения головного мозга уже не остановить. Он просто умрет, а в лучшем случае превратится в бесчувственное растение! Это же чрезвычайные обстоятельства!

– Коротков?! – догадался Игорь.

Татаринов молча кивнул, продолжая умоляюще глядеть на контрразведчика. И Трутнев сдался.

– Дайте команду на КПП, чтобы пропустили машину, – приказал он дежурному по части. – Под мою ответственность… И выдайте табельное оружие старшему лейтенанту Мамаеву.

Пока дежурный созванивался по телефону с КПП, Игорь подошел к Татаринову и шепотом спросил:

– Что с Коротковым?

– Не знаю, – прошептал в ответ военврач, – но ему явно хуже. Если сначала он меня хотя бы узнавал, то теперь перестал. Все время порывается куда-то бежать. Пришлось снова накачать его транквилизаторами…

Подробнее расспросить его о состоянии больного курсанта не удалось, потому что дежурный оторвался от телефона и объявил:

– Можете ехать.

Татаринов сразу вышел из штаба, даже не попрощался. Вскоре снаружи донесся шум двигателя отъезжающей машины, и мысли Игоря переключились на Зою и ее коллег. Можно не сомневаться, что для Короткова Татаринов сделает все возможное, а вот Зоя вместе с остальными участниками экспедиции как никогда нуждается в помощи и защите.

Наконец вернувшийся дежурный, которому Игорь сдал карточку-заместитель, выдал ему табельный «макаров», и Игорь кое-как засунул пистолет в жесткую, противно хрустящую кобуру.

– Достать-то хоть сумеешь? – усмехнулся Трутнев, наблюдая за его мучениями.

– Сумею.

– Тогда заранее дошли в ствол патрон и поставь на предохранитель.

Такая предосторожность показалась Игорю излишней, но он не стал спорить с контрразведчиком, добросовестно выполнив его рекомендации.

Бежать в темноте по тайге Игорь не рискнул. К тому же он совсем не был уверен, что немолодой контрразведчик выдержит такой темп. Однако Трутнев приятно удивил его. Он ходко шагал за спиной у Игоря, не отставая от него. Менее чем через два часа они добрались до палаточного лагеря экспедиции. В лагере все уже спали, только у горящего возле палаток костра Игорь заметил массивную фигуру. Но возникшая у него в первый момент тревога оказалась напрасной. У костра сидел Виктор. Увидев вышедших из леса военных, он проворно поднялся на ноги, подхватив с земли свое подводное ружье, однако, узнав Игоря, опустил оружие.

– Вы? – В голосе Виктора было больше удивления, чем страха. Хороший признак.

Но Игорь все-таки спросил:

– У вас все в порядке?

Виктор оглянулся на мирно спящие палатки.

– Да вроде бы. Я вот на всякий случай вызвался подежурить.

– Предусмотрительно, – сказал Трутнев, подходя к костру.

– Мой коллега, майор Трутнев, – представил его Игорь. – Мы очень обеспокоены появлением в лесу вооруженных людей и хотели бы еще раз с вами побеседовать.

– Ночью? – удивился Виктор. – Но профессор и девушки спят.

Последнее оказалось верно только отчасти. Стоило Виктору заговорить, как в ближайшей к костру палатке послышалась какая-то возня, и из-за полога выглянуло встревоженное лицо Зои. Следом за ней проснулась и Марина. Видимо, встреча в лесу с таинственными «горбунами» и последующее предупреждение Игоря здорово напугали обеих девушек, и они спали тревожным сном.

– Игорь? – удивленно спросила Зоя, откинув со лба локон растрепавшихся волос, пропахших травой и еловой хвоей.

Марина спросонья соображала быстрее и громко крикнула:

– Константин Львович, просыпайтесь! К нам гости!

Из соседней палатки донеслось неразборчивое бормотание, а затем оттуда выбрался всклокоченный профессор Петровский. В отличие от него девушки сначала причесались, а Марина так еще и накрасилась, и лишь после этого присоединились к мужчинам.

Игорь еще раз представил Трутнева, не раскрывая его принадлежность к госбезопасности, после чего предоставил возможность говорить контрразведчику.

– Заварю чай, не возражаете? – обращаясь к присутствующим, спросил Виктор.

Ответа не последовало – все внимали контрразведчику. Расценив общее молчание как знак согласия, Виктор снял со вбитой возле костра рогульки котелок, повесил на плечо свое подводное ружье и направился к озеру.

Его не было что-то уж очень долго, но Игорь не обратил на это внимания. Трутнев как раз начал расспрашивать Зою, и Игорь пересел ближе к ней, чтобы успокоить девушку.

– …Нет, они были невысокого роста. И такие квадратные, без шей, из-за надетых на головы капюшонов, – рассказывала Зоя, когда перед костром появился Виктор.

Он был без котелка и ружье почему-то нес не на плече, а в руках. Но Игоря насторожило даже не это, а по-звериному блеснувшие в свете костра глаза Виктора.

– Что…

«…случилось?» – хотел спросить Игорь, но не успел.

Виктор остановился и вскинул ружье. Раздался приглушенный хлопок и шелест, когда стрела сорвалась с направляющих. Промелькнувший в воздухе гарпун пробил Трутневу горло и вонзился в землю в нескольких метрах за его спиной. А из сквозной дыры в шее контрразведчика, куда ушел капроновый линь, фонтаном брызнула кровь. Струя теплой крови хлестнула по лицу Зою, которая сидела ближе всех к Трутневу, и, потеряв напор, мазнула по комбинезону Игоря. Но размышлять ни об этом, ни о чем другом стало некогда, потому что Виктор бросился вперед, сбил Игоря с бревна и повалил на землю, навалившись сверху всей своей стокилограммовой массой. Разряженное ружье он выставил перед собой и теперь действовал им, как дубиной, пытаясь добраться до горла Игоря.

Правая рука оказалась прижатой к телу тушей культуриста. Левой Игорь несколько раз ударил гиганта в бок, но не пробил его мышечную броню. Он рванулся – раз, другой, третий, пытаясь вывернуться из невероятного по силе захвата. Бесполезно! Культурист сжимал его, словно тисками, и его подводное ружье, длинное и тонкое, было уже перед самыми глазами. Если гигант зажмет ружьем горло – вмиг раздавит трахею и шейные позвонки. Тогда все, конец…

Прямо перед собой Игорь видел глаза Виктора со светящимися в темноте зрачками. И этот взгляд, в котором не осталось ничего человеческого, не вызывал сомнений в намерениях его обладателя. Внезапно гигант оскалил зубы и потянулся ими к горлу своего противника. По спине Игоря пробежала дрожь. Правой рукой он кое-как нащупал пистолет. Но как достать его из кобуры? Игорь все-таки отстегнул застежку, приоткрыл клапан кобуры, потом сдвинул предохранитель и, дотянувшись до спускового крючка, нажал на спуск. Грохнул выстрел – Виктор даже не вскрикнул. Впрочем, Игорь и не мог поручиться, что пуля достала его. Однако мертвая хватка культуриста немного ослабла, и Игорь сейчас же воспользовался этим. Согнув ногу, он ударил противника коленом в грудь, оттолкнув его от себя. Виктор отшатнулся, но устоял на ногах и снова ринулся в атаку. Однако за это время Игорь успел выхватить пистолет.

Бах! Бах! Бах!.. – одна за другой пули смачно вонзались в грудь гиганта, оттуда брызгала кровь, но он, вопреки всем законам физиологии, продолжал идти вперед.

…Бах! Затворная рама застыла в заднем положении – в пистолете закончились патроны. Но Игорь не сдвинулся с места, загипнотизированный видом надвигающегося на него неуязвимого великана. Еще один шаг. Теперь гигант мог достать его, просто вытянув руку. Но он этого не сделал. Покачнулся на подгибающихся ногах и рухнул в догорающий костер. В мгновенно наступившей темноте взметнулись тысячи искр, и уже через секунду вся одежда Виктора была объята пламенем. Почти затухший огонь с жадностью набросился на новое топливо. В воздухе отвратительно запахло паленым мясом и шерстью, и этот запах наконец вывел Игоря из оцепенения.

Он опустил разряженный пистолет – руки мелко дрожали – и осмотрелся. Остальные находились в таком же бессознательном состоянии. Зоя с забрызганным кровью лицом и одеждой беспрерывно икала. Петровский вцепился двумя руками в ворот своей рубашки. Марина тихо, по-собачьи, подвывала. Игорь перевел взгляд на Трутнева. Контрразведчик лежал на боку в луже собственной крови. Из развороченной дыры в его горле все так же торчал привязанный к гарпуну линь. С первого взгляда Игорю стало ясно, что он мертв. Только сейчас он по-настоящему осознал, что остался жив исключительно благодаря предусмотрительности Трутнева, посоветовавшего ему заранее зарядить пистолет. Иначе лежать бы ему сейчас со свернутой шеей. Да и всем остальным тоже.

Вспомнив о девушках и профессоре, Игорь вернулся к Зое. Что бы ни случилось, в первую очередь следовало позаботиться о живых. Носового платка у него при себе не оказалось, и он принялся оттирать кровь с лица Зои рукавом. После очередного прикосновения Зоя вздрогнула, бросилась ему на грудь и зарыдала. Следом за ней пришли в себя и Марина с Петровским. Сначала Игорь услышал покашливание профессора, а затем голос девушки:

– Он мертв, да? Вы его убили?

Слегка отстранив от себя Зою, которая, к счастью, больше не рыдала, Игорь повернулся к Марине. Она медленно пятилась от пылающего в костре тела Виктора в темноту.

– Стой! – крикнул он, испугавшись, что Марина от страха может броситься в лес.

Окрик подействовал – девушка остановилась.

– Константин Львович, помогите.

Петровский пробурчал что-то неразборчивое, но затем подошел к Марине, взял ее за руку и подвел к Игорю. Он ничего не спрашивал, но добросовестно выполнил распоряжение. И это было лучше всего.

– Побудьте с девушками.

Игорь поднялся, взял стоящее у палаток пустое ведро и уже хотел идти за водой, но затем вернулся обратно, достал из кобуры Трутнева его пистолет и только после этого отправился к озеру.

В лунном свете на мокрой от росы траве отчетливо выделялась цепочка оставленных Виктором следов, а у самой воды валялся брошенный им котелок. Игорь наполнил ведро и котелок и, вернувшись назад, выплеснул воду на объятое пламенем тело. Огонь погас, и в наступившей темноте раздался испуганный голос Марины:

– Зачем вы это сделали?! Теперь он снова нападет на нас!

– Не нападет, – ответил Игорь, подумав про себя, что, видимо, поторопился с выводами, когда решил, что все участники драмы пришли в себя.

– Да-да, Мариночка, успокойтесь, – поспешил ему на помощь Петровский и тут же сам обратился к Игорю: – Но вы ведь не оставите нас?

Игорь вздохнул. После всего случившегося оставлять профессора и девушек одних в лесу действительно было слишком опасно. Но и охранять их до утра он тоже не мог. Да и что изменится утром? Игорь колебался недолго.

– Идемте со мной.

– В твою часть? – уточнила Зоя.

Игорь кивнул.

– Другого жилья поблизости все равно нет.

Разводящий ушел, уводя с собой сменившихся караульных, и заступивший на пост часовой остался на причале один. Установленные вдоль пристани фонари светили слабо – мощности дизель-генератора, как всегда, не хватало, но в свете луны часовой отлично видел пришвартованные к причалу суда: водолазный бот и два катера, которые ему предстояло охранять. Майор-особист лично проинструктировал его и еще двух бойцов, назначенных караульными на новый пост, так что часовой был полон решимости обнаружить и задержать коварного врага. Для этой цели у него имелся автомат с примкнутым штык-ножом и двумя снаряженными магазинами, а для подачи сигнала тревоги – полевой телефон, установленный на столбе перед пристанью. Об угрозе собственной жизни часовой не думал. Его жизненный опыт был еще слишком коротким, чтобы выработать у него чувство опасности.

Чутко вглядываясь в воду, лениво плещущуюся у деревянных свай, часовой прошелся до конца дощатого настила и повернул обратно. В воде и на берегу все было спокойно. В ночной тишине раздавались только звуки его шагов да скрип прогибающихся под ногами досок. Часовой подошел к телефону, загадав, зазвонит тот или нет. Телефон так и не зазвонил. Часовой снова спустился на причал, прошел вдоль неподвижно застывших и казавшихся мертвыми судов и остановился в шаге от края дощатого настила, за которыми плескалась вода. Несколько минут он стоял на месте, глядя на отражение луны в спокойной воде, пока ему это не надоело. Часовой уже собирался повернуть обратно, когда вдруг увидел торчащие из воды, у самого причала, шипы – длинные и острые. Первым его порывом было полоснуть по шипам из своего автомата, а потом броситься к телефону и поднять тревогу. Но он не сделал ни того, ни другого, а вместо этого шагнул еще ближе к краю и наклонился к воде. Шипы шевельнулись, почувствовав его присутствие, и заискрились мерцающим, манящим светом.

Над головой часового ярко вспыхнула, а потом лопнула и погасла стосвечовая лампа, засыпав его спину осколками, но он этого даже не заметил. Следом за первой лампой точно так же взорвалась соседняя, за ней следующая. Когда погас последний фонарь, часовой распрямился. Его пальцы цепко сжимали висящий на груди автомат. Впереди была четкая и ясная цель, и он устремился к ней. Его движения изменились. Шаги стали быстрыми и мягкими, так что доски причального настила ни разу не скрипнули, когда он стремительно пробежал к берегу. Лопнувшие фонари не горели, но широко распахнутые глаза с расширенными светящимися зрачками отлично видели в темноте.

Пробежав по пустынным дорожкам военного городка, часовой оказался возле казармы и, никем не замеченный, проскользнул внутрь. Через секунду ночную тишину разорвал грохот автоматных очередей…

Раздавшийся в караульном помещении внеплановый звонок сразу насторожил начальника караула. На связи оказался часовой со склада арттехвооружения. Взволнованным голосом он сообщил, что со стороны казармы доносится беспорядочная стрельба и крики. Вопреки инструкции, начкар распахнул забранное решеткой окно и собственными ушами услышал доносящиеся издалека звуки выстрелов. Шестеро вернувшихся с постов караульных и разводящий изумленно переглянулись.

– Что это? – спросил разводящий.

Никто не успел ему ответить, потому что начкар швырнул на стол телефонную трубку и сорвавшимся голосом заорал:

– Караул в ружье!!! Нападение на казарму!

Бросившиеся в оружейку караульные мгновенно расхватали автоматы. Бодрствующая смена во главе с разводящим немедленно выдвинулась к казарме, а начкар вернулся к столу и принялся накручивать диск телефона, чтобы связаться с дежурным по части…

Со стороны казармы навстречу караульным неслись обезумевшие, полураздетые и босые солдаты. Некоторые из них были в кальсонах, большинство в обычных синих армейских трусах. Разводящий попытался расспросить бегущих о том, что случилось, но солдаты, не останавливаясь, пробегали мимо. Другие, едва завидев вооруженных людей, бросались в темноту. Наконец впереди показалось приземистое здание солдатской казармы. Свет в окнах не горел, даже лампочки дежурного освещения оказались разбитыми. Но темнота то и дело освещалась вспышками выстрелов. В паузах между выстрелами из казармы доносились крики и протяжные стоны. В ответ звучали короткие очереди, и голоса сразу обрывались. Караульные невольно остановились. Никому из них не хотелось соваться в творившееся за стенами пекло. Внезапно они услышали звон выбитого стекла. Из ближайшего окна выпрыгнул полуголый боец и, припадая на одну ногу, помчался прочь от казармы. Темный провал окна за его спиной огрызнулся короткой очередью. Бегущий солдат всплеснул руками и упал, зарывшись лицом в траву, где уже лежали несколько тел, раскинувшихся в неестественных позах.

– А-а-а!!! – в ужасе закричал разводящий и, вскинув автомат, выпустил в окно половину своего магазина.

Следом за ним открыли огонь караульные. Пули влетали в угрожающе темнеющие окна, кроша последние осколки выбитых стекол, врезались в щитовые стены, дырявили железную крышу. Когда схлынула первая волна охватившей солдат паники, автоматы замолчали, но никто из караульных по-прежнему не решался приблизиться к казарме. Все вопросительно уставились на своего разводящего, но и он не знал, как поступить. В напряженном молчании прошло несколько секунд. Неожиданно солдаты поняли, что больше не слышат ни криков, ни выстрелов. Со стороны темнеющего перед ними здания вообще не доносилось ни звука.

– Может, мы их убили? – неуверенно предположил один из караульных.

Солдаты переглянулись.

– Трое за мной. Остальные прикрывают! – распорядился разводящий и, выставив перед собой автомат, осторожно двинулся к казарме.

Он дошел почти до самой стены, когда услышал хруст битого стекла – внутри кто-то перемещался. Прижавшись к стене, чтобы его невозможно было достать из окон, разводящий прочистил пересохшее от волнения горло и, как ему показалось, грозно крикнул:

– Эй! Вы окружены! Выходите с поднятыми руками! – В действительности его голос дрожал от волнения и страха.

Пугающий хруст оборвался, потом вдруг раздался рядом, всего в каком-нибудь метре за стеной, и из соседнего окна вылетела темная фигура. Сделав в воздухе головокружительный переворот, она приземлилась на землю, распрямилась, и разводящий увидел перед собой своего часового, с которым расстался на пристани менее получаса назад. Часовой совершил молниеносный выпад вперед, и его примкнутый к автомату штык-нож пронзил грудь разводящего. Сзади ударили беспорядочные выстрелы. Стреляли и те караульные, которые пошли к казарме, и те, которые остались их прикрывать. Их злые длинные очереди прошили часового и уже мертвое тело своего разводящего. Последний, как подкошенный, рухнул на землю, а часовой выдернул штык из его груди и успел сделать три длинных прыжка, пока несколько одновременно ударивших в голову пуль не разнесли ему череп…

Капитан первого ранга Добровольский прибыл на место побоища одним из первых. Дежурный по части, сообщивший о перестрелке в солдатской казарме, подбежал с докладом.

– Семнадцать трупов, товарищ каперанг, – приглушенным шепотом сообщил он. Голос дежурного офицера дрожал, как и рука, которую он пытался удержать у съехавшей набок фуражки. – Еще трое раненых. Двое относительно легко, а третий тяжелый. Боюсь, не выживет.

– Вы что, медик?! Где Татаринов?! – сурово спросил Добровольский. То, что на месте ЧП, кроме него, нет никого из командования, а бледный и трясущийся от страха дежурный – единственный из примчавшихся сюда офицеров, только усиливало его негодование.

– Военврач Татаринов повез в Читинский госпиталь курсанта Короткова, – пробормотал дежурный. – Будет только к утру.

– Ну, так вызовите сюда фельдшера, санинструктора, или кто там остался за Татаринова!

Из дверей изрешеченной пулями казармы как раз вышел санитар в перепачканном кровью белом халате. При ближайшем рассмотрении оказалось, что кровь у него не только на халате, а также на руках и на лице. Добровольский брезгливо поморщился. Дежурный по части вовсе отвернулся и закашлялся. Каперанг решил, что он сейчас начнет блевать, и даже сделал шаг в сторону, но офицер сдержал рвотный позыв. Санитар в ответ тяжело вздохнул и виновато развел руками.

– Скончался. Проникающее ранение печени плюс обильная кровопотеря. Ничего нельзя было сделать.

– А у остальных? – требовательно спросил Добровольский.

– Та же картина: сердце, печень, легкие. Все ранения в жизненно важные органы.

– Я про раненых! – выкрикнул Добровольский. Он уже кипел от гнева.

Но крики командира части не произвели никакого впечатления на санитара, который находился уже за гранью эмоционального восприятия.

– А-а, – лениво протянул он, – ничего серьезного. У двоих касательные ранения, видимо, задело рикошетом. У остальных обычные порезы стеклом, синяки да ссадины.

Не спрашивая разрешения, санитар вынул из-под халата мятую пачку «Лайки», липкими от крови пальцами вставил в рот сигарету и закурил. Добровольского передернуло.

– Идите, займитесь своими обязанностями. Вы свободны.

Санитар ушел. Зато вместо него откуда-то появился Захаров. Следом за ним понуро шагал молодой лейтенант. «Наконец-то хоть один явился», – глядя на приближающегося замполита, подумал Добровольский. В другой раз он бы злорадно усмехнулся, но ситуация не располагала к усмешкам.

– Кто бы мог подумать, семнадцать трупов! – начал причитать Захаров.

Но Добровольский перебил его:

– Восемнадцать! Один из раненых умер минуту назад… – Он вдруг вспомнил явившегося вместе с Захаровым лейтенанта. – Это ведь из вашего подразделения набирался личный состав караула?!

– Так точно. – Лейтенант понуро кивнул.

Если бы не стоящий рядом замполит, Добровольский обрушил бы весь свой гнев на виновника произошедшей трагедии.

– Значит, это вы развели у себя дедовщину, приведшую к тому, что солдаты хватаются за оружие и таким вот способом, – каперанг ткнул указательным пальцем в сторону превращенной в кровавую баню казармы, – сводят счеты с обидчиками?!

– Никак нет! – испуганно воскликнул лейтенант. – Мы с этим боремся. Да и… убийца, – с трудом выговорил он, – был второго года службы. Осенью должен был демобилизоваться.

– Так с чего ему было устраивать такое побоище?! – взорвался Добровольский.

Лейтенант втянул голову в плечи.

– Не могу знать, товарищ каперанг.

Захаров осторожно тронул командира части за плечо.

– Я помню этого солдата. Нормальный парень, никаких психических отклонений. К тому же отличник боевой и политической подготовки.

Добровольский вдруг вспомнил слова санитара. «Все ранения в жизненно важные органы».

– Он что у вас, снайпер?

– Да нет, – неуверенно пробормотал лейтенант. – Стрелял, как все. Не хуже и не лучше многих.

Все, что он сказал, относилось уже к прошедшему времени. Потому что за считаные минуты спятивший часовой положил три четверти своего взвода.

Добровольский обвиняюще уставился на взводного и своего замполита.

– Вот какие у вас отличники!

В не меньшей степени обвинение относилось и к Щербаку, так как именно он отвечал за боевую подготовку. Но этот пропойца каким-то чудом умудрился попасть в санчасть как раз накануне того, как все пошло наперекосяк. Добровольский поморщился. Видно, не зря говорят, что дуракам везет. Лежит сейчас себе на больничной коечке и в ус не дует, а командиру за него отдуваться!

Он переглянулся с Захаровым.

– Что в рапорте будем указывать?

Замполит насупился. Понял, гаденыш, чем дело пахнет. Это тебе не на командира кляузы строчить. За такое ЧП придется ответить по полной.

– Сначала неплохо бы обсудить все с Трутневым.

Добровольский задумался. Он не терпел возражений от подчиненных, но на этот раз Захаров был прав на все сто процентов. Прежде чем докладывать о ЧП наверх, следовало заручиться поддержкой представителя контрразведки. Он и так уже допустил один серьезный прокол, за который вполне можно получить по шапке, когда доложил начальству о несчастном случае, приведшем к гибели двух курсантов, а особист по своим каналам, на основании бредового рапорта Мамаева, направил спецсообщение о боевом столкновении водолазов под водой с неустановленным объектом. Но контрразведчик (черт его побери!) еще до полуночи вместе с Мамаевым отправился допрашивать какую-то свидетельницу и до сих пор не вернулся!

Путь занял гораздо больше времени, чем предполагал Игорь. Девушки то и дело спотыкались, запинаясь в темноте за коряги и корни деревьев, хотя перед выходом из лагеря Игорь снабдил всех самодельными факелами. Теперь, кроме всего прочего, приходилось следить, чтобы никто из них по неосторожности не поджег тайгу, устроив столь опасный в это время года лесной пожар.

– Далеко еще? – остановившись, устало спросила Марина. Она шла за Зоей, Петровский замыкал цепочку.

– Километров пять, – прикинул расстояние Игорь. – За час доберемся.

Хотя первые четыре километра они шли почти два часа. К счастью, ни девушки, ни профессор не смотрели на часы.

– Давайте передохнем. Я так устала, – вздохнула Марина.

Зоя тоже едва держалась на ногах, но в отличие от подруги не капризничала. Вот только место совсем не подходило для привала. Ложбина, кругом заросли густого папоротника – стоит присесть хотя бы на минуту, и одежда насквозь промокнет от росы. Да и куда присесть? Поваленное дерево, через которое они только что перебрались, так плотно обросло мхом, что Игорь даже не сумел определить его породу.

– Сейчас будет сухая поляна. Там и передохнем.

Про поляну он сказал просто так, но на Марину и остальных это подействовало – группа двинулась дальше.

К рассвету они все-таки добрались до берегового полигона.

– Вот и пришли, – бодрым голосом объявил Игорь, чтобы поддержать еле переставляющих ноги девушек. Хотя по берегу предстояло пройти еще не менее полукилометра.

– Что это? – изумленно пробормотала Марина, увидев перед собой бетонные коробки дотов, деревянные и каменные заборы, блиндажи, траншеи и ходы сообщения. Зоя, да и университетский профессор имели не менее озадаченный вид. – Игорь, кем вы служите? Я вас боюсь.

– Инструктором по боевой подготовке, – нехотя ответил Игорь. – Идемте. Нам надо спешить.

Подавая пример остальным, он резво зашагал к полигону.

У ворот КПП, отделяющего полигон от военного городка, им навстречу выбежал дежурный сержант. Вместо положенного по уставу штык-ножа на груди у него висел автомат.

– Товарищ старший лейтенант! Командир части приказал: как только вы с товарищем майором вернетесь, чтобы… шли сразу к нему. – Увидев, что контрразведчика нет, сержант скомкал окончание фразы, потом перевел взгляд на остановившихся за спиной Игоря девушек и их научного руководителя и удивленно спросил: – А это кто?

– Ученые из Ленинграда. Они попали в беду и нуждаются в помощи, – не стал вдаваться в подробности Игорь.

Вид измученных переходом людей и их промокшая от росы одежда наглядно подтверждали его слова. Но служебные инструкции дежурного по КПП не предусматривали оказание помощи попавшим в беду ученым. Сержант явно растерялся.

– Извините, товарищ лейтенант, но без указания командира части я не могу никого впустить. – Он понизил голос и доверительно прошептал: – У нас тут ночью такое случилось, ужас!

Игорь разозлился. Что бы ни произошло в части за время его отсутствия, это не могло идти ни в какое сравнение со внезапным нападением помощника Петровского. Однако посвящать сержанта в подробности своей схватки с культуристом Игорь не собирался.

– Хорошо. Пропустите хотя бы на КПП. Девушкам надо согреться. – Он повернулся к Зое. – Я сейчас получу разрешение у нашего командира и вернусь за вами.

Зоя не ответила, лишь благодарно улыбнулась. Она так устала, что с трудом могла говорить.

На КПП удалось вернуться лишь через час. До последнего момента Игорь считал, что готов ко всему. Но то, что он услышал в кабинете командира части, просто не укладывалось в голове. Минувшей ночью оставивший пост часовой пробрался в казарму и там хладнокровно расстрелял шестнадцать своих товарищей, пока его самого не застрелили примчавшиеся караульные. При этом погиб разводящий, которого часовой заколол штык-ножом, после того как в автомате обезумевшего закончились патроны. Рассказ Игоря об обстоятельствах гибели майора Трутнева на командира части и замполита произвел не меньшее впечатление.

– И после всего этого вы привели их сюда?! – воскликнул Добровольский. – Да я почти уверен, что они шпионы, а никакие не ученые!

Игорь отрицательно покачал головой.

– Никак нет, товарищ капитан первого ранга. И для девушек, и для профессора случившееся стало таким же шоком, как и для меня.

Неожиданно для Игоря его поддержал Захаров.

– Я справлялся в Ленинградском университете. Они действительно отправили в наши края научную экспедицию под руководством доктора наук, профессора Петровского.

Добровольский перевел недоуменный взгляд на замполита.

– Так вы что, знали об этих ученых? Почему же тогда молчали?!

Заглянувший в кабинет начальник узла связи избавил Захарова от необходимости давать объяснения своим поступкам.

– Товарищ капитан первого ранга, – взволнованно произнес он, – вас по прямому проводу Москва!

Добровольский встал из-за стола, резким движением одернул помятый китель.

– Никому не расходиться. Ждите меня здесь.

И вслед за начальником узла связи вышел из кабинета.

Игорь решил, что сейчас, когда они остались вдвоем, Захаров начнет расспрашивать его о подробностях случившегося в лагере экспедиции. Но замполит угрюмо молчал и лишь барабанил пальцами по поверхности стола. Через пять минут вернулся Добровольский. Вид у него был мрачный.

– К нам направлен представитель спецотдела военной контрразведки, – объявил он с порога. – Приказано встретить и оказать максимальное содействие в его расследовании.

Игорь не до конца понял, почему командир части так удручен этим известием, но переспрашивать не стал. Сейчас его беспокоило совсем другое.

– Товарищ капитан первого ранга, я оставил участников экспедиции на КПП, – напомнил он Добровольскому. – Они очень устали и продрогли. А девушки к тому же сильно напуганы…

– Вот только проблем с учеными нам еще не хватало! – взорвался Добровольский. – Посадить их на машину, отвезти на станцию, и пусть убираются в свой Ленинград или куда подальше!

– У них в лагере осталось все снаряжение, научное оборудование, результаты экспериментов. Без этого они не уедут, – стараясь сдерживать нарастающее в груди раздражение, возразил командиру Игорь.

– Они свидетели гибели Трутнева, – добавил Захаров. – Если мы их сейчас отправим, это может не понравиться московскому следователю.

Добровольский плотно сжал губы, потом схватил из настольного письменного прибора остро отточенный карандаш и принялся крутить его в руках, пока не сломал. Видимо, это в какой-то мере помогло ему справиться с нервами. Потому что, выбросив обломки карандаша в стоящую под столом корзину для бумаг, он заговорил уже более сдержанным голосом:

– Может, еще на время расследования в гостиницу их поселить? Так у нас в части нет гостиницы.

– Можно пока разместить их в общежитии для инструкторов, – предложил Игорь. – Оно сейчас все равно пустует… И снаряжение экспедиции тоже, думаю, лучше перевезти из лагеря к нам на базу. Тем более что нужно будет забрать оттуда тела майора Трутнева и его убийцы.

Добровольский хмуро глянул на него.

– Вот и займитесь этим. Машину для перевозки получите в автопарке.

Машина, которую выделили Игорю, оказалась знакомым вездеходом «ГАЗ-66», забравшим его со станции Витимга всего каких-нибудь три недели назад. Как, после всего случившегося, это казалось давно! Даже сержант-водитель оказался тем же самым. Кроме него, Игорь взял с собой четырех солдат из хозвзвода, приказав им предварительно получить автоматы. Сам он тоже вооружился автоматом. Неожиданно Петровский вызвался ехать с ними. Игорь не стал возражать. После того как участники экспедиции заселились в армейское общежитие, у профессора не осталось никаких дел. Он уступил Петровскому место в кабине, а сам вместе с бойцами забрался в кузов. В части все уже знали об устроенной в казарме бойне. Поэтому всю дорогу солдаты подавленно молчали.

Ехали долго. Плохо ориентирующийся по карте водитель с трудом находил дорогу. Несколько раз приходилось поворачивать назад и искать объездной путь, потому что выбранный маршрут приводил в тупик. Сначала на пути оказался завал из каменных валунов, скопления которых, как знал уже Игорь, называют в Забайкалье курумами. Другой раз уткнулись в крутой склон таежной сопки. Игорь даже подумал, что бегом он добрался бы до палаточного лагеря гораздо быстрее. В итоге последние полтора километра действительно пришлось идти пешком, потому что водитель так и не сумел проехать на берег озера, и машину пришлось оставить в лесу. Игорь приказал сержанту охранять грузовик, а сам повел группу к лагерю экспедиции.

При свете дня идти по лесу оказалось гораздо легче, и на место они добрались без происшествий. Шагавший впереди Игорь первым увидел стоящие на берегу палатки. Дорого он дал бы за то, чтобы никогда не возвращаться туда, где на его глазах убили человека, а другого он застрелил сам, защищая собственную жизнь. Петровский, видимо, испытывал схожие чувства, потому что в нерешительности остановился рядом и спросил:

– Как вы думаете, там все… по-прежнему?

Игорь не ответил. Он и сам этого не знал, но на всякий случай оставил солдат и профессора на опушке и отправился к лагерю один. Подозревая, что в глазах солдат выглядит полным идиотом, Игорь снял с плеча автомат и сдвинул предохранитель. Он не видел опасности и даже не представлял, откуда она может исходить, но чувствовал ее присутствие. Приблизившись к лагерю, Игорь сначала ощупал цепким взглядом неподвижные шатры палаток, глянул на озеро и поднимающийся по берегам лес и лишь после этого опустил глаза вниз. Трутнев лежал на боку в прежней позе. Вытекшая из раны кровь впиталась в землю, хотя вчера ее натекла целая лужа. Сделав над собой усилие, Игорь приподнял голову мертвеца, перерезал торчащий у него из горла линь и выдернул капроновый шнур из раны. С этим шнуром, пронзившим шею, с бледным восковым лицом майор напоминал сломанную куклу-марионетку на длинной нитке.

Как выглядит обгоревший труп Виктора, даже страшно было представить, но Игорь все-таки заставил себя посмотреть на него. Сначала он подумал, что тело шевелится, и рефлекторно схватился за автомат. Напрягшийся палец едва не нажал на спуск. Только благодаря выдержке и закаленным нервам Игорь не разрядил в мертвеца свой магазин. Нет, тело не двигалось, оно… курилось. Над трупом струился легкий дымок. И в этом движении дыма и нагретого воздуха казалось, что труп действительно шевелится. Опустив автомат, Игорь провел ладонью по мгновенно вспотевшему лицу. Слишком много переживаний за последние сутки, вот ему и мерещится всякая чертовщина. И тут он вспомнил, как сам, своими руками, залил горящий труп водой. Вот и ведро с котелком валяются рядом на земле. Когда они уходили из лагеря, дыма не было. Тогда откуда же он, черт возьми, взялся сейчас?! Игорь подошел к затушенному костру, присел возле него на корточки и пощупал рукой угли. Они были совершенно холодными. Потом дотронулся до лежащего среди углей тела, превратившегося в огромную почерневшую головешку. Оно оказалось теплым, даже горячим. Труп как будто тлел изнутри. Вернее, так и было, потому что из отверстий, проделанных попавшими в тело пулями, вырывались струйки дыма. Игоря передернуло. Такого он не видел никогда в жизни.

Стараясь не глядеть на тлеющий труп, Игорь обошел все вокруг, заглянул в палатки, но больше не обнаружил ничего сверхъестественного. Обычный лагерь, брошенный второпях его обитателями. Он жестом подозвал остальных. Солдаты хотя и с отвращением, но довольно быстро погрузили тела на захваченные с собой походные носилки. Причем, как убедился Игорь, никто из них не обратил внимания на непрекращающееся тление обгоревшего трупа. Игорю было любопытно, как Петровский объяснит этот феномен, но профессор даже не подошел к мертвецам, а сразу забрался в исследовательскую палатку, где принялся разбирать и упаковывать научное оборудование. Чтобы не задерживать группу, Игорь взялся помочь ему. Сначала они работали молча, но мысли Игоря постоянно возвращались к событиям минувшей ночи, и в конце концов он решился спросить:

– Константин Львович, а вы давно знали Виктора?

Петровский застыл с какой-то колбой в руках, потом медленно произнес:

– Вас, вероятно, интересует, могу ли я объяснить вчерашнее нападение? Так вот: не могу! И никакого рационального объяснения этому быть не может. Виктор работает… работал у нас на кафедре три года. Я помню его еще лаборантом. Исполнительный, трудолюбивый, к тому же спортсмен. Он, правда, мог позволить себе сказать о ком-нибудь за глаза гадость. Все мы по молодости остры на язык. Но чтобы вот так, ни с того ни с сего, застрелить человека! Это просто какое-то безумие.

Игорь вздохнул. Если Петровский говорит правду (а какой смысл ему врать?), то нападение Виктора действительно выглядит чистым безумием. Как и жуткий поступок часового, расстрелявшего почти весь свой взвод! Но чтобы два человека за одну ночь разом сошли с ума, разве такое возможно?

– Ну вот, кажется, все, – нарушил молчание Петровский, указав на упакованные сумки. – Теперь только свернуть палатки – и можно уходить.

В его словах Игорь почувствовал горечь. Профессор сожалел о своих незавершенных исследованиях, или это жуткая смерть помощника так подействовала на него.

– Давайте, Константин Львович, я вам помогу.

Игорь вынес наружу упакованные сумки, потом снял и сложил все три палатки. Нести всю эту поклажу к машине пришлось им вдвоем, так как солдаты несли носилки с телами погибших. Игорь беспокоился, как Петровский справится со столь тяжелой ношей, но профессор мужественно вынес на себе две объемные сумки с научным оборудованием, да еще рюкзак с личными вещами. Игорь невольно проникся к нему уважением.

Сержант-водитель ехал очень осторожно, чтобы не перевернуть носилки, которые положили у заднего борта, отделив от остальной части кузова сумками и рюкзаками со снаряжением экспедиции. Но обратный путь все равно оказался гораздо быстрее, потому что ехали по уже известной дороге.

Подъезжая к части, Игорь услышал в вышине знакомый шум вертолетного двигателя, а задрав голову, увидел и снижающийся вертолет – «Ми-4» защитного цвета с красной звездой на борту. Сделав примерочный круг над лесом, вертолет пошел на посадку. Судя по направлению движения, пилот выбрал местом приземления территорию берегового полигона.

Солдаты в кузове тоже следили за снижающимся вертолетом. Один из них даже встал в полный рост, держась рукой за крышу кабины. Другую ладонь он приложил к глазам, защищаясь от солнца.

– Кто это к нам? – спросил он, когда вертолет скрылся за деревьями.

Игорь не ответил, хотя подозревал, что знает ответ на этот вопрос.

Вертолетом определенно управлял опытный пилот, виртуозно посадивший машину на узкую полоску берега между КПП и инженерными сооружениями полигона. Еще не остановился несущий винт, как из вертолета на землю выпрыгнул молодой, атлетически сложенный офицер в полевой форме, идеально сидящей на его подтянутой, крепко сбитой фигуре. Следом должен был появиться сам проверяющий из Москвы. Но ничего этого не произошло. Офицер захлопнул дверь вертолетной кабины, и пилот, подчиняясь его жесту, стал набирать высоту. Капитан первого ранга Добровольский, двинувшийся было навстречу московскому гостю, растерянно остановился. Он никогда не видел таких молодых проверяющих. Сопровождавшие командира части заместители Захаров и Щербак, поспешно выписавшийся из санчасти в связи с последними событиями, удивленно переглянулись. Не обращая внимания на их заминку, прибывший офицер уверенно зашагал к КПП. В левой руке он нес обтянутый кожзаменителем для маскировки металлический кейс, пристегнутый к запястью браслетом наручников. Во время службы в штабе Добровольский видел такие кейсы у офицеров фельдсвязи. Он даже подумал, что прилетел курьер, доставивший в часть секретный пакет, а спецпредставитель главка прибудет позже.

Но подошедший офицер бросил правую руку к пилотке и отрекомендовался:

– Старший следователь спецотдела Главного управления военной контрразведки майор Шелест.

– Командир воинской части 64083 капитан первого ранга Добровольский, – не очень уверенно ответил тот. – Мои заместители: майор Захаров, капитан второго ранга Щербак.

Шелест кивнул, по очереди пожал руки встречающим – рукопожатие у него оказалось крепкое и какое-то холодное. Так ловят за руку сунувшегося за кошельком карманника или разоблаченного шпиона. Добровольский сразу почувствовал себя неуютно. Потом контрразведчик оценивающе взглянул на КПП (Добровольский готов был поклясться, что он измерил расстояние, определяя, слышен ли оттуда их разговор) и требовательно произнес:

– Доложите обстановку.

Доклад он выслушал молча, но, как только Добровольский закончил, приказал:

– Обо всем случившемся в части, начиная с момента гибели водолазов, напишите подробные рапорта. Все трое. Отдельно изложите свои соображения о причинах произошедших ЧП. Позже я их изучу. А сейчас идемте в штаб. И вызовете ко мне Мамаева и вашего военврача.

Добровольский еще больше насупился. Вот кого и на пушечный выстрел не следовало бы подпускать к московскому следователю. Татаринов, положим, ладно. А Мамаев наверняка снова начнет втирать свои байки про подводное чудо. И откуда только этот столичный хлюст узнал его фамилию? Не иначе как из донесения Трутнева.

В холодильной камере, которая этой ночью превратилась в настоящий морг, не хватало места, и трупы пришлось складывать один на другой. Ворочая завернутые в брезент окоченевшие тела, один из солдат назначенной похоронной команды упал в обморок. С двумя другими случился рвотный приступ. Один, правда, успел зажать ладонью рот и выбежать из холодильника, а другого вывернуло прямо на пол и на собственные сапоги. Игорь прекрасно понимал, что должны испытывать никогда прежде не сталкивавшиеся со смертью молодые парни. Он и сам чувствовал себя не лучше. Болела голова, потяжелевшие веки так и норовили закрыться – сказывалась усталость после почти четырехчасового пребывания в воде и бессонная ночь. Хотелось поскорее выбраться из этого пристанища мертвецов, упасть на кровать и спать, спать, спать. Но Игорь боялся, что не заснет, пока не найдет объяснения новой загадке, с которой столкнулся в лагере экспедиции.

Он подошел к Татаринову, ожидающему, когда солдаты из похоронной команды закончат свою работу, чтобы закрыть двери холодильной камеры.

– Можно тебя на секунду?

Военврач угрюмо кивнул.

Игорь подошел к завернутому в брезент телу ассистента Петровского и откинул полог. Из-под брезента вырвался клуб черного дыма, а помещение сразу наполнилось едким запахом горелой плоти. Игорь обернулся к остановившемуся за его спиной Татаринову.

– Ты когда-нибудь видел такое?

Вместо ответа военврач отошел в дальний угол холодильной камеры, где лежало еще одно тело, почему-то завернутое в полиэтилен. Игорь поначалу решил, что это просто ворох полиэтиленовой пленки, но, подойдя ближе, понял свою ошибку. Под пленкой находился обезглавленный труп. Неудивительно, что Татаринов распорядился положить его отдельно от остальных. Военврач нагнулся и раздвинул края пленки, открыв изрешеченную пулями грудь мертвеца.

– А ты?

– Что… – Слова застряли у Игоря в горле. Из ран в груди застреленного солдата поднимались струйки сизого дыма.

Несколько секунд Игорь изумленно глядел на дымящийся труп, после чего растерянно пробормотал:

– Кто это?

– Часовой, устроивший бойню в казарме.

– Их двое… – Мысли путались в голове Игоря. Он повернулся к Татаринову, ища у него хоть какое– нибудь объяснение. – Что вообще происходит?

Прежде чем ответить, Татаринов снова тщательно накрыл труп полиэтиленом. Игорь решил, что он собирается с мыслями.

– Самопроизвольное возгорание у людей волос, одежды или находящихся в руках предметов исследователи называют пирокинезом. Научное объяснение этому явлению еще не найдено. Но, думаю, мы столкнулись с отдельной разновидностью пирокинеза, когда самовозгорание происходит не у живого, а у мертвого тела.

– И что, такое уже случалось?

Татаринов пожал плечами.

– Во всяком случае, я ни о чем подобном не слышал. Ладно, – продолжил он после довольно продолжительной паузы, – чего зря голову ломать. У меня еще масса дел. Да и тебе надо отдохнуть. А то вон еле на ногах держишься.

– Точно, – признался Игорь. – Сейчас сдам оружие, доложусь Добровольскому, и на боковую. Надо хотя бы пару часов поспать.

Игорь чувствовал, что если этого не сделает, то скоро сам упадет в обморок от усталости. Но по дороге к оружейному складу его догнал отправленный из штаба посыльный.

– Товарищ… старший лейтенант… – Солдат запыхался и говорил с трудом, видимо, прежде чем нашел его, изрядно побегал по части. – Майор из Москвы… требует вас к себе.

– А отложить это нельзя? – сердито спросил Игорь.

Посыльный замотал головой, да еще так быстро, что у Игоря зарябило в глазах.

– Никак нет… командир части приказал, чтобы вы… срочно явились.

Игорь вздохнул. Лучше уж переговорить сразу, а иначе ему просто не дадут выспаться.

– Передай, сейчас буду. Только автомат сдам.

– Я уж лучше вас подожду.

– Ну, как знаешь, – не стал спорить Игорь.

Мотив посыльного был вполне понятен. Когда начальство на взводе, лучше лишний раз не попадаться ему на глаза.

Московский контрразведчик расположился в кабинете майора Трутнева. На двери кабинета еще висела табличка с именем прежнего хозяина, хотя самого майора Трутнева со вчерашнего вечера уже не было в живых. Игорь коротко постучался и, не дожидаясь ответа, приоткрыл дверь. Почему-то он решил, что контрразведчик находится в кабинете один, но это оказалось не так. Напротив него за приставным столом, спиной к двери, сидел Щербак.

– Виноват, – пробормотал Игорь и попятился назад.

Но московский контрразведчик жестом остановил его.

– Мамаев?

Игорь кивнул.

– Входите. Мы уже закончили.

Москвич был практически его же возраста. «И уже майор!» Игорь почувствовал укол зависти. Несмотря на свою молодость, со Щербаком следователь держался очень уверенно. С первого взгляда на них становилось ясно, кто здесь старший. Контрразведчик деловито собрал несколько листов, исписанных крючковатым неровным почерком Щербака, вложил их в лежащую на столе папку и объявил сидящему напротив него кавторангу:

– Вы свободны.

Вот так просто «вы свободны». Игорь был уверен, что даже Добровольский разговаривает со Щербаком иначе. Начбой понуро поднялся, кивнул и, стараясь не встречаться с Игорем взглядом, вышел из кабинета. Когда за ним закрылась дверь, москвич тоже встал из-за стола. Игорь отметил, что у него отличная фигура: узкие бедра, широкая грудь и плечи, крепкие, сильные руки. Приглядевшись к контрразведчику более внимательно, он добавил к своим наблюдениям прямой узкий нос, волевой подбородок и цепкий взгляд холодных голубых глаз. Своей внешностью контрразведчик неуловимо походил на героя Ланового из кинофильма «Офицеры», на которого мечтали быть похожими все мальчишки от Сахалина до Калининграда. Можно было поспорить, что статный молодой майор разбил немало женских сердец. Немного портили общее впечатление плотно сжатые тонкие губы, делающие это красивое лицо бесчувственным и жестким. Но как только контрразведчик заговорил, это ощущение сейчас же пропало.

– Константин Шелест. – Он протянул Игорю руку.

– Игорь Мамаев.

– Давно хотел с вами побеседовать. – Майор остро прищурился, стараясь заглянуть Игорю в глаза.

Вряд ли он там что-то увидел – глаза закрывались сами собой.

– Боюсь, что сейчас не смогу быть вам полезен. Я не спал больше суток, а перед этим четыре часа провел под водой. И, честно говоря, плохо соображаю, – признался Игорь.

Контрразведчик загадочно улыбнулся, или так только показалось, водрузил на стол невзрачного вида «дипломат» из искусственной кожи и, повозившись с непростыми замками, откинул крышку. Игорь не отличался любопытством, которое не поощряется в любой спецслужбе и в военной разведке в частности. Но он стоял слишком близко к столу, чтобы не увидеть содержимое кейса и не понять, что его первое впечатление было обманчивым. «Дипломат» оказался вовсе не из кожзаменителя и не из натуральной кожи, а из прочного, возможно, даже пуленепробиваемого металла. Кожаная обшивка служила лишь маскировкой. Внутри кейса Игорь заметил связку изящных хромированных наручников – вряд ли они предназначались для того, чтобы заковывать в них преступников, какие-то папки с бумагами, вроде той, что сейчас лежала на столе, а под ними незнакомый пистолет с толстой и массивной рукояткой. Больше всего Игоря заинтересовал именно пистолет, так как до этого момента он был уверен, что знает все отечественные системы короткоствольного оружия, равно как и состоящие на вооружении потенциального противника. Жаль, что, достав из «дипломата» плоскую круглую коробочку, Шелест сразу прикрыл крышку кейса.

– Вот держите. Это вам поможет. – Открыв коробочку, майор протянул ее Игорю. Внутри лежали белые шарики каких-то таблеток.

– Что это?

– Феномин. Фармакологический стимулятор последнего поколения. Очень эффективное средство, – охотно объяснил контрразведчик. – Положите одну таблетку под язык… Давайте-давайте. – Он поощрительно кивнул.

Игорь послушно положил в рот белый шарик. От таблетки исходил приятный холодок. Сначала он ощутил только незнакомый вкус, а потом словно порыв свежего ветра разогнал туман, окутавший его сознание.

– Ну, как? – довольный произведенным эффектом, улыбнулся Шелест.

– Спасибо, – пробормотал Игорь, непривычно ощущая себя в новом состоянии.

Контрразведчик удовлетворенно кивнул.

– Тогда продолжим. Расскажите, при каких обстоятельствах вы встретили НЛО?

– Встретил что?

Шелест усмехнулся.

– Неопознанный летающий объект. Хотя в данном случае правильнее было бы назвать его неопознанным подводным объектом.

– А, вот вы о чем.

Игорю уже приходилось слышать об НЛО. Публикации о наблюдаемых в небе неопознанных объектах, наряду со статьями о загадках Бермудского треугольника, Тунгусского метеорита или встречах со снежным человеком, иногда попадали в прессу. Чаще всего грешила такими сенсациями газета «Труд». Игорь, хотя и прочитывал подобные статьи с любопытством, относился к ним без особого доверия, полагая, что причиной появления в небе НЛО и других загадочных явлений являются испытания ракетной или другой военной техники. Однако нападение подводного «нечто», убившего трех водолазов (именно трех – Игорь в этом больше не сомневался) и искалечившего психику четвертого, совсем не походило на описанные случаи встреч с НЛО. Потому что оно… было ЖИВОЕ!

– Можете называть его как хотите, только это что-то другое. Оно не походило ни на корабль, ни на сгусток плазмы. Это было живое существо! Хотя вы мне, конечно, не поверите, – безнадежно махнул рукой Игорь.

Но ответ контрразведчика удивил его.

– Отчего же, – возразил Шелест. – Разве мое присутствие не является для вас достаточным доказательством? Ведь это на основании вашего, Игорь, рапорта, переданного по команде майором Трутневым, главк командировал меня сюда. Не буду скрывать, сам Трутнев отнесся к вашим показаниям весьма скептически. Да вы, наверное, и сами это заметили. Вот только Трутнев не знал, что в главке уже давно существует специальный отдел, изучающий проблему НЛО, куда в конечном итоге и попало его донесение. Да-да, не удивляйтесь. НЛО – это действительно проблема. Серьезная проблема. Поведение этих объектов абсолютно непредсказуемо, а появляются они где угодно: возле стартовых площадок стратегических ракет, аэродромов дальней авиации, атомных станций, пунктов хранения ядерных боеприпасов, центров управления оружием и войсками и, наконец, в опасной близости от наших надводных кораблей и атомных подводных лодок. Встречи с НЛО не раз приводили к отказу электроприборов и целых электрических цепей, а порой, как в вашем случае, и к гибели людей.

– Это была не встреча, – хмуро произнес Игорь. – Это было нападение.

Контрразведчик подался вперед.

– Вот и расскажите, как все произошло?

В его вопросе, несомненно, присутствовал не формальный, а именно живой интерес. Игорь невольно проникся к Шелесту уважением.

– Шла плановая тренировка, – начал он свой рассказ, – курсанты вели поиск подводного диверсанта условного противника, я наблюдал за ними, когда из глубины появилось оно… этот объект. Курсант Герасимов, тело которого так и не нашли, первым заметил его и поплыл навстречу. Оно тоже заметило нас, изогнулось, словно прицелилось, и бросилось в атаку. Все произошло настолько быстро, что мы ничего не успели предпринять. Оно ощетинилось иглами. Вокруг его головы, если, конечно, у него есть голова, выросли длинные и даже на вид очень острые иглы. А потом полыхнула ярая вспышка, и я потерял сознание. А когда пришел в себя, существа уже не было. Герасимов исчез. Двое курсантов погибли, а третий… Третий так и не отошел от пережитого шока, и его пришлось отправить в военный госпиталь в Читу.

Шелест надолго задумался, потом снова открыл свой металлический кейс и достал оттуда новую папку.

– Взгляните на эти снимки. Среди них нет вашего объекта или, может быть, чего-то похожего на него?

В папке оказалась целая пачка фотографий, запечатлевших самые разные НЛО высоко в небе, над землей, над какими-то строениями, линиями электропередачи над водой. Один раз вместе с НЛО в кадр попал боевой истребитель, другой – рубка и антенна РЛС надводного корабля. Отдельную группу снимков составляли фотокопии сделанных от руки рисунков, изображающих все те же НЛО.

Просмотрев всю пачку фотографий, Игорь вернул ее Шелесту.

– Ничего похожего.

– Хорошо посмотрели?

Игорь кивнул:

– Будьте уверены.

– А как он выглядел?

– Как… – Игорь задумался. Контрразведчик терпеливо ждал, не торопя его с ответом. – Вытянутое, обтекаемое тело. Метров шесть в длину и около полуметра в диаметре… Хотя нет, в передней части оно было толще. Миллиметров восемьсот или даже метр. Когда это существо ощетинилось своими иглами, то как будто раздулось.

– Почему вы так уверены, что вас атаковало живое существо?

– Оно же извивалось, как… как червь, когда поворачивало свою «голову», откуда потом выросли иглы. И его оболочка…

– Что?! – Шелест подался вперед.

– Она не жесткая, а эластичная, как кожа. И меняет цвет. Сначала была темная, а потом, когда оно приблизилось, стала яркая, словно светящаяся.

– Вот видите, как много вы запомнили, – удовлетворенно произнес Шелест. – Смогли бы изобразить на бумаге?

– Что?

– Этого подводного монстра.

Игорь с сомнением покачал головой.

– Не знаю. Вряд ли. Я вообще-то не художник.

– А вы все-таки попробуйте. – Шелест достал из ящика письменного стола несколько чистых листов бумаги, ластик, карандаш и положил все это перед Игорем. – Я вас не тороплю.

Игорь осторожно взял карандаш. Инструмент казался непривычным. Последний раз он рисовал еще в школе, да и то в младших классах. В старших рисования уже не было. Опасаясь сломать карандаш, Игорь провел одну линию, потом другую и соединил их. Через несколько минут напряжения стало ясно, что рисунок никуда не годится. Переплетение каракулей на листе даже близко не напоминало напавшее на них существо. Игорь смял лист и хотел выбросить его в корзину для бумаг, стоящую в углу, но Шелест остановил его.

– Не забывайте про секретность расследования. Я потом сам уничтожу все черновики.

Вскоре перед контрразведчиком выросла целая стопка таких «рисунков». Игорь вспомнил пройденные им психологические тесты, где требовалось озвучить ассоциации, вызываемые демонстрируемыми бесформенными пятнами. Те пятна очень походили на его каракули, только они были цветными, а его – черно-белыми. Он понуро вздохнул:

– Я предупреждал.

Шелест ободряюще улыбнулся.

– Не расстраивайтесь. В конце концов, не все же умеют рисовать. Может быть, у вашего выжившего курсанта получится лучше.

– Может быть, – не стал спорить Игорь. – Только когда он еще придет в себя.

Но Шелест был полон оптимизма.

– Когда-то это должно случиться.

– Надеюсь, – ответил Игорь. В его голосе было куда меньше уверенности.

Выйдя из кабинета Шелеста, Игорь встретил в коридоре Татаринова. Тот уже заглядывал в кабинет, когда Игорь марал бумагу, пытаясь изобразить напавшую на них тварь, метко названную Шелестом подводным монстром, но контрразведчик велел военврачу обождать.

– Заходи, – указал Игорь на прикрытую дверь.

Татаринов многозначительно ухмыльнулся.

– Нет уж. Говорят, Добровольский час назад вышел белый как мел. Так что я лучше подожду, когда вызовет.

Ждать ему пришлось довольно долго. Отпустив Мамаева, Шелест разложил на столе перед собой его рисунки и долго рассматривал их, потом аккуратно сложил все листы в отдельную папку и запер в свой кейс, служивший ему переносным сейфом, и лишь после этого пригласил в кабинет вызванного для беседы военврача.

На этот раз у всех были боевые патроны: у Герасимова, Макарова, Терещенко, Короткова и у него. Полный боекомплект: по двадцать шесть патронов в магазине. Игорь отлично помнил, как заряжал свой автомат, а перед погружением проверил оружие у каждого курсанта. Он предупредил всех, что под водой они встретятся с опасностью. Поэтому, когда из глубины появился подводный монстр, они были готовы к встрече. Герасимов, плывущий во главе группы, первым открыл огонь. Через секунду по приближающейся твари ударили еще четыре автомата. Оставляя за собой след из множества мелких пузырьков, десятки стальных стрел устремились к отвратительной туше. Но почему-то они летели медленно, очень медленно. А туша бесстыдно корчилась и извивалась в воде, словно потешалась над водолазами. Но вот первые пули достигли уродливого тела, пробили шкуру и… утонули внутри, словно в каком-то желе. Из многочисленных ран наружу вырвались струйки густого черного дыма. Они были похожи на кровь, но Игорь точно знал, что это именно дым, потому что у отвратительного монстра не было и не могло быть крови. Он уже готов был торжествовать победу, поскольку вся туша монстра окуталась дымом. И тут из дыр в его шкуре наружу полезли иглы, десятки, сотни, тысячи отравленных игл! Они так и сочились ядом. Отчаянно закричал Герасимов. В лингафоны под капюшоном гидрокостюма ворвался его пронзительный вопль, а потом Игорь услышал собственный крик, и все поглотила ослепительно-яркая вспышка. На фоне заполонившего все вокруг обжигающего света появился силуэт человека. Он приближался, словно человек подходил все ближе. Игорь не видел лица – оно было сплошным черным пятном, но точно знал, что это майор Шелест.

– Не все же умеют рисовать, – разочарованно произнес контрразведчик.

И Игорь вдруг понял, что умение рисовать очень важно, что от этого умения зависела жизнь его курсантов, как и то, что своим неумением он погубил их. Погубил всех четверых.

– Нет! Нет! – закричал Игорь.

– Успокойся, – начал Шелест, взяв его за руку.

Игорь почувствовал, что, если контрразведчик сейчас повторит свою фразу, он ударит его. И открыл глаза.

Перед ним стояла Зоя и действительно держала его за руку. Стояла и смотрела на него испуганными глазами.

– Успокойся, – повторила она, погладив его по руке. – Тебе приснился кошмар, да? Ты так кричал, я даже испугалась.

Тяжело дыша, Игорь откинулся на подушку. Оказывается, накануне, прежде чем лечь в постель, он разделся и даже повесил форму на спинку стула, хотя совершенно этого не помнил.

– Сколько сейчас времени?

– Скоро десять, – ответила Зоя, взглянув на оставленные им на столе наручные часы.

– Десять?! – Ничего себе! Оказывается, он проспал больше двенадцати часов. Игорь запомнил, что, когда он вернулся в общежитие, чтобы завалиться спать, еще не было девяти.

Зоя улыбнулась.

– Мы с Маринкой тоже вчера проспали весь день. А ты пришел только под вечер.

Видимо, девушки к тому времени уже проснулись, если услышали, как он вернулся.

– Я бы не стала тебя будить. Но ты так закричал, что я испугалась. Бросилась к тебе из комнаты, хотела стучать в дверь. А она оказалась не запертой, вот я и вошла… Тебе приснилось что-то плохое, про Виктора?

Вот только встречи с Виктором ему еще не хватало!

– Нет, – грубо ответил Игорь. Зоя этого не заслужила, но он ничего не мог с собой поделать. Он высвободил свою ладонь у нее из рук. – Пусти. Мне тоже пора вставать.

– Мне выйти? – Зоя тактично отвела взгляд.

После всего, что между ними было, это выглядело просто глупо. Но сейчас Игорь действительно не хотел, чтобы Зоя видела, как он будет одеваться.

– Как хочешь.

– Я пойду к себе, – ответила она и, не успел Игорь остановить ее, вышла за дверь.

Обиделась. Это ясно. Но сейчас Игорю совсем не хотелось выяснять отношения. Он встал с кровати, достал из тумбочки бритву, мыло и зубную пасту и уже хотел направиться в умывальник, но, вспомнив, что со вчерашнего дня в общежитии появились другие жильцы, натянул брюки от спортивного костюма и лишь после этого вышел в коридор. Он специально долго стоял под душем, потом тщательно чистил зубы и так же неспешно брился, надеясь, что за это время Зоя успокоится и простит его. Даже загадал, что, если, вернувшись, обнаружит Зою в своей комнате, все у них будет хорошо.

Возвратившись назад, Игорь с волнением распахнул входную дверь. Зои не было. Вместо нее по комнате расхаживал Шелест.

– Дверь что, никогда не запираете? – спросил он, обернувшись к вернувшемуся из душа Игорю. И, не дожидаясь ответа, добавил: – Я за вами. Поедем в Читу. Пора навестить вашего курсанта.

Сам контрразведчик уже был одет по всей форме, со своим неразлучным стальным, а может, и титановым кейсом и пистолетом на боку. Одеваясь, Игорь решился спросить:

– А что у вас за оружие?

Шелест улыбнулся.

– А, это. – Он расстегнул кобуру и с видом знатока и ценителя оружия достал оттуда вороненый пистолет с черной пластмассовой рукояткой, отдаленно напоминающий хорошо знакомый Игорю «стечкин».

– «Гюрза», опытный образец, – с гордостью заявил майор. – Название, правда, неофициальное, так как оружие еще не принято на вооружение. Да и потом вряд ли поступит в армию. Разве что в некоторые спецподразделения. Но мы получили несколько экземпляров для ознакомления.

Шелест извлек из рукоятки широкий магазин и протянул его Игорю. Внутри в два ряда располагались патроны с конусообразными пулями и непривычно длинными гильзами.

– Это особо мощный патрон с экспансивной пулей, – пояснил контрразведчик. – На дистанции в пятьдесят метров пробивает бронежилет второго класса.

Что творит с человеческим телом пуля, пробивающая практически любой бронежилет, нетрудно было себе представить. Судя по словам контрразведчика, он носил в кобуре целую артиллерийскую систему. Правда, для Игоря так и осталось загадкой, зачем кабинетному работнику такое оружие. Но этот вопрос он задавать не стал.

Перед отъездом Игорь все-таки постучал в комнату Зои. Она открыла сразу, как будто ждала его. У Игоря отлегло от сердца.

– Ты прости меня за грубость, – начал он и осекся, увидев выглядывающую из глубины комнаты Марину.

Зоя не отвечала, глядя куда-то мимо него. Игорь обернулся. У него за спиной стоял Шелест. Место для объяснения оказалось совсем неподходящим. Игорь не удивился бы, если бы в этот момент из своей комнаты вышел профессор Петровский.

– Я сейчас уезжаю, – продолжил он. – Вернусь, скорее всего, только к вечеру. С нашей столовой я договорился, вас накормят. Если еще что-то понадобится, обращайтесь к дежурному по части.

Из-за обилия посторонних он говорил какими-то рублеными фразами. Неудивительно, что Зоя не прореагировала на его слова.

– В общем, я поехал. Пока.

Она не ответила. Лишь, когда он повернулся, чтобы уйти, медленно притворила свою дверь. Стало ясно, что получить прощение ему не удалось. Игорь разозлился. Да за что он должен извиняться?! Что он такого сказал, что она так надулась?! В конце концов, не маленькая, должна понимать, что не только у нее одной вчера был тяжелый день! Настроение испортилось окончательно. Выходя из общежития, Игорю захотелось от души хлопнуть дверью, но сзади шагал Шелест, и вместо этого он, наоборот, придержал тугую дверь, пропуская контрразведчика.

Напротив входа стоял тщательно вымытый «УАЗ-469». Водитель в форме старшего сержанта натирал куском замши и без того сверкающее лобовое стекло. Игорь узнал машину командира части. Похоже, Шелест пользовался у командования непререкаемым авторитетом, раз Добровольский выделил ему для поездки в Читу персональную машину. Сам Шелест, видимо, воспринимал такое отношение к себе как должное. Он по-хозяйски уселся на переднее сиденье, Игорь запрыгнул назад, водитель еще раньше занял место за рулем, и машина тронулась. Игорь оглянулся, надеясь разглядеть в окне лицо Зои, но стекла отсвечивали, и он ничего не увидел.

Ну почему опять? Почему именно сейчас? Второй раз она этого не выдержит. Она и тогда не выдержала. Поэтому и сбежала из Москвы в Ленинград. А сейчас и бежать-то некуда. Разве что в тайгу… Зоя в отчаянии уперлась лбом в дверной косяк. Но остаться наедине со своими мыслями не удалось – вмешалась Маринка.

– Эй, ты чего, подруга? – Она взяла Зою за локоть. – Ну-ка, пойдем.

Зоя позволила Маринке увести ее от двери и усадить на кровать. Комнаты в офицерском общежитии были одноместные, поэтому во всех стояла только одна кровать. Но они с Маринкой были слишком напуганы, когда выбрались из тайги, чтобы ночевать поодиночке в пустой комнате. Маринка тут же где-то нашла трех солдат, и они без лишних слов перенесли ее кровать в комнату Зои. Вдвоем было не так страшно. Вот только Маринка постоянно вмешивалась не в свои дела.

– Это ты из-за Виктора, да? – спросила она. Зоя промолчала. – Ладно, можешь не отвечать, и так ясно.

Маринка уселась рядом и обняла Зою за плечи.

– Думаешь, мне не тяжело? Мы же с Виктором были… Ну, в общем, ты знаешь. А ведь неизвестно, когда у него началось это помешательство. Я как представлю, что он мог бы со мной сделать, прямо дрожь берет. Ладно, хватит о нем.

В этом вся Маринка. Она вообще не может долго размышлять о чем-то одном. Ее неугомонный характер постоянно требует переключения.

– Лучше скажи, ты заметила того офицера, который был с твоим Игорем?

Зоя напряглась, но Маринка этого даже не заметила.

– Писаный красавец. А форма! Одна звезда на погонах – это что, майор? Интересно, как его зовут?

– Константин, как Петровского. Фамилия Шелест, – неожиданно для самой себя ответила Зоя.

– Ты что, его знаешь? – опешила Маринка.

Зоя вздохнула.

– Слишком хорошо. Слишком.

– А ну, давай, рассказывай!

Больше всего на свете Зое хотелось забыть о своем романе с Шелестом, забыть навсегда. Но Маринка была так настойчива, что она в конце концов не выдержала и рассказала. Рассказала, как познакомилась с Шелестом на ВДНХ осенью 82-го года. Она шла от метро, а он догнал ее и предложил прогуляться по выставке. В Москве стояло настоящее бабье лето. Солнце светило вовсю, словно извиняясь перед жителями за дождливое начало сентября. А Шелест так увлеченно говорил, что Зоя, поколебавшись, приняла его предложение. Сначала они просто гуляли и разговаривали. Видимо, Шелесту было все равно, где гулять, потому что они ходили по одним и тем же аллеям, вокруг ничем не примечательного павильона. Потом посидели в кафе, здесь же, на выставке. Ничего особенного: салат, слабо прожаренный цыпленок табака, кофе, мороженое. Правда, Шелест заказал бутылку шампанского. В тот день Зое было очень хорошо с ним. Да и в последующие тоже. Он мог достать любые билеты: в Ленком, «Современник», на Таганку или на популярные концерты, проходившие в Олимпийском или Лужниках. Одно только комитетское удостоверение Шелеста (к тому времени Зоя уже знала, что он работает в КГБ) служило им магическим пропуском. Так они побывали в баре гостиницы «Метрополь», где Зоя впервые увидела настоящих валютных проституток, и в кафе с одноименным названием на улице Горького. Все подруги из университетских девчонок завидовали ей. Шелест был хорош во всех отношениях: статный, умный, эрудированный, в меру амбициозный – в действительности Шелест как раз был сверхамбициозным, но, когда любишь, закрываешь глаза на недостатки. Он и как мужчина полностью удовлетворял Зою, хотя об этой стороне их отношений она подругам не рассказывала. До встречи с Шелестом весь ее прошлый сексуальный опыт ограничивался несколькими торопливыми актами со сверстниками, которые не доставили Зое никакого удовольствия, так что сравнивать ей было не с кем.

Но однажды романтическая сказка закончилась. Произошло это не сразу, а постепенно. Хотя до той поры, пока не грянул гром, Зоя ничего такого не замечала. Вернее, не хотела замечать. А ведь Шелест никогда и не любил ее по-настоящему. Вот только осознала она это уже после разрыва, после того как сбежала от него в Ленинград. Ему нравилось проводить с ней время – это да. Но относился он к ней как к породистой домашней кошке или скорее комнатной собачке, с которой можно выйти погулять, при случае похвастаться знакомым, расслабиться и снять усталость. При этом собственные проблемы Зои Шелеста волновали мало. Да чего там, вообще не волновали. Нет, ему было приятно, что она хорошо учится, пользуется уважением у преподавателей и после окончания университета собирается продолжить обучение в аспирантуре. Но лишь в той степени, в какой это поднимало его собственный авторитет. Самое поразительное, что при таком отношении он собирался на ней жениться! А когда она ему категорически отказала, удивился ничуть не меньше. Еще бы, ведь он считал себя таким неотразимым.

Это случилось под Новый год, уже после того, как Шелест, пригласив Зою в Центральный дом культуры Комитета госбезопасности, рядом с площадью Дзержинского, на празднование Дня чекиста, представил ее своим коллегам. Тогда Зоя не поняла, что это были самые настоящие «смотрины», где в роли родителей выступало начальство Шелеста. Видимо, она оправдала его надежды, потому что с праздника Шелест ушел очень довольный. А через несколько дней после этого в университетском общежитии ребята устраивали вечеринку по случаю сдачи зимней сессии и скорого наступления Нового года. Узнав, что Зоя собирается туда пойти, Шелест потребовал, чтобы она этого не делала. Да еще добавил при этом, что столь злачное место, как студенческая общага, как и общество перепившихся студентов, не подходят для нее. Якобы своим участием в подобных сборищах она его компрометирует. Зоя обиделась и разозлилась. Среди ее знакомых не было пьяниц. Это были нормальные парни и девчонки, в меру веселые, любившие попеть под гитару или рассказать пару смешных анекдотов. Самым интересным среди них был, безусловно, Савелий, хотя все почему-то называли его Сева. Мало того что Савелий пробовал писать музыку, он еще сочинял стихи. Особенно хорошо у него получались эпиграммы на преподавателей и некоторых студентов. Когда ребята собирались вместе, его всегда просили почитать что– нибудь новое, и он никогда не отказывал. К тому же Сева немного ухаживал за Зоей. Ничего особенного, пустые разговоры, да, может быть, пара невинных поцелуев, а больше ничего и не было. Но внимание такого человека, у которого на курсе полно поклонниц, было Зое приятно. Ну, как могла она не пойти?! Тем более что Шелест в этот день был занят на службе. Она и пошла. И отлично повеселилась. А на следующий день наступила развязка. Каким-то образом Шелест узнал, что она нарушила его приказ, и прямо заявил при встрече:

– Значит, не послушалась? Больше ты туда не пойдешь.

Что он имел в виду, Зоя поняла, когда Севу внезапно отчислили из университета. Отчислили с последнего курса, когда до окончания оставалось всего полгода! «За недостойное поведение, несовместимое с образом советского студента», – было написано в приказе. Уже через несколько дней его забрали в армию. Студенты шепотом рассказывали друг другу, что Сева пострадал за то, что в своих эпиграммах высмеивал Брежнева и других членов Политбюро. Некоторые из Севиных стихов действительно были довольно острыми. Но разве за это отчисляют?! Зоя бросилась к Шелесту.

– А что ты хотела? – спросил он. – Твой приятель болтал что попало и где попало. Да еще наивных дурех, вроде тебя, хотел в это дело втравить. Вот пусть теперь понюхает запах портянок. В армии из него быстро всю блажь выбьют.

– Так ты знал?! – опешила Зоя.

Он даже не смутился.

– Разумеется. Я же должен знать, как проводит свободное время моя невеста и в каких компаниях она бывает.

– Ты что, следил за мной? – От возмущения Зоя даже не среагировала на прозвучавшее слово «невеста».

Шелест улыбнулся своей открытой улыбкой, которая так нравилась ей. Прежде нравилась!

– В этом не было необходимости. У меня есть и другие источники информации.

– И что сообщили тебе эти источники обо мне? – из последних сил сдерживая раздражение, спросила Зоя.

– Что ты будешь мне отличной женой.

Шелест попытался обратить все в шутку, вот только она не собиралась с ним шутить. Ни сейчас, ни потом.

– Значит так, – объявила Зоя. – Никакой женой тебе я не буду. И вообще, держись от меня подальше! Между нами все кончено. Запомни это!

Только на этот кратковременный порыв смелости и хватило. Вот уж действительно наивная дуреха. С кем она вздумала тягаться. Ее жизнь превратилась в настоящий кошмар. Шелест караулил ее возле университета, приходил домой, один раз даже затащил в служебную машину. Все хотел, чтобы она, по его словам, «перестала дурить». Но она не перестала, чем окончательно вывела Шелеста из себя. Вскоре Зоя узнала, что ее поступление в аспирантуру, которое давно было согласовано со всеми преподавателями, находится под вопросом. На комсомольском собрании факультета ее вдруг назвали безынициативной. Прежние университетские друзья отвернулись от нее. Да еще кто-то пустил слух, что это именно она заложила Севу. Скрипя зубами, Зоя все-таки закончила университет и даже получила диплом, увы, не красный. Тройка по научному коммунизму, выставленная ей на экзамене, развеяла мечту о бордовых корочках. Хорошо хоть, что по всем профильным предметам у нее были пятерки. Когда она рыдала над несправедливостью жизни, вновь заявился Шелест со своим предложением. Это было очень странное предложение. Он обрисовал ей будущие перспективы, вернее, их полное отсутствие, и заявил, что ее единственный шанс все исправить – это выйти за него замуж. Но она не последовала его совету, а безрассудно сбежала в Ленинград, где все-таки поступила в аспирантуру! Шелест потерял ее. А может быть, наконец понял, что ему не вернуть ее, что бы он ни делал, и решил не искать. Постепенно все стало налаживаться. Петровский пригласил ее в экспедицию, где она познакомилась с Игорем. Зоя уже решила, что все у нее в жизни будет хорошо. Размечталась дура! Сначала Виктор сошел с ума, а потом… Потом появился Шелест.

– Ничего себе! – воскликнула Маринка, выслушав ее рассказ. – Ну, ты даешь, подруга!

Зоя обреченно вздохнула.

– Это как рок, преследующий меня. Мне никогда от него не избавиться.

– Глупости. Я же с тобой, – заявила Маринка. – Да еще Игорь. Вместе мы не дадим тебя в обиду.

Зоя всхлипнула.

– Марин, я не знаю, что мне делать.

– Для начала давай-ка поедим. Игорь сказал, что договорился насчет нас в их офицерской столовой. Вот и пошли. – Она решительно взяла Зою за руку.

– А Петровский?

– Ой, да куда мы без него? – Маринка всплеснула руками, потом выглянула в коридор и громко крикнула: – Константин Львович, идемте завтракать!

До Читы добирались больше трех часов. Дорога пролегала по красивейшим таежным местам. Но Игорь, погруженный в мысли о состоянии Короткова, мало обращал внимания на красоту окружающей природы. Шелест тоже думал о чем-то своем, поэтому почти всю дорогу ехали молча. Водитель, правда, несколько раз пытался начать разговор, но после того, как Шелест велел ему лучше следить за дорогой, оставил эти попытки.

В госпитале действовал пропускной режим. Игорь сразу вспомнил свое утомительное ожидание в бюро пропусков штаба округа. Однако на этот раз ждать не пришлось вовсе. После того как Шелест показал дежурному на входе свое комитетское удостоверение в бордовой кожаной обложке, их обоих беспрепятственно пропустили внутрь. Судя по пышущему здоровьем контрразведчику, ему не часто приходилось бывать в госпиталях, однако в новой обстановке он чувствовал себя очень уверенно, сразу отыскал регистратуру и спросил у сидящей за окошком пухленькой медсестры:

– Коротков, поступивший к вам накануне, в какой палате?

Вопрос прозвучал довольно сурово, но медсестра нисколько не обиделась и даже приветливо улыбнулась Шелесту.

– Сейчас посмотрю. – Она принялась листать регистрационный журнал. – Коротков… А в каком он отделении?

– Психиатрии, – подсказал Игорь.

Девушка отыскала нужную страницу, пробежала ее взглядом, водя пальцем по строчкам, и растерянно подняла глаза.

– Нет такого.

Игорь переглянулся с Шелестом.

– Но фамилии поступивших больных вы записываете? – повысил голос контрразведчик.

– Да-да, конечно. – Медсестра еще быстрее начала перебирать страницы. – Вот, нашла! Коротков… отделение интенсивной терапии. У нас смена в восемь утра, а его ночью привезли, поэтому записали, как будто поступил позавчера, – начала оправдываться она.

Но Шелест перебил ее:

– В какой он палате?

– В 204-й, на втором этаже.

– А кто лечащий врач?

Она виновато пожала плечами.

– Это надо спросить у завотделением. У нас такого учета нет.

– Спасибо, – торопливо поблагодарил Игорь медсестру, потому что Шелест уже направился к лестнице.

Сегодня он был какой-то не такой. Более мрачный, что ли. Но за последние два дня в части погибло более двадцати человек. Какое уж тут веселье?

Отделение интенсивной терапии предназначалось для тяжелых больных. Дверь запиралась на кодовый замок, а на стену перед входом был выведен электрический звонок. Шелест позвонил, и через минуту на лестничную площадку вышла другая медсестра с седыми волосами, выбивающимися из-под медицинской шапочки, и хмурым морщинистым лицом. Игорь подумал, что молодые просто не выдерживают тяжелого режима работы в этом отделении.

– Вы кто такие? Чего вам надо? – строго спросила женщина. – Сюда посторонним нельзя. Ясно же написано. – Она указала на прикрученную к двери табличку.

Как ни странно, удостоверение Шелеста не произвело на нее никакого впечатления.

– Ну и что, что вы из Комитета? Посторонним все равно нельзя, – с завидным упрямством повторила она. – У нас тяжелые больные. А вы даже без халатов.

– Скажите, кто лечащий врач Короткова? – спросил Шелест, пока медсестра не успела закрыть дверь.

– Ординаторская этажом выше, – последовал ответ, и дверь захлопнулась.

– Вот старая карга! – выругался Шелест и зашагал на третий этаж. Похоже, прежде он не получал такого отпора.

В ординаторскую Шелест даже не заглянул, а сразу направился в кабинет завотделением. Возглавлял отделение интенсивной терапии пожилой военный с крупной, наполовину облысевшей головой и такими же крупными очками на лице. На его принадлежность к Вооруженным силам указывали форменная рубашка и галстук, виднеющиеся в вырезе медицинского халата. Свой китель завотделением, очевидно, повесил в шкаф, поэтому определить его звание не представлялось возможным. Однако к словам Шелеста он отнесся с должным вниманием.

– Коротков… – Военврач задумчиво покачал головой, потом снял очки и положил на стол. Игорь увидел, что он не такой уж пожилой, как показался вначале. – Нет у него лечащего врача.

– Как так? – удивился Игорь. Шелест ничего не сказал, но по лицу контрразведчика было видно, что он удивлен не меньше.

– А от чего его лечить?! Может, вы мне скажете?! – неожиданно пошел в наступление хозяин кабинета. – Его психотравматическое состояние не поддается определению. Он все время молчит, но это не амнезия. И не спит. Совсем. Наши санитары ни разу не видели, чтобы он хоть на секунду закрыл глаза, хотя мы регулярно вместе с капельницами вводим ему транквилизаторы.

– А какие капельницы он получает?

– Обычные: глюкозу, физрастворы. Он же ничего не ест, вот мы и пытаемся таким образом поддерживать организм. Сегодня его состояние несколько улучшилось, – признался завотделением. – Нормализовалось дыхание. Стабилизировался пульс и давление. Правда, они по-прежнему остаются высокими. Но я все-таки надеюсь, что нам удастся вернуть их в норму.

– Доктор, взглянуть на него хотя бы можно? – обратился к заведующему Шелест.

– Взглянуть? – Военврач снова взялся за очки. Видимо, когда у него были заняты руки, ему лучше думалось. – Что ж, пойдемте.

Он открыл гардероб – Игорь увидел висящий там полковничий китель – и достал из шкафа два накрахмаленных белых халата.

– Вот, наденьте. И еще на ноги. – Вслед за халатами военврач протянул две пары матерчатых бахил.

Эти холщовые чулки с длинными завязками на концах напомнили Игорю сапоги от общевойскового комплекта химической защиты.

В халатах и бахилах они, в сопровождении заведующего отделением, снова спустились на второй этаж. Полковник набрал на замке трехзначный код и, открыв дверь, пропустил их внутрь отделения интенсивной терапии. Сразу за дверью располагался пост дежурной медсестры, но ее самой на месте не оказалась.

– Странно, где это Фаина Ивановна? – удивился военврач.

Ответом ему стал пронзительный крик, донесшийся из дальнего конца коридора.

– Это из 204-й палаты, – растерянно пробормотал полковник. – Где ваш…

Он не договорил. С оглушительным хлопком распахнулась дверь дальней палаты, словно по ней изо всех сил ударили изнутри, и в коридор выбежала растрепанная женщина. Больничная шапочка слетела с ее головы, седые волосы и полы халата развевались в воздухе. Лицо женщины перекосила гримаса ужаса. Тем не менее Игорь узнал медсестру, которая не впустила их с Шелестом в госпитальное отделение. Следом за медсестрой из палаты вылетел Коротков. Вот его Игорь узнал не сразу, да и то только по щуплой, костлявой фигуре. Он был абсолютно голым. Но Игоря шокировало даже не это. Вся нижняя часть лица Короткова от носа до подбородка была в крови. Кровь стекала у него по губам, по шее, по подбородку и капала на голую грудь. Ее было много, очень много. Но самое ужасное заключалось в том, что это была не его кровь. Правда, Игорь понял это слишком поздно.

Коротков внезапно подпрыгнул, настиг в прыжке бегущую по коридору медсестру и спикировал ей на плечи. Так прыгают дети, когда играют друг с другом в чехарду. И он действительно перепрыгнул через мчавшуюся женщину. Но, прежде чем это сделать, его руки сомкнулись на голове несчастной – Игорь увидел, что пальцы Короткова тоже измазаны кровью. Он обхватил голову женщины и резко повернул… Все произошло с невероятной быстротой. Коротков приземлился впереди. Его жертва еще продолжала бежать, постепенно кренясь к земле, а ее голова уже была направлена лицом в противоположную сторону. Сделав еще шаг, женщина упала на живот, при этом ее седой затылок глухо стукнулся о бетонный пол.

Не останавливаясь, Коротков помчался дальше. Его темный, набухший член раскачивался между ног, молотя по жилистым бедрам. Он не бежал, а перемещался какими-то звериными прыжками, опираясь на руки. При этом на полу оставались отпечатки окровавленных пальцев. Игорь рванулся ему навстречу. В соседней палате приоткрылась дверь, и оттуда выглянул молодой врач, видимо, привлеченный криком и звуком упавшего тела. Он наверняка увидел лежащую посреди коридора медсестру с неестественно вывернутой головой, но большего сделать не успел. Коротков снова подпрыгнул и в прыжке ударом ноги захлопнул открывшуюся дверь. Удар был такой невероятной силы, что со стены, вокруг двери, посыпалась штукатурка, а выглянувшего в коридор врача буквально отбросило внутрь палаты.

Едва приземлившись на четвереньки, Коротков снова взвился вверх. У Игоря отпали последние сомнения, что безумец нацелился на него. Костлявые руки вытянулись вперед, окровавленный рот приоткрылся – так скалится хищник, прежде чем вонзить зубы в горло своей жертвы, а широко распахнутые (как это было у Виктора!) глаза осветились внутренним пламенем. Игорь нырнул вниз и влево, уходя с линии атаки, и, когда безумец оказался над ним, ударил кулаком в сморщенную мошонку. От приступа боли Коротков должен был потерять сознание. Должен! Но этого не произошло. Он даже не поморщился. Развернулся, присел и снова бросился в атаку.

На этот раз Игорю не удалось увернуться от прыгнувшего на него гибкого тела. Коротков ударил его коленями в грудь и непременно сбил бы с ног, если бы Игорь, отшатнувшись, не врезался спиной в стену. От удара загудели внутренности и перехватило дыхание. Хорошо, что он успел наклонить голову, иначе бы неминуемо расшиб себе затылок. Игорь тут же нанес два встречных контрудара: кулаком и локтем, целясь Короткову в голову. На первой тренировке именно таким приемом он нокаутировал Герасимова. Но на этот раз выброшенный вперед кулак и локоть рассекли воздух, даже не задев неуловимого противника. Зато тот верно уловил момент, когда Игорь раскрылся, и двумя руками схватил его за горло. Пальцы безумца, словно клещами, сдавили шею Игоря. Коротков жадно сглотнул и еще шире открыл свой ощеренный рот. Увидев перед собой его залитое кровью лицо, Игорь содрогнулся от ужаса. Оно не было лицом человека. И рот с застрявшими между зубами кусками мяса и вырванными из плоти жилами мог быть только оскаленной пастью. Из последних сил Игорь выбросил вперед руку, целясь пальцами в глаза скалящемуся чудовищу. Но то, что прежде было человеком, дернуло шеей и с проворством гремучей змеи впилось Игорю в ладонь между большим и указательным пальцем. Вон зившись зубами, оно сомкнуло челюсти с явным намерением вырвать оказавшийся в пасти кусок.

Бамг! – гулкий выстрел звенящим эхом прокатился по всему больничному коридору. Голова монстра лопнула, словно перезрелый арбуз, по которому ударили палкой, и развалилась на части, забрызгав Игоря кровью и серой ноздреватой массой. Игорь оцепенел, а когда вновь обрел способность воспринимать действительность, обезглавленный монстр, в которого превратился обезумевший курсант, скорчившись, лежал на полу. В конце коридора, у входа, стоял Шелест с пистолетом в руке и часто дышал. Тонкие губы контрразведчика мелко дрожали. Завотделением прижался к столу, за которым прежде сидела дежурная медсестра, и беспорядочно шарил по нему руками. Возможно, это был нервный тик, а может быть, полковник искал свои слетевшие очки, которые, как и сброшенный со стола телефон, валялись на полу.

Шелест первым пришел в себя. Он глубоко вздохнул, унимая дрожь, и попытался вставить пистолет в кобуру, но не сумел и просто опустил его в боковой карман больничного халата, после чего вытер об халат свои вспотевшие ладони.

Игорь снова взглянул на безжизненное тело монстра, скрючившееся на полу у его ног. После того как Шелест выстрелом снес Короткову голову, труп больше не походил на чудовище. Но Игорь все равно, даже в мыслях, не мог назвать его человеком. Стараясь не вступать в растекающуюся по полу лужу крови, он вдоль стены двинулся к выходу.

– Закурить есть? – обратился к нему Шелест. Похоже, контрразведчик быстро приходил в себя.

Игорь отрицательно помотал головой. Каждое движение отдавалось в шее ноющей болью.

– У меня есть, – пробормотал завотделением и, вопреки действующим в отделении правилам гигиены, протянул Шелесту пачку сигарет. Скорее всего, он попросту забыл о правилах.

Шелест вставил в рот сигарету, но неудачно, она вывалилась у него изо рта и упала на пол. С учетом всего произошедшего это никого не удивило.

– Что это было? – Контрразведчик и военврач вместе посмотрели на Игоря, словно он знал ответ на этот вопрос.

Игорь вспомнил скалящуюся пасть безумца с кусочками мяса между зубов и, сделав над собой усилие, произнес:

– Надо осмотреть палаты. – Голос звучал хрипло, но, кажется, ни гортань, ни связки не были повреждены.

– Да-да, – быстро кивнул военврач. Но по нему было видно, что сам он не собирается это делать.

Игорь вопросительно взглянул на Шелеста. Тот молча вынул из кармана пистолет и осторожно направился в глубь коридора. С учетом того, что оружие имелось только у него, это было вполне логично. Несколько секунд Игорь колебался, после чего тоже присоединился к контрразведчику. Вскоре их догнал и завотделением. Игорь подумал, что ему просто страшно оставаться одному. Друг за другом они миновали труп монстра, прошли мимо тела убитой женщины и остановились у двери 204-й палаты. По какому-то странному стечению обстоятельств распахнутая настежь дверь снова закрылась. Отступив на шаг от нее, Шелест поднял пистолет на уровень глаз, потом взялся за ручку и резко распахнул ее. Что-то подобное Игорь и ожидал увидеть. А вот завотделением оказался не готов к открывшейся им картине. Он ахнул и в ужасе попятился.

Палата была трехместной, но две больничные койки пустовали. Одна из них была аккуратно заправлена, другая, судя по сбитым простыням, прежде принадлежала Короткову. А на третьей койке и сейчас лежал человек, вернее, то, что от него осталось. Игорь не стал заходить в палату – ему вполне хватило на сегодня кошмарных подробностей. А все, что произошло с мужчиной, было видно и из коридора. Он лежал на спине. Голова покоилась на подушке. А на шее чернела огромная дыра с неровными краями растерзанной плоти. Правильнее было сказать, что шеи у мужчины не было вовсе. Потому что из раны торчали наружу обломки белых, начисто обглоданных костей.

Шелест все-таки сделал попытку войти, но не смог перебороть отвращение и прикрыл распахнутую дверь. Все и так было ясно. Прежде чем убить медсестру, монстр в облике Короткова перегрыз своему соседу горло. Видимо, за этим занятием его и застала медсестра, когда вошла в палату.

– Другие палаты проверять будем? – спросил контрразведчик.

Игорь кивнул. Хотя там вряд ли следовало ожидать подобных сюрпризов. Но задержись они в кабинете заведующего отделением чуть дольше, неизвестно, сколько еще человек разделили бы ужасную судьбу растерзанного мужчины и госпитальной медсестры.

С чего Маринка взяла, что Игорь говорил про офицерскую столовую? Столовая в городке была только одна, где ели и солдаты, и офицеры. Но кормили там вполне прилично. Зоя думала, что после всего случившегося у нее кусок не полезет в горло. Однако умяла целую тарелку солдатской каши с мясным гуляшом да еще выпила стакан чая под бутерброд. Маринка, кстати, та самая Маринка, которая в ленинградских кафе часто гнула губу, тоже уминала за обе щеки. Видимо, за время экспедиции девушки соскучились по нормальной пище, которую едят за нормальным столом из нормальной посуды. А вот Петровский все ковырялся в своей тарелке, а под конец признался, что у него совершенно нет аппетита. После ужасной гибели Виктора он чувствовал себя совершенно подавленным. Большую часть времени профессор проводил в своей комнате, выходил оттуда редко и почти ни с кем не разговаривал. Зоя предположила, что Петровский отчасти считает и себя виновным во всем случившемся. Ведь это он, как руководитель экспедиции, отвечал за всех ее участников. В другой раз она непременно попыталась бы как-то приободрить профессора или, по крайней мере, объяснить, что он напрасно себя терзает. Но сейчас у нее хватало и собственных забот. Маринка целиком была на ее стороне. Это и понятно. Она вообще не верила, что мужчины могут переживать.

– Пойдем прогуляемся, – предложила она Зое после завтрака. – Что мы будем сидеть в четырех стенах? Заодно и развеемся.

Зоя не возражала, решив, что новые впечатления наверняка отвлекут ее от грустных мыслей.

Однако прогулка по военному городку оказалась скучной. Вокруг были одинаковые щитовые домики. В одних находились учебные классы, в других жили офицеры со своими семьями. Дальше располагались приземистые ангары, охраняемые вооруженными часовыми. Маринка из любопытства хотела сунуться и туда, но Зоя ее удержала. Маринка часто вела себя совершенно непредсказуемо. Она вполне могла начать приставать с расспросами к кому-нибудь из часовых – с нее сталось бы. И как тот отреагировал бы на такое поведение, можно было только гадать.

– Ну и куда теперь пойдем? – обиженно спросила Маринка. – Слушай! А давай на полигон, там так интересно.

И ведь потащила Зою за собой. К счастью, на полигон их не пустили. Выход с территории военного городка охраняли солдаты с автоматами, не те, которые не хотели накануне их впускать, а другие. Они оказались не прочь поболтать с Маринкой, но за КПП все равно не пропустили, сколько та их об этом ни просила. Видимо, на этот счет у солдат был строгий приказ, который они не решились нарушить, чему Зоя была только рада. Гулять по пустынному полигону даже при свете дня у нее не было никакого желания.

– Как же они тут живут, если их даже за территорию не выпускают? – обиженно спросила Маринка на обратном пути. – Тоска смертная.

Зоя пожала плечами.

– А куда тут ходить? Кругом лес.

– И что, они вот так по два года служат? – недоверчиво прищурилась Маринка. – Кошмар! Я бы не смогла.

– Так то ты, – улыбнулась Зоя. – Ты и двух минут не можешь усидеть на месте.

– Неправда. Я очень усидчивая, – не согласилась с ней Маринка. – Слушай, а что у них там? Пристань? Ой, какие катера. Давай посмотрим!

Она повернулась и бросилась к воде.

– Подожди, может, туда нельзя! – крикнула Зоя ей вдогонку.

Куда там. Маринка ее не слушала. Она даже не обернулась. Берег здесь был довольно крутой, и Маринка вприпрыжку бежала по травянистому склону, неловко переставляя ноги.

– Осторожней, упадешь!

Но Маринка не упала. Она легко сбежала вниз. Зое даже показалось (глупость, конечно), что на последних метрах ее бег изменился. Исчезла скованность движений, и вообще она побежала гораздо резвее. Причал находился слева, но Маринка как бежала прямо, так и продолжала бежать. Она пересекла пешеходную дорожку, выбежала на песчаный откос, добежала до воды и… прямо в одежде бросилась в воду.

– Сумасшедшая! Что ты делаешь?! – закричала с берега Зоя.

Маринка сделала вид, что не слышит. Совершенно не обращая внимания ни на Зою, ни на изумленно таращащихся на нее солдат, которые меняли на причале осветительные лампы, она все глубже заходила в озеро. Не заходила – бежала. Брызги так и летели от нее во все стороны. Когда вода достигла ей до пояса, Маринка вытянула перед собой руки и нырнула. Точно сумасшедшая!

– Марина, прекрати! Это не смешно!

Вслед за ней Зоя тоже сбежала по склону на ведущую к причалу пешеходную дорожку. Это заняло секунд тридцать, может, и больше, но Маринка так и не вынырнула. Что за глупая шутка?

– Марина!!!

Солдаты на причале бросили свою работу и тоже смотрели на воду. Но поверхность озера была совершенно спокойной. Только мелкая рябь бежала по воде. Зоя заметалась по берегу. Да что же это такое?! Если Маринка хотела повеселить ее своей безрассудной выходкой и тем самым отвлечь от мрачных мыслей, то достигла обратного эффекта. Зоя испугалась, очень испугалась. Сколько времени неподготовленный человек может не дышать – минуту? Маринка находилась под водой уже не менее трех минут.

– Марина!!!

Никакого ответа. Зоя бросилась к солдатам.

– Помогите! Она же утонет!

Солдаты растерянно переглянулись.

– А что… мы можем? – пробормотал один из них.

– Да сделайте же что-нибудь! – У Зои случилась настоящая истерика.

Один из солдат подбежал к висящему на столбе железному ящику. Видимо, это был такой телефон, потому что он достал из ящика телефонную трубку и стал торопливо что-то говорить. Зоя не расслышала слов, потому что со всех ног бросилась к общежитию.

– Константин Львович!

Слава богу, Петровский никуда не ушел из своей комнаты и сразу открыл дверь, едва услышав в коридоре ее дикий крик.

– Что…

Зоя не дала ему договорить.

– Марина тонет! Она нырнула под воду и не появляется уже несколько минут! Там на берегу, возле пристани! – Она схватила профессора за руку и потащила за собой к выходу.

Когда они вернулись на берег, там уже вовсю суетились военные: матросы отвязывали от причала катер, другой катер уже отчалил и медленно плыл вдоль берега, а свесившиеся с борта матросы во все глаза смотрели в воду, еще несколько солдат и матросов толпились на берегу. Среди них Зоя увидела кряжистого морского офицера с красным лицом и широким мясистым носом и даже военного врача в расстегнутом белом халате. В отличие от суетящегося и что-то выкрикивающего краснолицего офицера, врач стоял совершенно неподвижно и с обреченным видом смотрел на озеро. По его неподвижной позе и бестолковой суете остальных Зоя вдруг поняла, что все кончено. Она пошатнулась и, чтобы не упасть, вцепилась в руку Петровского.

Первый катер повернул к причалу.

– Мы все дно осмотрели! Тела нигде нет! – крикнул оттуда кто-то.

– Может, течением унесло, – предположил другой голос.

– Что вы городите?! Откуда здесь течение?! – выругался в ответ краснолицый офицер. – Ищите лучше…

Он добавил еще что-то, но Зоя не расслышала, потому что это уже не имело значения. Маринки больше нет, и ее уже не спасти! Больше не в силах сдерживаться, она всхлипнула, и слезы так и покатились из глаз.