Глава 14
К тому времени, как мы уехали в ночной клуб, мадам Нанетт так и не позвонила. По-моему, Майло не очень хотелось покидать гостиницу, не получив от нее известий, но я не волновалась. Вероятнее всего, она была занята с ребенком и не нашла времени, чтобы с нами связаться.
Мы встретились с Надин и ее компанией в ночном клубе на Монпарнасе. Это заведение привлекало в основном молодежь. Танцы там оказались куда зажигательнее, чем те, к которым я привыкла, а все женщины, похоже, были одеты откровеннее, чем я. Хотя я уже не относила себя к вызывающему молодому поколению. Я выбрала сапфирово-синее платье, обильно украшенное бисером, которое сочла подходящим для такого места.
Нас проводили к столику, за которым сидели Надин с двумя молодыми женщинами, двое молодых господ и герр Мюллер. Когда мы подошли, Надин встала вместе с молодыми людьми. Она, как я и ожидала, была чрезвычайно рада видеть Майло. Даже едва не бросилась ему на шею. И надо отдать ей должное, со мной она поздоровалась почти радушно.
— На вас великолепное платье, мадам Эймс. Каждый раз, когда вижу вас в светской хронике, я ловлю себя на мысли, как же прекрасно вы выглядите. Просто шикарно.
— Благодарю вас, — ответила я. На Надин было ярко-розовое платье, которое ей очень шло.
Она представила нас своим спутникам. Две молодые женщины тоже были манекенщицами. Первая пришла с герром Мюллером, вторая — с одним из молодых людей. Другой молодой человек, судя по тому, как он метал взглядами молнии в сторону Майло, являлся близким другом или ухажером Надин.
К счастью, герр Мюллер оказался за столом рядом со мной. Он поздоровался с нами довольно равнодушно. Я не обиделась, поскольку его, похоже, не особо интересовало происходящее вокруг. Я предполагала, что узнать у него что-либо окажется задачей не из легких, но приготовилась к этому испытанию.
Мы заказали ужин, и я предприняла первую попытку завязать беседу.
— Мы вместе с вами были на приеме у Беланже, — начала я. — Я надеялась улучить минутку, чтобы поговорить с вами, но гостей было слишком много.
— Да, было очень людно. — Мне показалось, что глаза его немного потемнели при словах о приеме у Беланже. Не удивительно, учитывая то, что я подслушала. Придется задавать вопросы как можно осторожнее.
— Ваша скульптура произвела на меня огромное впечатление, — продолжила я. — Из нее получится просто дивный флакон для духов.
— Благодарю вас, — сдержанно произнес герр Мюллер. Казалось, он не испытывал ни малейшего желания это обсуждать, и я решила, что лучше на время оставить эту тему. Возможно, после нескольких бокалов вина он станет более разговорчивым.
Ужин прошел довольно-таки банально. Надин и ее подруги оказались милыми собеседницами, и мы нашли общий язык, обсуждая последние веяния моды. Герр Мюллер практически не участвовал в разговоре. Я заметила, что его лицо, пусть и почти застывшее, не несло на себе печати надменного высокомерия, которое он демонстрировал на приеме у Беланже. Его будто одолевала скука. Однако мне показалось, что после выпитого вина настроение у него улучшилось, поскольку, закончив ужин, он поднялся и повернулся ко мне:
— Позвольте пригласить вас на танец, мадам?
— С превеликим удовольствием.
Герр Мюллер отодвинул мне стул, и мы направились к площадке для танцев. Там он на мгновение отступил от меня и внимательно оглядел.
— Я вас припоминаю, — наконец произнес он. — Вы были в бледно-лиловом платье.
Я улыбнулась:
— Да. На мне было новое платье.
— Меня заинтересовало отнюдь не платье, — возразил он. — У вас прекрасное тело, мадам.
Я застыла в нерешительности, услышав столь необычный комплимент.
— Благодарю вас.
Герр Мюллер изящно приобнял меня, и мы начали танцевать.
— Надеюсь, вас не покоробят мои слова, но я обращаю внимание на женские тела. Это моя работа.
— Да, думаю, да. Мадемуазель Монтро позировала для скульптуры, предназначенной для флакона? — спросила я, имея в виду молодую женщину, пришедшую с ним на ужин.
— Нет, — ответил он, и мне показалось, что за этим словом кроется целая история. Я обрадовалась, когда он продолжил: — Элиос хотел, чтобы натурой для флакона стала его покойная жена, но я не могу работать по старым фотографиям, мне нужна живая плоть.
Мне стало интересно, что Берил Беланже думала о том, что ее муж назвал духи «Ангел воспоминаний» и намеревался использовать для создания флакона образ своей покойной жены.
— Я думал, что, возможно, подойдет его вторая жена. Однако, когда меня познакомили с молодой женщиной по имени Анжелика, я тотчас же понял, что хочу лепить именно ее. Вообще-то я хотел сделать ее своей постоянной натурщицей, но она заявила, что станет позировать лишь для флакона. — Он сказал это с раздражением. Похоже, женщины обычно ему не отказывали.
Значит, для флакона позировала Анжелика, бывшая любовница Мишеля Беланже. Интересно, как это произошло?
— Как я понимаю, она подруга Мишеля Беланже, — произнесла я.
— Да, была. — И снова у меня создалось впечатление, что за словами скрывалось гораздо больше, чем он хотел сказать.
— Я слышала, что мсье Беланже не одобрял их отношения и заставил их расстаться. — Я надеялась его немного завести. Похоже, мне это удалось, поскольку его глаза вспыхнули.
— Элиос Беланже был дураком! — с жаром выпалил герр Мюллер.
При других обстоятельствах я бы, наверное, удивилась тому, что он в столь сильных выражениях отзывается о недавно скончавшемся человеке. Но помня о том, что подслушала на приеме, я не ожидала теплых чувств.
— Вы считаете, что Мишель Беланже и Анжелика были хорошей парой?
— Нет, — усмехнулся он. — Мишель ее не заслуживал. Я называю Элиоса дураком, потому что он вел себя глупо. Он не хотел, чтобы Анжелика позировала для флакона. Мы часто из-за этого ругались. Ему следовало довериться моему мнению, а не лезть со мной в ссору. В этом деле он вел себя очень странно. В конечном итоге, это же скульптура ангела, а найдешь ли натурщицу лучше, чем женщину по имени Анжелика?
— А вы давно его знали?
— Мне казалось, что слишком давно.
Я задумалась над причиной их разногласий: произошло ли событие, которое их рассорило, или же это был лишь конфликт двух творческих личностей.
— Я думала, что подобная совместная работа могла лишь укрепить вашу дружбу.
Герр Мюллер покачал головой:
— Когда-то мы дружили, но не в конце его жизни. Может, я и не согласился бы смоделировать флакон, но я обожал его духи, дарил их своим женам и любовницам и решил, что флакон мог бы стать интересной формой искусства. Ранее я не делал подобного — того, что нашло бы воплощение в стекле. Я и сам не был толком уверен, хочу ли заняться этим, но меня в конце концов убедили. Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы осознать: мы не сработаемся. Он все время передумывал и ставил под сомнение мои решения. Не раз он меня оскорблял. В конечном итоге я смог работать лишь с мсье Антуаном.
Именно это я и заключила из подслушанного мною разговора на приеме. Не удивительно, что две творческие натуры испытывали трудности в совместной работе.
— А что мсье Антуан говорил об Анжелике в качестве натурщицы? — спросила я. — У меня впечатление, что он не очень ладит с Мишелем.
— Это никого не касалось, кроме меня. Я решил, что мне нужна Анжелика, и я ее заполучил.
— Понимаю. Не сомневаюсь, она была польщена тем, что воплотится во флаконе духов.
Герр Мюллер грустно улыбнулся:
— Анжелика не из тех женщин, кому легко польстить. И натурщицей она оказалась просто ужасной. Все время ей хотелось двигаться. «Мне нужно попить», «Хочу покурить», «Здесь слишком жарко». С такой тяжелой натурой, как она, мне никогда раньше работать не доводилось. С такой женщиной я больше работать не возьмусь. — Несмотря на горячность, его улыбка стала мягче, и я решила, что он был очарован Анжеликой.
Эта тирада, похоже, его утомила, поскольку он остановился, когда мы дошли до края танцевальной площадки, вытащил из кармана носовой платок и отер пот со лба.
Я подумала, что было бы неплохо как-нибудь поговорить с Анжеликой. Возможно, она знает о семье Беланже то, что недоступно другим. Разумеется, с Майло ей будет разговаривать куда интереснее, чем со мной.
Я посмотрела туда, где Майло танцевал с подругой Надин, мадемуазель Монтро, натурщицей герра Мюллера. Я надеялась, что он постарается вытянуть из нее какую-нибудь полезную информацию, но то, как она запрокидывала голову и смеялась, заставило меня в этом усомниться.
Я вернулась к нашему со скульптором разговору:
— Уверена, что скульптура понравилась бы мсье Беланже, и он обрадовался бы тому, что она достойно продолжит его наследие.
— По-моему, доживи он до того дня, то выбрал бы другой образец для флакона, — не согласился герр Мюллер.
Вот этого я никак не ожидала:
— Как странно. Это все из-за Анжелики?
— Это все оттого, что Элиос Беланже был дураком, — отрезал он. — И видел врагов там, где их не было.
— Но, разумеется, если бы у вас был договор, он не смог бы отказаться?
— Между нами не было договора, поскольку я ваял скульптуру в качестве дружеского жеста. На основе джентльменского соглашения, заключенного до того, как я убедился, что Элиос Беланже — не джентльмен. Я должен был получить компенсацию после запуска флакона в производство.
И если бы мсье Беланже передумал, то герр Мюллер оказался бы в проигрыше. Это серьезный мотив. Интересно, можно ли на него еще немного нажать?
Риск — благородное дело. Придется идти напрямик.
— Полагаю, не очень правильно так говорить, но, похоже, вы в выигрыше от смерти мсье Беланже.
Мне показалось, его глаза на мгновение сузились, и я испугалась, не заподозрил ли он, что за моей репликой кроется нечто большее, чем просто утверждение. Что бы он ни подумал о моих словах, отрицать он ничего не стал:
— Да. Его смерть избавила меня от многих неприятностей. Мсье Антуан запустил мой флакон в производство, и я получу компенсацию. Я не питал ненависти к этому человеку, но я о нем и не скорблю.
— Понимаю.
Значит, герр Мюллер с самого начала с неохотой взялся за скульптуру и потерял бы кругленькую сумму, останься мсье Беланже жить. Я задумалась, могло ли это стать достаточно веским мотивом для убийства.
Танец закончился, и мы вернулись к столику. Майло там не оказалось, и среди танцующих я его тоже не заметила.
Надин, очевидно, увидела, что я выискиваю его, поскольку сказала с улыбкой:
— По-моему, он отлучился позвонить по телефону.
Я решила, что он ушел узнать, не просила ли мадам Нанетт нам что-нибудь передать. Он явно относился к ней с большим благоговением, так как обычно не отличался подобной заботливостью.
— А вы знаете, — начала Надин, наклоняясь ко мне, — что совсем девчонкой я была безумно влюблена в вашего мужа?
— Вот как? — удивилась я, толком не зная, куда может завести подобный разговор.
— Да, он приезжал к нам на Рождество вместе с моим братом Франсуа, и я твердила маме: «Однажды я выйду за него замуж». Мама уверяла, что не допустит этого, видя, как ведет себя его компания, в которую входили Франсуа и Мишель Беланже. — Надин рассмеялась. — И поэтому я задумала сбежать с возлюбленным. Он, конечно же, об этом не догадывался. Узнав, что он женился, я места себе не находила. Теперь я, разумеется, повзрослела. И вижу, что он выбрал себе достойную пару.
Я улыбнулась:
— Благодарю вас.
— Когда двум людям суждено быть вместе… этому ничто не может помешать.
Я решила, что настал момент поднять тему, о которой я давно раздумывала:
— Вы упомянули Мишеля Беланже. А Анжелику вы знаете?
— Анжелику знает почти весь Париж, — ответила Надин. — Но я с ней незнакома. Она очень известна. Или, лучше сказать, весьма небезызвестна.
— Я полагаю, она певица?
— И танцовщица, как говорят, почти в костюме Евы. В «Синей королеве».
Продолжение сплетни услышать мне не довелось, поскольку к столику подошел Майло и остановился за моей спиной.
— Приношу свои извинения, но, боюсь, нам нужно уехать, — сказал он. — Нечто непредвиденное.
Очевидно, он получил сообщение от мадам Нанетт. Майло вел себя совершенно непринужденно, однако я почувствовала в нем внутреннее напряжение. Скорее всего, что-то случилось.
Он отодвинул мне стул, и я встала.
Пока мы прощались, я гадала, выдастся ли у меня еще одна возможность встретиться с герром Мюллером. Многое в нашем с ним разговоре указывало на то, что он может стать подозреваемым. Нельзя сказать, что я серьезно склонялась к тому, что убийца именно он, но не сомневалась, что потенциально он мог пойти на подобное.
Тут герр Мюллер посмотрел на меня, будто прочтя мои мысли, и я едва заметно улыбнулась. У меня холодок пробежал по коже от его ледяного взгляда. Это ощущение быстро прошло, и я засомневалась в том, что увидела.
— Было очень приятно познакомиться с вами, герр Мюллер, — сказала я. — Буду с нетерпением ждать появления ваших новых работ.
Ему, похоже, захотелось ответить, но он передумал. Лишь кивнул:
— Благодарю вас.
Майло взял меня под руку, и мы двинулись к выходу.
— Мадам Нанетт? — спросила я.
— Она оставила записку у нашего портье. В ней говорится, что она заглянет к нам в полночь, если до этого ей не удастся позвонить.
— Может, ничего и не произошло, — предположила я.
— Возможно, но портье отметил, что голос у нее был взволнованный.
Это показалось мне плохим знаком. Я думала, что после оглашения завещания мы, вероятно, узнаем какие-нибудь интересные новости, но вроде бы причин для волнений тут быть не должно.
— Портье что-нибудь еще сказал?
— Нет. Полагаю, ей не хотелось распространяться по телефону. Скорее всего, она звонила из особняка Беланже, и ей еще предстоит уложить ребенка спать, прежде чем она сможет вырваться к нам.
Я вздохнула:
— Теперь нам ничего не остается, кроме как ждать.
Мы вернулись в гостиницу около полуночи, чему я была рада. Мне казалось, что я не смогу выдержать долгого напряжения. По какой-то причине я очень нервничала, ожидая известий от мадам Нанетт, какими бы они ни оказались. Майло, как всегда, внешне оставался совершенно спокоен, но я знала, что он тоже волнуется.
Стук в дверь принес долгожданное облегчение.
Когда Майло открыл, в номер вошла мадам Нанетт с очень мрачным видом.
— Проходи и садись. — Майло пригласил ее в гостиную. — Мы могли бы встретиться в кафе или где-нибудь еще. Нет необходимости приходить сюда.
Она покачала головой:
— Нет, я не хочу, чтобы нас увидели на людях. Теперь я как никогда уверена в том, что кто-то приложил руку к смерти Элиоса Беланже.
— Ты очень бледная, — заметил Майло. — Не хочешь чего-нибудь выпить?
— Нет, нет, все хорошо, спасибо. Просто день выдался очень трудный и напряженный.
— Может, начнешь? — предложил Майло. — Сегодня оглашали завещание?
— Да, и это первое, что меня расстроило. Понимаешь, Элиос оставил мне деньги. Очень много денег.
— И это причина для волнений? — кисло спросил Майло.
— Ну, в какой-то мере — да, — ответила мадам Нанетт. — Я и не мечтала, что он упомянет меня в завещании. За тридцать лет мы перестали что-то друг для друга значить. По-моему, вся семья недоумевает, почему он совершил подобный поступок.
— Догадки и домыслы семьи не имеют особого значения, — заявил Майло. — Таково было решение мсье Беланже. К тому же я уверен, что после этого денег осталось достаточно.
Она вздохнула:
— Полагаю, что да. Однако есть еще кое-что. В завещании утверждается, что Антуан и Сесиль обладают равными долями и равным правом в управлении «Парфюм Беланже».
— Понятно, — произнес Майло. — Это уже интереснее.
— Полагаю, Антуан остался этим весьма недоволен, — добавила я.
— Да. На самом деле из-за этого разыгрался целый скандал. Антуан заявил, будто отец говорил, что именно ему передаст управление компанией. Он даже бросил, что якобы видел черновик другого завещания.
— Другого завещания? — переспросил Майло.
— Да. Антуан сказал, что оно лежит у отца в ящике стола. Он предложил проверить, однако поверенный возразил, что если более позднее завещание и было составлено мсье Беланже, оно не заверено и не имеет юридической силы.
— А мсье Беланже скончался прежде, чем новое завещание было должным образом оформлено.
Мадам Нанетт кивнула.
— Как отреагировала Сесиль? — поинтересовалась я.
— Она, похоже, не удивилась. Могу предположить, что мсье Беланже открыл ей свои намерения.
— А что Мишель? — спросила я.
— Тут имел место еще один сюрприз. Мишелю досталась крупная сумма денег, хотя мсье Беланже часто ругался с Мишелем и как-то раз пригрозил лишить того наследства. Мне стало интересно, говорилось ли то же самое во втором завещании, поскольку Антуан побагровел, узнав о доле брата, словно не ожидал, что тот ее получит.
— Выходит, мсье Беланже оставил Мишелю небольшое состояние без каких-либо условий, — задумчиво произнесла я. — Возможно, столько же денег, сколько и другим наследникам, но без обязательств.
Мадам Нанетт снова кивнула.
— Похоже, это ставит Мишеля под подозрение, — заметил Майло.
— Возможно, — согласилась я. — Но если мсье Беланже и правда набросал второе завещание, согласно которому управление «Парфюмом Беланже» полностью переходило к Антуану, весьма вероятно, что Сесиль видела черновик, как и Антуан. Она могла слышать, как отец просил поверенного приехать, и поняла, что, несмотря на всю ее роль в «Парфюм Беланже», он решил передать компанию ее брату.
— В таком случае у Сесиль мог быть мотив убить отца до того, как заверят второе завещание, — заключил Майло.
— Да, — поддержала мадам Нанетт. — Сесиль вполне могла помешать ему изменить завещание, чтобы он не оставил ее без наследства, если во втором завещании это вообще присутствовало.
— Для Антуана это тоже веский мотив, если он считал, что выиграет от этого, — заметил Майло. — Если он верил, что второе завещание имеет юридическую силу и он получит полную власть над компанией, это могло стать очень веской причиной убить отца.
— К тому же Антуан мог опасаться, что Беланже-старший снова передумает и передаст Сесиль равную долю в деле, — медленно проговорила я. — Возможно, он решил действовать быстро и убить отца до того, как тот это выполнит.
— Возможно, — согласился Майло.
— Жаль, что нам нельзя увидеть черновик второго завещания, — произнесла я. — Он бы помог раскрыть ход мыслей мсье Беланже незадолго до смерти. Мне кажется довольно странным, что он составлял черновик завещания, по которым Сесиль не отводилось никакой доли в компании. Ведь именно она больше всех увлечена парфюмерией.
— Он отнюдь не первый отец, который ущемляет дочь в пользу менее компетентного сына, — сказал Майло.
— Не первый, — призналась мадам Нанетт. — Однако Эймори права. Это на него не похоже. Этот Элиос Беланже очень сильно отличался от человека, которого я некогда знала.
— А вдова? — спросила я, вспомнив о Берил Беланже. — И дочка Серафина. Полагаю, он что-то им оставил?
Она кивнула:
— Мадам Беланже отошла весьма немалая сумма, а еще больший капитал был передан для опеки над ребенком. Они хорошо обеспечены.
Внезапно мне пришла в голову мысль.
— Как я понимаю, Берил часто отправляется гулять в Люксембургский сад. Подозреваю, что именно там она встречается с любовником. Если завтра она выйдет из дома, вы мне позвоните? Хочу там с ней столкнуться.
— Да, — ответила мадам Нанетт. — Я дам вам знать.
— Значит, у Берил есть загадочный любовник, и ей оставили много денег, — произнес Майло.
Он посмотрел на меня, и я вздохнула:
— Я надеялась, что завещание позволит определить мотив кого-то одного из Беланже. А вместо этого, похоже, каждый из них получил превосходный мотив.
— Я еще не рассказала вам о самом странном, — проговорила мадам Нанетт.
— Боже, есть что-то еще? — удивилась я.
Она кивнула:
— На сей раз это касается рецепта. Вы помните, что второй экземпляр, как ожидалось, должен лежать в сейфе?
— Да, — сказал Майло. — Полагаю, сильнее всех открыть сейф не терпелось Антуану Беланже.
— Да. Ему стоило больших усилий сдерживать нетерпение. Поверенный достал свой ключ после оглашения завещания, и все окружили сейф, желая убедиться, что рецепт в целости и сохранности.
Пока она говорила, меня охватило предчувствие того, что ее слова будут содержать ключ к разгадке всей тайны. Я и понятия не имела, насколько близко оказалась к правде.
— И второй экземпляр рецепта оказался таким же неверным, как и первый, в Грассе? — поторопила ее я.
— Не было там никакого рецепта, — ответила она. — Когда сейф открыли, он оказался совершенно пуст, за исключением ключа.
