Глава 10
Когда на следующее утро я открыла глаза, в окно лился яркий солнечный свет, а на улице весело щебетали птицы. Хотя я легла спать очень поздно, я чувствовала себя хорошо отдохнувшей. Мне казалось, что я проспала очень долго. Я взглянула на лежавшие на прикроватном столике золотые часы и с изумлением обнаружила, что уже одиннадцатый час.
Я приподнялась, потревожив Майло, обнимавшего меня. Он заворочался.
— Что такое? — пробормотал он.
— Уже очень поздно. Я думала встать пораньше.
— Парижское утро создано для того, чтобы нежиться в постели, — сказал он, сжимая мою талию. — Ложись.
Я подчинилась, хотя по-прежнему чувствовала себя озадаченной.
— Представить не могу, почему Винельда меня не разбудила. Ты думаешь, что-то случилось?
— И Паркс, и Винельда вчера получили щедрую награду за то, чтобы сегодня утром не попадаться мне на глаза, — ответил Майло. — Я знал, что мы вернемся поздно, и не хотел, чтобы меня беспокоили.
Так вот в чем дело. Я не могла винить Майло за то, что ему захотелось покоя. Он не был утренней пташкой, а Винельда, казалось, все время ходит по комнатам в чудовищно ранний час.
— Думаю, неплохо чуточку проспать, — сказала я, снова откидываясь на подушки. — Но у меня сегодня масса дел.
Мне нужно было кое-что сделать, прежде чем завтра отправиться на чай к Сесиль Беланже.
— Да перестань, — произнес Майло. — Не знаю, почему ты все время должна куда-то мчаться, дорогая. Потрать несколько минут на то, чтобы насладиться простыми радостями жизни.
Похоже, он был прав. Мы в Париже дивным весенним утром. Мой красавец муж лежит рядом со мной на кровати. Нет ничего, что могло бы помешать нам насладиться одиночеством. И все же…
— Я все думаю о вчерашнем приеме, — не унималась я.
Он вздохнул:
— Я знал, что ты думаешь об этом. Умоляю тебя, Эймори, разве ты не можешь забыть о деле хоть на несколько часов?
— Очевидно, не так легко, как ты.
— Сейчас меня занимают куда более важные дела. — Майло наклонился, чтобы поцеловать меня в шею.
— Со слов мадам Нанетт следует, что Антуан долгие годы хотел управлять компанией отца, однако Сесиль уже исподволь занималась делами. Но как в общую картину вписывается Мишель? Так ли он к этому равнодушен, как кажется на первый взгляд?
— Эймори, не отвлекайся.
— Извини, — кокетливо сказала я. — Когда ты поцеловал меня в шею, я не могла не вспомнить Мишеля.
— Правда? — спросил Майло, поворачивая меня к себе.
— Он произвел на меня огромное впечатление, — ответила я с довольно-таки серьезным видом.
— Тогда мне придется сделать все, что в моих силах, чтобы заставить тебя забыть его.
Он крепко поцеловал меня, и вскоре все мысли о Мишеле Беланже улетучились из моей головы.
Увы, через несколько мгновений нас отвлек визгливо зазвонивший в гостиной телефон. Майло, похоже, его не услышал или же притворился, что не обращает на него внимания.
— Надо узнать, кто звонит, — не выдержала я.
— Потом перезвонят.
— А если это важно? — спросила я. — Вдруг это звонит мадам Нанетт, чтобы сообщить нам то, что она узнала?
Хотя Майло и не хотелось в этом признаваться, он знал, что я права. Он тяжело вздохнул, сбросил на меня покрывало и встал с кровати.
Он прошел в гостиную и взял трубку. Я слышала его негромкое бормотание, но не могла разобрать слов. И надеялась в глубине души, что это нечто несущественное и мы сможем возобновить наши игры.
К сожалению, все оказалось не так.
— Ты была права. Это мадам Нанетт, — сказал Майло, возвращаясь в спальню.
— У нее все хорошо?
— Вроде бы да. Она уже поднимается.
— Сюда? — изумилась я, убирая атласное покрывало, которое Майло так бесцеремонно на меня взвалил, и соскальзывая с постели. — Но мы даже не оделись!
— Думаю, за свою жизнь мадам Нанетт достаточно насмотрелась на ночные рубашки, — заметил Майло.
Я торопливо натянула халат поверх своего довольно откровенного пеньюара.
— Да, но ведь видно же, что мы…
— Забавлялись? — закончил Майло столь же неторопливо, как и надевал халат. — Подумать только, муж и жена наслаждаются обществом друг друга в своей супружеской спальне.
Я не ханжа, но почему-то мысль о том, что бывшая няня Майло обнаружит нас полураздетыми, вызвала у меня раздражение.
Майло же, со своей стороны, никогда не озадачивался тем, что думают другие. По крайней мере, для него подобное отношение было очень удобным, однако я так и не смогла под него подстроиться.
— Позвони, чтобы нам принесли кофе, хорошо? — попросила я.
— Конечно.
Он вернулся в гостиную, а я села к туалетному столику и попыталась привести в порядок волосы. Мадам Нанетт говорила, что зайдет к нам в свой выходной. Я терялась в догадках, что же заставило ее прийти раньше назначенного срока.
К тому моменту, как я услышала приветствие Майло, адресованное мадам Нанетт, мне удалось расчесать темные волнистые волосы и завязать пояс на халате. Я по-прежнему чувствовала себя неготовой к чьему-то обществу, но теперь с этим уже ничего нельзя было поделать.
Я прошла в гостиную, где на диване сидела мадам Нанетт. Майло устроился напротив нее, чувствуя себя совершенно непринужденно в халате. Я присела на краешек стула, жалея, что у меня не хватило времени одеться. Я не привыкла принимать гостей в ночной рубашке.
Мадам Нанетт ничего не заметила или снисходительно сделала вид, что все в порядке. Она извинилась за свой неожиданный визит.
— Вы всегда желанный гость, — заверила ее я.
— Полагаю, ты хочешь сообщить нам что-то новое? — спросил Майло, наливая чашку кофе и подавая ей.
— Да, я планировала зайти лишь завтра, но узнала нечто такое, чем хотела бы с вами поделиться. — Сразу она нам ничего не сказала и вместо этого продолжила: — На приеме вы познакомились с семьей.
— Ты слышала, что мы там были? — уточнил Майло.
— Да, — ответила она, сверкнув глазами. — Я услышала, как мадемуазель Беланже обмолвилась мсье Мишелю, что познакомилась с английской парой, которая очень интересуется парфюмерией и духами.
— И ты решила, что это наверняка мы.
— Да, но пришла я из-за другого. Случилось кое-что еще, и я подумала, что вам, наверное, нужно знать об этом.
— Еще одна новость, не предназначенная для твоих ушей? — поинтересовался Майло.
— Я не из тех, кто подслушивает, если ты на это намекаешь, — с лукавой насмешкой произнесла мадам Нанетт.
— Вовсе не намекаю, мадам, — успокоил он ее. — Просто хочу сказать, что ты находишься в идеальном положении, чтобы знать обо всем происходящем в семье.
Меня заинтриговали отношения между этой женщиной и Майло. Он обращался с ней с трогательной учтивостью, которую я никогда не замечала в его общении с другими людьми. Бывали моменты, когда он широко ей улыбался и отпускал язвительные замечания в ее адрес, к которым я тоже привыкла, но также мадам Нанетт вызывала у него и другие эмоции, раскрывая в нем теплоту и раскованность. Мне хотелось бы узнать больше об этой особенности его характера.
Лицо ее смягчилось.
— Да, это верно. Семья иногда забывает, что в доме есть и другие уши. То, что я узнала, имеет отношение и к последнему полету Элиоса Беланже, и к «Ангелу воспоминаний».
— Новым духам Беланже? — уточнила я.
— Да. Как вам известно, за два дня до смерти мсье Беланже отправился в Грасс. Я выяснила, что целью той поездки являлось не только посещение фабрики. У него была назначена там встреча, чтобы обговорить последние детали касательно выпуска духов.
— Да, мы слышали, что он хранит все в строжайшей тайне, — сказал Майло.
Мадам Нанетт кивнула:
— Полагаю, что возникли некоторые разногласия, поскольку Элиос всегда посвящал в технологию рецептуры свою дочь Сесиль.
— Но не в этот раз? — спросила я.
— Нет. Я неоднократно слышала, как они обсуждали различные аспекты, и он, похоже, всегда уклонялся от прямого ответа и отказывался говорить ей то, что она хотела знать. — Мадам Нанетт помедлила и добавила: — Создавалось впечатление, будто Элиос не доверяет ей.
Я подумала, не имеет ли это отношение к Андре Дюво. Возможно, мсье Беланже подозревал, что тот хочет пойти своим путем, и волновался, что Сесиль может проболтаться, намеренно или нет.
— А что вы знаете о рецепте? — поинтересовалась я.
— Насколько я понимаю, он должен был сохраниться в двух экземплярах. Один — в сейфе мсье Беланже, ключ от которого находился только у него и у его поверенного. Второй экземпляр мсье Беланже доставил на фабрику вечером, когда произошла катастрофа. Его предполагалось хранить в сейфе, чтобы они могли начать производство.
— А они начали производство? — спросила я.
Мадам Нанетт покачала головой:
— Управляющий фабрикой, мсье Готье, находился в плавании и вернулся во Францию лишь вчера вечером. Он должен был начать работу после своего возвращения. Сегодня утром мсье Антуан обмолвился, что намерен связаться с мсье Готье. Он решил позвонить ему после завтрака и узнать, все ли в порядке.
Я терялась в догадках, к чему это приведет. Мы стояли на пороге важного открытия. Я чувствовала это.
— Через несколько минут мсье Антуан вышел из кабинета мсье Беланже — теперь, полагаю, кабинета мсье Антуана — с очень озабоченным видом. Говорил он тихо, но я услышала и четко разобрала слова: «У него нет рецепта, Сесиль».
— Его там не было? — Мое сердце забилось чуть быстрее.
— В этом-то и вся странность, — ответила она. — Мсье Антуан говорил Сесиль, что мсье Беланже действительно отправился на фабрику. Один из сотрудников сообщил, что, как всегда, мсье Беланже привез необходимые документы в портфеле и убрал их в сейф. Однако, когда мсье Готье этим утром пришел достать их, он обнаружил, что они неверные.
— В каком смысле неверные? — С каждой секундой я становилась все более заинтригованной.
— Со слов Антуана было трудно что-то понять, но я решила, что они хоть и очень близко напоминали оригинальную формулу, ключевые элементы были заменены бессмысленными словами. Это не рецепт духов «Ангел воспоминаний».
— Значит, по нему нельзя производить духи? — сухо спросил Майло.
Мы с мадам Нанетт нахмурились, укоряя его за неуместную шутку.
— Но это значит… — начала я и умолкла, когда поняла весь смысл этой новости.
Мадам Нанетт кивнула:
— Похоже, кто-то намеренно изменил рецепт.
— А как же экземпляр в сейфе? — спросила я, вспомнив слова Антуана, обращенные к Сесиль, о том, что он не может открыть сейф. У меня начали появляться подозрения.
— Кажется, он не может открыть сейф. Он сказал Сесиль, что звонил поверенному, чтобы тот приехал и открыл его. Однако поверенный появится только завтра, что вызвало серьезное недовольство. Мсье Антуан очень напряженным тоном спросил сестру: «А что, если рецепт в сейфе тоже неправильный?»
— Теперь, похоже, у нас есть ниточка, — сказал Майло, откидываясь на спинку стула. — Полагаю, что без правильного рецепта духи нельзя запустить в производство?
— Я тоже так думаю. Мсье Антуан, кажется, чрезвычайно переживает по этому поводу.
Я представила, насколько сильно он переживает. Его успех в унаследовании дела отца зависел от выпуска «Ангела воспоминаний». Мир, затаив дыхание, ждал эти духи. Если после смерти Элиоса Беланже его компания не сможет наладить их выпуск, это, скорее всего, станет сильным ударом по репутации «Парфюм Беланже».
— А у кого-нибудь еще был доступ к сейфу на фабрике? — поинтересовался Майло.
— Нет. Только у мсье Беланже и мсье Готье.
— Тогда, похоже, рецепты изменили еще до отбытия мсье Беланже из Парижа.
Мадам Нанетт кивнула:
— Именно так и думает мсье Антуан. К тому моменту он очень разозлился и говорил громко. Он сказал Сесиль, что кто-то, очевидно, вытащил рецепт из портфеля мсье Беланже до того, как тот отправился в Грасс. Он, похоже, убежден в том, что лежащий в сейфе экземпляр тоже подменили.
— А что ответила Сесиль? — спросила я.
— Она сказала, что это полная чепуха. Очевидно, произошла какая-то ошибка. Она уверена в том, что в сейфе лежит оригинальный рецепт.
Я задумалась. Если кто-то вытащил формулу из портфеля, весьма вероятно, что экземпляр из сейфа тоже взяли, ведь ключ от него пропал. В конечном итоге, какой смысл украсть один экземпляр и оставить другой?
Тут мне в голову пришла еще одна мысль:
— Сесиль очень способная. Имеет ли пропавший рецепт такое уж большое значение? Даже если экземпляр в сейфе неверный, она может придумать новый аромат, чем, очевидно, теперь и займется.
— Я не очень понимаю в этих вещах, но кажется, мадемуазель Сесиль что-то говорила о новом производственном процессе, который разрабатывал мсье Беланже. Он какое-то время над ним трудился. Вот одна из причин того, почему он все это скрывал.
— Понимаю, — сказала я. — Тогда, если в рецепте содержался какой-то процесс, который нельзя воспроизвести, то в интересах всех Беланже сделать все возможное для того, чтобы рецепт не исчез.
Майло улыбнулся:
— Если только никто из них не хотел его продать.
Мадам Нанетт медленно кивнула:
— Точное содержание завещания, похоже, все еще остается под вопросом. Возможно, кто-то из семьи взял рецепт как некое средство страховки.
— Представляю, какие огромные деньги заплатили бы конкуренты за эту формулу, — произнес Майло. — Оставшийся без наследства, наверное, захотел бы продать рецепт тому, кто больше всего за него предложит.
— Один из наследников мог заменить рецепт на неправильный, а затем подмешал яд мсье Беланже до его отлета в Грасс, — сказала я, заинтересовавшись этой версией. — Возможно, кто-то надеялся, что он по пути разобьется на самолете, и все следы будут уничтожены. Если позже в сейфе обнаружат неправильный экземпляр, все просто решат, что произошла ошибка, и оригинал сгорел во время аварии.
— Конечно, при условии, что в сейфе находится неправильный рецепт, — заметил Майло. — Вполне возможно, что верный рецепт лежит там в целости и сохранности.
Я почему-то в этом сомневалась.
— Если главный мотив — это рецепт, то можно исключить скульптора, — предположила мадам Нанетт.
Я покачала головой:
— Я подслушала, как герр Мюллер говорил Антуану, что Элиос Беланже обвинял его в том, что тот «заодно с его врагами». Похоже, он негодовал, но вполне мог это разыграть. Возможно, Элиос Беланже был прав, и герр Мюллер все время охотился за рецептом. А это означает, что наш список подозреваемых никак не сократился.
Я вдруг подумала об Андре Дюво. Вот у кого мог быть мотив украсть рецепт. Однако оставалось фактом то, что он пробыл в Комо по меньшей мере две недели до смерти Элиоса Беланже.
— А что ты знаешь об Андре Дюво? — Этим вопросом Майло вызвал у меня подозрение, что он читает мои мысли.
— Он был обручен с Сесиль Беланже, — ответила мадам Нанетт.
А вот это стало новостью. Андре довольно непринужденно рассказывал об их отношениях. Я не догадывалась, что они были обручены.
— А почему они расторгли помолвку? — вмешалась я.
— Не знаю, но, по-моему, все произошло не случайно. Подозреваю, что мадемуазель Сесиль, возможно, осознала, насколько высоко она ценит независимость.
— Но они расстались мирно? — спросила я, хотя и лично убедилась, что вражды между ними нет.
Мадам Нанетт кивнула:
— Похоже, да. На людях они ведут себя очень дружелюбно, хотя в их общении чувствуется холодок.
Я терялась в догадках, что же стало истинной причиной их разрыва. Она могла крыться, как сказала мадам Нанетт, просто в несхожести характеров. Сесиль, кажется, относилась к тому типу женщин, которым очень нравится всем управлять, и взаимоотношения с человеком, обладающим веселым характером и большим обаянием, могли складываться очень даже нелегко. Вот это я знала не понаслышке.
— Кроме того, — продолжила мадам Нанетт, — мне известно, что на войне он был летчиком. Кажется, его наградили за героизм.
— Да, он мне немного рассказывал о войне, — подтвердил Майло.
Вот об этом я не слышала, однако не очень удивилась. В характере Андре было что-то бесшабашное и дерзкое, и я легко могла представить, как он без страха и сомнений взмывал в небо.
То, что он был героем войны, похоже, говорило в его пользу. А кажущаяся легкость, с которой он решил поработать в парфюмерной сфере, свидетельствовала о том, что это было скорее увлечение, нежели всепоглощающая страсть. Я с трудом могла поверить в то, что из-за подобных вещей он способен пойти на убийство.
Было кое-что еще, что не стоило сбрасывать со счетов. Хотя все указывало в одном направлении, я понимала, что существовала вероятность того, что пропавший рецепт не имел никакого отношения к смерти мсье Беланже. Возможно, Элиос просто по ошибке привез в Грасс не те бумаги. Маловероятно, но возможно. В конце концов, были и другие мотивы, которые мы еще не рассматривали. Я вспомнила о женщине, о которой продавщица из парфюмерного магазина говорила как о любовнице Элиоса Беланже. Я хотела бы узнать, кто же она такая, если парфюмер был замешан в отношениях, ставших причиной его смерти.
— У мсье Беланже была любовница? — спросила я.
И снова в поведении мадам Нанетт проскользнуло нечто похожее на замешательство.
— С уверенностью сказать не могу.
Я вглядывалась в ее лицо, пытаясь понять, какие же чувства она испытывала к нему. Мадам Нанетт убеждала, что никаких сантиментов между ними не осталось, однако я в этом сомневалась.
— Значит, ты что-то подозреваешь, — сказал Майло, тоже заметив ее нерешительность.
Она медленно кивнула:
— Да, у меня были подозрения. По мелочам. Он уходил и возвращался во внеурочные часы. И были тихие разговоры по телефону. Я, конечно, знаю, что это не доказывает его вину, однако я то и дело задумывалась, а если… он нашел себе другую спутницу.
— Звучит правдоподобно, — заметил Майло.
— Как вы думаете, мадам Беланже что-нибудь подозревала? — продолжила тему я.
— Этого я не знаю. Они, кажется, всегда с теплотой и нежностью относились друг к другу, но я не смогу вам открыть истинную природу их взаимоотношений. Выглядела она вполне счастливой. Но я бы сказала, что ей приходилось нелегко.
— А именно?
— В Париже она знает немногих. Ее французский язык, вероятно, не так хорош, как ей хотелось бы. К тому же она не совсем из их круга. Семья у нее, насколько я слышала, добропорядочная, но не из богатых. Ее растили не для того, чтобы она прокладывала себе путь в высшем обществе, и это, по-моему, всегда ее тяготило.
Я очень хорошо могла представить, насколько трудно молодой женщине отправиться в незнакомую страну, говорить на неродном языке в семье, которая не очень-то тепло ее приняла. Более того, иллюзии зарождавшихся романтических отношений часто улетучивались при столкновении с суровой реальностью. С последствиями скоропалительного замужества я тоже была знакома не понаслышке.
Мадам Нанетт замялась, и я поняла: есть что-то еще.
— В чем дело? — поинтересовалась я.
— Возможно, это ничего не значит, — медленно ответила она. — Не люблю говорить, не имея доказательств.
— Если что-то произвело на тебя впечатление, это может иметь значение, — подбодрил Майло.
— Как я уже сказала, я не знаю, правда ли это. Доказательств я не видела. Это всего лишь мои ощущения.
— Да? И в чем же дело? — настаивал Майло.
— По-моему, Берил Беланже могла скрывать свои тайные отношения.
— Правда? — удивилась я. У меня сложилось впечатление, что мадам Беланже скорбит по ушедшему мужу. Однако наличие любовника и сожаление о своем вдовстве вовсе не исключают друг друга.
— А почему ты так думаешь? — поинтересовался Майло.
— В последнее время в ее поведении появилось что-то скрытное. Как-то раз я вошла к ней, когда она писала письмо, и она аккуратно прикрыла рукой страницу, чтобы я ничего не смогла прочесть, хотя я и не пыталась. Она часто казалась взвинченной, на нервах, словно боялась, что ее застанут за чем-то таким, чего она делать не должна.
— Похоже, что в доме Беланже тайна на тайне, — заметила я.
— Да, — задумчиво согласилась мадам Нанетт. — Хотя, возможно, я вижу подозрительное поведение там, где его нет.
— Я вот что еще вспомнила: некоторое время назад, во время болезни мсье Беланже, для ухода за ним нанимали медсестру. Как вы думаете, эта болезнь могла быть первой попыткой убийцы?
— Я не так много знаю о той болезни, — ответила, к моему разочарованию, мадам Нанетт. — В то время он почти не выходил из своей комнаты, а в семье о болезни не говорили. Элиос был не из тех, кто любил демонстрировать свои слабости. — С этими словами она встала. — А теперь я должна идти. Я и так уже долго отсутствую.
Майло поднялся, чтобы проводить ее.
— Ты сообщишь нам, если еще что-нибудь узнаешь? — спросил он, когда они дошли до двери.
— Конечно, я могу связаться с вами раньше, чем вы думаете. На завтра назначено оглашение завещания, и меня одолевают нехорошие предчувствия.
— Почему? — удивился Майло.
— Сама не знаю. Просто что-то чувствую.
Я не смогла удержаться и рассказала то, что узнала:
— На приеме я случайно услышала, как одна женщина говорила, что мсье Беланже связывался со своим поверенным касательно составления нового завещания. Она дала понять, что Мишеля могли лишить наследства.
Мадам Нанетт вскинула черные брови:
— Об этом мне ничего не известно, но это подтверждает мои подозрения, что может случиться беда.
— Может, все и обойдется. Возможно, вся ситуация разрешится устраивающим всех образом, — сказала я, хотя боюсь, что мои слова прозвучали неубедительно.
Мадам Нанетт грустно улыбнулась и покачала головой:
— Нет, я очень опасаюсь, что все неприятности только начинаются.
