Глава 25

Едва я принял квест и закрыл окно интерфейса, дом тряхнуло так, что я еле устоял на ногах.

— Не трать все сразу и на двор смотри внимательно! — я отсоединил свой магазин, в котором было не менее половины патронов, и передал его Василию. — А я пойду внизу помогу!

Быстро сбежал по лестнице на первый этаж, на ходу установив запасной рожок. В гостиной практически бушевал пожар, который старались потушить всеми доступными средствами, В комнате почти не осталось ничего целого, она была полностью разрушена.

— Что тут было? — спросил я у командующего тушением Тимура.

— С гранатомёта долбанули, а потом сразу ещё и зажигательным! Выкурить нас хотят твари! – ответил специалист по выживанию.

– Тут люди были?

– Везде люди! Кто тут был, сейчас в подвале. Кореша твоего контузило сильно.

Шаланов продолжил раздавать команды, а я бросился в подвал.

Колян лежал без сознания. Рядом с ним находилась Катя.

– Сильно его? — нехорошее чувство давило на меня, но я пытался его отгонять.

— Сильно. Сознание потерял. Теперь пока в себя не придёт, ничего не понятно. Ну или пока в больницу не отвезём. Граната прямо возле него рванула, в нескольких метрах. Он за колонной стоял. Осколками не зацепило, тут повезло. Но ты же сам слышал, какой грохот был. Контузия аж с потерей сознания, — Катя вздохнула и сочувствующе посмотрела на Коляна.

– Грохот слышал, – подтвердил я. — А Соломоныч где?

— Не знаю, но раз его в подвале, среди раненых нет, то либо живой, либо… — Катя замолчала, потому что договаривать смысла не было, все итак понимали, какое «либо» могло быть вторым.

Поняв, что Коляну я ничем помочь не могу, а вот наверху мой Калашников с полным магазином очень даже мог пригодиться, я рванул наверх.

Едва поднявшись с подвала на первый этаж, я услышал доносившиеся с улицы громкие крики и выстрелы. Полетели стёкла в последних оставшихся на тот момент целыми, окнах. Я пригнулся и увидел, что у одного окна, выходившего на главные ворота особняка, сидел Филипп с пистолетом Стечкина. Он осторожно поглядывал на улицу и был готов открыть стрельбу в любой момент. Я подполз к нему.

— Ты смотри-ка! – в удивлении вскрикнул Филипп и приготовил пистолет к стрельбе.

Я на автомате немного приподнял голову и заглянул за окно. Картина, открывшаяся моему взору, меня не порадовала: во двор ворвалась вооружённая толпа и, стреляя направо и налево, побежала к дому.

Несколько автоматных очередей прошили комнату. Мой боевой товарищ как-то странно дёрнулся и упал на спину. И тут же Система выдала короткое и страшное сообщение:

ВНИМАНИЕ! КВЕСТ «ВЫДЕРЖАТЬ ОСАДУ ФОРТА БЕЗ БОЛЬШИХ ПОТЕРЬ В ЖИВОЙ СИЛЕ» ПРОВАЛЕН!

Извергая проклятия в адрес нападавших и всего красного клана, я вскинул автомат и начал стрелять в окно по вбегающим на территорию двора людям.

Атаку мы каким-то чудом отбили. Нападавшие совершили большую ошибку, решив просто взять нас нахрапом. Это было невероятно глупо. Никакого другого объяснения таким нелепым действиям, кроме уверенности, что мы не вооружены, я не нашёл. Либо это были не профессионалы, а обычные ребята, учившиеся воевать по компьютерным играм. Бой был быстрым. Хоть у нас на всех оборонявшихся было всего с десяток пистолетов, да штук пять автоматов и практически не было патронов, мы смогли оказать достойное сопротивление и нападавшие ретировались почти сразу. Но они сумели закинуть в дом ещё несколько гранат, окончательно разрушив весь первый этаж и устроив ещё один пожар. Вход в особняк они тоже разворотили, двери были выбиты, а прямо перед крыльцом зияла воронка.

Я пытался хоть как-то проанализировать происходящее. Было в действиях красных что-то неестественное. Какая-то нелепая спешка, словно время, отпущенное на моё уничтожение, таяло у них на глазах. Но что было тому причиной? Может, боялись, что об этом узнают на воле и прикажут прекратить? Это было самым логичным объяснением. Потому что просто так бросить под пули людей, заставив их ворваться во двор, было даже не глупостью, а преступлением. Если бы не закрывшие месяц тучи, то даже двумя автоматами мы перекосили бы всех нападавших. Но было темно, они были в чёрной одежде и у них были гранаты.

После той нелепой атаки было ещё несколько. И они были организованы уже намного грамотнее и проведены с большей осторожностью. Однако и они успеха не возымели. Из гранатомётов больше не стреляли, и это явно не было связанно с добротой нападавших, видимо, просто уже не было чем стрелять. А вот гранаты несколько раз ещё кидали.

Мы все покинули первый этаж. Он был почти полностью разрушен и задымлен, и туда было очень легко закинуть гранату. А вот с третьего мы могли держать периметр, короткими очередями, да прицельными одиночными выстрелами пресекая попытки неприятеля прорваться дальше забора. А от него до третьего этажа гранату докинуть было уже сложно. Хотя забора как такового уже и не существовало. Он был наполовину разрушен. Мне казалось, это было сделано специально. Враг готовился к финальному штурму и расчищал себе пути для удара с разных сторон.

Нападавшие разожгли костры, в их свете было видно, что к дому подтягиваются новые толпы. В руках у каждого третьего был факел, всё это добавляло сюрреализма происходящему, и было похоже на элемент психологического давления.

За время обороны особняка мы понесли ощутимые потери. Многих убили или ранили, некоторые убежали. Несколько ребят ушли провожать раненых в госпиталь и не вернулись, нам оставалось надеяться, что их просто не пустили назад. Или что они не вернулись сами. Очень не хотелось думать, что с ними расправились, едва они вышли за территорию особняка.

В итоге нас осталось не так уж и много, не более пятнадцати человек, и у нас почти не было боеприпасов. Да и силы уже подходили к концу. Соломоныча ранили в ногу. По его словам, пуля попала в мягкие ткани, и нечего было волноваться, но я понимал: его ранение было одним из кирпичиков в той стене, что вставала между нами и нашей мечтой покинуть Точку.

Мы с моим старшим товарищем расположились на том самом балконе, где я начинал оборону вместе с Васей, которого, к слову, я больше не видел. Забор с этой стороны проломили в нескольких местах, и задний двор перестал быть спокойным местом. Время от времени возле проёмов в заборе кто-то мелькал, и Соломоныч одиночными выстрелами из Калашникова напоминал врагу, что мы пока ещё контролируем периметр. Я же набивал остатками патронов из цинка опустевшие магазины. Ещё у меня была граната, любезно подаренная Тимуром.

Я вставлял очередной патрон в рожок и думал о том, что возьми я квест на убийство пятерых противников, мне бы уже давно его засчитали как выполненный. Это не радовало, но я давно смирился с тем, что ради того чтобы выжить, мне пришлось убивать. Чтобы было легче, я пытался представить, что всё это не по-настоящему, что мы все действительно находимся в какой-то компьютерной игре, и каждый убитый мною враг, тут же приходил в себя где-то там в своём далёком и уютном доме. И что мой выстрел не отнимал у него жизнь, а всего лишь «выносил» из игры. Но признаться, это не очень-то помогало. Убитые и раненые товарищи возвращали меня в реальность.

Но самое паршивое было даже не ощущение полной безнадёги и неминуемого поражения, а то, что Система уже около получаса не отвечала на все мои попытки хоть как-то наладить с ней связь. Что бы я ни делал: пучил глаза или орал во весь голос, обращаясь к ней, перед глазами упорно висела полупрозрачная иконка оффлайна.

Серые свинцовые тучи скрыли и без того не очень-то яркий серп молодой луны, на улице стало совсем мрачно. В этой плотной пугающей темноте рассыпанные по округе многочисленные факелы в руках атакующих выглядели ещё более зловеще. А разложенные вокруг нашего убежища огромные костры, чьи языки, казалось, касались самого неба, и вовсе выглядели признаками самого, что ни на есть, настоящего наступающего апокалипсиса.

Где-то там, за периметром обороны, раздавались редкие выстрелы. Судя по большим паузам, патроны у неприятеля тоже заканчивались. Но эта передышка между волнами атаки не должна была вселять в нас ложную радость. Уж с чем-чем, а с боеприпасами у нападавших проблем не было. Явно с минуты на минуту им должны были подвезти очередную их партию. У нас же все запасы подошли к концу без вариантов их пополнить.

Я аккуратно заряжал последние патроны в магазин, прислушивался к доносившимся со стороны улицы одиночным выстрелам и наблюдал за Соломонычем. Старый коммерс держался бодро, он самостоятельно перевязал себе простреленную ногу, отпустил по поводу своего ранения пару шуток и никак не хотел походить на загнанного в угол раненого волка. Видя перед собой такой пример, и я старался держаться бодрячком. Одно лишь не давало мне покоя: полная нелепость всей ситуации.

Я ещё раз попытался наладить контакт с Системой, но перед глазами опять издевательски замаячила иконка оффлайна. Я со злости плюнул на пол и пнул валяющийся под ногами пустой патронный цинк, чем вызвал ухмылку у старшего товарища.

– Ты пытаешься найти хоть какое-то подтверждение тому, что твоё предназначение не в том, чтобы стать обычным куском мяса в кровавой мясорубке? Всё ещё веришь, что тебе уготовано нечто большее?

– Ну, вообще-то, надеялся на такой вариант, да и Вы, как бы, намекали, – огрызнулся я. – Куском мяса всегда стать успею!

– Похоже, что не «всегда», а «скоро»! – поправил меня наставник, да так, что было непонятно: то ли он мрачно шутит, то ли хочет меня морально подготовить к неизбежному и печальному финалу.

– Выходит, что всё это не имеет и не имело никакого смысла? Что долбаный искин нас всех просто поимел?

– Можно и так сказать, хотя есть мнение у некоторых людей, что всех поимели японцы, – усмехнулся Соломоныч. – Но доказать это трудно.

– А почему японцы?

– Потому что они разрабатывали программное обеспечение для Системы, то есть, по сути, они этого съехавшего с катушек искина и создали. Впрочем, также бытует мнение, что это американцы поимели японцев, чьими руками через Систему поимели всех.

– Опять американцы крайние? – мне почему-то стало обидно погибать из-за американцев.

– При таком раскладе, да. Но опять же, нельзя забывать классическую хрестоматийную версию, по которой во всём виноваты масоны! Которые уже двести лет как имеют американцев, через которых семьдесят лет имеют японцев, чьими руками и создали Систему, которая в итоге и поимела всех!

– И самих масонов?

– И эта версия тоже не исключается! – улыбнулся коммерс. – Кто-то же их когда-то должен был поиметь!

– Да уж, много вариантов, – согласился я. – И как теперь узнать, где правда?

– Правда? – Соломоныч улыбнулся ещё шире. – Правда в том, что нас поимели! Остальное – детали, не имеющие большого значения.

– И что теперь делать?

– Вообще или в данный момент? – старший товарищ посмотрел на меня уже с ехидной ухмылкой. – Если в данный момент, то побыстрее магазин набивать. Если вообще, то я бы на твоём месте, дальше, чем на ближайшие полчаса, планов не строил. Ты все рожки снарядил?

– Три с половиной, больше патронов нет. Вот последний заряжаю. Но у меня ещё одна граната осталась.

Мысленно согласился с мудрым коммерсом. Последнее, что в тот момент имело смысл делать, это – строить планы. Взял из цинка последний патрон и аккуратно вставил его в магазин. Соломоныч был прав: мы оказались в ситуации, когда все мысли нужно было сконцентрировать на том, чтобы выжить и отразить очередную атаку. Слишком уж сильно давили красные. И хоть я ни на секунду не забывал ни про квест, ни про побег с Точки, это всё уже казалось чем-то недостижимым.

«Выживем – будем строить планы, – подумал я, вглядываясь, в бегающих вокруг дома с факелами красных. – Ну а на «нет», и планов нет».

Ещё я подумал о том, какая всё же, глупая была идея – принять правила Системы и превратить жизнь в игру. Потому что все эти «плюшки» и прокачки, они, безусловно, были хороши, но самое ценное в любой компьютерной игре не «плюшки», а это возможность респауна. Но вот в жизни, к моему глубочайшему сожалению, эта функция оказалась не реализована, по причине конфликта софта с несовершенным «железом». Я подумал, что можно было нацепить эту дурацкую шапочку из фольги и ходить не отсвечивая. Хотя и понимал при этом: долго так прятаться вряд ли бы получилось.

А ещё я в очередной раз подумал, что всего этого могло не быть. Я мог в этот момент вместо нахождения в обстреливаемом особняке, валяться дома на диване, глядя какой-нибудь фильм, убивать время в контакте, или сидеть в баре с друзьями и пить пиво за просмотром матча. Да мало ли, чего я мог делать в той, прошлой жизни? Всё могло быть по-другому. Если бы за месяц до этого я сделал неверный выбор. И самое обидное, что выбирал-то я между походом на футбол и посещением кинотеатра. А выбрал, как оказалось, боль, страх и безысходность.

Возможно, если бы тогда, месяц назад, в первый день этой новой жизни, я зная, что меня ждёт в итоге, не нашёл бы в себе сил и духу броситься в этот омут с тем безрассудством, с каким я это сделал. Возможно, я бы и дрогнул, узнай сразу, куда вляпался. Но теперь, когда уже столько всего было пережито, столько хороших и близких людей потеряно, когда от меня прежнего, по сути, осталась лишь оболочка, всё было по-другому. Теперь я точно знал, что пока не отстреляю все рожки да не брошу единственную гранату в толпу этих уродов, я не успокоюсь.

Конечно, было страшно. Только полный идиот мог ничего не бояться. И судя по участившимся и приближающимся выстрелам, да по вновь ставшему серьёзным и напряжённым лицу Соломоныча, я понял, бояться осталось не долго. И всё уже казалось простым и решённым: не зарежут, так пристрелят, не пристрелят, так взорвут, а не взорвут, так сожгут. И вроде надежды уже не было, но я знал по собственному опыту: когда начинается настоящая заваруха, страх отступает. Вот тогда и появляются дополнительные варианты, о которых перед этим даже мечтать не смеешь. А варианты – это хорошо. Я пристегнул рожок и погладил лежащую в кармане гранату.

Со стороны лестницы раздался треск и звук шагов по хрустящей под ногами осыпавшейся с потолка штукатурке. К нам поднялись Железняк с Коляном и Катей.

– Вы как тут? – поинтересовался бывший майор КСК.

– Пока держимся, но они толком и не давят, – ответил Соломоныч. – А у вас что?

– У нас всё хреново. Тимур с Егором подрались. Спорили на предмет бессмысленности всего происходящего. Обстановка накаляется ежеминутно. Как бы никто не предложил нашего паренька красным выдать за возможность уйти отсюда живыми. Собственно, я поэтому его друзей сюда и привёл. Чтобы те, кто обосрался, втихую чего не удумали. При этих-то вслух никто о таком говорить не будет. А я назад пойду, меня никто остерегаться не станет. В случае чего, пристрелю крысу сразу же, может, и смогу саботаж на корню придушить.

Железняк ненадолго затих и сказал уже совершенно другим тоном:

– Хотя я бы не ждал. Если сейчас не свалим, потом будет поздно.

– Думаешь? – Соломоныч удивлённо поднял глаза на бывшего следователя.

– Уверен! Ты смотри не с позиции, когда они дадут такой шанс, а исходи из наших возможностей держать оборону. Я думаю, им вот-вот припасы подвезут. И тогда уже будет не прорваться.

– Ну раз так, то действуем как планировали, – Соломоныч дал автомат Коляну и, кивнув на него и Катю, сказал Железняку. – Их двоих оставим на балконе. Чтобы попридержали сторону. Сами прорываемся на восток. Надеюсь, нас на втором этаже ещё не ждут с целью скрутить и выдать.

– Я пойду с вами! – тоном, не принимающим возражений, заявила Катя.

– И я, – добавил Колян.