Глава 16
Мне показалось, что Соломоныч ожидает от меня каких-то особенных эмоций. Но я не совсем понимал, чему там было радоваться.
— Ну примерно догнал. Кате какая-то теплица перепала. Огурцы теперь, наверное, будем выращивать, — я усмехнулся. — Будем их на молоко и хлеб менять. На базаре продавать. Заживём, как люди.
—Нет, вы, конечно можете отказаться. Или взять и продать его кому-нибудь. Подыскать покупателя? — Соломоныч хитро улыбался.
Мне показалось, что он надо мной издевается.
— А чего Вы смеётесь? Это Катина тепличка, пусть она и решает. Может и захочет продать, если кто-нибудь купит.
– Я думаю, купят! – Соломоныч усмехнулся. – Чего бы не купить самый крупный тепличный комплекс на Точке? Очень хороший бизнес. Он две трети потребностей поселения в овощах закрывает.
Я понял, что опять облажался, а Соломоныч тем временем продолжал рассказывать:
– Там только одна проблема: теплицы стоят на нашей территории, у коммерсов. Берёзе они достались через какие-то мутные дела. Кое-кто из наших несколько раз даже пытался их у Берёзы отжать. Мне, вообще, казалось всегда, что у него от этих теплиц проблем было больше. Многих это дико раздражало, что они едва ли не в центре нашей территории стоят. И принадлежат блатным, и руководит там братва. Это теперь всё встало на свои места, и понятно, что красные все эти дела за него разруливали. Но вам эти проблемы по наследству не перейдут, так как вы не блатные. Хотя ты же хотел продать.
— Долго будете подкалывать?
—А причём тут красные? — удивился я.
Соломоныч опять рассмеялся.
– Ты, Максим, похоже, ещё не понял ничего. Вы теперь богаты! Ни ты, ни Катя твоя больше не будете думать, на что прожить и чем завтра заплатить за обед!
– Понял я это.
— Да ни хрена ты не понял! Вы теперь по-настоящему богаты! Сможете переехать в нормальное жильё. Арендовать его, или даже купить! Поставьте Коляна смотрящим за этим комплексом, и можете с Катей своей кайфовать хоть круглосуточно!
— Мы с ней просто друзья! — уточнил я. — Мы не можем кайфовать!
– Ну что я могу тебе на это сказать? – задумчиво произнёс Соломоныч. – Дурак!
– Вообще-то я вам рассказывал, у меня девушка была, и она погибла. Ещё совсем недавно. Поэтому мне сейчас совсем не до того, чтобы кайфовать. А с Катей мы друзья.
– Девушка, говоришь, была? – Соломоныч опять усмехнулся. – Любил её?
– Да. А что?
– Да нет, ничего. Любовь – это хорошо! – Соломоныч посмотрел на меня как на ребёнка. – Может всё-таки водочки?
– Нет, спасибо! А то, что Ольга была до меня с Карповым, я в курсе. Не надо так на меня смотреть, будто я ничего не знаю!
– С Карповым, Максим, с Карповым! – растягивая слова, произнёс Соломоныч, словно преследовал цель, ранить меня максимально больно.
– Давайте водки!
Коммерс принёс анисовой водки, я выпил рюмку, после чего сразу же распрощался и отправился в гостиницу. Говорить с ним больше в тот вечер мне ни о чём не хотелось.
По улице шёл быстро, почти бежал. В голове был бардак. Удовлетворение от того, что сохранил артефакт и вопрос: а для чего это нужно Соломонычу? Радость от того, что можем теперь не думать, на что жить и обида за издевательские слова об Ольге и Карпове.
Лишь потом, перед самой гостиницей я вспомнил, что даже не поблагодарил Соломоныча за то, что он вырвал для нас у блатных такую царскую компенсацию. С другой стороны, он сам был виноват. Зачем было переводит разговор на Ольгу и её прошлые отношения с упырём Карповым? Немудрено, что в таком состоянии я забыл сказать спасибо.
А состояние у меня было очень необычным. Две потрясающе хорошие новости в голове и при этом отвратительное тяжёлое чувство в душе. Я еле справился с желанием зайти по пути в магазин и купить водки.
Всю оставшуюся дорогу я пытался понять, что это за человек такой – Соломоныч? Друг? Враг? Или так? А если «или так», то что ему всё-таки от меня было нужно?
В итоге я так и прошёл всю дорогу до гостиницы: радовался, расстраивался и боролся с желанием зайти в магазин и купить водки. Всё же после разговора с Соломонычем на душе остался очень неприятный осадок. Я понимал, что спиртное проблему не решит, а лишь усугубит, но выпить хотелось просто до неприличия. До мурашек хотелось выпить. И не просто выпить, а нажраться вдребезги, да так, чтобы по-взрослому. Как в старшей лиге. Чтобы утром выспрашивать у Коляна, почему у меня порванная рубашка и болят рёбра. Чтобы смотреть на Катю и надеяться, что я не приставал к ней в течение того времени, пока был в бессознательном состоянии. То есть, от того момента, когда открыли третью, до того, как утром посчитали, что всего открыто было пять. Чтобы ещё раз удивиться, отчего так болят рёбра и догадаться, наконец, что всё-таки приставал к Кате. Чтобы обнаружить шишку на голове и понять, что приставал безуспешно. И быть от этого в восторге. Чтобы маленькими глоточками утром вливать в себя крепкий чай с сахаром или томатный сок, а лучше кефир и чувствовать, как с каждым глотком огненная буря в желудке и барабанный бой в голове успокаиваются. Чтобы пролежать до обеда в кровати, не в состоянии дойти даже до туалета, по причине устойчивой неспособности к прямохождению. Чтобы обнаружить на полу ошмётки круглого кактуса и понять, что та ночная игра в футбол, которая тебе приснилась, на самом деле вовсе не приснилась. Чтобы в полной мере ощущать себя настоящей птицей Феникс, буквально возрождаясь из пепла, получать от этого истинное, ни с чем не сравнимое, наслаждение. С радостью отмечать, что с каждым часом процесс перехода от состояния «зомби» к состоянию «человек» идёт всё быстрее и быстрее. Чтобы учиться чувствовать заново свой организм, а когда к обеду появиться возможность простоять на двух ногах, ни за что не держась, более минуты, осознать факт, что ты можешь гордиться ещё одной маленькой победой над бессмысленностью бытия. После чего пойти в ближайшую забегаловку и съесть тарелку наваристого борща с пампушками, набраться сил и ничего крепче пива в этот день больше не пить.
Подумав обо всём этом, я ещё раз пришёл к выводу, что выпить надо. С горечью ещё раз констатировал, что не сейчас. Но решил в долгий ящик это дело не откладывать.
Ещё принял решение на следующий же день зайти к Соломонычу и извиниться за своё резкое поведение. Мужик спас нам с Катей жизни, Кате как минимум. Он не стал забирать у меня артефакт и отжал для нас у блатных бизнес, который, судя по всему, должен был нас неплохо кормить. А я начал строить из себя обиженку. Не понравилось, видите ли, как надо мной подшутили. Однозначно стоило извиниться. Пусть Соломоныч тот ещё жук, но быть неблагодарным уродом, не хотелось.
Когда я пришёл в номер, Катя с Коляном ужинали. Точнее, ужинал Колян, поглощая что-то мясное из большой тарелки. Катя просто сидела с ним за столом.
– Макс, ты где ходишь? – мой друг вспомнил, что лучшая защита это нападение. – Мы тебя ждали, ждали. Короче, я не дождался!
Он закинул в рот очередной кусок мяса, и, прожёвывая его, продолжил рассуждать:
– Вот что меня реально в этой Точке напрягает, что нет мобильных. Ни в соцсетях посидеть, ни позвонить. Вот была бы мобила, я б тебе звякнул, чтобы ты по пути пивка купил. Но нет! Хрен там! Нет мобилы! А нет мобилы –нет пивка!
– Тебя ещё сильнее расстроить? Сказать, что я почти купил по пути водки, но передумал?
– Не, – отмахнулся Колян. – Водки не хочу. Я с неё дурной становлюсь. Мне бы пивка. Ну или винища хорошего, сладкого, крепкого.
Я понял, что у моего друга были своеобразные представления о хорошем вине, но развивать эту тему не стал. Я и сам-то не очень в нём разбирался, предпочитая вещи покрепче. Впрочем, выпивал я редко. Но метко. Тот день, когда Зенит выиграл свой первый Кубок УЕФА, я не забуду никогда. И ночь после него тоже. С грустью подумав, что футбол на стадионе в этой жизни уже вряд ли получится посмотреть, я решил перейти к более приятным вещам.
– Есть хорошая новость. И не просто хорошая, а в рамках нынешней ситуации, охрененно замечательная!
Мои друзья внимательно посмотрели на меня.
– Катя теперь – хозяйка тепличного комплекса!
Моя новость эффекта не возымела, по крайней мере, по лицам своих товарищей я этого не заметил.
– Друзья мои! А вы не охренели часом? – возмутился я. – Где крики радости? Или вы не догоняете, насколько это крутая новость? Тогда я разжую! Соломоныч отжал у блатных для Кати в качестве компенсации за косяк, но в первую очередь, за то, что она у них крота спалила, большой тепличный комплекс! Который, между прочим, две трети Точки овощами снабжает. А это нехилые бабки, чтобы вы понимали!
В принципе реакция Коляна и Кати было объяснимой, у меня у самого она была такая же, когда мне Соломоныч про эту теплицу рассказал. И, так же как и я, после пояснений они восприняли новость совершенно по-другому. Особенно Колян, который под впечатлением даже прекратил есть, встал из-за стола и радостно спросил:
– Выходит, теперь можно не работать?
– Нет, Коля, как раз-таки работать придётся много. Причём всем. Но на себя! А это далеко не то же самое, что на дядю. Как работать тут на дядю, мы уже представляем. Кое-кто уже даже поработал.
– Да ладно ты, – смутился Колян. – Зато они потом предлагали быть смотрящим за бригадой.
– Вот и выйдешь смотрящим. Только не за бригадой. А за тепличным комплексом!
– Да не вопрос! Выйду! А кто там директор? Надеюсь, сработаемся.
– Колян! – я был поражён несообразительностью друга. – Ты там директор! Не понял ещё что ли?
– Это как?
– Это так! Завтра утром же пойдём принимать дела. Выйдешь директором. Если Катя, конечно, не против, теплицы-то её.
– Макс, мне не нужны эти теплицы, забери себе, – спокойно ответила Катя, после чего встала из-за стола. – Я пойду в свой номер. А ты, Коля, посуду помой! Если в следующий раз приду, а тут всё будет как сегодня, то не буду вам готовить.
– Ладно! Ладно! Не пугай! – улыбнулся Колян. – Уже мою! Подожду, пока Макс только пожрёт!
– Я не буду есть, можешь начинать мыть, – ответил я.
Мне не понравилось, как у Кати резко поменялось настроение, но я понимал, что спрашивать причину этого изменения, было бесполезно.
Катя ушла к себе, Колян принялся мыть посуду, а я пошёл в душ, чтобы немного взбодриться и смыть с себя весь груз этого трудного дня.
Выйдя из ванной, немного поболтал с товарищем, но мне не давал покоя этот странный и скорый уход Кати. Неужели ещё что-то произошло или намечалось? Как бы мне ни хотелось выпить после душа чайку, я понимал, с Катей что-то не так. Пришлось одеваться и идти к ней.
Открыв дверь, девушка тут же отвернулась.
– Я сейчас, проходи! – бросила она мне, скрываясь в ванной.
Мне показалось странным, что она так быстро отвернулась. Неужели плакала? Плачущая Катя всегда казалась мне чем-то неестественным. Вроде бы девушка, молодая, хрупкая, но было в ней что-то эдакое, какой-то внутренний стержень, что просто не давал представить её плачущей.
Катя вышла из ванной, такая же, как всегда: серьёзная, загадочная, красивая. Я вспомнил, что она теперь мой личный самурай и невольно улыбнулся.
– Ты что хотел?
Видимо, по их кодексу самурай мог задавать такие вопросы своему хозяину.
– Кать, мне показалось, что я тебя чем-то обидел.
Девушка покачала головой, но выглядело это неискренне.
– Ты обиделась, что приготовила ужин, а я не стал его есть?
– Макс! Ты не путай мою службу тебе и то, что я вам поесть приготовила! В обязанности самурая не входит готовка еды хозяину! Я просто решила позаботиться о вас с Колей, как ваш друг, чтобы вы нормально поужинали! И я тебе не жена, чтобы расстраиваться с того, что ты не ешь то, что я приготовила! Я помогла, а дальше ваше дело!
– Понял! Не заводись! А на то, что твоим комплексом стал распоряжаться, не обиделась?
– Мне не нужны эти теплицы, возьми их себе! У самурая не должно быть имущества, – совершенно спокойно ответила Катя, и было видно, что она говорит это, не кривя душой.
– Но что-то же произошло! – я начал заводиться. – Я же видел, с каким настроением ты ушла!
– Макс, я просто устала. Ты даже не представляешь, как я устала. Когда столько лет живёшь лишь одной идеей мести, имеешь одну цель, а потом достигаешь её, внутри образовывается такая чёрная и глубокая пустота… Ты просто не представляешь, Макс, какая это пустота! Это просто чёрная дыра, только в душе.
Катя подошла к окну и отвернулась.
– Извини, ты не мог бы меня оставить?
Я оказался в неловкой ситуации. Как друг, я должен был уйти и не доставлять ей дискомфорта. Как мужчина, я не мог бросить девушку в таком состоянии. Пусть между нами не было никаких отношений, и я был рад, что это было так, но в любом случае, она была девушкой, я просто не мог её бросить на съедение депрессии и хандре.
– Пожалуйста, уйди побыстрее, завтра поговорим, – сказала Катя уже почти обычным своим тоном.
И я решил не нервировать девчонку и уйти, тем более, судя по её голосу, она начала приходить в форму и вот-вот должна была взять себя в руки. Но я замешкался буквально на две-три секунды, и они сыграли свою роль.
– Макс, уходи! – почти крикнула Катя.
Ну уж нет, в этой ситуации я уже точно уйти не мог. Быстро подошёл к Кате, взял её за руку и развернул к себе лицом. По её щекам текли слёзы.
– Макс, уходи, пожалуйста! Ты не должен был это видеть! Это недостойно самурая. Просто слишком сильный стресс за эти дни. Это, конечно, не оправдание. Но так получилось. Прости, что тебе пришлось на это смотреть. Завтра всё будет нормально. Иди!
Она осторожно высвободила свою руку, вытерла слёзы и даже смогла улыбнуться. Кроме немного покрасневших глаз, ничто не выдавало того, что минуту назад она была в шаге от нервного срыва. Но мне это совершенно не нравилось. Лучше бы это всё прорвалось и вышло со слезами и, возможно, истерикой, чем она опять загнала стресс назад внутрь себя.
– Катя, ты гонишь? Какие на хрен самураи? Мы не в Японии! Никуда я не пойду! Я твой друг! Я буду с тобой! Если тебе хреново и хочется поплакать, то возьми и поплачь! И не надо строить из себя японца! Ты лучше всех их вместе взятых! Просто расслабься ты хоть на секунду! Побудь ты обычной девчонкой! Со мной можно! Я в спину не ударю и в обиду не дам!
Катя посмотрела на меня неожиданно мрачным ненавидящим взглядом. Мне даже стало не по себе. Неужели её так взбесили мои слова?
«Что ж ты за человек? – думал я, глядя на Катю. – Ну не может девушка быть такой железной! А даже если и может, то не должна!»
Катя смотрела на меня, и её глаза очень медленно, но верно становились влажными. Всё же был шанс пробить эту ненужную колючую броню. Нужен был толчок, катализатор. Я сделал пару быстрых шагов к девушке, резко её обхватил и прижал к себе. Она сначала попыталась вырваться, но я крепко сжал руки.
– Кать, всё хорошо! Твоя война закончилась! И ты даже победила!
Я осторожно ослабил руки и правой ладонью погладил Катю по волосам.
– Всё хорошо… всё хорошо…
И железная Катя не выдержала. Она уткнулась лицом мне в грудь и зарыдала навзрыд.
Я не помню, сколько времени мы так простояли. Она плакала, а я осторожно, стараясь успокоить, гладил её по голове.
– Прости, Макс, я сделала всё возможное, чтобы ты этого не видел, – сказала Катя, посмотрев на меня влажными, красными глазами. – Но ты не представляешь, как тяжело мне было всё это время. Спасибо тебе!
– Теперь всё будет по-другому, – ответил я девушке и крепко прижал её к себе. – Всё будет хорошо.
Мы простояли так ещё какое-то время, и я понял, что пора уходить. Катя уже перестала плакать, разве что немного всхлипывала, но буря прошла, гроза отгремела, было видно, что моя подруга потихоньку приходит в себя.
Надо было уходить именно сейчас, пока не возникло того неловкого момента, когда оставшись, ты портишь прекрасные дружеские отношения, а ретировавшись, наносишь обиду. До этого ещё не дошло, но времени терять было нельзя.
– Ты как? – тихо спросил я, глядя ей в глаза.
– Лучше… намного лучше…
Более удобного момента чтобы уйти, было не придумать. Я крепко по-дружески обнял Катю и… обнаружил в своих объятиях не железную девчонку, а нежное хрупкое создание, какое-то непривычно податливое. От неожиданности я застыл, не разжав объятий.
Катя осторожно взяла мою ладонь и, подняв её, прижала к своей щеке. Я ощутил её бархатную кожу, на которой ещё не высохли слёзы. Осторожно, максимально нежно, я вытер последнюю запоздалую слезинку с её щеки. Проводя ладонью по Катиному лицу, я случайно коснулся пальцами её губ. В этот момент она ещё сильнее сжала мою ладонь и прижала её к губам. Я почувствовал кожей Катино горячее дыхание и убрал руку от её лица. Но вот только взгляд оторвать я уже не мог. Её заплаканные, но горящие глаза, приоткрытые чувственные губы и обжигающее дыхание однозначно мне намекали на то, что время для красивого ухода я упустил. Но главное, уходить мне совершенно не хотелось.
Я поцеловал Катю, повинуясь самому естественному позыву на свете. Она прильнула ко мне всем телом и обхватила меня руками так сильно, словно я мог ещё передумать и уйти. Но я бы уже не ушёл ни за что на свете. Голова выключилась, и я был этому рад невероятно.
Неожиданно Катя отпрянула от меня и посмотрела мне прямо в глаза.
– Ты ведь мог уйти, Макс! Ты должен был уйти!
Не успел я ничего ответить, как она вновь обхватила меня и впилась своими горячими губами в мои губы. И я понял, что разговоры на сегодня закончены. Возможно, Катя в глубине души и была самураем, возможно даже суровым и безжалостным, но очень уж лёгким. Я не преминул этим моментом воспользоваться, подхватил девушку на руки и унёс на кровать.
