Аврора удивленно моргнула.

Она ожидала увидеть внутри тесного домика скромную мебель, деревенский очаг, набор простой посуды на полках, приставленную к стене метлу, но здесь было просторно, роскошно, резало глаза от блеска позолоты. Нет, принцесса оказалась не в лесном домике, а в замке. В своем замке. Правда, эту изящно обставленную комнату она видела впервые. На стенах гобелены с вышитыми золотой нитью животными — кроликами, оленями, птицами. Даже единорог среди них промелькнул. В гигантском мраморном камине весело трещит рыжее пламя. Огромные окна с цветными витражными стеклами, сквозь которые льется солнечный свет. На полу толстый ковер, а повсюду, куда ни взгляни, живые цветы. Море цветов.

В центре комнаты стоит золотая колыбель, над ней склонились двое, мужчина и женщина.

У Авроры перехватило дыхание, когда она вдруг поняла, кто эти двое и на кого они смотрят.

Осторожно подобравшись ближе, нервно стиснув кулаки, она заглянула в колыбель…

…и увидела саму себя. Крошечная розовая Аврора сучила ручками и ножками, радостно пуская пузыри из беззубого рта.

Наверное, многим было бы любопытно увидеть себя самого в таком… нежном возрасте, но Авроре гораздо интереснее было взглянуть на лица тех, кто стоял возле колыбели.

Мама, королева Лия.

Оказалось, что Аврора очень похожа на мать, только волосы у Лии были темнее, не золотые, а скорее светло-каштановые. И брови немного гуще, темнее. Высокие, четко очерченные скулы — такими они станут и у Авроры, когда ее щеки утратят детскую припухлость. Увидеть впервые в жизни свою маму было огромным потрясением, но сильнее всего принцессу поразил ее взгляд. Лия смотрела на лежащую в колыбели дочь с невыразимой нежностью. На губах королевы играла светлая улыбка.

Отец, король Стефан.

Худой, слегка уставший на вид, с усами и бородой, которые, если честно, были ему совсем не к лицу. Темные живые глаза. Легкий румянец на щеках.

— Мама, — выдохнула Аврора. — Папа.

Ее родители, которых она никогда не знала. Два человека, подарившие ей жизнь, а затем отдалили от себя. Родители, с которыми принцесса должна была воссоединиться в свой шестнадцатый день рождения, чтобы тут же вновь разлучиться с ними навек.

Теперь она сможет увидеть их только в своих воспоминаниях, где с ними нельзя поговорить, задать вопрос и получить ответ. Где даже обнять их нельзя. Так уж получилось, что Аврора никогда уже не узнает о том, почему отец и мать приняли решение отправить ее вместе с феями в лесной домик. Не сможет ни простить их, ни сама попросить у них прощения.

Филипп тихонько кашлянул, пытаясь отвлечь Аврору от ее мыслей. Она тряхнула головой и обнаружила, что возле камина кроме той женщины в зеленом, которая встретила их, стоят еще две. Одна худая, во всем голубом, в тон ее глазам, и с приглаженными темно-каштановыми волосами. Вторая — высокая, крепкая, слегка коренастая, в красной тунике, рыжих лосинах и высоких охотничьих сапогах. Светлые волосы свободно спадают до пояса. На голове простая кожаная повязка, лицо загорелое, глаза светло-карие с горящими в них искрами.

— Феи! — выдохнула Аврора, а затем неуверенно добавила: — Кажется, феи.

Ее воспоминания все еще путались, оставались размытыми, нечеткими. Принцессе казалось, что ее настоящие тетушки были моложе. А может быть, наоборот, старше? И одевались они вроде бы как-то иначе, и глаза у них были немножко не такими… Туман, туман в бедной измученной голове. Когда же он рассеется наконец этот туман?

— Знаешь, мне кажется, они не похожи на тех сверкающих дам, которые меня спасли, — шепнул ей Филипп. — А ты-то сама точно знаешь, что это они? Чувствуешь это?

— Мы с вами в мире сна, а здесь все не совсем так, как на самом деле, — сказала женщина в голубом. — Во сне даже собственный дом кажется больше или меньше, чем в жизни, и вещи в нем стоят не на своих местах. Ничего удивительного, это всегда так бывает. И со всеми.

— Тебе не стоит волноваться, Аврора, — ободряюще кивнула женщина в зеленом. — Да, во сне все выглядит немножко иначе, но ничего плохого в этом нет. Ровным счетом ничего плохого.

— Ведь это вы пытались спасти меня, когда еще спала в замке? — спросила принцесса. — Появились однажды и сказали, что я должна проснуться. Это были вы, да?

— Не совсем так, — покачала головой женщина в голубом. — Там были феи настоящие, из реального мира. Те, настоящие феи, и короля Губерта направили, чтобы он нашел вас.

— Поверь, если бы мы были сейчас настоящими, я первой бросилась бы с мечом на Малефисенту, чтобы убить ее, — твердо заявила женщина в красном.

Филипп с пониманием посмотрел на нее.

— Знай, эта комната — единственный уголок твоей памяти, куда не может добраться Малефисента, — улыбнулась женщина в зеленом, широко поводя руками. — Заветный уголок, где хранятся твои самые глубокие, дорогие тебе воспоминания. Ты бережно охраняешь их, стараешься никого сюда не впускать. Между прочим, такой уголок есть в памяти каждого из нас.

— Но та девочка в розовом сарафане… — начал принц.

— Видишь ли, Филипп, — печально перебила его женщина в зеленом, — то существо не солгало вам, оно действительно было частью души Авроры. Малефисента каким-то образом сумела добраться до него и заставила выйти наружу.

— Но как?..

— Этого мы и сами не до конца понимаем, принц. Скажу лишь, что Малефисента очень сильная колдунья, — сказала женщина в красном. — Эх, будь моя воля, я бы эту мерзкую тварь уничтожила еще много лет назад. В реальном мире. Но…

— Не отвлекайся, — остановила ее женщина в голубом. — Аврора, пойми, весь фокус в том, что этот сон видишь ты. Это твой сон. Это твой мир, и ты за него отвечаешь. А еще помни о том, что этот мир возник не по твоей вине, и тебе не за что корить себя. А вот разрушить его и снять проклятие под силу только тебе. Все было предрешено шестнадцать лет назад, когда Малефисента обрекла тебя на смерть, а Меривеза смягчила удар и заменила ее долгим сном. Не знали мы тогда только одного. А именно, не знали, что Малефисента вложила в то проклятие свою душу, или что у нее там под этим подразумевается. Если бы ты не уснула, а умерла, твоя жизненная сила перешла бы к Малефисенте и сделала ее еще сильнее. Боюсь, что тогда злая колдунья стала бы непобедимой. Но ты уснула, а Филипп с нашей помощью убил дракона — тело Малефисенты, после чего душа колдуньи стала неразрывно связана с тобой в твоем сне. Я знаю, это сложно понять, но так уж получилось, и именно поэтому все пошло так, как оно пошло.

— А слившись со мной, Малефисента захватила контроль над моими мыслями и миром моих сновидений, да? — сказала принцесса.

— Не только, — вздохнула женщина в зеленом. — К сожалению, Малефисента захватила контроль не только над тобой, но и над жизнями всех, кто уснул вместе с тобой. Я уже сказала, феи тогда ничего не знали о том, что Малефисента связала с твоим проклятием свою душу и вместе с тобой погрузила в сон всех, кто был тогда в замке. Поверь, феи хотели сделать как лучше, хотели, чтобы ты, сколько бы лет ни прошло до того момента, когда тебя разбудит поцелуй истинной любви, проснулась среди знакомых тебе людей, а не их, совершенно чужих тебе, правнучек и правнуков.

— Но в конечном счете это не самое главное, — вступила женщина в голубом. — Важнее всего другое. Такое мощное и сложное проклятие можно разрушить только одним способом — пролив королевскую кровь.

— Кровь королевы Малефисенты, — недобро улыбнулась Аврора.

— Точно, — одобрительно кивнула женщина в красном. — Поэтому ты должна вернуться в Терновый замок и убить злодейку. Покончить с нею раз и навсегда. Как только Малефисента умрет, а на землю прольется королевская кровь, проклятие разрушится, все спящие проснутся и вернутся к реальной жизни. А мы тебе, разумеется, поможем всем, что в наших силах.

Принцесса облегченно вздохнула. Одна мысль о том, что рядом с ней будет сражаться эта отважная женщина в красном, сразу прибавила Авроре сил и уверенности.

— А поскольку этот сон все-таки твой, и ничей больше, ты имеешь очень солидное преимущество, — добавила женщина в зеленом. — Ведь это ты, в конечном итоге, управляешь им, не забывай.

— Итак, — сказал Филипп, кладя руку на рукоять своего меча. — На нашей стороне хозяйка сна — Роза, два бойца — мы с женщиной в красном, и две помощницы, которые, я думаю, тоже могут попортить Малефисенте нервы. Неплохо звучит, а? Теперь вопрос — а чем может нам ответить злая колдунья? Однажды мне удалось ее победить, хотя и не без помощи фей. Насколько она сильна сейчас?

— Очень сильна, — смущенно ответила женщина в зеленом. — Я думаю, что Аврора чувствует это, как и мы сами.

Женщина в красном опустилась перед принцессой на одно колено и тяжело произнесла, потупив глаза:

— Прошу нас простить, ваше величество, за то, что мы ничего не смогли поделать, но смерть ваших родителей сделала Малефисенту невероятно могущественной.

Аврора вздрогнула.

«Ваше величество». Ей вспомнился кошмар, который она пережила, когда спала в стогу сена. Придворные называли ее тогда именно так, а не «ваше высочество», потому что старые король и королева были мертвы. Ее родители… А теперь, значит, они мертвы не только во сне, но и в реальном мире. И она теперь… королева.

Королева…

Филипп грустно посмотрел на Аврору и поклонился ей так, как принято кланяться принцам перед настоящим королем или королевой.

«Вот и все, — мысленно сказала она себе, сглотнув подкативший к горлу комок. — Теперь ты должна действовать как королева, моя дорогая. Кончилось твое детство».

— Значит, Малефисента убила их и стала сильнее, — сказала Аврора вслух. — Так же, как это было с леди Астрид. Она забирает у них… кровь? Это кровь жертв у нее в посохе? Тогда я видела, как это происходит, но не поняла…

Женщина в голубом молча кивнула.

— Она забрала кровь моих родителей… Она… — Аврора почувствовала, как ее начинает захлестывать дикая, слепящая ярость.

— Ты должна отомстить за них, — мрачно сказала женщина в красном.

— К сожалению, месть не поможет их вернуть, — печально заметила женщина в зеленом. — Это просто чудо, что у Авроры сохранилось хотя бы одно, пускай мимолетное воспоминание об отце и матери. К сожалению, она никогда уже не сможет поговорить с ними, узнать их, полюбить по-настоящему. Бедной девочке остались в наследство лишь их поступки, с последствиями которых ей еще предстоит разбираться.

— Но месть, по крайней мере, облегчит ей душу, — стояла на своем женщина в красном.

— А заодно разбудит всех, кто еще уцелел, — заметила женщина в голубом. — Так что все окажутся в выигрыше.

— Да помолчи ты, — поморщилась женщина в зеленом. — Прояви хоть немного сострадания.

— Сострадание не по моей части, а по твоей, — парировала женщина в голубом. — Я в нашей команде стратег.

Аврора с интересом наблюдала за женщинами, вспоминала. Да, там, в реальном мире, все три феи только на первый взгляд были одинаково хлопотливыми, болтливыми, милыми и заботливыми стареющими тетушками. На самом деле каждая из них обладала своей, причем достаточно яркой, индивидуальностью.

Флора любила всеми командовать и принимать решения. Меривеза была практичнее остальных, но держалась при этом в тени и чаще вместо деловых советов отпускала язвительные шуточки. Впрочем, иногда она могла сделать что-нибудь и на свой страх и риск — за спиной Флоры, разумеется. Фауна была самой сентиментальной, самой ласковой и спокойной. Наверное, именно поэтому она постоянно выступала в качестве буфера, смягчая трения между Флорой и Меривезой.

Фауна, или «зеленая» фея, была самой чувствительной, самой заботливой. Недаром именно она и во сне первой встретила принца и принцессу на пороге домика в лесу.

Меривеза, «голубая» фея, во сне Авроры оставалась самой сообразительной и, пожалуй, была еще более ехидной, чем в реальности.

«Красная» фея Флора во всех мирах оставалась храброй, сильной, бескомпромиссной и готовой в любой момент вступить в схватку.

Здесь, во сне, каждая из трех фей напоминала слегка карикатурную копию себя настоящей. Интересно, почему это так? И феи ли они вообще? А если нет, то кто тогда?

Аврора подошла к окну, выглянула наружу. Как она и ожидала, за стеклом виднелся не унылый двор замка, а мирный, до боли знакомый пейзаж, который она столько лет видела из окна их лесного домика. Густой зеленый лес на заднем плане, а рядом с домиком — яблони, на ветках которых вили свои гнезда птицы и прыгали белки, цветочные клумбы, крошечный огород, который своими руками разбили тетушки.

— В реальной жизни я уже никогда сюда не вернусь, да? — спросила Аврора.

Три феи — будем пока что называть их так — печально посмотрели на нее.

— Думаю, что нет, моя дорогая, — сказала фея в зеленом. — Или, может быть, лишь спустя много лет.

— Твои родители мертвы, наследников, кроме тебя, нет, так что после пробуждения в королевстве наступит ужасный хаос. Если, конечно, нам удастся победить Малефисенту, — добавила фея в голубом. — Тебе либо самой придется занять престол и защищать его от притязаний каких-нибудь своих отдаленных кузенов, либо ты выйдешь замуж за Филиппа, и вы объедините ваши королевства. Думаю, что в любом случае у тебя не останется времени на то, чтобы посещать места своего детства.

Аврора тяжело вздохнула, ее укололо слово «детство».

Да, все верно, детство кончилось, начинается взрослая жизнь, но все равно, до чего же печально расставаться с детством, до чего же больно навсегда закрывать за собой дверь в прошлое!

— Я уснула ребенком, а проснусь взрослой, — хмыкнула она.

— Не нужно так, Роза, — ответил ей Филипп, тщательно выбирая слова. — Раньше ты не была такой… резкой, что ли. Я понимаю, смерть родителей стала для тебя сильным потрясением, но ты становишься… какой-то другой. Не надо.

Она молча смотрела на него.

— Нет, не то чтобы от этого ты мне меньше стала нравиться, но ты изменилась. Стала совершенно другой, такой я тебя раньше не знал. Вот и все, — поспешно добавил принц.

— Яркая речь. Сразу видно, что ты многому научился у своего любимого Цицерона, — ехидно заметила фея в голубом.

Фея в зеленом сердито толкнула ее в плечо.

— А может быть, я не другой становлюсь, но лишь самой собой, — слабо улыбнулась Аврора. Она взяла Филиппа за руку, подвела ближе к окну. — Смотри, я тебе кое-что покажу. Видишь самую большую яблоню? В детстве я залезала на нее, мне почему-то думалось, что чем выше висят яблоки, тем они вкуснее. А когда яблок не было, я скакала на нижних ветках этой яблони, как на коне. А вон там стоят решетки для стеблей гороха. Я обожала делать их вместе с тетей Фауной, мы плели их из старых лоз и веточек. Это было так интересно! Мне очень нравились кудрявые, веселые усики горошка, они ползли вверх по нашим решеточкам…

— Я очень хочу, чтобы ты показала мне когда-нибудь места, где ты выросла, — сказал Филипп, нежно пожимая ладонь Авроры. — Это было бы замечательно, оказаться там вместе с тобой… И не важно, что ты на самом деле чувствуешь ко мне сейчас.

Аврора грустно улыбнулась принцу, потом положила на его ладонь свою вторую руку и тоже сжала.

— Я знаю, знаю. Быть может, когда-нибудь… Но нам столько еще предстоит сделать…

Три феи смотрели на нее и одобрительно кивали головами. Сейчас они переместились в другой конец комнаты, к двери, которой Аврора до этой минуты не замечала. Она выпрямила плечи и пошла вперед с таким величественным видом, будто за ней по полу стелется невидимый длинный шлейф королевской мантии. Филипп пошел следом за ней.

— Для начала вас обоих нужно приодеть, — сказала голубая фея.

Они вошли в длинный коридор, вдоль стен которого стояли доспехи, сундуки и доверху набитые одеждой шкафы. В глазах рябило от ярких тканей. Настенные полки ломились от шлемов, шарфов, шляп, перчаток, поясов, накидок… Чего тут только не было!

Было время, когда Авроре ужасно захотелось бы немедленно перемерить все это богатство, но сейчас она искала только одно — пару крепких боевых рукавиц.

Вот Филипп — совсем другое дело. Он, словно ребенок перед заваленным сладостями столом, хватал один шлем, другой, вертел их в руках, клал на место и тут же с восторгом перебегал к поножам, латам…

— А разве не может Роза наколдовать нам какую-нибудь волшебную защиту? — спросил он, примеряя на себя позолоченный нагрудник. — Непробиваемый щит, например, или…

— Может, но такую защиту нужно постоянно удерживать усилием воли, а во время схватки Розе будет не до этого, — снисходительно улыбнулась ему фея в зеленом. — Лучше выбрать обычные доспехи, они не такие надежные, но какое-то время тоже смогут помочь продержаться.

Сначала Аврора направилась к самым нелепым, самым уродливым доспехам, словно бунтуя против того… А против чего, собственно? Против того, что она принцесса, может быть?

Надев эти доспехи, она подошла к зеркалу. В нем отразилось какое-то чудище с жуткой прорезью на шлеме, с какими-то непонятными выступами на плечах и дурацкими блестящими шипами на нагруднике.

Аврора покрутилась перед зеркалом, тяжело вздохнула, отошла и начала выбираться из доспехов.

— Тебе нужно подобрать что-то такое, что будет вдохновлять твоих подданных на битву, а не вызывать у них страх или, еще хуже, смех, — сказала зеленая фея, помогая ей снять с головы тяжелый шлем.

— Я понимаю, — хмуро ответила принцесса.

— Жаль, конечно, что у тебя нет времени, чтобы померить все, что здесь есть, — покачала головой зеленая фея.

— Даже выбрать то, что мне нужно, и то сразу не могу. Примитивная я барышня, верно? — кисло спросила Аврора.

— Я понимаю, в чей огород этот камешек, но в нашу защиту могу сказать, что твой образ жизни и ограниченный круг чтения повинны в этом не меньше, чем мы, — сказала голубая фея, сдувая пыль с предмета, который больше всего напоминал игрушечный детский щит, украшенный блестящими камешками. Осмотрев его, фея со знающим видом покивала головой.

— А еще я и сварливая барышня, оказывается. Не подозревала за собой такого, — заметила Аврора.

Голубая фея пожала плечами, но промолчала, возражать почему-то не стала.

Красная фея тем временем оторвалась от Филиппа, с которым, смеясь, обсуждала достоинства и недостатки лат, и протянула принцессе пару рукавиц.

— Попробуй вот эти, — сказала она.

Рукавицы были простыми на вид, из сплошных стальных пластин сверху и из мелкой кольчуги с внутренней стороны. Аврора примерила их — они подошли ей идеально.

— Еще вот это примерь, — сказала голубая фея, протягивая принцессе нагрудник, украшенный строгим кованым узором из стеблей. Аврора примерила его, и он тоже идеально обхватил все изгибы ее тела. Довольно тяжелый был нагрудник, зато очень крепкий. Пока феи втроем застегивали нагрудник у нее на спине, принцесса слегка поворочалась внутри него, чтобы окончательно приноровиться.

— А на голову… — начала красная фея.

— А вот что надеть на голову, пускай сама выберет, — мягко остановила ее фея в зеленом.

Не снимая нагрудника, чтобы привыкнуть к его весу, Аврора медленно шла по коридору. Мимо фей, мимо Филиппа, который был просто великолепен в сверкающей кирасе и серебристых рукавицах. Ее взгляд скользил по позолоченным шлемам, каким-то замысловатым штуковинам из полированного оникса, шипастым коронам, плоским стальным тюрбанам, но ни на чем не задерживался, пока не остановился на простом шлеме, не закрывающем лицо, если не считать защищающей нос стальной полоски в виде повернутой вниз стрелы. Он чем-то напоминал головной убор Малефисенты, только вместо рогов по бокам у него торчали маленькие серебряные крылышки.

Аврора сняла шлем с полки, медленно опустила его себе на голову.

Шлем подошел идеально.

Она повернулась, чтобы показаться остальным.

Филипп даже обомлел от восторга.

— Великолепно, — выдохнул он. — Роза, ты в нем выглядишь, как… ну, эта, греческая богиня войны…

— Как богиня победы, — поправила его зеленая фея. — Э…

— Ника ее звали, умники, — хмыкнула фея в голубом.

Тем временем комната незаметно, плавно изменилась. Передвинулись углы, переместились предметы, и она стала просторным помещением, в котором странным образом сочетались черты лесного домика, в котором выросла Роза, и тронного зала — но не настоящего, а такого, каким может представлять его себе ребенок.

Стены зала были облицованы неровными шероховатыми серыми камнями, а посередине стоял трон — громоздкий, раззолоченный, аляповатый. Вместо одного камина, который был в настоящем тронном зале, здесь их было пять или шесть. Но если в замке камин был большим и строгим, то эти выглядели очень по-домашнему, с приставленными к ним метелками, совками, ведерками, с горшками на полках. Пол в зале оказался земляным, безо всяких ковров, и на этом полу теснились до нелепого роскошные столы, все почему-то на высоких резных ножках, накрытые голубыми скатертями, а на них — деревянные и глиняные деревенские плошки и миски. С кашей, само собой.

— Опять эта старая добрая чертова каша с каштанами, — добродушно проворчал Филипп, принюхиваясь.

— Ну, знаешь, мы не так хорошо набили руку в управлении снами Розы, как Малефисента, — извиняющимся тоном пояснила голубая фея. — Что нам ее сознание продиктовало, то мы и сделали. Как говорится, получите, что просили.

— Ладно, давайте лучше начинать, — предложила фея в зеленом. — У нас нет времени, чтобы кашу обсуждать.

— Начнем упражняться в создании вещей, — сказала голубая фея. — Хотя сразу запомни, Роза, что в предстоящей схватке это твое оружие будет не основным. Видишь ли, создавать что-то из ничего — дело утомительное. Впрочем, это ты и сама теперь, наверное, знаешь. Так что тратить силы на создание необходимых вещей можно только в самых крайних случаях, а в основном старайся обходиться тем, что уже имеется под рукой.

— В лесу ты сотворила меч, и это у тебя совсем неплохо получилось, — сказала красная фея, кивком указывая на пояс Авроры, где он раньше висел. — А кинжал сделать сможешь?

Аврора шмыгнула носом. Нет, кинжалы-то она, конечно, видела у многих мужчин в замке, только как оружием ими не пользовался никто. Доблестные рыцари либо вычищали кинжалами грязь у себя из-под ногтей (крайне неумело, нужно заметить), либо накалывали на них приглянувшийся кусок мяса с блюда (о, это они делали гораздо виртуознее). Сама же она не держала кинжал в руках ни разу в жизни.

— Ну, ладно, не кинжал, — нетерпеливо стала подгонять ее красная фея. — Нож. Обычный нож. Сможешь?

Нож? Это, пожалуй, да, это можно. Острый маленький нож для чистки овощей тетушки не боялись доверять ей с раннего детства. Она закрыла глаза, вытянула руки ладонями вверх и начала представлять себе нож. Вспомнила гладкую костяную ручку ножа, тусклый блеск лезвия, слегка закругленный кончик…

…И почти сразу ощутила тяжесть в ладонях.

— Отлично! — похвалила ее зеленая фея.

— Неплохо, неплохо, — сказала фея в красном. — А теперь еще два ножа. И побыстрее.

Аврора даже прикусила губу от напряжения.

В ее вспотевшей ладони появилось еще два ножа.

— Класс! — азартно воскликнул Филипп.

— А теперь брось их в трон! — приказала красная фея.

Аврора растерянно моргнула, но ножи бросила. Как уж смогла. Они разлетелись в разные стороны, два ножа упали на земляной пол, один прямо на стол.

Все внимательно смотрели на нее.

Принцесса сконфуженно покраснела.

— Мысленно направляй ножи, мысленно, растяпа! — грубовато прикрикнула на нее голубая фея.

Зеленая фея голубую фею не пнула, хотя ей явно хотелось это сделать.

— В честном рукопашном поединке тебе Малефисенту не победить, — нравоучительно сказала красная фея. — Но в закрытую часть твоего сознания она залезть не сможет и о твоих истинных способностях не узнает. Это твой козырь. Так что… Короче, давай еще раз. С помощью магии.

Авроре была жарко в доспехах и стыдно за свою неуклюжесть. Она закрыла глаза.

— Нет-нет, во время боя глаза закрывать нельзя, удар пропустишь, — мягко заметил Филипп. — С открытыми давай.

Принцесса открыла глаза, заставила себя не моргать и протянула руку вперед. В ней сразу появились три ножа.

Потом она посмотрела на трон.

Сосредоточилась.

Три ножа сорвались с ее ладони, просвистели в воздухе и с глухим стуком вонзились в спинку трона.

Все радостно принялись ее поздравлять.

«Странно, — подумала Аврора, переводя дыхание. — Такое ощущение, что они верили в то, что я могу это сделать. Верили. В меня!»

— Отлично, — похвалила ее красная фея. — А теперь создай посреди зала холм.