Глава 43
Следующая неделя оказалась богатой на события, но выяснить хоть что-то о таинственном манипуляторе не удалось. Сельчане устроили детям родительский террор. Несовершеннолетние сидели по домам, общались друг с другом через социальные сети и по телефонам и жаловались на «беспредел».
А округа стояла на ушах. Стало известно о самоубийстве Фокина, которое произошло сразу после посещения Леса. Сергей Игнатьевич ускорил процесс установки табличек, всё было проведено аккуратно, без жертв – мужики ближе, чем на три метра, к деревьям не подходили. Вот только собака Печкина, поначалу крутившаяся среди людей, сбежала в Лес. На свист отозвалась минут через пять, вернулась украшенная репейником, радостная, весёлая, махая хвостом.
А дома взбесилась. Укусила за ногу хозяйскую корову, напала на Аллу, которая едва успела закрыться в доме. Перемахнула через двухметровый забор и понеслась, рыча, по селу. Владимир, схватив охотничье ружьё, припустил за ней.
Псина бросалась на людей, животных. Металась и завывала. Печкин, чертыхаясь, всё никак не мог прицелиться.
Сафари по деревне продолжалось минут двадцать. Выдохлась и собака, и хозяин. Многие попрятались по дворам, но нашлись и те, кто решил помочь Володе. Поэтому свидетелей оказалось достаточно.
Устав, пёс побрёл к елям, росшим перед зданием сельсовета. Печкин наконец-то получил шанс разобраться с взбесившимся животным.
Но собака, верой и правдой прослужившая шесть лет, обернулась и пролаяла хриплым голосом:
- Только попробуй, мразь. Горло перегрызу.
Володя от неожиданности уронил ружьё. Прозвучал выстрел, и на втором этаже административного здания на осколки разлетелось окно. Послышался женский визг.
Собака метнулась к ближайшей ёлке, ловко, словно обезьяна, взобралась на самую верхушку, засмеялась и растаяла в воздухе.
- Яшка! – Завопил Печкин. Он пса своего холил и лелеял, ходил с ним на охоту, а в морозы не брезговал запустить в дом, к теплой печке. Только что мужчина готов был застрелись питомца, думая, что животное может навредить соседям.
Но сейчас он понял – всё дело в Лесу. И собака не виновата.
Володя сел прямо на асфальт и обхватил голову руками.
Свидетелем исчезновения пса оказался и молодой отец Сергий, который как раз в этот момент вышел на крылечко маленькой сельской церквушки, находившейся в паре десятков метров от сельсовета. Священнослужитель, естественно, знал, что на берегу реки появился странный лес, которого очень боятся местные. К нему даже приходили просить помощи деревенские активистки. Батюшка заявил, что проблемы от неверия в Бога и неумеренного пьянства во вверенном ему приходе, наказал молиться и просить милости у Господа.
А увидев Яшку на верхушке ели, понял, что всё гораздо серьёзней, чем показалось поначалу. Поэтому вышел к мужикам и сообщил, что в срочном порядке ждёт жителей деревни на литургию.
Пришли, конечно, не все, но большинство.
Весь день отец Сергий исповедовал и причащал местных жителей. Затем читал проповедь о происках диавола и о том, что он силён только при слабости души человеческой. Посоветовал истово молиться, как только начинает что-то мерещиться, призвал соблюдать заповеди, благословил всех скопом, а затем, поздно ночью, пугая бледным лицом жену, чатился с одним из сокурсников, осторожно выясняя, что же ему делать и как помочь людям.
На следующее утро, когда куча народу ёжилась от утренней прохлады, ожидая автобус на остановке, задрожала земля.
Мимо людей, вгрызаясь копытами в асфальт, по дороге пронёсся табун чёрных лошадей. У животных гривы сияли огнём, а глаза полыхали красным. Табун, добежав до небольшой площади перед церковью, клубом и сельсоветом, растворился в утреннем воздухе, оставив после себя лишь запах прелых листьев.
Так что да, у взрослых были причины ограничить свободные передвижения детей.
***
Хоть никто и не закрывал Макса на замок, у него тоже не было возможности проводить расследование – в гости приехала мама. Максим сообщил родителям, что остаётся в Красноселье ещё минимум на год, невзирая на то, что срок обязательной отработки по распределению истекает тридцать первого мая. Папа просто принял информацию к сведению, справедливо считая, что сын уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно выстраивать жизнь.
А вот мама… Мама долго и упорно выпытывала причину. Хороший коллектив, любовь к детям и прекрасная природа не показались веской причиной для того, чтобы наплевать на карьеру, поэтому женщина принеслась вытаскивать сына из «деревенского болота».
Уже к вечеру, собрав сплетни во всех трёх магазинах, она знала причину, и даже адрес, по которому эта причина проживала.
Для Тани приход в гости потенциальной свекрови оказался полной неожиданностью. А так же все эпитеты, которыми интеллигентная женщина её наградила.
Макс грудью встал на защиту любимой девушки, мать обиделась.
Скандал продолжался три дня. В конце концов, Максим собрал чемодан, извинился перед Семёновной и переехал жить к Тане – назло родительнице. Мама изобразила сердечный приступ. Татьяна, скрепя зубами, оказывала первую помощь и старалась не обращать внимания на оскорбления «пациентки».
Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы в Красноселье не приехал Бондаренко-старший. Он извинился перед девушкой, наговорил ей кучу комплиментов, подарил электрочайник, забрал жену и увёз.
Лишь к субботе, привыкнув к мысли, что конфетно-букетный период неожиданно перешёл в следующую, бытовую, фазу, Макс решил, что пора бы заняться более важными делами.
Подростки по прежнему сидели под замком, поэтому Бондаренко попросил помощи у Тани. Та согласилась, хоть и с опаской. Торопливо разработав легенду, новоиспечённые сожители пошли в гости к местной шептухе.
***
За забором заливалась Туся. А калитка, которая всегда была раскрыта настежь, оказалась заперта.
- Может, её дома нет? – Таня немного трусила. Она боялась не ведьмы, а собственного неумения складно врать.
- Должна быть на месте. Я же звонил, спрашивал, можно ли прийти.
- Тихо, окаянная! А ну, пшла! Место! – Властный голос заставил собачонку замолчать. – Кто там?
- Это мы, Антонина Николаевна. Максим и Таня. Ну, учитель. Я вам звонил.
Калитка с тихим скрипом открылась.
- На старости лет запираться стала. Бандюганов не боялась никогда, а тут… страшно.
- Естественно. Все боятся. – Поддакнула Таня. – Я вот после заката на улицу ни ногой.
- И правильно, девка. Таких, как ты, молодых да симпатичных, нечистики ой, как любят. Идёмте.
Женщина повернулась и поковыляла к дому. Максим и Таня пошли за ней.
- Так что вы хотите?
Макс прокашлялся:
- Хочется узнать, стоит ли нам семью заводить. И дети какие будут.
Таня покраснела. Всё было придумано с целью «проникнуть в тыл врага» и всерьёз эту тему они не поднимали. Но девушка была бы не против узнать.
- Ясно. А чего ещё молодым-то хотеть. – Старуха подошла к шкафу, вытащила засаленную колоду карт, свечу, зеркало, пучок сушёной травы и одну из тетрадей с заговорами.
Николаевна стала неторопливо перелистывать ветхие страницы, периодически слюнявя палец. «Молодые» ждали. Затем достала из кармана платья коробок спичек, подожгла пучок травы и задымила им над колодой, что-то торопливо нашёптывая, постоянно сверяясь с записями.
На миг воздух вокруг карт вспыхнул зелёным. Таня под столом схватила любимого за руку и крепко сжала.
Всё так же шепча, женщина от травы зажгла свечу, посмотрела сквозь огонь в зеркало, удовлетворённо кивнула, положила тлеющие былинки в блюдечко и заявила:
- Готово. Тушите свечку.
Таня успела дунуть первой. Но вот погасить пламя получилось лишь у Макса. Антонина Николаевна наставительно сказала:
- Первое предсказание. Если создадите семью – головы у вас две будет. И хозяин, и хозяйка. – И уточнила: – Равноправие, значицца.
Таня практически забыла, что они делают здесь на самом деле. Гадали ей первый раз в жизни – было очень интересно и загадочно.
Антонина перемешала карты.
- Сымай. – Предложила она Максиму. Тот молча сдвинул половину колоды в сторону колдуньи.
- Теперь ты, девка.
Таня сделала то же самое.
- А сейчас молчите.
Уже через несколько секунд карты были разложены в определённом порядке. Николаевна подпёрла голову руками и задумалась, рассматривая миниатюрные картинки.
- Ну, по судьбе вам вместе быть. – Наконец заговорила Николаевна. – Жить будете там, где повстречались. Жить, хочу сказать, небогато, но счастливо.
Максим хотел что-то возразить, но был оборван на первом же слове.
- Цыц! Не сбивайте. – Старуха недовольно покачала головой. – Ну, вот. Нить потеряла.
Женщина склонилась над всё ещё дымящейся травкой, глубоко вдохнула и задержала дыхание. С шумом выпустила воздух через нос и вновь уставилась на карты.
- А, вот что дальше. Будет трое деток, два хлопца и девонька.
Таня недовольно приподняла одну бровь, но сдержалась и промолчала. Она давно в своей жизни всё запланировала – ребёнок будет один, и беременность наступит не раньше тридцати лет. Ни о какой троице наследников и речи не могло идти.
А старуха, не обращая внимания на слушателей, продолжала:
- Хочу сказать, что ничего этого может не быть. У Максима какая-то важная задача над головой висит. Важная и для него, и для других. Будет кровь, будет горе и слёзы. И смерти, смерти… Главное, не наделать ошибок. Тогда и дом полная чаша, и всеобщий почёт. Правда, жить будете не так, как привыкли. Всё изменится, и не только для вас. Для всех. С ног на голову.
Широким жестом женщина собрала карты в кучку, скрестила руки на груди и выжидающе посмотрела на посетителей.
Макс прокашлялся.
- Спасибо большое, Антонина Николаевна. Сколько мы вам должны?
- Что ты! – Замахала руками гадалка. – Я за помощь ничего не требую. Каждый сам, чем хочет, благодарит.
Максим понял, вытащил кошелёк и положил на стол купюры. Деньги очень быстро оказались в кармане Антонины.
- Ещё чего надобно?
- Ой, я спросить хотела. – Вступила в разговор Татьяна. А вот все гадания и лечение у вас здесь, в тетради? Можно посмотреть?
- Э, нет, девка. Знаю я вас, вучёных. Сейчас полистаешь, раскритикуешь – а оно работает! Кое-что даже получше ваших лекарств и уколов. Рожу-то врачи до сих пор с трудом лечат, а я всего три раза заговор прочту, и куда что девается.
О медицине Таня сейчас хотела спорить в последнюю очередь, поэтому виновато улыбнулась и развела руками:
- Да я не об этом. Просто интересно. Видно, что записи старые. Вы всю жизнь «рецепты» собирали?
- Прабабка моя, потом бабка, мама, ну, и я. Есть и более старое, не знаю, кто из предков начал. У меня ж не одна тетрадь, вон, целая полка в шкафу занята.
- А откуда? Сейчас в интернете всё, что угодно есть, конечно. А раньше как? Ведь в советском союзе колдовство не приветствовалось?
Николаевна махнула рукой, с оханьем встала и принялась убирать колдовской инвентарь.
– Тогда вообще ничего не приветствовалось – ни церковь, ни ворожба. Но кое-кто в виде сказок записывал, исследовал. Директриса покойная, вон, тоже интересовалась. Всё книгу хотела издать. Я у неё много чего переписала.
Антонина Николаевна настолько не была похожа на изощрённого гениального злодея, что Максим сразу поверил – деревенская знахарка ни при чём.
- У Ольги Васильевны? Интересно, – протянул он, – скажите, а она что за человек была?
- Хороший. – Охотно поддержала беседу женщина. Она достала из холодильника трёхлитровую банку молока и яблочное варенье, из хлебницы батон, поставила угощение на стол. – Семьи, правда, не имела.
На столе появились два гранёных стакана. Максим с удовольствием взялся за угощение, а Таня, подозрительно поглядев на сырое молоко, ограничилась лишь булкой с вареньем.
- И дружила вроде как со всеми, но в то же время и ни с кем. В хате у неё, кажись, даже никто и не бывал.
- А она мештная была? – Из-за еды вопрос Максима прозвучал невнятно.
- Нет. Приехала в семидесятых. Не знаю, откуда. Она про себя не рассказывала никогда. Поработала в школе пару лет, а потом старый директор помер, её и назначили. Хорошая баба была, вот только слишком «городская». Так и не стала своей. Вы кушайте, кушайте. Молоко свежее, это меня вчера за свод бородавки отблагодарили.
Посидев ещё десять минут из вежливости, Таня и Макс распрощались.
- Ну, что думаешь? – Спросил Бондаренко, когда они оказались на остановке.
- То же, что и ты. Надо проверить покойную Ольгу Васильевну.
