Глава 31
В расположение третьей роты прибыл командир батальона капитан Бражник. Он лично проинструктировал лейтенанта Краузе, как и куда следует отходить в случае чрезвычайной ситуации.
– Понял? – после нудного инструктажа спросил капитан.
– Так точно, сэр, – тут же ответил Краузе, надеясь, что капитан уйдет и перестанет мешаться перед самой атакой урайцев, однако Бражник рассудил по-своему.
– Тогда иди к соседям, – приказал он, – и расскажи Фиммару все, что ты понял, а я пока тебя здесь подменю…
– Есть, сэр, – ответил лейтенант. Скорчив рожу поглядевшему на него сержанту, Краузе подхватил свой автомат и побежал по переходам, соединявшим бетонные колпаки огнеупорных точек.
Добравшись до кустарника, следом за которым начиналась зона ответственности четвертой роты, Краузе перешел на шаг, а затем и вовсе остановился, решив немного отлить.
– Иди отсюда, – послышался чей-то недовольный голос.
– Чего? – не понял Краузе, оглядываясь по сторонам и продолжая свое дело.
– Только начни, я тебе яйца отстрелю! – произнесла покрытая мхом кочка, и лейтенант догадался, что под ним позиция снайпера.
– Я что, специально, что ли, к тебе пришел?! – возмутился лейтенант.
Чтобы какой-то рядовой так говорил с командиром роты…
– Представьтесь, солдат! – потребовал Краузе.
Но снайпер ничего не сказал. Он плавно нажал на спусковой крючок, и винтовка глухо щелкнула, а на другом конце траектории взмахнул руками и повалился навзничь урайский офицер.
– Беги… – тихо посоветовал снайпер.
– Чего? – поначалу не понял лейтенант Краузе, однако через долю секунды до него дошло, и он рванулся через кусты, чтобы поскорее укрыться на позициях четвертой роты.
Пули взбешенных урайцев наполнили все пространство вокруг, Краузе боялся даже вздохнуть, опасаясь, что они его разорвут на куски.
Но вот и первая траншея. Краузе рухнул в нее, точно булыжник, однако не почувствовал боли и только покрутил головой, все еще не привыкнув к мысли, что остался жив.
– Что с вами, сэр? Вы целы? – потряс его за плечо какой-то солдат.
– А? Что? – поднял голову Краузе. – Да, все в порядке.
– Чем это вы их так разозлили? – поинтересовался солдат, прислушиваясь к непрекращавшейся частой стрельбе.
– А понятия не имею, – пожал плечами Краузе и, полностью придя в себя, спросил: – А где ваш ротный?
– Там, на правом фланге, – махнул рукой солдат.
– Ну и славно. Будь здоров, боец! – Краузе хлопнул солдата по плечу и пошел в указанном направлении.
Своего коллегу, лейтенанта Фиммара, Краузе нашел на самом краю, где солдаты минировали ложные проходы между траншеями. Пользовались они только одним, а остальные являлись смертельными ловушками.
– Привет, Фиммар! Перед смертью не надышишься?
– Пошел в задницу, – просто ответил ротный, и они пожали друг другу руки.
– Ты знаешь, чего я пришел? – задал вопрос Краузе, осматривая укрепления соседей.
– Спросить закурить?
– Не-а, – мотнул головой Краузе. – Командир батальона приказал донести до тебя схему отхода к эвакуационным транспортам.
– Через кусты и по балке позади позиций? – уточнил Фиммар, внимательно следя за тем, как солдаты укладывают пакетные мины.
– Ну да, – кивнул Краузе.
– И за этим он тебя сюда пригнал?
– Ты чего, капитана Бражника не знаешь? – вопросом на вопрос ответил Краузе.
Фиммар молча вышел на смотровую площадку и поднял бинокль.
Краузе последовал за ним и посмотрел в свой.
– Чего они ждут, как думаешь?
– Наступательные эшелоны выстраивают… С потерями они сегодня считаться не станут.
В небе послышался нарастающий рев. Солдаты на всякий случай попрыгали в укрытия, но это оказалась пара «браво», прорвавшаяся через заслон урайских перехватчиков. Штурмовики практически «провалились» на высоту нескольких метров и помчались прямо на урайские боевые порядки, молотя сразу изо всех пушек.
Опустошив магазины, «браво», не поднимаясь выше, скользнули в русло реки и ушли раньше, чем кто-то успел хоть что-то предпринять.
– Сук-кины дети! – восхищенно произнес Фиммар.
– Свою жизнь ни во что не ставят. Храбрые, собаки, – согласился Краузе. – Ну ладно, я пойду, Фиммар.
– Давай. Надеюсь, еще встретимся после боя.
– Конечно, Фим. Уверен, что нам повезет больше, чем Колману, Ковбою Дику, Эхману, Косински…
– Хватит, Джек, – одернул его Фиммар. – Кстати, чего у тебя штаны расстегнуты?
– А, это все твой снайпер…
– Не понял.
– Ну, я хотел отлить, а там оказался твой снайпер, пообещал отстрелить мне яйца.
– Не обижайся, он хороший стрелок.
– Да я это понял.
– Ну, пока.
Едва Краузе покинул четвертую рогу, как за лесом громыхнули залпы, и спустя мгновение земля вздыбилась в каких-то сорока метрах перед позициями.
– Ну, началось! – громко объявил сержант Покровский и, дунув по привычке в ствол автомата, крикнул: – Страйкер! Запускай «иждивенца»!
– Есть, сэр!
Снова грохнул залп, и на этот раз часть снарядов легла прямо на брустверы. Нескольких солдат отбросило взрывной волной, однако убитых не было.
Отплевываясь, Страйкер поднял стартовый РЛ и нажал кнопку. Шар, начиненный сложнейшей электроникой, стартовал в небо и, достигнув высоты в сто пятьдесят метров, остановился, словно его подвесили на веревочке.
– Всем записывать координаты! – прокричал сержант.
– Они идут! – донеслось с правого фланга, и скоро оттуда застучали два тяжелых пулемета.
«Быстро двигаются», – отметил сержант.
Из-за леса снова прилетел залп вражеской батареи и лег точно в десятку. Урайские артиллеристы пристреливались быстро, требовалось срочно принимать меры.
– Покровский, батарею убери! – прокричал лейтенант Фиммар, весь облепленный сырым грунтом.
– Да, сэр, одну минуту! Страйкер, ракету! – Страйкер мигом выволок из-под бетонного колпака двухметровый комплекс и, разложив его, посмотрел на сержанта.
– Совмещай точку и давай! – скомандовал сержант, а сам подхватил автомат и поднялся на бруствер, где уже находились все солдаты четвертой роты.
Огонь велся непрерывно, однако легкие танки не брали даже бронебойные пули. Темно-синие коробочки весело подскакивали на неровностях, неся в своих трюмах по двадцать человек морской пехоты.
Это было плохо. Это было очень плохо.
Наконец Страйкер справился с комплексом, и ракета пошла в небо. Она легко определила подсказанные «иждивенцем» координаты, и скоро за лесом полыхнула вспышка, а затем поднялся высокий огненный гриб.
«Повезло», – подумал сержант и, дослав в подствольник гранату, выстрелил.
Левая гусеница на передовом танке лопнула, и машина повернулась боком. Еще несколько гранат, и танк запылал, как солома. Уцелевший десант тотчас посыпался наружу, но сразу попал под огонь пехотинцев.
В небе щелкнула контрракета, и обломки «иждивенца» полетели вниз.
«Ну и пускай, – подумал сержант, тщательно прицеливаясь и экономно тратя патроны. – Пускай, все равно обстрела больше не будет, теперь они своих жалеть будут…»
Между тем танки встали в неглубокой, не больше метра, балке и не пошли дальше, открыв частый огонь из башенных орудий.
Лейтенант Фиммар дал приказ всем спуститься с бруствера, иначе рота была бы выбита в одну минуту. Автоматические пушки не знали отдыха, засыпая позиции осколочными снарядами. Злобные кусочки металла бессильно молотили по доспехам и шлемам, а если находили лазейку, то салютовали тонким фонтаном крови.
Оборонительный огонь теперь велся только из бетонных колпаков. Легкораненым оказывали помощь, и они переползали на левый фланг в третью линию траншей – там было поспокойней.
Вскоре за спинами танков запрыгали легкие бронированные рейдеры на воздушной подушке. Они могли доставить десант в одну минуту, и лейтенант Фиммар был вынужден снова поднять людей на брустверы.
Завязалась дуэль, но теперь Фиммар не жалел зажигательных зарядов. Несколько танков задымилось, а первый же прорвавшийся рейдер был перерезан огнеметной струей.
Однако следом за ним, кувыркаясь и наползая друг на друга, лезли рычащие турбинами рейдеры и танки. Весь этот взбесившийся вал бронетехники не переставал стрелять по позициям сильно поредевшей четвертой роты, а ее солдаты уже швыряли ручные гранаты и крепили к оружию штыки.
Бойцы готовились к самому худшему, однако Фиммар скомандовал:
– Всем отойти на вторую линию! Всем на вторую линию!
Бросив по последней гранате, солдаты стали отходить, а с двух фланговых позиций их отход прикрывали пулеметчики. Они не давали десанту высунуться из бронемашин, сбивая всякого, кто пытался это сделать.
Наконец по безопасным переходам рота отступила на запасные позиции, и следом за ней ушли пулеметчики.
Морские пехотинцы урайцев тотчас стали покидать спасительные коробочки транспортов и ползком перебираться через бруствер.
– Все, командир, – сказал сержант Покровский. – Они в первой линии.
– Знаю… – сухо ответил Фиммар и стал ждать.
После перемены позиций воцарилось короткое затишье, но слева, в хозяйстве третьей роты, шла самая настоящая рубка. Каким-то образом рейдеры на воздушной подушке прорвались через высокий бруствер, и теперь дела третьей роты были почти что окончены.
– Сквалини, Петрикс! – позвал лейтенант двух самых метких метальщиков гранат.
Оба солдата пробрались к Фиммару. У Сквалини под налокотником оказалась окровавленная повязка.
– Это правая рука? – поинтересовался лейтенант.
– Да, сэр, но я левша.
– Точно, – вспомнил Фиммар. – Левша. Набросайте двадцать гранат по всей передней линии.
– Хорошо, сэр! – кивнул Петрикс.
Однако в этот момент послышался ужасающий рев и, подпрыгнув на бруствере, словно на трамплине, в воздух взмыли два рейдера. Они летели, словно сказочные монстры, отчаянно чадя форсированными движками. Пехотинцы попадали на дно окопа, а оба рейдера шлепнулись на взрыхленную землю, частью засыпав лежавших в окопе солдат.
Сам Фиммар тоже оказался полупогребенным на дне окопа. Его ноги были придавлены пластом сырого грунта, однако никаких повреждений он не чувствовал.
Над головой потрескивала горячая броня рейдера, движки тяжело перелопачивали воздух, а лейтенант Фиммар кричал что есть мочи, надеясь, что его услышит Шомберг, но тот его не слышал. Не слышал, однако понимал, что нужно делать.
