Человека три поздоровались с Мегрэ, и ему это было приятно. Вокруг второго этажа здания окружного суда шла такая же галерея, как на первом. Солнце уже было жаркое, и люди группами курили в тени, ожидая сигнала Иезекииля.

Иезекииль с огромной трубкой в зубах приветствовал дружеским кивком Мегрэ, а заодно и присяжного с деревянной ногой.

Придя в отель, Мегрэ долго раздумывал, ощутимо ли изменилось отношение публики к Уорду.

Когда О'Нил, рассказывая о второй остановке, заявил, что Уорд и Бесси вместе пошли к железной дороге, смятения не было – был небольшой общий шок. Как будто у всех кольнуло в груди.

Не станут ли теперь все посматривать на Уорда с тем непроизвольным любопытством, с каким смотрят на убийцу?

Пятеро сержантов стояли тут же неподалеку от офицера, отводившего их вчера в казарму, и в ожидании вызова в зал, курили. Держались они друг от друга на расстоянии, точно поссорившиеся школьники.

Уорд, нахмурив густые черные брови, стоял как бы отдельно от всех, и Мегрэ показалось, будто он исподтишка поглядывает на него своими голубыми глазами.

Интересно дома он сегодня ночевал? И вообще, какие у него сейчас отношения с женой? Как она отнеслась ко всему этому? Может быть, он попросил у нее прощения? Или они окончательно порвали между собой?

Китаец был хрупкий и миловидный, как девушка, и притом с большими миндалевидными глазами. Из-за маленького роста он казался гораздо моложе остальных. Впрочем, в каждой школе есть ученик, которого все дразнят девчонкой.

Ожидались интересные новости. Отчет о вчерашнем заседании был напечатан в газете под жирной шапкой:

О'Нил опять изображал примерного, старательного ученика – даже слишком старательного. Интересно узнать, он и Уорд разговаривают после вчерашнего?

Проснулся Мегрэ в мрачном настроении, с сильной головной болью, короче, со всеми признаками похмелья, но оно вскоре прошло. И все-таки его злило, что приходится прибегать к этому американскому средству. В первые дни пребывания в Нью-Йорке Мегрэ поражался: вечером прощаешься с человеком, находящимся в изрядном подпитии, а утром он встречает тебя бодрый и свежий. Мегрэ раскрыли секрет. Потом во всех аптеках, барах и кафе он видел эти подвешенные к стене горлышком вниз голубоватые сифоны с никелированными головками.

Средство это добавляют в стакан с водой, и в ней сразу идут пузырьки и появляется пена. Причем обслуживают вас так же естественно, как если бы вы заказали кока-колу или кофе с молоком; через несколько минут после приема алкогольный туман в мозгу рассеивается.

Ну что ж! Имеются машины для опьянения, имеются машины для протрезвления. Американцы, помимо всего прочего, железно логичны.

– Присяжные!

Все потянулись в зал: он оказался куда просторнее, чем вчерашний. Во всяком случае он больше походил на зал суда: тут была балюстрада вроде алтаря, отделяющая судей от публики, кафедра для коронера и пюпитр с микрофоном для свидетеля. Присяжные, сидевшие за особым столом, стали выглядеть куда торжественней.

Мегрэ обратил внимание на несколько человек, которых вчера как следует не рассмотрел, в том числе на рыжеволосого плотного мужчину: он держался все время около атторнея, делал какие-то заметки и что-то вполголоса ему рассказывал. Мегрэ сначала принял его за секретаря или за журналиста.

– Кто это? – спросил Мегрэ у соседа.

– Майк!

Это-то Мегрэ уже знал: слышал, как к рыжему обращаются по имени.

– А чем он занимается?

– Майк О'Рок? Старший помощник шерифа, расследует это дело.

То есть это Мегрэ округа. Оба они, и комиссар, и О'Рок, были одинаковой комплекции, у обоих уже наметилось брюшко, появились складки на затылке, да и по годам они, пожалуй, были ровесники.

Да так ли уж, в сущности, сильно отличается тусонский старший помощник шерифа от парижского комиссара полиции? О'Рок не носил ни шерифской звезды, ни револьвера Светло-рыжий, с фиалковыми глазами, он выглядел миролюбивым, добродушным человеком.

Видимо, ему пришла какая-то мысль – он наклонился и что-то прошептал атторнею. Атторней встал и, что очевидно, было не совсем обычным, попросил разрешения задать несколько вопросов свидетелю, который последним давал вчера показания; О'Нил поднялся на возвышение, сел перед микрофоном и отрегулировал его себе по росту.

– Вы не заметили, в каком состоянии была машина, доставившая вас в Тусон? Не была ли она как-нибудь повреждена?

Пай-ученик наморщил лоб и принялся изучать потолок.

– Не заметил.

– У нее были четыре или две дверцы? Вы в нее садились справа или слева?

– Кажется, четыре. Я садился со стороны, противоположной водителю.

– Значит, справа. Вы не заметили на кузове повреждений, по которым можно было бы предположить, что машина была в аварии?

– Нет, не помню.

– Вы были очень пьяны в этот момент?

– Да, сэр.

– Еще сильней, чем тогда, когда ушла Бесси?

– Не знаю. Может быть.

– Но, выйдя из квартиры музыканта, вы больше ничего не пили?

– Нет, сэр.

– У меня все.

О'Нил встал.

– Простите. Еще один вопрос. В этой машине вы где сидели?

– Впереди. Рядом с водителем.

Атторней дал знак, что он закончил с О'Нилом. Наступила очередь Ван-Флита, краснощекого блондина с вьющимися волосами; Мегрэ про себя окрестил его Фламандцем. Приятели звали его Пинки.

Ван-Флит единственный нервничал, садясь на свидетельское место. Было видно: он старается сохранять хладнокровие, но глаза у него беспокойно бегали, и он несколько раз принимался грызть ногти.

– Вы женаты? Холосты?

– Холост, сэр.

Ван-Флит откашлялся, прочищая горло, а коронер подрегулировал микрофон, увеличив громкость. У него было потрясающее кресло. Его можно было установить в любом положении, и коронер сперва откинул спинку назад, потом уменьшил наклон.

– Расскажите о событиях, происходивших двадцать седьмого июля после семи тридцати вечера.

Позади Мегрэ сидела молодая негритянка с грудным ребенком – он обратил на нее внимание еще вчера; сегодня она пришла вместе с братом и сестрой. Кроме того, в зале сидели две беременные женщины Благодаря кондиционеру было прохладно, куда прохладней, чем внизу, но Иезекииль все равно время от времени с важным видом принимался колдовать над аппаратом.

Говорил Фламандец медленно и, подыскивая слова, делал длинные паузы. Четверо сержантов сидели все вместе на первой скамье, спиной к залу, и Пинки украдкой поглядывал на приятелей, словно прося подсказки.

Бар «Пингвин», квартира музыканта, отъезд в Ногалес…

– Где вы сидели в машине Уорда?

– Сперва сзади с сержантом О'Нилом и капралом У Ли, но потом сменил место, когда Уорд велел Бесси пересесть. Я сел справа от Маллинза.

– Что было потом?

– После аэродрома машина остановилась на правой обочине, и все мы вылезли.

– Тогда и было решено не ехать в Ногалес?

– Нет.

– А когда?

– Когда все снова сели в машину.

– В том числе и Бесси?

Ван Флит заколебался и, как показалось Мегрэ, стал искать глазами О'Нила.

– Да, Уорд объявил, что мы возвращаемся обратно.

– А это не Бесси сказала?

– Нет, я слышал, как это сказал Уорд.

– Машина еще раз останавливалась?

– Да. Бесси сказала Уорду, что хочет с ним поговорить.

– Она была очень пьяна? Соображала, что делает?

– По-моему, да. Они ушли вдвоем.

– Сколько времени они отсутствовали?

– Уорд вернулся один минут через пять-шесть.

– Это точно – минут через пять-шесть? Вы смотрели на часы?

– Нет, но мне показалось, что он отсутствовал недолго.

– Что он сказал, возвратясь?

– Ничего.

– Его никто не спросил, куда девалась Бесси?

– Нет, сэр.

– Вас не удивило, что он возвратился один?

– Немножко.

– По дороге Уорд ничего не говорил?

– Нет, сэр.

– Кто решил взять такси и вернуться туда?

Ван-Флит молча указал на О'Нила.

– Вы не обсуждали между собой вопрос, брать или не брать У Ли?

Мегрэ почти уже задремал, но тут встрепенулся. По этому вроде бы пустяковому вопросу он понял: коронер знает гораздо больше, чем хочет показать.

– Нет, сэр.

– О чем вы беседовали, пока ехали?

– Ни о чем.

– Когда такси остановилось, между вами и О'Нилом не было спора?

– Да нет, вроде бы не было.

О'Рок, похоже, знает свое дело. Он разыскал шофера, впрочем, это было нетрудно, и тот, надо думать, в свое время предстанет здесь.

Из троих допрошенных сержантов Пинки выглядел самым неуверенным.

– Вы живете в одной комнате с О'Нилом? Уже давно?

– Почти полгода.

– Вы очень дружны?

– Мы всюду ходим вместе.

У атторнея спросили, есть ли у него вопросы к свидетелю, и он задал всего один:

– Машина, в которой вы возвратились на базу, была без видимых повреждений?

Пинки этого не знал. На марку машины он тоже не обратил внимания. Запомнил только, что она была то ли белая, то ли светлая.

– Перерыв!

Забавно! Сейчас без всяких видимых оснований сержант Уорд почти уже не воспринимался публикой как убийца. Теперь все, проходя, стали с любопытством посматривать на О'Нила, Ну, уж он-то, вероятно, абсолютно невиновен. Все они, вероятно, невиновны. Но, чувствуя, как подозрение падает то на одного, то на другого, они и сами, должно быть, стали, подозревать друг друга.

Мегрэ мог бы подойти к Майку О'Року и представиться; тот, вероятно, хлопнул бы его по плечу и, может быть, даже посвятил в тайны богов. Но Мегрэ предпочел провести время, наблюдая за беготней коллеги: О'Рок воспользовался перерывом, чтобы сделать несколько телефонных звонков из застекленного кабинета.

К моменту возобновления заседания оказалось, что исчез атторней, и его пришлось разыскивать по всему зданию. Может, он тоже звонил по телефону?

– Капрал У Ли.

У Ли проскользнул на место для свидетелей, микрофон для него пришлось опустить. Говорил он страшно тихо, и, несмотря на усилитель, его почти не было слышно.

Трое отвечавших до него тоже делали паузы после каждой фразы, но У Ли замолкал так надолго, что казалось, будто он немножко не в себе или думает о чем-то другом.

А может, они, как компания нашкодивших школьников, чувствовали себя ябедниками по отношению друг к другу?

Китаец говорил чуть ли не шепотом; Мегрэ пришлось податься вперед и напрячь все свое внимание.

Рассказывал У Ли чудовищно медленно, и когда добрался до поездки в Ногалес, коронер снова объявил перерыв. Во время перекура привели трех заключенных в голубой тюремной одежде; их арестовали накануне, и никакого отношения к этому делу они не имели.

Мексиканец с большой примесью индейской крови обвинялся в нарушении порядка в общественном месте в нетрезвом виде.

– Вы признаете себя виновным?

– Да.

– Пять долларов штрафа или пять суток тюрьмы. Следующий!

Этот выдал чек без обеспечения.

– Признаете себя виновным? Суд назначается на седьмое августа. Вы можете быть освобождены под залог в пятьсот долларов.

Мегрэ спустился вниз выпить кока-колы, и двое присяжных, проходя мимо, улыбнулись ему.

Когда он возвратился, китаец уже сидел на свидетельском кресле и отвечал на вопрос. В открытых дверях стояло несколько человек, но никто не занял место Мегрэ, и это его порадовало.

– Уходя из бара, мы купили две бутылки виски, – тянул У Ли.

– Что произошло у музыканта?

– Бесси и сержант Маллинз уединились на кухне. Чуть позже туда прошел сержант Уорд и там был какой-то спор.

– Между мужчинами или между Уордом и Бесси?

– Не знаю. Уорд возвратился с бутылкой в руках.

– Обе бутылки были выпиты?

– Нет. Одна осталась в машине.

– На переднем сиденье или на заднем?

– На заднем.

– С какой стороны?

– С левой.

– Кто сел слева?

– Сержант О'Нил.

– Вы не заметили, он пил по дороге?

– Было темно и ничего не видно.

– Вам не показалось во время вечеринки, что Хэролд Митчелл сердит из-за сестры?

– Нет, сэр.

Кстати, брат Бесси сегодня был в военной форме. Вчера в гражданском, в рубашке какого-то грязно-лилового цвета, он был похож на хулигана из кинофильма.

Сегодня же в чистом и хорошо отутюженном полотняном мундире он выглядел куда симпатичней. Китаец как раз отвечал на вопрос, и тут музыкант, стоявший за дверью, вызвал Митчелла на галерею и что-то ему тихонько сообщил. Возвратившись, Митчелл направился прямо к О'Року, тот пошептался с атторнеем, и атторней встал.

– Сержант Митчелл требует вызвать незамедлительно еще свидетеля.

Митчелл уселся на свое место. Коронер повернулся к нему – он опять вскочил и напряженным голосом заявил:

– Ходит слух, будто несколько человек из поездной бригады видели на запястье у моей сестры обрывок веревки. Я хочу, чтобы у них взяли показания.

Коронер знаком велел ему сесть, что-то сказал судебному приставу и продолжил допрос У Ли:

– Итак, машина остановилась примерно в миле за аэропортом? Что было потом?

Снова, но уже другим тоном было произнесено слово «оправиться», и тотчас все присутствующие, словно услышав дежурную шутку, заулыбались.

– Вы видели, как Бесси вышла из машины?

– Да. Она ушла вместе с сержантом Маллинзом.

Взгляды всего зала уперлись в спину Маллинза, и с Уорда, можно сказать, почти окончательно было снято подозрение в убийстве.

– Они долго отсутствовали? Где в это время был Уорд?

– Он первым вернулся к машине. Потом вернулась Бесси, и мы несколько минут ждали Маллинза.

– Сколько времени Бесси и Маллинз пробыли вместе?

– Минут десять, наверно.

– Тогда и решили не ехать в Ногалес?

– Нет. Мы тронулись, и Бесси сказала, что с нее хватит и она хочет вернуться.

– Уорд развернулся без спора?

– Да, сэр.

– Что последовало потом? Вы ведь весь вечер ничего не пили?

– Только кока-колу. Мы не проехали и трехсот футов, как Бесси потребовала остановить машину.

– Она ничего больше не сказала?

– Нет.

– Кто вышел вместе с нею?

– Сначала никто. Она ушла одна. Потом из машины вылез Дэн Маллинз.

– Вы уверены, что это был Маллинз?

– Да, сэр.

– Он долго отсутствовал?

– Примерно минут десять. Может, чуть больше.

– Он направился к железной дороге?

– Да. Потом сержант Уорд. Он вылез через левую дверцу, обогнул машину, но тут же вернулся, потому что услышал шаги Маллинза.

– Ссоры между ними не было?

– Нет. Мы поехали в город. У автобусной остановки мы, то есть сержант О'Нил, Ван-Флит и я, высадились.

– Кто предложил поехать обратно?

– Сержант О'Нил.

– Они предлагали вам не ехать с ними?

– Не совсем так. Они спросили, не устал ли я и не хочу ли вернуться на базу.

– В такси кто-нибудь разговаривал?

– Ван-Флит и О'Нил разговаривали, ко очень тихо. Я сидел рядом с шофером и ничего не слышал.

– Кто указал шоферу место, где остановиться?

– О'Нил.

– Это было место первой или второй остановки?

– Не могу сказать. Было еще темно.

– Спора между вами в этот момент не было?

– Нет, сэр.

– Вопрос, оставить или нет такси, не обсуждался?

Нет, не обсуждался. Они приехали разыскивать брошенную в пустыне девушку, но машину, чтобы отвезти ее в город, не подумали оставить.

– Мимо вас проезжали автомобили?

– Нет, сэр.

– Что вы предприняли, отпустив такси?

– Пошли в сторону Ногалеса и, пройдя примерно милю, повернули обратно.

– Вы шли все вместе?

– Туда – да. Обратно я шел по обочине шоссе. Сержант О'Нил и Пинки шли по пустыне.

– Вдоль железной дороги?

– Да, сэр.

– Долго вы так ходили?

– Около часа.

– За час вы не видели никого? И шума поезда не слышали? Какого цвета была машина, на которой вы доехали до базы?

– Бежевая.

Поднялся атторней и задал все тот же вопрос – видимо, он придавал ему особое значение:

– Вы не обратили внимания, не было ли на кузове машины следов столкновения?

– Нет, сэр, Я садился с правой стороны.

– А О'Нил?

– Тоже. Это был седан. О'Нил сел на переднее, я – на заднее сиденье. Пинки обошел машину и сел слева.

– У вас была еще с собой бутылка виски?

– Нет.

– А в такси?

– Не могу сказать. Не знаю.

– На следующий день Хэролд Митчелл сообщил вам, что его сестра убита, и вы заявили, будто знаете, как это произошло, но расскажете только шерифу.

Мегрэ заметил: Митчелл судорожно сжал пальцами колено.

– Нет, сэр.

– Вы не говорили этого?

– Я сказал: «Шериф нас будет допрашивать, и я ему расскажу все, что знаю».

Явно, он тогда говорил иначе, и Митчелл, сидящий рядом с Мегрэ, от гнева и досады нервно дернулся.

Что же, китаец лжет?

– Перерыв! Заседание будет продолжено в половине второго внизу, в зале мирового суда.

Гарри Коула, хоть он вчера обещал приехать к перерыву, не было; чуть позже Мегрэ увидел, как он вылезает перед зданием суда из машины. Коул был свеж, бодр и в прекрасном настроении: оно прямо-таки било из него ключом. Такая безмятежная жизнерадостность свойственна людям, никогда не видящим дурных снов и живущим в согласии с самими собой и с миром.

Они тут почти все такие – это как раз и выводило из себя Мегрэ.

При взгляде на них сразу приходит мысль о слишком аккуратной, идеально выстиранной и отутюженной одежде. И об их домах, стерильных, как больницы; в таком доме все равно где сидеть – в этом углу или в том: просто нет никаких оснований предпочесть один другому.

Мегрэ подозревал: американцам знакомы страх и тоска, терзающие каждого смертного, но из стыдливости они предпочитают казаться жизнерадостными весельчаками.

Даже эти пятеро из ВВС старались не обнаруживать беспокойства. Каждый замкнулся в себе, но ни в одном не чувствовалось тревоги человека, совершившего преступление или подозреваемого в нем.

Зрители тоже не ужасались. Никто, казалось, и не думал о женщине, погибшей на рельсах. Для них это была своего рода игра, а репортер «Стар» придумывал к ней сенсационные заголовки.

– Хорошо спали, Джулиус?

Если б они еще перестали коверкать его имя! Главное, они это делают не намеренно и, конечно, без всякой иронии.

– Ну как, вы уже разгадали загадку? Что это – преступление, самоубийство или несчастный случай?

Мегрэ привычно вошел в угловой бар и встретил там многих из тех, кого видел в суде, в том числе двух присяжных.

– Have a drink! У вас во Франции, кажется, было похожее дело? На рельсах нашли мертвого судью… Как была его фамилия?

– Прэнс! – раздраженно пробурчал Мегрэ. И тут он вспомнил: в деле Прэнса тоже фигурировала веревка на запястьях.

– Как оно кончилось?

– Оно никогда не кончится.

– И у вас есть кое-какие соображения?

Да, они у него были, но Мегрэ предпочитал их не высказывать: его мнение об этом деле доставило ему немало неприятностей и навлекло нападки части газет.

– Вы уже говорили с Майком? Не знаете его? Это старший помощник шерифа, он как раз занимается такими делами. Хотите, я вас ему представлю?

– Пока не надо.

– В таком случае пойдемте съедим по бифштексу с луком. В суд я вас доставлю к началу заседания.

– Вы совсем не следите за этим делом?

– Я вам уже говорил: оно меня не касается.

– И ничуть не интересует?

– Всем интересоваться нельзя. Если я буду делать работу Майка О'Рока, кто тогда сделает мою? Может быть, завтра или послезавтра я наконец-то захвачу наркотики на сумму двадцать тысяч долларов: они уже неделю в нашем округе.

– Откуда вам известно?

– От наших осведомителей в Мексике. Мне известно даже, кто, за сколько и в какой день их продал. Известно, когда их переправили через границу в Ногалесе. Надеюсь узнать, в каком грузовике их повезут в Тусон. Тут-то я их и накрою.

Официанткой в кафетерии была красивая, яркая и крупная блондинка лет двадцати. Коул окликнул ее:

– Хэлло, Долли!

Потом сообщил Мегрэ:

– Студентка университета. Надеется получить стипендию и закончить образование в Париже.

Почему комиссару захотелось нагрубить? И вообще, почему у него портилось настроение при встрече с Коулом?

– А если ее ущипнуть за ляжку? – поинтересовался он, вспомнив официанток маленьких французских бистро.

Американец был изумлен; секунды две-три он смотрел на Мегрэ, словно осознавая вопрос.

– Не знаю, – наконец отозвался он. – Может, попробуете? Долли!

Неужели, когда девушка наклонилась к ним, он ждал, что Мегрэ потянется к ее тугому заду, обтянутому белым форменным платьем?

– Сержант Маллинз!

Еще один холостяк. В отличие от Уорда ему не выпал жребий жениться и стать отцом семейства.

Не предназначается ли теперь Дэну Маллинзу роль негодяя?

– Расскажите, что произошло…

Маленький нижний зальчик Мегрэ нравился больше, чем верхний, хотя тут было душновато. Но зато уютней. Иезекииль, чувствовавший здесь себя по-домашнему, тоже выглядел куда живописней.

Тут он казался школьным надзирателем. Коронер был классным наставником, а атторней – прибывшим для проверки инспектором.

Может быть, они наконец-то соберутся задать дельные вопросы? Сержант Уорд признался, что ревновал Бесси к своему приятелю Маллинзу. Он ведь застал их вдвоем у музыканта на кухне.

Но эти вопросы не были заданы. Пятеро мужчин и одна женщина провели вместе почти всю ночь. Кроме китайца, все были изрядно разгорячены алкоголем. Четверо из пяти – холостые, и теперь Мегрэ знал: удобные случаи, когда они могли бы удовлетворить желание, у них были.

Но опять ни слова на эту тему. Все время одни и те же надоевшие вопросы. Коронер казалось не придавал им ни малейшего значения и, допрашивая свидетеля, смотрел по сторонам – главным образом на потолок. Да и слушал ли он ответы?

Только Майк О'Рок, Мегрэ округа, делал какие-то заметки и вообще производил впечатление человека, интересующегося делом. Позади Мегрэ негритянка кормила грудью ребенка; к ее свите теперь добавилась старая чернокожая женщина и маленькая девочка. Этак, если следствие затянется, весь зал будет заполнен ее соплеменниками.

– До того дня вы уже встречали Бесси?

– Да, сэр.

– Одну?

– Я был с Уордом, когда он познакомился с нею в закусочной. Около трех ночи я их оставил: они поехали на машине.

– Вы знали, что сержант Уорд собирается развестись, чтобы жениться на ней?

– Нет, сэр.

Вот и все, что было сказано на эту тему.

– Что произошло, когда, проехав аэропорт, машина остановилась?

– Мы все вылезли. Я отошел в сторонку, чтобы…

Оправиться – присутствующие знали это уже на память! Снова возникла неотвязная картина: пятеро мужчин и одна женщина, разойдясь в разные стороны, освобождаются от спиртного, которым они старательно накачивались весь вечер.

– Вы отошли один?

– Да, сэр.

– Сержанта Уорда видели?

– Видел, как он и Бесси исчезли в темноте.

– Вернулись они вместе?

– Уорд вернулся один и сел за руль. Через некоторое время он гневно произнес: «Пошла она к черту! Это ей наука!»

– Простите, Уорд сказал это во время первой остановки?

– Да, сэр. Больше до Тусона никаких остановок не было.

– А Бесси разве не сказала Уорду, что хочет с ним поговорить, и не просила отойти с него?

– Да. Как раз перед этим.

– Перед чем?

– Перед тем как остановиться. Она заявила Уорду, что не хочет ехать дальше, и он затормозил. Чуть погодя она добавила: «Мне надо кое-что тебе сказать. Выйдем».

– Это было при первой остановке?

– Мы больше не останавливались.

Наступила довольно долгая пауза. Никто из четырех сидящих военных не шелохнулся. Коронер вздохнул:

– Продолжайте.

– Мы вернулись в город и высадили этих троих.

– А почему вы остались с Уордом?

– Он попросил.

– Когда именно?

– Не помню.

– Он сообщил вам, что собирается ехать разыскивать Бесси?

– Нет. Но я догадался.

– Вы угощали его своими сигаретами?

– Нет. По дороге он попросил меня достать у него из кармана пачку сигарет. Я вынул одну и раскурил ему.

– Это был «Честерфилд»?

– Нет, сэр, «Кэмэл». В пачке еще оставались три или четыре сигареты.

– Вы тоже курили эти сигареты?

– Не могу сказать. Просто не помню. Я заснул.

– До того как машина остановилась?

– Наверно. Или сразу после. Когда Уорд меня разбудил, я увидел перед машиной телеграфный столб и кактус.

– Кто-нибудь из вас из машины выходил?

– Не знаю, может, Уорд и выходил. Я спал. Он привез меня к себе, бросил на тахту подушку и сказал, чтобы я ложился.

– Его жену вы видели?

– В тот момент нет. Я слышал, как они разговаривали.

– Короче говоря, вы поехали на шоссе, чтобы отыскать Бесси, но из машины не выходили?

– Да, сэр.

– Машин вы не встретили? Шума поезда не слышали?

– Нет, сэр.

Эти рослые, крепкие парни были в возрасте восемнадцати – двадцати трех лет. Семнадцатилетняя Бесси уже успела выйти замуж, развестись и теперь погибла.

– Перерыв!

Проходя мимо застекленной комнаты, Мегрэ услышал, как атторней говорит по телефону:

– Хорошо, док. Через несколько минут. Благодарю. Мы вас подождем…

Очевидно, он разговаривал с врачом, который проводил вскрытие и сейчас должен будет давать показания. Но доктор, видимо, был очень занят: перерыв затянулся больше чем на полчаса, и коронер успел разделаться с полудюжиной мелких нарушителей порядка.

В углу коридора атторней и Майк О'Рок что-то оживленно обсуждали, потом посовещались с офицером, сопровождавшим пятерых сержантов. Закончив, они закрылись в кабинете с надписью «Посторонним вход воспрещен», и вскоре к ним присоединился коронер.