Глава 24. Мир наизнанку
Интересное это чувство - ощущать присутствие чужого разума. Почти как нечаянное соприкосновение нагими телами, ничуть не менее будоражащее. Даже если знать, кто именно обосновался в твоей голове.
Буров ощущал Ренату вот уже минут пять. Она “заявилась” внезапно и молча - без предупредительных импульсов. Она просто наблюдала, используя то, что позволено лишь командиру, старшему безопаснику и ей самой - дуальное восприятие.
Буров был не против. Он чувствовал, что это неспроста. Что по-хорошему у Ренаты нет времени на созерцание ночных гор Ясной. Значит, у неё всё уже не по-хорошему. Значит, он будет молчать и смотреть в переливы горизонта, позволяя полюбоваться и ей.
Она тоже доживала. Они доживали вместе: эмпат и социопат в обнимку внутри одной черепной коробки.
И Буров почти не удивился, когда в голове зазвучало негромкое:
“Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно.
Живешь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно”.
Рената была в своём репертуаре. Тратила силы, чтобы бесчувственный Истукан напоследок послушал так понравившегося ему Высоцкого. Возможно, вытаскивая из Ординатора лирику прошлого столетия, пела и сама. И почти наверняка думала, что таким образом таки “смягчит чёрствое сердце”. С неё, дурной, станется…
Впрочем, не такая это уж и утопия, ведь…
Помнится, она говорила, что Майкл - хороший человек. Что он не способен на предательство. И Буров, нажимая на курок гордеева, в какой-то мере доказывал ей обратное. Что он никакой не хороший, и уж тем более - не человек. Что он прятался под чужой личиной и преследовал собственные неведомые цели.
Помнится, Рената твердила Бурову, что Константин Корстнев никогда по своей воле не отправил бы их умирать, а он только молчал в ответ. Тогда он ещё не знал, что ответить, хоть и чувствовал, что правота за ним. Призыв о помощи на всю планету вывернул доверчивую Ренату наизнанку, но Буров не злорадствовал. Не в его правилах бить лежачего.
Минуту назад явилась изнанка его мира - оторванная от живого, окровавленная. Медленно, со стоном и скрипом мир кренился набок и выворачивался.
Рената показала ему, что Корстнев действительно не поступил бы так, не послал бы их на смерть. Да и не только их - никого вообще. Показала, что Корстнев из страха смерти оказался под влиянием чужой воли, и что он, никогда не ошибающийся Тимофей Буров, неправ более чем полностью.
Что он ошибся…
Ещё несколько дней назад это только разозлило бы его. Но не теперь. Теперь Буров был готов треснуть, проломить изнутри защищавший его столько лет непроницаемый панцирь убеждённости.
Он никогда не просил прощения. Ни у кого, ни за что. Потому как не ошибался. Сейчас же, ощущая молчание обессиленной Ренаты в голове, чувствовал, что не хочет заканчивать жизнь вот так.
Но просить прощения было уже не у кого.
Буров притаился у кромки каньона, за большой глыбой, скрывавшей его едва ли не полностью. После ухода Романа, в Ясную вонзилось ещё две гигантские иглы. Бесшумные, они прошили самый хребет. И ни камешка тебе со склона. Тишь - как в масло вошли. Только песок, что был даже на такой высоте, плавился и стекал вниз зелёным киселём.
На иглах-кораблях не было двигателей. Даже марева вокруг них не было. Они опускались в абсолютной тишине, словно призраки. Чтобы, подозревал Буров, больше никогда не взлететь.
Когда сумерки окончательно спеленали отрог, сеть небесного паука к югу набухла ещё в двух местах. Это уже походило на полномасштабное вторжение, не иначе. И там иглы будто бы испытывали большее сопротивление. Нити никак не рвались, упорствовали и всё набирались яркости, озаряя “северное сияние” белыми всполохами. Но в итоге всё же не выдержали. В ночной темноте, без фильтров визора и на фоне зелёных переливов белоснежные иглы из неба выглядели сказочно красиво.
Рената влезла в его голову не только, чтобы напоследок реабилитировать Корстнева. Увидеть сопоставимое по красоте представление случалось, наверное, единицам.
А вот этого ей видеть уже не стоило бы…
Белой гуашью на каменистом теле плато растекались первые фигуры. Системы “Тура” вели подсчёт и ранжировали: два, восемь, двенадцать - вооружение неизвестно, скорость семь километров в час, строго парами; три - вооружение отсутствует, скорость пять километров в час, арьергард, приоритетная цель, вероятно командование.
Это только начало. Первая волна. Её стоило бы подпустить ближе, где-то на километр-два, и только потом запускать основные системы. Буров вырубил “Тура”, оставив активными лишь системы наблюдения. Его ведь наверняка прощупают, а так он “выглядит” выпотрошенным, как те экзотела у придавленного модуля.
Когда количество приближающихся пар перевалило за десяток, он понял, что ждать дальше нет смысла. Всех не накроешь, да и не в этом суть. Суть в том, чтобы они вошли под гору как можно позже. В идеале - не вошли вообще.
Панель озарилась приятно-синим; всего за пару секунд низкий гул аккумуляторов возрос до почти неразличимого фальцета - запели протоволны. Преднастройки отработали одна за одной. Буров не просто так ждал, просматривая глаза в вечерние сумерки, он всё приготовил заранее. Псевдоамериканец объяснял доступно.
Майкл. Его звали Майкл.
У белотелых не было шансов среагировать на пробуждение углепластикового Человека-Из-Горы на той стороне каньона.
Присутствие Ренаты истаяло одновременно со стартовым хлопком - первая из трёх противопехотных ракет пошла вдоль видимой ей одной прицельной параболы. Соискатели бросились врассыпную лишь когда она вынырнула из-за обрыва. Слишком поздно.
Раздался взрыв, плато на миг озарилось, пронзённое свистом множества поражающих элементов. Издали это скорее походило на дешёвый турецкий фейерверк, чем на детонацию боевой ракеты…
Но датчики движения смолкли.
— И только мёртвые с косами… - Буров пока не двигался. Судя по тому, какие отверстия проделывали чёрные стержни в стволах деревьев, камень ему не защита. Да и не укрытие - они теперь видят его наверняка. Он уповал только на расстояние. Ну не мог же всепробивающий луч лупить на полтора километра!
Или мог?..
Первые иглы вошли песок Ясной около пяти часов назад, и именно с их стороны приближались отведавшие металлических шариков белотелые. Значит, удара с фланга можно не опасаться ещё долго. Да и видно их будет, спускающихся со склона, как на ладони.
Буров вытащил из кителя остатки контрабанды и закурил. Долго же он терпел, не позволял себе дымить по любому поводу!.. Табака оставалось очень мало, всего-то на пару раз. Но случай особенный - “финита ля комедиа”. Куда уж особенней.
ИИ “Тура”, видимо, не разделял его любви к табаку и попытался вразумить тревожно-красными восклицательными знаками. Но Истукан только отмахнулся, настроив вентиляцию на “частичную разгерметизацию”, когда сброс углекислого газа интенсивнее, как и сублимация “линьфэньских” таблеток. Курить в тесноте бронетехники ему не впервой. На фронте ещё и не такое было.
Слева, в тесных креплениях аварийной дыхательной системы, висел протоволновой излучатель. Под ним однотонной гирляндой беззаботно побрякивала связка наступательных РГД-21. Этакий комплект “когда всё пошло не совсем так, как планировалось”.
Датчик неуверенно пискнул. Затем ещё. Вектор тот же, но группа новая, меньше. И медленней, осторожней. Буров не стал выжидать и пустил вторую гончую, начинённую убийственной шрапнелью. Вряд ли она повторит успех предшественницы. Да этого и не требовалось. Роль у неё другая.
Ракета нырнула в каньон, вмиг преодолела его и взвилась ввысь перед смертоносным пике. Но вдруг взорвалась, осыпав поражающими элементами лишь голые камни да тела уже убитых соискателей.
Росчерка Буров не заметил. Он спешно высчитал расстояние, на котором сдетонировала ракета и для верности выпустил третий снаряд.
Нет, они всё же стреляли. Стержень почему-то был еле различим на фоне озарённого “северным сиянием” неба. Последняя противопехотная ракета также взорвалась вхолостую, на подлёте, вообще никого не ранив.
Впрочем, на другое Буров и не рассчитывал. И сильно разочаровался бы в противнике, прихлопни вторая ракета хоть кого-то. И уж тем более - третья. Отстреливать остальные, противотанковые, смысла не было. Они нужны для третьей фазы.
Буров вывернул из-за камня, когда белотелые немного успокоились и снова пошли в наступление. В мощных трёхпалых манипуляторах тяжёлого экзотела хрустнула клин-затвором “тридцатка”.
— Пли! - по-старинке вслух скомандовал Истукан, и прицельный алгоритм начал работу.
Первых двух порвало пополам точным попаданием в живот. Ещё одну пару развернуло в почти балетном фуэте. Соискатели вмиг залегли. Судя по тому, что Буров был ещё жив, в рассчётах он не ошибся - стержни били приблизительно на восемьсот метров. Он понял это по тому, что белотелые постарались сбить обе ракеты на максимально возможном от себя удалении.
Соискатели приноровились быстро. Вышло как и с ракетами: атака имела плоды только на первых порах. Спустя каких-то пол-минуты, белотелые сменили тактику и уже снова приближались, двигаясь перебежками по-одиночке из разных пар, метров по пять. И расстояние между целями всякий раз было слишком большое, чтобы “Тур” успел переприцелиться и выстрелить до того, как тощая белая фигура начисто сольётся с песком.
Буров осклабился. Первым в бою погибает план боя… ну-ну…
Запас патронов таял на глазах. Противник и вправду вёл себя ферзём на шахматной доске - всякий его ход умножал на ноль все старания Бурова хоть как-то его задержать. Оставалась последняя, третья фаза плана…
“Десантный режим” - зажглось на панели, когда боезапас себя исчерпал. А рядом очередное предупреждение. Мол, слишком большая высота, риск для жизни оператора, подтвердите и всё такое. Иконки тревожно помаргивали, будто сам ИИ не особо-то верил в то, что обозначенные пятьдесят пять метров до дна каньона им напару с оператором удасться преодолеть невредимыми. Но его никто не спрашивал.
Буров шагнул к краю, ощущая, как фиксаторы больно притягивают всё тело к мягкой подложке. И спрыгнул.
Одноразовые пневмотормоза отстрелили воздух под сумасшедшим давлением, “Тур” сгруппировался, выставляя полусогнутые ноги для лучшей пружинистости под правильно рассчитанным углом. Но удар об песок всё равно ненадолго вышиб Бурова из реальности. Когда он пришёл в себя, некоторые системы экстренно перезагружались, а дыхание никак не хотело возвращаться, точно разобидевшаяся на пьяную выходку подружка.
Вход в тоннели, где скрылись Рома и остальные, когда-то пытались выработать под что-то крупное, но, видимо, передумали. Громада “Тура” проходила туда едва-едва, да и то только полуприсядом, не глубже метров восьми. Но другого и не требовалось. Идеальное место для повторения подвига царя Леонида.
Буров повернулся спиной ко входу, опустился на максимум, который позволил ему пятиться, втиснулся в проход, наглухо его закупорив. И первым делом отдал ИИ решающую команду.
В случае исчезновения показателей жизнедеятельности оператора привести в действие протокол самоуничтожения. Для этого-то и были припасены оставшиеся ракеты - с ними взрыв наверняка завалит проход начисто. И белотелым придётся хорошенько потрудиться, чтобы попасть внутрь. Поэтому они не станут оголтело лезть на рожон. А если станут, значит, так тому и быть. Возможно, Роме и остальным придётся искать новый выход наружу, но это точно лучше, чем получить внезапный удар в спину.
Площадь обстрела отсюда была никакой: простреливался только совсем небольшой пятачок прямо перед проломом.
На той стороне каньона что-то мелькнуло, и “тридцатка” дважды гаркнула с хриплым присвистом дульного тормоза. Датчик движения при этом промолчал, точно постеснялся. Проверяют.
Послышались какие-то звуки, похожие на бульканье огромного чана с кипящей смолой, если бы в нём при этом заживо варился десяток ленивцев. И чавканье - мерзкое такое, рисующее в голове пренеприятные образы.
Затем долго было тихо. Белотелые не появлялись, они явно раскусили план Бурова. Или пошли другим путём, о котором он не знал. Оставалось надеяться, что других путей под гору всё же не существовало, или же они были слишком далеко.
Внезапно в тоннель что-то… втекло. Белое и ложно бесформенное, оно медленно наползало, передвигаясь на множестве голых гладких щупалец, и никоим образом не реагировало на попадание убойного тридцатого калибра. Словно бы этой каракатице-переростку было плевать, что плоть её на той стороне вылетала ошмётками диаметром с баскетбольный мяч. Но ей и было плевать. Потому как пули не пробивали её навылет. Одна за одной, они вскоре выскальзывали из студенистого тела снизу, звякая об покрытый зелёным стеклом пол…
Чудовищная белая амёба схватила гиганта за манипуляторы и ноги, обвила за основание торса и с протяжным стоном, словно через боль, потащила наружу. Чтобы сориентироваться была всего секунда. И Буров решил не вставать в “краба” - сил у монстра было явно больше.
“Тур” ещё палил, когда Буров высвободился из фиксаторов и схватил ПИМ. Каскад щелчков раскрыл грудной отдел не до конца, не хватало места. Но большего и не требовалось - тупая бездульная морда излучателя просунулась в образовавшуюся щель и запела в унисон аккумуляторам.
В триплекс вдруг ударил яркий свет, будто в каньоне вдруг включили собственное солнце; Буров раскрыл рот, зажмурился и нажал на спусковой крючок.
Каракатица укнула и жалобно застонала. Что случилось дальше, не понятно. Слепой, он успел только захлопнуть грудной отдел, как вдруг ощутил кувырок и удар об землю, почти выбивший дыхание из-под саднящих рёбер. В экзотеле-то весом в не одну тонну?!.
Его выволокли, точно нагадившего котёнка из-под дивана…
Буров вскочил, быстро сменяя режимы визора - всюду слепота!.. Светофильтры рябили и отказывали. Казалось, где-то по соседству вспыхнула сверхновая - очертания виднелись едва-едва даже при самом сильном затемнении.
Датчики истерили наперебой. Громче всех визжали два: движения и заряда батарей. Энергия “Тура” таяла на глазах, а целей становилось всё больше! Судя по расстоянию, его окружали, но предусмотрительно - по краям обрыва, держа на прицеле сверху-вниз.
Ни один режим не позволял разглядеть хоть что-то. Панель как с ума сошла - цифры убеждали, что сублимация “китайского воздуха” остановилась, что давление внутри кабины вот-вот его раздавит, что замыкание проводки скоро превратит нейроинтерфейс “Тура” в обычную микроволновку, а его мозг - в белковое суфле. Всё кричало только об одном.
Нужно эвакуироваться из экзотела к чертям свинячьим! И прямо сейчас!
Но вместо этого Буров просто раскрыл его настежь.
Ночь встретила прохладой и паром изо рта - обычная, тёмно-зелёная и густая. Не было никакого слепящего света, а амёба-переросток, что выволокла его из укрытия, словно использованная жвачка залепляла вход в пещеру. Она дрожала и стонала - прямо посреди зияла сквозная дыра после попадания протоволны. Единственное, в чём датчики сошедшего с ума экзотела не врали, так это в том, что Буров был окружён. Белые фигуры виднелись повсюду вдоль обрыва поверху. На него, точно на циркового урода, смотрели десятки размытых глянцем лиц.
Почему они не стреляют?..
Песок! Дно каньона поверх изумруда укрывал толстенный слой песка! Они понимали, что он сдетонирует, если выстрелить. И ждали. Чего?..
Кавалерии, мелькнуло в голове. И это точно не стонущая от каждого движения амёба. Теперь - нет.
Датчик движения подсказал, что со спины кто-то приближается. Буров не спешил. Он будто бы вновь очутился в генераторной их челнока, где горло сушило точно так же, как сейчас. Он ошибался тогда, предположив, что это некое побочное действие протонного генератора второго поколения. Оказалось, он во многом ошибался, просто наотрез отказывался видеть это...
После этой мысли дышать стало легко. Как окованную колодку кто с плеч снял.
На него шёл одинокий белотелый. Какой-то тощий, даже по сравнению с не особо-то упитанными сородичами. Словно бы больной. Истукан бы не ждал, расстрелял бы, но боезапас пустовал. Сквозила какая-то тревога при виде согбенного, словно бы шагающего на верную погибель ксеноса… Очень недоброе предчувствие охватило Бурова…
Белотелый остановился метрах в десяти. Сверху раздались щелчки и клёкот, он дёрнулся, как от удара плетью и…
Эти ребята явно не знали о существовании закона о сохранении массы. Глянец скафандра потускнел и распался на тлеющие нити. Черноглазый чужак трясся и… рос. Торчащие рёбра и ключицы быстро скрывались под слоем мяса, острые плечи и локти, распухшие узлы колен - все утопало в нарастающих мышцах. Вытянутая голова запрокинулась и втянулась в громадную теперь шею, чёрные глаза блеснули болью, существо бы завопило, да у него больше не было рта!
Кольнуло правый бок. Буров застонал, ощущая тошнотворный привкус тухлых яиц. Печень! “Кукушка” проснулась! Будто бы отозвалась…
Белотелый шагнул к нему - огромный, тонкая кожа без следа жира просвечивает, мышечные наросты бессмысленными буграми, лопаются от напряжения. Это Q-рак! Это же труп после трансформации “кукушкой”!
Только этот труп не лежал, подёргиваясь, а явно намеревался вынуть из полураскрытого экзотела Бурова.
Нет. Не получится. Не пройдёте!..
Он напал безмолвно, но с истошным воплем в слезящихся миндалях глаз. “Тур” отступил, пропуская его по инерции, схватил за безразмерную руку и попытался бросить. Но вместо этого просто провернул конечность в суставе.
Опухоль врезала в бок, под правый манипулятор. Удар вышел такой силы, что с креплений слетели гранаты и ПИМ, упав в песок. Сверху нёсся непрекращающийся клёкот, там расселись десятки стервятников, наблюдающих за боем двух мертвецов.
Буров рванул захваченную руку в сторону, одновременно наступая противнику на ногу. Без толку. Неведомо как, но явно уступающий в весе белотелый вывернулся и устоял, а после и умудрился так толкнуть “Тура”, что тот отлетел к стене. Тварь набросилась и с чудовищной силой прижала его, схватив за оба манипулятора. Едва на уровне живота Бурова оказалось белое лицо, на нём возник порыв. Вместо рта раскрывалась рваная пасть - беззубая, кровоточащая. Из неё несло смертью всему человечеству: Буров смотрел на олицетворение Q-рака, на то, что уготовано людям, когда белотелые доберутся до Земли. Длинный язык, усеянный подобием присосок со щупалец осьминога, потянулся к заражённой печени Истукана…
Сигнал на закрытие грудного отдела экзотело исполнило молниеносно. Шею выродку зажало под самое основание, он дёрнулся назад, но вдруг сам оказался захвачен манипуляторами за руки. Буров высвободился из ремней и подался вперёд.
— Я вам, с-сука, покажу, кто такой человек!..
Тяжёлый кулак первым же ударом сломал белотелому челюсть. Вторым - сровнял нос с черепом.
— Я - человек! Смотри, мразь, смотри!.. - орал Буров, даже не моргая от летящих в лицо капель.
Оно выло и харкалось кровью, рвалось из манипуляторов, невзирая на то, что плоть ошмётками остаётся на зубцах электрозамков. В конце концов ему это удалось, Буров шагнул вдогонку, одновременно вновь раскрывая экзотело, чтобы была возможность видеть - оно по-прежнему было слепо.
Углепластиковый кулак снёс тонкую кожицу с чудовищно разросшейся груди, удар пришёлся по касательной. Туша содрогнулась, врезала в ответ, и панель вскричала ещё громче - ласково-синий цвет давно потонул в панике красного. Но Бурова было уже не остановить.
— Жри!..
…удар...
— Я - человек!..
…удар…
— Человек!!.
Опухоль закрывалась взбухшими ручищами, уже не думая атаковать. Буров бил без остановок, пока по ущелью не разнёсся хруст ломаемых костей. Чудовищный белотелый упал ему под ноги, содрогаясь бессмысленно огромным телом. Небольшая голова, теперь почти по скулы втянутая в шею, как в черепаший панцирь, мелко дрожала. Буров сомкнул кулаки манипуляторов и обрушил на неё последний удар.
Всё стихло. Не стонала амёба, залепившая белой смолой вход в пещеру. Не выл деформированный Q-раком противник. И наблюдатели поверху тоже смолкли. Буров поднял взгляд и понял, что по кромке каньона попросту больше никого нет.
Волну он почувствовал иглами по коже. Панель враз потухла, гигант беспомощно покачнулся, но устоял. “Тур” безвозвратно отключился.
Но не взорвался.
Это не просто электромагнитный импульс, понял Буров. В противном случае экзотело уже рвануло бы, ведь он настроил ИИ на самоуничтожение как раз на этот случай. А тут, в аккумуляторах не осталось ни капельки энергии, да и ощущение было, будто по миру прокатилось эхо чудовищной протоволны.
Соискатели окружили его прежде, чем Буров смог выбраться из замершего “Тура”. Но он не обращал внимания ни на них, клокочущих от голода, ни на излучатель с гранатами, которые оказались у белотелых под ногами. Он повторял и повторял что-то одними губами, как делают люди, которых на пороге жизни пронзает озарение и которые пока ещё боятся произнести сокровенную мысль вслух.
Но за миг до того, как его поглотила белая волна, Буров выкрикнул её во всю глотку:
— Я - человек!!!
Истукан просил прощения.
У Майкла Бёрда.
