Глава 10. Слуги и господа

Молчание затягивалось, и первым не выдержал Андерсен:

– Нужно встретиться, Сергей. Обещаю, вам это принесёт сплошную выгоду.

В понимании доктора, мой профит вполне может заключаться в кормлении питательной смесью через трубочку трижды в день. Однако бегать от Фонда – тоже не выход. У них на меня скопилось приличное досье. Уверен, поставленный на содержание объект не отпустят погулять просто так:

– Когда и где?

– В десять утра. Кондитерская у метро Петроградская. На пересечении…

– Я знаю, где это. До встречи, – нажав на кнопку сброса, я пихнул сотовый в карман.

Названное им заведение находилось в опасной близости к раменной. Они знают? Если так, то шкатулка уже не у старенькой кореянки, но для паники рановато. Омоновцы не врываются в квартиру, значит живём.

По-хорошему, стоило подождать несколько часов, прежде чем прикасаться к мокрым бумагам, но мне было слишком интересно, что внутри. Отыскав в ворохе мусора старую квитанцию квартплаты, я использовал ее для разделения и перелистывания страниц.

Первые листы содержали мою биографию. Весьма подробную, вплоть до школьных фотографий и характеристик с мест работы. Основные контакты из авантюр за последний год, многих знакомых даже допросили. Хотел отложить документы в сторону, но взгляд зацепился за семейное положение. Если верить бумагам, у меня действительно рождалась дочь. Скверно. Раз работники Фонда допускают такие неточности, то другая информация тоже под вопросом. Следом шло описание демона, который упоминался как 3001-1. Чёрный маркер закрашивал целые страницы, оставляя лишь небольшие островки текста:

3001-1 не вписывается в рамки классической мифологии и общей теософии …когнитивная угроза… Внедряется постепенно, ломая… массовые жертвоприношения… Смена носителя зависит от неизвестных факторов… Не установлены последствия нарушения договоров (требуются дополнительные эксперименты)... связь с артефактом 3001-2 и распространение его частей приводит… носитель защищает 3001-2 ценой собственной жизни… рекомендовано ограничить…

Похоже Фонду известно ещё меньше, чем мне. После трёх полностью замазанных страниц шли списки возможных прошлых носителей шкатулки. В основном малоизвестные, не примечательные личности. Разве что кончалось все одинаково: череда самоубийств и странных смертей. Причём затрагивающих не только хранителя артефакта, но и многих родственников и ближайших знакомых. Особняком стоял Есенин. Приятно чувствовать себя правым: поэт замешан в этом. Хотя сухие строчки мало что прояснили:

3001-1 Инициировал отношения с Энджелой Дункан и последующий разрыв (Примечание Куратора: Проверить несчастный случай с шарфом. Подозрительно близкие даты). В течении 5-7 лет расшатывал психику, вызывая нарушение сна и обширные галлюцинации. Носитель не выдержал давления. Суицид.

Телеграмма от носителя. 15 сентября 1924 г. Тифлис: “Что такое и кто — Есенин”

Выдержки из дневника носителя: “Положение мое скверное и хуже день ото дня. Он не уродлив, а безупречно аккуратен. Истинное зло. Учтите, уважаемые, когда дьявол стучится в дверь, у него нет копыт. Он – красив и предлагает то, чего тайно жаждешь всем сердцем. Мой поезд уже ушел, я поддался искусу”.

Еще несколько выдержек из переписок, свидетельства современников. Очень увлекательное чтиво, но с практической точки зрения понятно одно: демон умеет ждать, если нужно. Поэт нарисовал его портрет в сюртуке и шляпе, в отражении. Зацепки всё те же: зеркала и сон. Но времени на проверку гипотез катастрофически не хватает. До назначенной встречи оставался всего час, а мне нужно еще найти свою машину и добраться до места по утренним пробкам.

Разложив папку на батарею, я аккуратно переступил через храпящего гаитянца и спустился во двор. Переправка негра на родину могла затянуться. Понятия не имею, как Фонд осуществил перелёт, но Папаша в принципе не понимал, зачем нужен паспорт. Восстанавливать его через официальные источники слишком долго. Хорошо хоть виза не понадобится, но билет на самолёт и липовые документы стоят денег, которых у меня пока нет.

Автомобиль нашелся на том же месте, где я его оставил. Возможно Павел не умел водить и поэтому машиной не воспользовались. Несмотря на месяц простоя, двигатель послушно заурчал с пол-оборота. Хоть что-то неизменно в этом мире. В бардачке нашелся мой бумажник, а внутри восемь тысяч пятьсот рублей. Ровно столько я пихнул в карман Павлу в тот злополучный день. Аккуратный мальчик, чужого не берёт. Чего не скажешь о ведьме. Главное, что Агафья не наложила руки на вещи, хранящиеся в багажнике. Наверняка сочла это мусором: старые ёлочные игрушки, открытки, пионерские галстуки смешанные с красными флажками и крупный бюст Ленина. На самом деле, это было настоящее богатство. Куда ценнее тех мистических безделушек, что выгребли из квартиры.

Моё отношение к деньгам в последние годы укладывалось в емкую фразу: “Они должны быть”. Прекрасно понимая сколько достойных людей потратили целую жизнь на добычу золота, я старался избегать алчности и излишнего накопительства. И в то же время, остаться без средств к существованию в мегаполисе – незавидная участь. Поэтому я всегда оставлял пути отхода: небольшие лазейки для быстрого заработка. Находящиеся в багажнике предметы – одна из таких возможностей. Вещи, бесценные для определенных коллекций. Когда речь заходит об антиквариате, люди чаще всего представляют пыльные золотые люстры, масляные картины и прочий хлам, которым забиты ломбарды. На самом деле основные деньги зарабатываются на всякой ерунде, вроде старых журналов и редких значков. За несколько лет, проведенных в этой среде, у меня скопились нужные контакты коллекционеров. Советскую символику собирал бывший партработник, елочные игрушки – настоятель местной православной епархии. Я никогда не спрашивал, что они делают со старыми вещами, но порой узнавал случайно. Например, дочка владельца скульптурной галереи дорого скупала крупные картины. Несколько месяцев я искал по всему городу и свозил ей огромные полотна, чтобы потом обнаружить их на помойке. Девушка вырезала изображение и выбрасывала его, оставляя себе только раму. Такие вот ценители искусства. В любом случае, это личное дело коллекционера, что творить с предметом. Моя задача – удовлетворить их запросы и получить деньги. Обычно такой заработок не занимал много времени: достаточно назначить пару встреч. Но глупо делать это сейчас, рискуя опоздать на разборки с Андерсеном. Мягко надавив на педаль газа, я покатил по утреннему Петербургу.

На светофоре улыбчивый молодой человек пихнул мне красочный каталог с проститутками. Юные и не очень красотки улыбались, выставляя оголенные формы. Рядом – телефоны с возможностью связи по популярным мессенджерам и приват чата. До чего дошел прогресс. Одно время весь город заполонили листовки с откровенными предложениями. Потом начали креативить: реклама краской на брусчатке, голограммы на стенах зданий и прочее. Теперь модно в пробках раздавать любовь, как горячий кофе на вынос. Наскоро пролистав буклет, я запихнул его в бардачок. Учитывая мой возросший интерес к противоположному полу, это будет не лишним.

Кондитерская “Север” располагалась в нескольких метрах от “MashitaSS”. Но эти заведения разительно отличались друг от друга. Раменная стояла внутри двора, в приятной тишине, а кондитерская – прямо на людном перекрёстке. Это было типичное сетевое заведение с запредельными ценами на кофе и микроскопическими пирожными по цене приличного торта. Я вообще был неприятно удивлён стоимостью сладкого в северной столице. Даже в обычном супермаркете они больно били по карману. Может кондитерские фабрики заключили картельный сговор?

К счастью, никто не заставлял меня покупать фирменную продукцию. Андерсен занимал центральный столик, женщина в белом костюме сидела напротив него. Пока я пробрался к ним через посетителей, успел о многом подумать. Например, о том, что это место меньше всего подходит для тайных переговоров. Столики располагались слишком близко, люди практически задевали друг друга локтями, а диванчики с низкими спинками открывали отличную видимость. Не говоря уже о шуме, из-за которого приходилось кричать, чтобы услышать собеседника. Служащие Фонда допускали такие грубые промахи, что удивительно как объекты ещё не стали достоянием общественности.

– Добрый день, вы…

– Тсс! – шикнула на меня женщина.

Она наблюдала за маленьким ребенком у стойки. Девочка расплатилась за мороженое и вышла из кафе. Неожиданно следующий прямо за ней посетитель не стал выходить, а запер дверь на ключ и трижды хлопнул в ладоши. Всё разговоры мгновенно стихли. Каждый человек в зале неотрывно смотрел на меня. Кассирша опустила жалюзи, закрывая вид на оживленную улицу и сигналящие автомобили. В кафе не оказалось ни одного случайного человека.

– Впечатляюще, – скучающе протянул я, стараясь скрыть нервозность.

– Что вы, Сергей. Этот спектакль не для вас. Просто наш разговор совпал с экстренным собранием организации, – он грустно улыбнулся. – У нас, знаете ли, крупные потери. Присаживайтесь.

– Взорвать базу было вашим решением, – сказал я, устраиваясь на диванчике рядом с женщиной.

– Виновен. Не снимаю с себя ответственности. Давайте лучше поговорим о более приземленных вещах. Вы же не горите желанием вернуться в Фонд на содержание?

– Нет. У меня хватает незавершенных дел на свободе.

– Как у всех. Хотите кофе?

Я с подозрением посмотрел на жидкость в фарфоровой чашке. После гостеприимства Агафьи, у меня к любым напиткам возникло стойкое отторжение. Я даже всерьёз подумывал купить карманную фляжку.

– Есть минеральная вода в бутылке? Только крышку не вскрывайте.

Доктор ухмыльнулся на эту просьбу и помахал рукой, подавая знак кассиру. Запотевшая минералка и два стакана стояли на столе спустя несколько секунд. Пить мне не хотелось, но это отличный предлог, чтобы задеть Андерсена. Сделав вид, что хочу взять пустой стакан, я слегка коснулся его руки мизинцем. Однако это ничего не прояснило: док был холоден и ни о чем не думал. Даже хуже: самого пространства для мыслей не существовало, словно он – неодушевленный объект. Нечто подобное я ощущал, прикасаясь к уже мёртвой плоти. Возможно все проще, и на нём предмет, блокирующий мои техники. Либо Андерсен не человек. После того, что мне пришлось повидать, это не казалось такой уж бредовой идеей.

– Фонд официально предлагает вам присоединиться в качестве свободного агента. С десятым уровнем допуска, – судя по удивлению женщины в белом, происходило нечто из ряда вон выходящее.

– Это должно для меня что-то значить?

– Вы привыкнете к нашим обозначениям. Выбора особо нет. Если…

Раскрасневшаяся женщина перебила объяснения доктора:

– Андерсен, так нельзя! Вступление строго добровольно! Кроме того: использовать объекты таким способом запрещено директивой тринадцать.

Но мужчина продолжал говорить со мной, не обращая внимания на её слова:

–...вы захотите вернуться к приёму препаратов. Если возникнет желание, просто сообщите мне. Не отмахивайтесь от лечения. Большинство вольных агентов обращаются с такой просьбой в первый месяц. Некоторые вещи лучше никогда не видеть.

– Кажется, не все согласны с вашим решением.

Андерсен неодобрительно покосился на женщину.

– Агент Наталья излишне страстна. Это одновременно плюс и минус. Она имеет седьмой уровень допуска и будет вашим напарником на первое время, – при этих словах красные пятна перешли с лица женщины на шею. – К тому же, это не моё решение. Таково прямое распоряжение Куратора.

Наташа резко выдохнула и как-то сникла. Слишком часто в последнее время я встречаю эту кличку-должность. Человек, скрывающийся за ней, обладает огромной властью. Доктор медленно отпил кофе из чашки и продолжил:

– Весёлый Роджер был жемчужиной нашей коллекции в этом регионе. Больше половины персонала, впервые встретившись с ним, банально обделывалась. В прямом смысле слова. Вы держались молодцом и это впечатляет. А сейчас мне нужно ваше формальное согласие. Подписывать ничего не надо, просто скажите вслух.

Звучит красиво. Почти поверил в то, что у организации недостаточно кадров и им требуется настолько никчемный агент, как я. Если бы сорок человек не сидели сейчас в зале, не шевелясь. Среди них наверняка найдутся кандидаты получше. Однако если Андерсон желает поиграть, я не против.

– Подождите. Чем вообще занимается Фонд? Какие правила, распорядок?

– Сожалею. Десятый уровень допуска не позволяет получать такую информацию. Вы и так знаете больше положенного. Слушайтесь Наталью и всё тайное станет явным. А сейчас придётся поработать втёмную.

– Согласен, – не лучшее время, чтобы рассматривать условия и привередничать.

Разумеется, я буду под наблюдением. Соблазнительная Наташа начнёт строчить подробные отчёты каждый вечер. Любой мой шаг тщательно оценят. Это напоминает очередной эксперимент Андерсена, но мне всё равно. Закрома Фонда – слишком лакомый кусочек, чтобы упускать такую возможность. Жуткая авантюра, но ставки ещё никогда не были так высоки. Доктор допил остатки кофе.

– Рад, что вы с нами. Ваш личный номер: три тысячи первый. Остальное узнаете у напарника. Вскоре у вас намечается крупная операция, познакомьтесь поближе. Удачи, агент!

Хорошая шутка: номер совпадал с цифрами в документах о демоне. Андерсен давал понять, что ему всё равно, и я знаю ничтожно мало. Фонд как бы позволял мне читать бумаги, добытые с таким трудом. Гадство.

Наташа молча пошла к черному выходу. Я последовал за ней, захватив со стола бутылку с водой. Не пропадать же добру. Проход вывел нас на оживленную улицу к уже знакомому по ночному происшествию внедорожнику, припаркованному, в нарушение всех правил, прямо на тротуаре. Женщина села за руль, но двигатель не завела. Я устроился на переднем пассажирском сидении. Никогда ещё не ездил в таких дорогих и удобных машинах. Между нами могло запросто уместиться два человека. Судя по минибару и крупным экранам, это вовсе не военная модификация. Однако удивительнее всего оказалось поведение женщины. Она не высказывала недовольства, сразу перейдя к делу:

– Пока нечего обсуждать. Ищейки выслеживают объект, мы им только помешаем. Данных очень мало, в основном догадки. Судя по всему, это человек с одной мощной способностью, врожденным даром. В каком-то смысле, так проще. Можно предсказать логику, есть слабости, страхи. Надеюсь, он ещё умеет бояться, – она нахмурилась, взглянув на часы. – Вопросы, напарник?

– Что такое когнитивная угроза? – вспомнил я слова, прочитанные в документах.

– Редкий термин. Нарушение мышления, связанное с подменой памяти. В худшем случае – полное стирание базовых установок. Слово “угроза” указывает на возможность воздействия на группу лиц. Это мощнее, чем выстрел в висок.

Плохие новости. Или хорошие, как посмотреть. Похоже, я правда отец, и Чёрный человек ведёт меня дольше, чем поэта. Возможно использовал сны, но из-за моей особенности, не смог пробиться и действовал тоньше. Значит, получение шкатулки и все события последних дней – продуманный план. Хотя нет, произошли слишком непредсказуемые вещи. Скорее он запустил меня, как крысу, в лабиринт и наблюдает, время от времени подбрасывая кусочки сыра в нужные коридоры. Что-то мне нехорошо. Сорвав крышку, я выпил воду из бутылки в три глотка.

– В каком смысле мощнее?

– Представь, что Фонд проморгал такую угрозу. Наше небо вчера было розовым и по нему летали драконы, но мы этого не помним. А если не небо, а нечто поважнее? Стёрта пара стран? То, что не названо - не может проявиться. Таково свойство памяти. Забыв о событии, не будешь на него реагировать.

Я уже слышал эту фразу про проявления от Чёрного, и тогда она показалась мне странно косноязычной. Похоже на цитату из одного источника.

– Что там насчёт общего руководства перед операцией?

– Терпеть не могу возиться с новичками. Ничего личного, просто плохой из меня инструктор. Ладно, слушай основы. И мотай на ус. Мы идём убивать. Без вариантов. У нас только один шанс. Нет данных, что именно умеет объект и как справляется с собственной силой. В подобных случаях я предполагаю худшее.

В каком-то смысле, я тоже подхожу под описание. Как бы не оказаться следующим в списке на устранение. Пока меня выручает то, что предыдущие владельцы шкатулки выбирали неправильные желания. Они навлекли на себя презрение демона и получили лишь страдание и ужас. Поэтому я жадно ловил каждое слово.

– В десяти процентах случаев агенты умирают в ту же секунду, как окажутся в ореоле влияния субъекта. Обычно это зона прямой видимости. Таков допустимый риск. Поэтому не называй себя, не давай понять кто мы и чего хотим. Бей сразу и наверняка.

– Подожди, он же человек. Вы не пробовали договориться?

Женщина достала длинную сигарету и закурила. Кажется, поняла, что быстро от меня не отделается.

– Фонд занимается этим достаточно давно, чтобы классифицировать процесс. Люди с даром проходят через четыре фазы. Прежде всего: Отрицание. Только на этом этапе субъект по своей воле может задушить способности. Испугавшись или сознательно отрицая их. К сожалению, в нашем случае время уже упущено. Почти невозможно засечь начало изменений. Но если удается, то рекомендуется подавить субъект и захватить живьем.

Судя по скривившимся губам, женщина предпочитала устранять угрозу. Забавно, что у меня этого периода даже не было. Я влетел в магию разума, сходу начав пробовать.

– Вторая фаза: Экспериментирование. Субъект нащупывает свой предел. Здесь много нюансов, к примеру: скорость обучения. От медленной и методичной до серии скачкообразных прорывов. Заумные термины и концепции, вроде теории познания. Но для нас с тобой важно только одно: достигнув этого этапа, субъект не может добровольно отказаться от своих способностей, он уже принял их.

– Что в этом плохого?

–Только то, что это всегда... Понимаешь? В ста процентах случаев приводит к третьей и четвёртой фазе. Если третья, под названием Стабильность, ничего особо важного не представляет, то четвертая...

– Погоди, не торопись. Что там с третьим этапом?

– Скука. Субъект определил свои границы и учится контролировать себя. Затаился, пытается вести нормальную жизнь. К сожалению, это невозможно. Он вкусил силу. И рано или поздно воспользуется ей. Четвертая фаза называется Бог-Дитя, и я сама не придумаю более точного названия.

– Субъект использует свою силу для получения личной выгоды за счёт окружающих?

– А ты умнее, чем кажешься, напарник. Им конкретно срывает крышу: уходит чувство сострадания и способность признавать собственные ошибки. Подростки используют дар в сексуальные целях, детишки пытаются сделать незнакомцев своими “друзьями”. Со взрослыми сложнее, много тараканов в голове. Обычно они выбирают целью любовь или финансовую выгоду. Так или иначе, устранить субъект на этом этапе крайне сложно. Бывает и невозможно. Поэтому время – критично.

– И после сказанного ты просишь подождать.

– Всё не так легко, новичок. У нас четыре цели, и неизвестно кто из них наш клиент. Он в середине третьей стадии. Спровоцируем – сорвется в четвертую.

Голова немного распухла от количества новой информации и казенной терминологии, но я старался не терять нить беседы.

– То есть, мы за добро и спасаем людей от разумных монстров?

– Это один из приоритетов, но не самый важный, – женщина затушила сигарету об выдвижную пепельницу. – Человек не может обладать мощью бога. Никому не под силу эта ноша. Цель нашей операции: восстановление равновесия. Если гражданские окажутся под ударом – действуй без колебаний, таков приказ.

Мне вспомнились погибшие люди в клубе. Да уж, защита случайных свидетелей явно не главная задача.

– И все-таки, покажи мне данные, я хочу помочь.

– Нечего там смотреть. И нельзя тебе. Пойми, десятый уровень допуска – это насмешка. Его получают участвующие в смертельных экспериментах заключённые, которым не положено знать вообще ничего. Иди, отдыхай, приводи себя в порядок. Я позвоню, когда цель станет яснее.

Женщина нажала на кнопку и дверь распахнулась, намекая что мне пора. Печально, я как раз начал улавливать суть. К тому же, не успел потрогать женщину, считать её мысли. Пожалуй, для прощального поцелуя мы ещё недостаточно близки. Стоило покинуть салон, как Хаммер взревел и ринулся в поток машин на перекрёстке. Видимо, женщина действительно спешила.

Из меня получится ужасный тайный агент. В шпионских книгах и фильмах главный герой обычно долго петляет дворами, всматриваясь в лица прохожих, прежде чем пойти к месту назначения. Наверняка хмурый детектив в длинном плаще проверил бы машину и квартиру на наличие прослушки, сменил бы телефон и стёр данные с ноутбука. Но я банально не видел в этом смысла. Хотят – пусть следят. Серьезно воспрепятствовать всё равно не смогу, а трепыхаться – только профессионалов смешить. Поэтому я просто и без затей направился прямиком в MashitaSS.

За стойкой хозяйничала одна из дочерей Люн. Короткие темные волосы, восточные черты лица и маленький рост. Тематическое кимоно очень ей шло, но явно было дешевой копией настоящей одежды. Как же её звали? Учитывая разницу культур, юные наследницы казались мне на одно лицо. Причём, в прямом смысле: среди них встречались близняшки. По Люн не скажешь, но она успела родить больше шести детей, из них лишь двое – мальчики. Всех сразу мне не представляли, но примерное число членов семейства Цой я знал. Вообще, это ошибочное произношение фамилии. Они скорее Чой или Чхве. В любом случае, я выговариваю неправильно, поэтому стараюсь избегать называть их так. Цой просто проще запомнить. При первом знакомстве я наводил справки, и это оказалась одна из самых распространённых фамилий в Корее. Прежде чем я успел выбрать еду, юная Цой вышла из-за стойки и поманила меня на кухню. Видимо настал такой период в жизни - таскаться по служебным помещениям вслед за красивыми девушками.

Закулисье раменной оказалось интереснее, чем в кондитерской. На кухне всё шипело, шкворчало, разрезали лапшу и шинковали овощи. Стараясь не задеть поваров, мы миновали отдел готовки, складское помещение и прошли в кабинет отца семейства – Мистера Чанга. Не знаю, почему все называли его именно так, но приставка Мистер прилипла к мужчине сильнее фамилии. Полненький смешной человечек с сединой, постоянно суетящийся и о чём-то беспокоящийся. Несмотря на такую внешность, в семье Цой он был царь и бог. Его указания выполнялись неукоснительно, как и положено в традиционном корейском роду. С дисциплиной и подчиненностью у этого народа всё впорядке.

– Доблое утло, Селгей-сан, – старый кореец никак не мог привыкнуть к русскому говору и коверкал слова.

– Доброе, Мистер Чанг.

– Мине передали скатулку, для тибя. Удифительная вещь.

Странно, что девушка присутствует при разговоре. Как только я решил об этом спросить, раскрылась дверь и в небольшую комнату зашло семейство Цой в полном составе: два молодых человека, четыре дочери и сама Люн. Они молчаливо встали у стен. Прямо дежавю.

– Знаете, у меня уже был сегодня похожий разговор. Вы, случаем, не работаете на Фонд?

– Фонд? Чито ты снаешь о Фонде? – старичок в волнении вскочил и подбежал ко мне.

Видимо, шкатулку так просто не отдадут. Значит, попробуем по-другому. Всё равно корявая речь Мистера Чанга меня утомила. Схватив пухлое запястье, я увидел его сознание. Точнее, прочитал. Разум старика оказался самым упорядоченным из всех, виденных мной ранее. Он напоминал бегущую строку в аэропорту. Если мысль волновала Чанга, она печаталась большими буквами, иногда окрашиваясь в цвет какой-нибудь эмоции. Однако чаще всего буквы были белые и на хорошем русском языке. Мой мозг адаптировал идеи корейца лучше любого переводчика. Только сейчас осознал, какие лингвистические горизонты открывает магия разума. Да я же теперь полиглот! Расслабившись, принялся читать строку:

Четыре артефакта за последний год и сильнейший мы получили случайно. Не из разорительных экспедиций, а благодаря личному знакомству. Надеюсь, он не связан с Фондом. Нельзя конфликтовать с Куратором. Но шкатулку должны хранить именно мы. В ней столько магии! Фонд просто похоронит её в своих архивах. Почему он молчит? Трогает меня, закатив глаза. Приступ? Зря я на него давил. Если вызовем скорую в заведение, это повредит нашей репутации. Сколько предложить за шкатулку? Тысяч двести должно быть достаточно, он не выглядит богатым.

Почему не все так мыслят? Чётко, понятно и о нужных мне вещах. Я читал его словно открытую книгу.

– Двести тысяч будет маловато. Волшебство бесценно.

Бегущая строка остановилась, а потом понеслась втрое быстрее. Так что я едва успевал следить за ней:

Кто это? Голос? Читать мысли и общаться сознанием могли лишь старые маги. Но они ушли, уничтожены, исчезли. Осталось только их наследие. Которое так тяжело найти и ещё сложнее понять. Неужели он один из них? Потребует назад свои предметы? Мы потеряем влияние, но с древними нельзя спорить. Маги опасны, им можно лишь подчиняться. Спустя столько веков.

– Твои мысли уведут тебя далеко от правды, Чанг. Для начала верни МОЮ шкатулку.

Я отпустил его липкую от пота руку, и в тот же миг старик упал на колени, обхватив мои ноги. Он громко всхлипнул, и я понял, что глава семейства Цой ревёт навзрыд.

– Маг! Плости нас, нелазумных! Пащади! Люн, книгу! Пиятую снизу и скатулку! – дальше он залопотал что-то по корейски, наставляя жену.

Мне не оставалось ничего другого, как удивлённо рассматривать молодое поколение Цой, вытиравшее лбами пол в глубоких поклонах. Мать семейства дрожащими руками передала мне шкатулку и тоненькую тетрадку, листов на пятьдесят. Убедившись, что я крепко держу предметы, Люн упала на колени рядом с мужем, не поднимая на меня глаз. Судя по вздрагивающим тонким плечам, она тоже плакала.

Чувствуя как окончательно теряю связь с реальностью, я пихнул шкатулку в карман джинс и раскрыл тетрадку. На внутренней стороне обложки аккуратным женским почерком с кокетливыми завитками оказалось выведено: “Основы ментальной магии”. Я сразу ощутил тревогу. Куда сильнее, чем на встрече с Андерсеном. Волшебная халява никогда не сваливается просто так.