Часть четвертая
ТОЧКА ФОКУСА

Слава богу, «Синенькая» осталась на месте. Фээсбэшная наружка сработала четко – уже через десять минут после похищения во дворе было не протолкнуться от спецназовцев. Если люди Седого и хотели отогнать машину, чтобы направить погоню по ложному следу, они просто не успели этого сделать.

Задержали и незадачливого водителя «Лендкрузера». Когда решительные парни в масках блокировали дворик, он все еще пытался завести мотор джипа, потому и увидел погоню слишком поздно. Пытался бежать, но штурмовая группа уже перекрыла все выходы. Как раз благодаря выжатой из водителя информации, спецназовцы смогли так быстро вычислить особняк Седого.

Рано утром, по просьбе Андрея, «Синенькую» перегнал к дому один из сотрудников Петра Дмитриевича. Пока девчонки спали, Андрей спустился вниз, забрать подарки.

Нервы после вчерашнего не совсем пришли в норму, и он все еще шарахался от каждой тени. Первой у подъезда попалась дворовая собака. Она неожиданно выскочила из подвального лаза, обнюхала штанину и, убедившись, что здесь ей ничего не светит, не подкинут объедков и даже не погладят, – убежала.

Андрей минут пять стоял, прислонившись к косяку, стараясь успокоить бешено скачущее сердце.

Ежеминутно оглядываясь, он кое-как доковылял до машины. С трудом открыл дверь – плечо еще болело – и только потом облился холодным потом. А что если бомба?..

Впрочем, от бомбы Удача, скорее всего, защитит. Не сработает взрыватель или что-нибудь в этом роде. А если каждый раз, садясь в машину, думать только о бомбе, то есть все шансы надолго загреметь в соответствующее учреждение с мягкими стенами и решетками на окнах.

Андрей достал с заднего сиденья подарки, захлопнул дверь, поставил машину на сигнализацию. Еще раз оглядел пустынный двор – никого. Не высовывается из ближайшей подворотни подозрительный бампер, не поблескивает оптика на крыше трансформаторной будки…

Тогда во дворике у Большого Сергиевского тоже никого не было. Разогнали всех, чтобы легче брать?

Тьфу, черт! Маразм какой! Парень, держи свою крышу в узде!!

Лето сейчас, понимаешь? Ле-то! Все на дачах, Кипрах и прочих Краснодарах. Это позже, к обеду, на стоянке перед подъездами машин будет море. Сегодня же тридцать первое августа – последний день перед школой, родители пораньше привезут своих отпрысков с затянувшихся дачных каникул, чтобы успеть отмыть, причесать, надраить до блеска перед грядущим Днем знаний.

Андрей поднялся в квартиру, припрятал подарки и ушел к себе. Часа через два проснулась Анюта, постучалась, заглянула к нему в комнату – звать завтракать, наверное, но он сделал вид, что спит. И до вечера из комнаты не выходил. Не хотелось. Раза три звонил полковник, неожиданно объявился Егор. Протараторил что-то веселое, с ходу обвинил Андрея в невыполнении обещаний:

– …нет, ты скажи, клялся с новой подругой познакомить?! Клялся, нет?

По вялым ответным репликам Егор быстренько сообразил: что-то не так.

– Старик, у тебя ничего не случилось? Квелый ты какой-то. Может, собрать экстренную спасательную команду, приехать и… провести сеанс реабилитации настроения? Заодно и с подругой познакомишь.

– Их две.

– Что – две?

– Подруги.

– Э-э… – на долю секунды Егор потерял дар речи. После чего задал гениальный вопрос: – Сразу?

– Нет, – ответил Андрей совершенно искренне. – По частям. А скажешь «по очереди» – укушу.

– Нет-нет, что ты! Я ничего такого не…

– Вот и хорошо. Спасибо, Егорка, за помощь, но мне сейчас лучше одному.

– Хочешь, как мировой капитализм – загнивать в собственном соку? Уверен?

– Да. Я тебе потом позвоню, ладно? Завтра. Или послезавтра… В общем, позвоню.

Хороший парень Егор, только отделаться от него сложно. Привык свою клиентуру на жилплощадь разводить, теперь по-другому строить беседу не умеет. Как компьютер, который, прежде чем стереть абсолютно ненужный файл, сто раз переспросит: «вы уверены?», «выполнить операцию?». При всем при том нужные программы он, гад, стирает быстро, молча и, что самое обидное, – безвозвратно.

Девчонки за Андрея переживали не меньше, вечером попытались вытащить его прогуляться. В принципе, он был не против, но, представив, как начнет шарахаться от каждой въезжающей во двор машины, от каждого шороха в кустах, отказался. И Юле с Анютой запретил, применив безотказный аргумент:

– Вам так тяжело выполнить мою личную просьбу?

Конечно, девчонки никуда не пошли.

Утром подруги ускакали в академию, на первый учебный день, а Андрей так и пролежал без движения до их прихода, уткнувшись лицом в подушку.

Он очень беспокоился за девчонок. Несколько раз порывался позвонить Петру Дмитриевичу, хотел попросить полковника выделить Юле с Анютой охрану, но все-таки передумал. Фээсбэшники уже не раз давали понять, что подруги находятся под плотным наблюдением, так что лучше не будет, а вот подслушать разговор и ударить в уязвимое место очередной претендент на Везунчика вполне может.

В любой момент, даже прямо сейчас, может звякнуть телефон и жесткий, не терпящий возражения голос скажет:

– Твои бабы у нас. Делай все, что тебе говорят, и с ними ничего не случится.

Конечно, еще есть тот, «египетский» сотовик, вроде бы защищенный от прослушивания, но может ли он быть уверенным, что в техслужбе нет купленных на корню людей? Во время разговора Седой проявлял изрядную осведомленность о группе полковника и всей операции «Везунчик». Откуда у него такая точная информация?

Пусть Седой больше не живет – при этой мысли Андрея передернуло, – но люди, стоящие за ним, остались. Их желания и цели не изменились. За ним, Везунчиком, уже началась борьба, как за каким-то секретным проектом, образцом нового оружия. И в этой борьбе нет недозволенных приемов. Его уже запугивали, что, если он будет артачиться, с девчонками случится неприятность. Как там недоброй памяти главарь выразился? «И на похоронить ничего не останется?»

В первый раз – не удалось, люди Петра Дмитриевича оказались лучше подготовлены, чем о них думали. Но что будет, когда та, другая сила усвоит полученный урок? Теперь она знает, чего ожидать, и будет планировать операцию с учетом ошибок.

Подруги вернулись около четырех, когда Андрей весь извелся. Звонок в дверь немного привел его в чувство. Теплая, радостная волна слегка приободрила, когда на вопрос «кто там?» за дверью бойко ответили:

– Мы!

Юлька вошла первой, спросила:

– Две усталые, измученные студентки приползают домой, чуть ли не на карачках, а тебе в глазок лень посмотреть?

– А у меня глаза в кучку, – попытался пошутить в ответ Андрей, но получилось настолько натужно, в полном противоречии с его мрачным видом и усталым голосом, что в прихожей повисло неловкое молчание.

– Я что-то не так сказала? – осторожно спросила Юлька. – Извини.

– Нет-нет, Юль, все в порядке, просто я немного устал.

Девушки озадаченно переглянулись. В смысле? Когда это Андрей мог устать, если сегодня весь день дома просидел?

– Но это детали! А сейчас… – театральным жестом он достал из-за шкафа подарки. – Сюрприз! За взятие штурмом первого учебного дня награждаются… Юля и Анюта!

– Вау! – Юлька обняла Андрея за шею, поднялась на цыпочки и чмокнула в щеку.

– Ух, ты!!

– Спасибо, – искренне поддержала подругу Анюта, заглянув в свою коробочку. – Ты нас совсем задарил! Мы тебя не разорим?

– Здоровско! – Юлька уже примеряла фенечку на запястье. – Андрей, ты супер!

– Чем же я такой супер? Только тем, что подарки дарю?

– Не только, – ответила Юлька неожиданно серьезно. – Ты вообще очень хороший. Но, знаешь, так приятно, когда о тебе заботятся, дарят что-то, самую простую вещичку, цветок… это… ну, здорово! Здорово, что ты ни разу еще не забыл, когда у нас праздник или какой-нибудь важный день. К нам никто и никогда так внимательно не относился. Скажи, Ань?

– Да, – подтвердила Анюта. – Понимаешь… мы долго думали о том, что ты нам рассказал… ну… что надо быть всегда рядом… Ты прав. Вот если бы сегодня нас не ждал ты, мы бы совсем не радовались первому дню в академии.

– Мой бывший парень, – Юля надула губки, – по крайней мере, он себя таковым считал, за все время даже цветочка не подарил.

Андрей притворно поковырял ногой пол:

– Девчонки, вы меня совсем засмущали! Пойдемте лучше обедать.

Девчонки хвастались новенькими студенческими билетами, зачетками, вывалили на стол целый ворох учебных пособий, с боем добытых у неприступной библиотекарши. Андрей рассеянно слушал их щебет, кивал в нужных местах, но думал совсем о другом.

Сославшись на усталость, он опять ушел спать рано, чуть ли не в десять. Юля и Анюта проводили его недоуменными взглядами.

«Надо будет сказать полковнику: если мы все-таки поедем в Гренландию, пусть приставит к девчонкам настоящую охрану, а не просто наружное наблюдение, – подумал Андрей, находясь уже на грани сна. – Если в мое отсутствие с ними что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу!»

Андрей сидел на полу, возле развороченной постели. На прикроватной тумбочке надрывался телефон. В окно светило не по-осеннему яркое солнце, ветер шевелил тюлевые занавески, со двора доносился обычный шум: смех, лай собак, крики детей, где-то за домом гудели автомобили.

Тело ломило, будто по нему колотили палками, по лицу бежал противный холодный пот. Ловя воздух пересохшими губами, Андрей ухватил смятую простыню и вытер лицо.

– Что вы все сделали со мной, – пробормотал он, с ненавистью глядя на телефон, – что вы сделали, гады…

Дотянувшись до стола, он нащупал курево, зажигалку, сбросил их на пол. Каждое движение давалось с трудом, словно Андрей передвигался в какой-то жидкой, вяжущей среде. Прыгающими пальцами достал из пачки сигарету, крепко закусил фильтр, поднес огонек. Вкус сигареты оказался гнилостным, будто бы она пропиталась за ночь какими-то нечистотами.

Как портянку выкурил.

– Ничего, – успокоил себя Андрей, – это только с утра так.

Он затянулся поглубже, с облегчением чувствуя, как никотин успокаивает нервы, возвращает к действительности. Странное дело: табак – яд и наркотик, хоть и слабый, но когда надо – позволяет сосредоточиться, когда надо – расслабляет. Привычка, просто привычка.

Андрей посмотрел на часы: уже три. Девчонки давно в своей академии, скоро должны вернуться.

Это хорошо – есть время привести себя в порядок.

Придерживаясь за спинку кровати, Андрей поднялся на ноги, бросил окурок в форточку и поплелся на кухню. На пороге он оглянулся на продолжающий надрываться телефон.

«А пошли вы все!»

Дверь в комнату девчонок была прикрыта, он постоял, подумал, взялся было за ручку… Нет, не пойду. Нехорошо это.

Кухня сияла чистотой, тарелки ровненько стояли в сушке, на столе в пластмассовой вазочке распушились три хризантемы. С удовольствием ощущая под ногами вымытый линолеум, Андрей прошел к холодильнику. Так, что тут у нас? В морозильнике две коробки с пиццей – девчонки никак не наедятся экзотики, пельмени «Натуральные из мяса молодых бычков», котлеты «Сочные». Неплохо. На полках примостились пластиковые баночки с салатами, масло, несколько пакетов с соком.

Есть не хотелось, и Андрей, налив стакан сока, присел на табуретку и снова закурил. На этот раз вкус «Верблюда» был то, что надо: в меру крепкий и ароматный. Андрей поставил на плиту чайник, достал из шкафчика «Амбассадор». С неделю назад ему удалось, наконец, разыскать этот редкий для Москвы, но – что уж поделать! – любимый сорт. Хорошо, хоть девчонки к кофе относятся спокойно. Вот и ладненько: ему больше достанется.

Заварив кофе покрепче, Андрей стал прихлебывать бодрящую горечь, закуривая каждый глоток глубокой затяжкой.

После кофе он почувствовал себя значительно бодрее, провел ладонью по щеке. Трехдневная щетина царапала кожу, как наждачная бумага.

Не мешало бы побриться… После душа.

Вода бежала по телу, смывая пот, унося следы ночного кошмара, стучала крохотными пальцами капель, прогоняя остатки сна. Несколько раз сменив воду с горячей на холодную, Андрей выключил душ, крепко растерся полотенцем и взглянул в зеркало. На него смотрела бледная небритая физиономия с красными припухшими глазами. Он подмигнул отражению, скорчил сам себе ответную гримасу.

«Ну, ты себя довел, парень. Пора выходить из штопора».

Выдавив гель для бритья на ладонь, он намылил лицо и взял бритву. Она была старая и драла щетину немилосердно, но это было даже кстати – Андрей всерьез обозлился на себя. Уже третий день он не выходил из дома, поддавшись депрессии, опустил руки.

Сколько можно мучить себя одним и тем же вопросом? Надо принимать решение. Петр Дмитриевич ждет, ждет Гренландия… все ждут.

Пора.

«Эй, проснись! Ответ есть, он давно известен, только ты никак не можешь самому себе признаться, что он единственный!»

Будто наказывая себя за слабость, Андрей ожесточенно скреб подбородок. Он смыл мыло, вытерся и, плеснув на ладонь лосьон, растер лицо, шипя и покряхтывая от боли.

– Ну, вот, другое дело, – сказал он, с уважением посмотрев на свое отражение. – Хоть на человека стал похож.

Хлопнула входная дверь, послышались приглушенные голоса.

– Тихо ты, а вдруг он еще спит?

– Да ладно, сколько спать можно. Он залег там, как медведь в берлогу, мучает сам себя. Анька! Неужели тебе его не жалко?! Надо спасать!

Андрей усмехнулся и вышел в коридор.

– Кого тут спасать надо? – нарочито грозно спросил он.

Анюта выпрямилась, закрывая собой Юльку.

– Ой, а мы думали, ты еще спишь. Тоже сюрприз тебе приготовили, – она шагнула в сторону и вскинула ладошку, указывая на подругу, – вуаля!

Андрей приподнял бровь. Юлька гордо вскинула голову и повернулась на месте, давая ему возможность оценить новую прическу: черные короткие волосы торчали в разные стороны, будто иголки у дикобраза, такие же пестрые и переливающиеся.

– Что сказать надо? – спросила Юлька, подбоченясь.

– М-м… Ой?

– Не «м-м» и не «ой», а вау!!!

– Этого я никогда не скажу, – категорически возразил Андрей, – в крайнем случае «е-мое»!

– Боже, как беден твой словарный запас, – явно подражая кому-то, воскликнула Юлька. Скорее всего, так часто говорил ей отец. – А ведь с виду такой интеллигентный!

– Хватит трепаться, – оборвала ее Анюта. – Честно, Андрей, тебе правда не понравилось? А мы хотели тебя развеселить.

– Это вам удалось.

– Ура! Отлично, тогда – пир горой! Мы тут купили торт, будем гулять и веселиться!

– А повод?

– Ну… нас с последней лекции отпустили!

– А это повод?

– Ха, был бы повод, мы бы чего покрепче купили, – сказала Юлька.

– Все, хватит, – прервала Анюта развеселившуюся подружку, передавая Андрею пакеты, – держи. Тут овощи и торт, неси на кухню.

Андрей обреченно подчинился. Пусть уж покомандуют!

Он послушно отнес продукты, вывалил в мойку огурцы, помидоры и красный болгарский перец, убрал торт в холодильник. Девчонки скрылись в своей комнате, откуда сразу же грянула дико современная музыка.

– Бардак! – усмехнулся Андрей и стал мыть овощи.

Он уже почистил лук и порезал огурцы для салата, когда музыка заиграла громче – видно, девчонки открыли дверь. Анюта переоделась в старые джинсы, которые так шли ей, подвязала волосы в хвост. Юлька, как обычно, влезла в шорты и блузку с короткими рукавами.

– Посиди, отдохни, – перекрикивая музыку, сказала Анюта, – салат я буду резать!

– Да я вроде не устал.

– Все равно. Я дома всегда салат сама делала. Пальчики оближешь, язык проглотишь.

Андрей присел на табуретку, любуясь ее ловкими, точными движениями. Анюта поставила на плиту сковородку, бросила кусок масла и принялась резать овощи. Юлька потрогала стоящие дыбом волосы и скорчила рожицу.

– Ну и как, смывать, что ли?

– Тебе виднее, – напрягая голос, сказал Андрей, – но я бы с такой головой на улицу не вышел. Только музыку приглуши.

– Тогда я ее под душем не услышу, – возразила Юлька и скрылась в ванной.

Анюта, покачав головой, отложила нож, сходила, убавила громкость.

Масло на сковородке заскворчало. Андрей с удовольствием наблюдал, как Анюта умело и ловко нарезала тонкими ломтиками помидор, переворачивала котлеты, покрывшиеся золотистой корочкой.

«Интересно, – подумал Андрей, – а если бы мы сейчас жили с Маринкой, она бы готовила? Ну, хоть что-то? Те же котлеты, салат, суп какой-нибудь. Вряд ли. Большой город портит людей, тут и доказывать нечего. Девчонки смолоду гоняются за карьерой или за деньгами, откладывают семью „на потом“, а „потом“ уже все, к плите их не загонишь. Хотя… слышала бы меня сейчас какая-нибудь феминистка! С ходу бы обвинила в мужском шовинизме! Вы, мол, самовлюбленные павианы, женщину нигде и представить себе не можете, кроме как в постели, у плиты или стиральной машины! А ведь у нее тоже есть душа, внутренний мир, мечты и устремления! Понимаешь? Да куда тебе, убогому самцу!»

Анюта расставила тарелки, нарезала хлеб, заправила маслом салат и, включив чайник, присела на табуретку.

– Ну, ты как? Мы уж не знали, что и делать-то. Ты сидишь у себя третий день подряд, хорошо, хоть иногда появляешься. Ничего не говоришь, не объясняешь… Неприятности?

– Есть немного…

– Это как-то связано с твоим даром, да? Про который ты нам рассказывал. Это твоя Удача, да?

– Давай не будем портить настроение, – попросил Андрей.

– Извини, – Анюта слегка коснулась его руки. – Я не хотела. Просто мы… ну, понимаешь… думали как-то помочь… Конечно, помощи от нас немного, но если что…

– Хорошо, договорились, – Андрей улыбнулся. – К вам первым обращусь. Спасибо, Ань. Вы мне и так помогаете.

– Чем это? Тем, что котлеты жарим?

Андрей посмотрел ей прямо в глаза. Как он и ожидал, Анюта смутилась, покраснела.

– Тем, что вы есть. А глюки эти… Просто мне надо было кое-что понять и переварить.

– Юлька, – крикнула Анюта, – заканчивай полоскаться уже, обед давно готов.

В ванной что-то загремело, взвизгнула Юлька. Андрей переменился в лице, вскочил на ноги, чуть не уронив стул. Анюта метнулась к ванной, распахнула дверь.

– Что случилось?

– Что, что… поскользнулась, а тут еще полка эта…

Андрей ощутил, как замершее в предчувствии несчастья сердце бухнуло в ребра и застучало, постепенно входя в нормальный ритм. Анюта обозвала Юльку бегемотом, захлопнула дверь и вернулась на кухню.

Андрей поднял стул и снова уселся, качая головой.

– Девки, вы меня уморите.

Анюта сняла с плиты сковороду, разложила по тарелкам котлеты – две Андрею, по одной себе и Юльке.

– Салат сам клади. Юлька, ты скоро? – крикнула она.

– Вот она я!

Завернутая в банное полотенце, появилась Юлька. Волосы у нее были мокрые, на пушистый ворс полотенца стекала вода. Нимало не смущаясь, она уселась на стул, подложив под себя ногу. Полотенце чуть задралось, открывая красивые коленки. На правой лодыжке Андрей приметил маленькую родинку.

– Ой, как все вкусно! – не обращая внимания на воцарившееся молчание, воскликнула Юлька.

Анюта покосилась на уткнувшегося в тарелку Андрея, вздохнула. Ох уж мне эта Юлька, мол!

Андрей сосредоточенно хрустел огурцами, макая кусок котлеты в кетчуп, молчал.

«Играет она или действительно такая взбалмошная? Впрочем, Анюта тоже чересчур хозяйственная для своих лет», – подумал он.

– Ой, а ты знаешь, у нас сегодня объясняли про специализацию. Чтоб мы выбрали себе предмет. Ну, полный отпад! Сначала Евгений Амвросович начал нам про официантов, мэтро… дотелей и прочую ерунду грузить. Это, говорит, очень важно, чтобы клиент…

Вкус сока оказался выше всяких похвал, котлеты – вполне нормальными для полуфабриката, а салат – просто объеденье. Андрей долил бокал и, откинувшись на спинку стула, закурил.

– …и гонит, и гонит! Для званых ужинов – одни предметы, для свадьбы – другие, а на приеме с иностранцами – третьи. А я чувствую, у меня уже крыша едет – это ж сколько запомнить всего! А потом тетя заявилась. Вся из себя крутая, тут у нее рюшечки, – Юлька показала, где были рюшечки, – тут брошечка, а самой лет сорок – старуха старухой и зубы золотые. Да еще при разговоре слюной плюется. Вы, говорит, у меня полюбите бухгалтерию! Все, как одна! И как начнет вкручивать про цифирки всякие, крестики-нолики. Сдадите, бубнит, «1С» и «Парус», а там «Бухгалтерия», «Зарплата и кадры» и до кучи «Товары и склад». Это ж конец света! Вон, Анька тащится, а я вся на измене сижу – сколько придется учить!

– Это на какой измене ты сидишь? – уточнил Андрей.

– В смысле, боится она этого, – перевела Анюта.

– А-а…

– Родной язык не знаешь, – упрекнула Юлька. – Бывает… У меня, например, с математикой проблемы, уж лучше я ложки-вилки подавать стану. А эта тетка аж трясется вся: мол, вы поймете, какой это кайф – сдать нормальный годовой баланс, разобраться с заморочками, а когда все сойдется копеечка в копеечку, тут вас и торкнет. И прям плющит ее: глаза сияют, пальцы шевелятся, будто на счетах щелкает…

– Ну, что ты несешь, – не выдержала Анюта, – нормальная женщина, любит свое дело, следит за собой: косметики в меру и фигура хорошая …

– У кого, – Юлька аж подпрыгнула, – у этой?..

– Все, хорош, – Андрей загасил сигарету, – я все понял, вам там понравилось, и вы с охотой и любовью будете прогрызать гранит науки о вилках и зарплате и станете 1С-профессионалами по званым свадьбам с иностранцами.

Юлька вытаращила на него глаза, прыснула в ладошку, Анюта тоже рассмеялась, блеснув белыми зубками.

– Так, – сказал Андрей, – поели, может, пора кофе с тортиком? Побалуемся? Прикольно будет. Я правильно сказал, Юль?

Юлька важно кивнула.

– Правильно, делаешь успехи. Ань, раз уж ты готовила, я посуду помою.

Она собрала со стола и, пока Андрей резал «Птичье молоко», вымыла посуду. Анюта расставила чашки.

– Всем кофе? – спросила она.

– Угу, всем, – ответила за всех Юлька.

Она вытерла мокрые тарелки, потянулась к мойке, и тут полотенце развязалось и скользнуло вниз.

– Ох, – Юлька подхватила его на бедрах, быстро, будто проверяя произведенный эффект, оглянулась на Андрея и снова закуталась в махровую ткань.

Анюта, разливавшая по чашкам кипяток, ничего не заметила.

Как ни в чем не бывало, Юлька присела к столу, поводила пальцем над «Птичьим молоком», выбирая кусок потолще.

– Я могу одна такой торт съесть, – заявила она.

– Перетопчешься, – обрезала Анюта.

– Я к сладкому спокойно отношусь, – заметил Андрей, – ешьте сами.

– Еще чего! Я выбирала, старалась, – возмутилась Анюта, – несла, понимаешь, домой, а он – «я спокойно отношусь»! Давай-ка, не стесняйся. Юлька уже по дороге этот торт чуть не уполовинила.

Она положила на блюдце два куска и придвинула Андрею.

Кофе был крепкий, торт вкусный. Андрей прихлебывал из чашки, механически кромсал ложкой торт, а перед глазами снова и снова мелькало спадающее полотенце, стройная полуобнаженная девичья фигурка, тонкая талия с плавным изгибом…

Какая же Юлька красивая! И Анюта… Черт возьми, да! И она тоже!

Бог мой, и он еще думал, кому отдать свой дар? Вот и ответ.

Не какому-нибудь там Большому Брату с личной армией и большими амбициями, не всем этим Седым-полковникам, даже не «стране в целом» или абстрактному счастью народа. Зачем? Чтобы быть чьим-то Талисманом или, что еще хуже – бездушным инструментом? Как Катукин – поезжай туда, сделай то… Катукин продержался шесть лет, стоит ли повторять его судьбу?

После Восьмой точки, как уверяют аналитики полковника, Андрей станет еще сильнее. Отлично. Тогда он сможет навсегда оградить девчонок от всех бед, несчастий и неудач!

Никто больше на этом свете не сможет причинить им зло.

Кто посмеет сказать, что этого мало?

На следующее утро Андрей позвонил полковнику:

– Петр Дмитриевич? Это Андрей. Я готов, можно ехать. Когда? Да хоть сейчас!

Вылетели следующим утром.

Рейс Москва – Гренландия пока еще не значился в списках российских авиакомпаний, так что пришлось добираться с пересадками. Сначала вполне комфортабельный, но не слишком гигантский «Айрбас» быстро и без особых приключений довез группу до Рейкьявика, а потом рейсовый старичок «Фоккер-50» резво перенес их на остров Кулусук.

Поначалу всех удивило количество стремящихся в Гренландию туристов – судя по всему, идеи экстремал-туров с помпой шествовали по миру. Аэропорт в Кулусуке, единственные, по сути, воздушные ворота в эти края, оказался битком забит пассажирами. Борт Рейкьявик – Кулусук прилетел без единого пустого места, да и в обратный путь, судя по толпе у трапа, тоже улетит заполненным под завязку.

Рядом с аэропортом, не обращая почти никакого внимания на проносящиеся над головой самолеты, бурлил жизнью поселок коренных жителей. Цепляясь за скалистые уступы чуть выше уровня свинцово-серого моря, он словно бы и не менялся за прошедшие века, жил так же, как и многие сотни лет назад.

Словоохотливый сосед-датчанин еще в самолете рассказал Андрею, что местные жители – большие показушники. Они живут за счет туризма. Ну, и еще охотой. Поровну.

– О! Кулусук – это идеальное место для первоначального знакомства с Гренландией. Да, конечно, считается, что местные жители все еще живут охотой. Однако стоит вам прийти в поселок, как аборигены тут же организуют неофициальные демонстрации. Либо начнут выделывать на каяках головокружительные трюки, либо устроят танцевальное представление. Только я вас заклинаю – в поселке у вас часто будут просить деньги за позирование или за представление, даже очень часто, – ни в коем случае не давайте! Постарайтесь обойтись улыбкой или кивком. Нормальный абориген попрошайничать не станет никогда – это ниже его достоинства. Деньги требуют лишь определенные люди и с определенной целью. Ну, вы меня понимаете…

«Выходит, – подумал Андрей, клятвенно пообещав соседу никому ничего не платить, – пьянство на севере – страшный бич не только для России».

Прислушивающийся к разговору Петр Дмитриевич более-менее знал английский, на котором датчанин изъяснялся вполне уверенно, но чудовищное произношение иногда ставило полковника в тупик, и он просил Андрея перевести ту или иную фразу.

– …вы будете смеяться… – продолжал сосед, – но все представления моментально отменяются, если исполнители в данный момент вдруг предпочтут идти на охоту.

– Правда?

– Да-да. Любопытно, что поселок Кулусук до сих пор не поддался европейскому влиянию, несмотря на постоянный приток туристов. И это многих привлекает. Скажу вам по секрету, – датчанин наклонился к Андрею и зашептал, – многие гости острова сразу по приезде почему-то стремятся посетить местное кладбище. Оно украшено пластмассовыми цветами и очень необычно выглядит посреди заснеженной тундры. Но я бы вам не советовал – местные этого не любят. Лучше прогуляйтесь пешком к горному озеру. Незабываемое, жуткое зрелище! Оно лежит у самого спуска к Кулусуку и, кажется, вот-вот выплеснется из берегов и захлестнет поселок! Сходите, на это стоит посмотреть!

– Спасибо, обязательно!

– А лучше всего – наймите корабль, здесь любой корабль сдается, и обойдите остров вдоль побережья. Картина незабываемая! Это лучший способ познакомиться с Кулусуком.

Андрей благодарно кивнул.

Вот такой местный вариант «круизного лайнера». Комфортабельная десятиместная каюта, пропахшая рыбой, ржавая рубка и дикая бортовая качка в качестве бесплатного довеска.

Напоследок сосед поведал Андрею, что слово «эскимос» считается в Гренландии неприличным, вроде как «негр» в США. Местные жители предпочитают называть себя «инуитами».

Удивившись, Андрей попытался выяснить, откуда такая неприязнь. Лично у него слово «эскимос» вызывало лишь приятные, вкусные ассоциации детских еще времен: «Мам, купи эскимо!» Как всегда во всем оказался повинен иностранец – а именно Лейф Эрикссон. Прославленный викинг открыл Гренландию чуть ли не тысячу лет назад, а по возвращении домой рассказывал, что «страна Винланд населена карликами». Конечно, ему, могучему рыжебородому гиганту, тщедушные и худые от цинги и недостатка пищи местные аборигены вполне могли показаться малорослыми. Карлик на древнескандинавском будет «эскимос». Инуитам это, понятное дело, не понравилось. И хотя на том языке давно уже никто не говорит, местные жители оказались памятливым народом.

На Кулусуке, защищенном с севера и запада громадой самого большого острова на земле, близость Арктики почти не ощущалась, но, когда пыхтящий от натуги разъездной катер полз к пристани Юлианехоба, суровый климат проявил себя во всей красе.

Стало понятно, почему Гренландию иначе называют Большим Ледником. С Атлантики задувал ветер, промозглый и соленый, а за весь почти двенадцатичасовой переход градусник так ни разу и не перевалил за пять градусов.

Недалекий гренландский берег с палубы катера выглядел пустынным и неприветливым.

Кто-то из сопровождавших офицеров высказал здравую мысль, что, если принять за истину теорию о духовной ауре вокруг точек Удачи, Восьмая может оказаться местом высадки последних атлантов, выживших после гибели острова. Они смогли доплыть только до этого клочка земли, заложили в честь своего спасения какой-нибудь храм, а потом и сгинули все от холода и цинги.

Спорить никто не стал – задувало так, что на палубе трудно было даже дышать, не то что разговаривать. Тем более что брызги, разлетавшиеся с разрезанных носом волн, превратили палубу в каток. Андрей поежился и сказал, ни к кому не обращаясь:

– Не знаю, как там атланты, но очень хотелось бы понять, о чем думал Лайф Эрикссон, когда нарек эту землю Гронландом? «Зеленая земля», а? Где он зелень увидел, интересно?

Может, на его сугубо викингский взгляд остров и был «зеленым», или ему повезло прибыть к самому началу короткого арктического лета, когда Гренландия буквально в считаные дни одевается в ковер диких цветов. Эти факты история умалчивает.

Накинув на голову капюшон, Андрей застегнул плотнее «молнию», бросил в сердцах:

– Калааллит Нунаат! – И, в ответ на удивленный взгляд полковника, добавил: – Так Гренландия на местном наречии называется. Я перед отъездом слегка по Интернету пошарил, нашел массу интересного.

– И как это… Кала… э-э… нунат переводится?

– Не знаю. Но звучит угрожающе.

Еще Всемирная Сеть радостно сообщала, что август и начало сентября в Гренландии – летний сезон. До конца лета бесконечной чередой идут дожди.

Только авторы статей явно забыли добавить, что задувающий с Атлантики ветер превращает любой дождь в мерзостную крупу, секущую лицо, руки – все, что не защищено одеждой.

Ближе к октябрю наступают холода, а в короткий промежуток между десятым августа и серединой сентября неделями может светить солнце. Писали, что иногда в Гренландии бывает настолько тепло, что можно раздеваться и загорать. Если стихнет ветер, конечно.

Настолько больных на голову Андрей представлял себе с трудом. Хотя, как известно, – «каждый болен по-своему», да и сам факт курортного загара из Гренландии может подтолкнуть еще и не на такие подвиги. Зато фурор в обществе обеспечен. Вон в Норвегии тоже, едва пригреет солнышко, люди выкатываются на улицу в шортах и маечках. Нигде так не ценят солнце, как в северных странах.

Все-таки через час ветер загнал всех в кают-компанию – унылую комнатушку размером с плацкартное купе. На столе валялось несколько выцветших от времени туристских проспектов. Андрей взял один, лениво перевернул несколько страниц. Брошюрка была выстроена в несколько необычном стиле – автор разбил по месяцам праздники, соревнования и наиболее подходящие ко времени года виды спорта. Присвоил каждому месяцу свой цвет, в который и были выкрашены краешки страниц.

Андрей открыл август – салатовый. Проспект хвастливо вещал:

«Август – самое подходящее время для художников и фотографов-пейзажистов: белые айсберги на бирюзовой глади Атлантики, зеленые горы со снежными шапками, потрясающая палитра рассветного и закатного неба. Летом Гренландия предлагает туристам короткие и длинные походы, экскурсии на катерах в ледниковые бухты, где можно воочию увидеть рождение айсбергов».

Катер прибыл в Юлианехоб к вечеру. На ночь разместились в местной гостинице, вполне уютной, если не считать слегка отсыревшее постельное белье и счетчик горячей воды в ванной. Зато портье еще в момент выдачи ключей предупредил, что стоимость всех услуг включена в счет и чаевых давать не нужно.

Уже засыпая, Андрей вспомнил, что именно отсюда, из Юлианехоба, ушел в свой последний рейс печально знаменитый «Ханс Хедтофт». Арктический теплоход пропал без вести в январе 1959 года на пути из Гренландии в Копенгаген. Очередная амбициозная попытка датского правительства установить регулярное морское сообщение с островом оказалась сорванной. На этот раз – природой: по официальной версии, корабль затонул от столкновения с айсбергом.

«Гм, а что если на том корабле какой-нибудь местный, датский Моссад пытался своего Везунчика соорудить? Подняли архивы, как Седой хотел, сопоставили данные, накопали чего-то полезного. А дальше – как с той индонезийской яхтой, что под тайфун попала».

Утром, после завтрака, имевшего изрядный крен в сторону рыбных блюд, группа отправилась в ландстинг – местную мэрию. Несмотря на все предварительные договоренности и датские визы, надо было установить контакт с местными властями, и не просто из вежливости. Если уж они здесь выступают в роли представителей турфирмы, надо играть по правилам.

Виза визой, а, проигнорировав местную власть, можно нажить немало проблем, ведь оскорбленные столь явным невниманием к любимому гренландскому фетишу – самоуправлению, юлианехобские чиновники могут навредить так, что мало не покажется.

Гренландия давно уже живет сама, без оглядки на датский парламент. В демонстративно, на зависть всему миру объединяющейся Европе намечались тем не менее странные тенденции. Национальные территории разом захотели самостоятельности. И Гренландия тут не единичный пример. Шотландия отгораживается от Англии, Корсика от Франции, Готланд от Швеции… Не говоря уже про явных отморозков, вроде ИРА и баскских боевиков.

В Сети Андрей вычитал, что у Калааллит Нунаата есть свой собственный парламент, который выбирает исполнительную власть – ландстинг. В ведении Дании оставили лишь внешнюю политику, оборону, правосудие и финансы. А в качестве «хорошей мины при плохой игре», да и для демонстрации остатков лояльности гренландцы выбирают в Фолькетинг, датский парламент, двух своих представителей.

Петр Дмитриевич и Андрей представились местному советнику по туризму – чахоточного вида бюргеру лет под шестьдесят – представителями российской туристической фирмы «Новый отдых», организующей экстремальные туры. Теперь, мол, и до Гренландии добрались, приехали посмотреть, как у вас тут. И, кстати говоря, все полномочия на заключения эксклюзивных договоров у нас есть. А заключим мы его с Юлианехобом или с каким-нибудь другим поселком, зависит только от вас…

Их приезда здесь ждали – предварительные переговоры «Нового отдыха» с ландстингом Юлианехоба прошли весьма успешно – и встретили, как дорогих гостей.

Пожимая руки русским, местные чиновники не скрывали своей радости. Оно и понятно: деньги никогда лишними не бывают, а от сотрудничества с русской турфирмой Юлианехоб планировал получить немалую прибыль. Понаедут богатые «новые русские», начнут сорить деньгами направо и налево, что для них лишняя тысяча долларов? Сложившееся во всем мире представление о России, как о стране жутких мафиози и коррупционеров, и сюда дошло.

Ландстинг Юлианехоба выделил «дорогим» русским гостям проводника, Юргена – чиновника-датчанина, который обещал «показать все самое интересное».

Видимо, за зиму проводник истосковался по общению. О чем здесь поговорить, если по полгода не происходит ничего хоть сколько-нибудь важного. Да и окружают тебя одни и те же люди. Датская диаспора в Гренландии невелика. В основном это направленные сюда по правительственным программам врачи, чиновники и учителя. А с коренным населением датчане, пусть и зарабатывают они здесь хорошие деньги, общий язык так и не нашли, держат определенную дистанцию.

А тут – целая группа новых людей, почти европейцев, отдана на растерзание.

Первым делом Юрген потащил русских посмотреть на «гордость Юлианехоба» – квадратный городской фонтан. Между прочим – единственный в Гренландии.

Фонтан оказался небольшой каменной чашей, почти незаметной за целой вереницей медных табличек. Как оказалось, то была память о наиболее выдающихся гражданах города. И хотя множество табличек «пали жертвами» охотников за сувенирами, разглядеть под ними фонтан все равно удавалось с трудом.

Юрген познакомил гостей и еще с одной достопримечательностью города:

– Смотрите! Это скульптура «Камень и человек». При ее создании скульпторы использовали естественные формирования скал.

Инсталляция выглядела как нагромождение бесчисленных абстрактных форм и фигур. Участие камня в создании скульптуры не вызывало сомнений. Человек оставался под вопросом.

Вообще проводник оказался несколько надоедливым типом. Нет, реклама, конечно, двигатель торговли и бизнеса, но его скороговорка иногда просто утомляла.

– Юлианехоб, или по-местному «Какорток» – это отправная точка всех путешественников. Отсюда можно отправиться на собачьих упряжках к живописному району «Петерс Кэйн», вокруг озера Тасерсуак или к соседнему городку Игалик. Но самое большое событие в нашем городе – Празднование Окончания полярной ночи. Обязательно посетите этот праздник, обычно он проходит в начале февраля.

– А в марте? – спросил Андрей.

– Что – «в марте»?

– Что может увидеть наш турист, если он приедет к вам в марте?

– О! В марте столько всего интересного.

Петр Дмитриевич хмыкнул, обменялся с Андреем понимающим взглядом. Как бы его заткнуть?

– В марте в Готохоб-Нуук проводится международный фестиваль скульптуры из снега, а в Уумманнак-фьорде проходят уникальные соревнования – чемпионат мира по гольфу на льду! Вы когда-нибудь такое видели!!

Гм… да уж. Не видели. Зато Андрей вспомнил, что в институтские еще времена ходила по курсу хохмочка: «Кто из двух спортсменов победит в соревнованиях по гребле – тот, что на ледоколе с веслами, или другой – на байдарке с вязальными спицами?»

Была тогда такая игра – выдумывать шутливые виды спорта, причем чем невероятней – тем лучше. Хитами считались гимнастика на намыленном бревне в коньках, гребля по пересеченной местности и водное поло с гирей. Правда, все сходились на том, что его лучше будет называть подводным.

Но то были шутки, а здесь… Андрей попытался представить себе размахивающего клюшкой гольфиста на льду и улыбнулся. Да, ребята здесь веселые, умеют поднимать настроение. Вот если бы еще они не были такими говорливыми… Итальянцев за пояс заткнут.

– А в апреле у нас начинается самая «жесткая», экстремальная лыжная гонка в мире. Протяженностью в трое суток.

Как оказалось, атлантический ветер, загнавший группу внутрь корабля, – так, легкий бриз.

– …вот в мае с поверхности ледников начинают дуть настоящие ветры! Инуиты называют их «питерак», скорость достигает 70 метров в секунду! Так что для зимнего отдыха наиболее пригоден апрель. Тем более что с недавних пор мы открыли суператтракцион для самых смелых и отчаянных…

«То есть для самых отмороженных», – подумал Андрей.

– …катание на каяках и виндсерфинге среди айсбергов. А еще в последнее время многие едут специально, чтобы совершить восхождение. Горы у нас невысокие, три-три с половиной тысячи метров, и несложные. Но сам факт – заняться альпинизмом в Гренландии – многих привлекает. Ближе к Пасхе почти все поселения за Северным полярным кругом проводят гонки на собачьих упряжках и…

«Господи, что еще?! Водные гонки на тюленях? Или оленьи бега?»

– …фестиваль искусств. Но это несколько… э-э… неофициальные мероприятия. А вот музыкальный фестиваль, который проводится в конце июня у нас, в Какортоке, и Нуука Марафон, что начинается сразу после него, – качественные, хорошо организованные праздники, славятся народной инуитской музыкой, представлениями традиционных народных театров, танцами под бубен и барабаны.

На секунду Юрген прервался, и Андрей уже понадеялся, что словарный запас у провожатого иссяк. Однако датчанин просто переводил дух.

– Думаю, вашим туристам очень понравятся руины Хвалсей. Они находятся на прибрежной полосе, совсем недалеко от нашего города, и являются наиболее обширными и сохранившимися следами древних норвежских поселений в Гренландии. А для самых крепких и выносливых – восьмидневные походы в «царство Ультима Туле». Этот экзотический тур включает охоту на моржа и ночевку в настоящем «иглу». Правда, район Туле находится рядом с американской авиабазой и туристам не разрешается посещать эти места с 15 сентября до 15 апреля. Любому иностранцу, а тем более – русскому, придется получить специальное разрешение «Эйр Аттач» США и датского посольства. Но все эти неудобства с лихвой компенсируются…

Он заливался еще долго. Как бы ни поджимало время – полковник надеялся побывать в Восьмой точке еще засветло, приходилось выслушивать бесконечные лекции с неподдельным вниманием и вежливыми улыбками.

Наконец местные достопримечательности закончились. Равно как и безумные экстремал-шоу, которые Юрген так настойчиво рекламировал.

Московские гости засобирались в тундру. Маршрут до «Петерс Кэйна» хотим, мол, посмотреть. И до Игалика тоже. До вечера не уложимся? Ну и что? Переночуем в Игалике. Там хоть какая-нибудь гостиница есть?

Нет, спасибо, проводника не надо, покажите на карте, сами попробуем найти.

Только ценой неимоверных усилий удалось отделаться от Юргена, настойчиво предлагавшего себя в попутчики.

Едва Юлианехоб скрылся из виду, как всех окружила полная, абсолютная тишина. Даже страшно стало: над головой – бирюзовое небо, на котором не видно ни облачка, солнце слепит глаза, наст сверкает на склонах гор, до горизонта тянется унылая буроватая подушка тундры, лишь кое-где расцвеченная последними цветами короткого гренландского лета… И тишина, полная и абсолютная тишина, будто кто-то случайно нажал на пульт и выключил звук телевизора.

Петр Дмитриевич сориентировался по карте. Конечно, не по той, что они получили от Юргена, – по карте Восьмой точки, вычерченной аналитиками по спутниковой фотографии. Группе предстояло дойти до третьего по счету фиорда, перейти залив по льду и подняться на противоположный берег.

В низинах шли быстро, но стоило взойти на какой-нибудь каменный уступ или на вершину холма, как сразу же налетал ветер, валил с ног, вбивая в лицо снежную крупу с невероятной силой, разве что царапин не оставлял. Приходилось идти боком, прикрывая глаза.

В небольшом прибрежном ущелье лежал так и не растаявший с зимы снег. Впереди тянулась цепочка следов – «елочка» из отпечатков коротких охотничьих лыж. Чуть дальше обнаружились установленные в лунках сети на тюленя, а рядом торчали в снегу самодельные лыжи, подбитые настоящим нерпичьим мехом.

Наконец увидели и палатку. Рядом с ней на веревке висело нечто похожее на застиранную грязноватую простыню. Только с когтями… Шкура развевалась на ветру, когти ритмично царапали прорезиненную ткань.

Полковник прищелкнул языком – коренной сибиряк, охоту он любил с детства:

– Вот так да! Медведь! Для местных охотников – самая ценная добыча. Я в молодости на Новой Земле тоже за косолапым погонялся… У нас больше мясо ценят, а здесь – нет. Здесь не мясо главное. Шкура. Между прочим, для туристов она стоит две с половиной тысячи долларов. Эх, жаль, никто не даст нам поохотиться. Инуиты могут охотиться на кого угодно, в мэрии объяснили…

– Не в мэрии, а в ландстинге, – поправил Андрей.

– А-а, один черт! Местные имеют право охотиться, они, мол, этим живут. На кого угодно, хочешь – на белого медведя, хочешь – на нарвала. Видели такой витой штырь метра в полтора в сувенирной лавке? Это нарвалий бивень, кстати, хороший сувенир…

– Ага, и стоит недорого – всего каких-то тысячу долларов.

Петр Дмитриевич вздохнул:

– А по-другому никак. Хочешь бивень – покупай в лавке.

В палатке никого не оказалось, да и вокруг – тоже.

– Доверчивые ребята! – Андрей покачал головой. – Как всегда у неиспорченных цивилизацией народов: воровать у соседа даже в голову никому не придет.

Лишь километра через четыре они встретились с охотниками – парой суровых инуитов, правящих собачьими упряжками. Не обращая внимания на незнакомцев, аборигены промчались мимо, покрикивая на лохматых, гривастых псов.

– Что они кричат? – спросил полковник.

– Гм… – Андрей замялся, – я не силен в местном диалекте, но Юрген говорил, что вожаки упряжек приучают собак к одному и тому же крику, для ритмики. Скорее всего, что-нибудь вроде «вперед, собака» или «давай, псина»…

– Собака?

– Ну да. У гренландских псов нет кличек. Даже у вожаков, которых, кстати, инуиты любят больше жизни. Но и они на всю жизнь остаются «просто собаками».

На месте Восьмой точки Андрей долго топтался в недоумении, сделав несколько шагов то в одну, то в другую сторону. Петр Дмитриевич напряженно следил за ним. Неожиданно Андрей замер на месте, закрыл глаза и долго стоял без движения.

А над головой играло и переливалось всеми цветами полярное сияние. По-местному – «Орора бореалис». Юрген рассказывал, что здесь его можно наблюдать практически круглый год.

Величественная небесная картина то затухала, рассыпавшись по всему горизонту мириадами серебристых искр, то снова набирала силу. И тогда ряды ниспадающих откуда-то из стратосферы бирюзово-синих полос сменялись фиолетовыми волнами, россыпью холодных огненных вспышек. Красиво, необычно, завораживающе.

И все это – в абсолютной тишине, без единого звука. Разве что на самой грани слышимости можно с трудом уловить тихий-тихий шелест.

– Вот это да! – восхищенно пробормотал один из офицеров. – Никогда такого не видел, даже на Чукотке. И не в дикий мороз, как там, а при теплой погоде. Сколько сейчас, градуса два-три точно есть?

– Озоновая дыра здесь, – вполголоса отозвался другой. Андрей его немного знал – вместе летали в Монголию. – Зато, говорят, загар в Гренландии – лучше не бывает, куда там Сочи или какой-нибудь Хургаде.

Полковник, обеспокоенный молчанием Андрея, спросил:

– Все в порядке?

Словно очнувшись от мимолетного забытья, Андрей встрепенулся, посмотрел куда-то вверх. Потом повернулся к своим спутникам и сказал:

– Поехали домой. Быстрее.

– Вы что-то нашли, Андрей?

– Да, нашел. Намного больше, чем мы могли ожидать. Нам срочно надо назад. Если кто-нибудь идет по нашим следам, то времени в запасе почти не осталось.

Больше на вопросы Андрей не отвечал, лишь твердил без остановки: «Надо возвращаться».

Пока Петр Дмитриевич оформлял все документы, пока офицеры, изображавшие сотрудников турагентства, обменивались улыбками с клерками юлианехобского ландстинга, Андрей заглянул в сувенирную лавку. Ведь надо же что-то привезти девчонкам с этого холодного арктического острова.

Как оказалось, ни на что, кроме зловещего вида фигурок из оленьего рога и китовой кости, денег у него не хватит. Цены на сувениры оказались просто запредельными. Фигурки же выглядели настолько недобро и отталкивающе, что купить их рука не поднималась. У каждой по всему телу скалились и строили гримасы злобные лица. Даже из тех мест, где у людей расположены несколько иные, чем лица, органы, на Андрея поглядывали отвратительные маски.

Лишь три фигурки смотрели доброжелательно, а одна и вовсе – подмигивала. Видимо, предвещала Удачу. Андрей невесело усмехнулся про себя. Ну-ну. Интересно, что с ними со всеми будет, когда он СКАЖЕТ.

И что будет с ним там?

– Кто это? – по-английски спросил Андрей продавца.

Из-за обрушившейся в последние годы на Гренландию лавины туристов этот язык многие коренные аборигены знали даже лучше, чем датский. Больше практики.

– Тупилак, – гордо ответил продавец. – Бог, приносящий удачу на охоте.

Что ж, пусть будет Тупилак.

Скоропалительное и неуклюжее прощание с островной администрацией явно оставило бюргеров в недоумении. Андрею было все равно. Главное – они успели. Теперь он единственный, кто побывал во всех Восьми точках.

И потому знает, наконец, всю правду.

Лишь на борту лайнера Рейкьявик – Москва в ответ на очередную попытку полковника разговорить его, Андрей спокойно произнес:

– Есть Девятая точка.

Петр Дмитриевич резко повернулся, чуть не опрокинув поднос с «воздушным» обедом. Цепко ухватив Андрея за руку, полковник переспросил:

– Что?

– Есть еще одна точка. Я это почувствовал совершенно отчетливо, словно кто-то подсказал мне. Не знаю, как точнее объяснить… меня туда тянет, – просто сказал Андрей, неуверенно улыбнулся. – Там что-то очень важное. Похоже, это последняя точка. Самая главная.

Полковник долго смотрел в глаза Андрею, не выдержал взгляда, отвернулся и внезапно севшим голосом спросил:

– Вы знаете, где эта точка?

– Да, – ответил Андрей спокойно. – Знаю.

– Не надо вслух!

Андрей кивнул, взял с обеденного подноса чистую салфетку, начал быстро писать:

«Девятая точка на Луне, – и, словно не замечая изумленного восклицания Петра Дмитриевича, добавил внизу еще пару строчек: – Дневная сторона, южный край Моря Дождей. Семь километров от кратера Тимохарис».

Вслух он сказал:

– Могу показать на карте.

Петр Дмитриевич осторожно, словно это было письмо с вирусом сибирской язвы, сложил салфетку, сунул в карман.

– Вы уверены?

– Нет, – сказал Андрей тихо. – Я не уверен. Я знаю.

Дома его ждали.

Андрей прямо с порога словно нырнул в уютное домашнее тепло, настоящее, можно сказать, с большой буквы. Опять был пир горой, восторженное разглядывание гренландских сувениров, поцелуи… Правда, почему – «опять»? Есть в этом слове что-то обыденное, намекающее на приевшееся уже повторение, а Андрей надеялся, что такая радостная суматоха не надоест ему никогда. Искренние и непосредственные в силу возраста девчонки не скрывали своих чувств, что было необычно и приятно.

Впрочем, то же самое в свое время он думал и про Маринку, и про Ингу. Все меняется.

Наверное, каждый имеет право на маленькое, личное счастье. Даже Супервезунчик.

Рассеянно слушая веселую болтовню подруг об академии, о первых лекциях, одногруппниках и «преподах», беззлобно огрызаясь на Юлькины подколки, Андрей вспоминал последние слова Петра Дмитриевича. Полковник молчал всю дорогу до Москвы, молчал в машине и лишь у самого подъезда словно бы очнулся от раздумий. Пожал на прощанье руку Андрею и, прежде чем тот успел открыть дверь, сказал:

– Что ж, Андрей Игоревич… Значит, полетим!

В тот момент слова Петра Дмитриевича показались ему лишь попыткой ободрить, некоей напутственной фразой. Ну, в самом деле, откуда у ФСБ, да и, если на то пошло, у всей страны средства на лунную экспедицию? В семидесятых из-за недостатка финансирования свернул все программы даже неизмеримо более богатый Советский Союз, а теперь? Что может Россия, у которой все три рабочих космодрома являются на самом деле модернизированными полигонами для запуска межконтинентальных ракет, а единственный космодром для запуска тяжелых ракетоносителей вообще находится на территории другого государства?

Даже если и удастся наскрести средств, поднять угасающие в бедности предприятия, расконсервировать советское наследие – не слишком ли? В сказку о президентских выборах Андрей не верил уже давно, но даже если это была правда, способен ли могущественный президент, которому всегда ВЕЗЕТ, оправдать такие затраты?

Тем более что давать стопроцентные гарантии не возьмется никто, даже хваленые аналитики полковника.

Хотя… Что он может знать о целях полковника, ФСБ, о тех, кто стоит за всей операцией «Везунчик»? Если все, что он смог так четко ощутить в Гренландии, правда, тогда после Девятой точки у Андрея в руках будет невиданная сила. Неодолимая, повинующаяся лишь его воле. А воля будет подконтрольна истинным хозяевам Везунчика, кто бы они ни были.

Стоит ли такая игра свеч?

Может статься – вполне. Куш достойный. Да и потом, кто сказал, что с такими возможностями их удовлетворит президентское кресло…

Лететь не хотелось.

Во-первых, было просто страшно, по-человечески страшно не вернуться. Космос – это не Египет и даже не Гренландия. А во-вторых, никто не мог сказать, кем станет он, Андрей, в Девятой точке? Суперудачливым, никогда не терпящим поражений, но все-таки человеком или… кем-то другим?

Тревожные и мрачные мысли промучили его до утра.

Юля и Анюта давно уже ушли спать, а он так и просидел на кухне всю ночь, выкуривая сигарету за сигаретой.

– Ты что, спать не ложился? – спросила Анюта, появляясь на кухне.

Андрей кивнул:

– Не спится чего-то. А Юлька где?

– Она сегодня позже поедет. Ей на первую пару не надо…

– Прогуливает? – он грозно сдвинул брови.

– Не-ет, – улыбнулась Анюта, – Просто мы на разных специализациях. Мы же тебе рассказывали вчера. У меня бухгалтерии на четыре часа в неделю больше.

– А-а, помню-помню.

Ничего он, конечно, не помнил, но признаться в этом – значит обидеть подруг. От вчерашнего веселого трепа у него в памяти остались только какие-то смутные обрывки.

Анюта прошла в ванную, зашуршала там чем-то истинно женским, парфюмерно-косметическим.

Солнце медленно выползало из-за соседских многоэтажек. Оранжевый лучик упал на пол кухни и побежал дальше – через коридор, в ванную…

– Ой, ярко как!

Андрей обернулся и застыл. Анюта расчесывала волосы – русые пряди почти целиком закрыли лицо… Она распушила их, оглаживая руками. Солнечные зайчики играли в волосах, зажигая на секунду то там, то тут маленькие огонечки. В воздухе поплыл тонкий, удивительно мягкий аромат яблочного шампуня.

Андрей смотрел, затаив дыхание. Такой красивой он еще никогда ее не видел. Анюта, почувствовав на себе взгляд, обернулась, отбросила с лица волосы и сразу же начала мило краснеть. Восторженный взгляд Андрея смутил ее.

– Ты чего? Не смотри так, мне стыдно…

Только теперь Андрей сообразил, что все это время не дышал.

– Анютка, ты – самая красивая девушка на свете!

– Да ладно тебе…

– А я?? – капризно спросил знакомый заспанный голос.

Анюта и Андрей обернулись, как по команде. В коридоре стояла Юлька. Лишь на секунду им удалось встретиться глазами, но пылающую в ее взгляде ревность не увидел бы разве что слепой. Потом Юлька гордо вскинула подбородок, подняла руки над головой и пару раз прокрутилась вокруг своей оси. Босые ножки протанцевали по полу замысловатую кривую.

– А я что – хуже??

– Э-э… – глубокомысленно сказал Андрей.

– Может, у меня волосы и покороче, – Юлька провела ладошкой по задорному хохолку, – зато икры не такие толстые. Вот!

Анюта заметно оскорбилась. Выставила вперед действительно слегка полноватую ногу, уставилась на нее так, будто только сегодня увидела.

– Зато у меня тридцать шестой размер, а не твои лопаты тридцать девятого. Фиг с два купишь нормальные туфли.

– Что-о-о?! – задохнулась Юлька. – Лопаты!?? Ты на себя посмотри! Пышечка!

– Доска! – парировала Анюта. – Глиста в сиропе!

– А ты… ты…

Андрей понял, что ситуацию надо спасать. Еще немного, и девчонки просто передерутся.

– Брэк! Тайм-аут! Раз проснулись – пошли лучше завтракать. А сравнение ваших прелестей давайте оставим на потом. Вы обе очень красивые и…

Он сделал паузу, подождал, пока напряжение достигнет предела. Девчонки просто поедали его глазами.

– …и мне очень нравитесь! А будете ругаться – отшлепаю.

За столом подруги, отчаянно сопя, старались друг на друга не смотреть, мужественно пытаясь проглотить обиду. У Анюты в уголках глаз Андрей заметил слезы.

«Хреновый из меня миротворец, – подумал он. – Сижу, как пень, не знаю, чего сказать».

Хлопая крыльями, на подоконник сел голубь, пару раз стукнул клювом, выискивая одному ему заметные съедобные крошки. Анюта, несмотря на всю свою хозяйственность, имела дурную привычку, протерев стол, выкидывать мусор в окно.

– Анька, к тебе клиент, – улыбнулся Андрей.

– Этот все время прилетает. Видишь, у него на хвосте несколько белых перьев? Я его сразу узнаю…

Голубь, словно сообразив, что речь идет о нем, слушал, наклонив голову. Потом снова принялся стучать клювом по подоконнику.

Юлька вдруг встрепенулась:

– Ой, совсем забыла! Тут же без тебя такое случилось!

Улыбка исчезла с лица Андрея. Он обернулся к Юле и несколько напряженно спросил:

– Что?

– Вон там, – она указала ладошкой на нижнее колено газовой трубы, – за плитой все время кто-то стучал. По утрам. Как девять часов, мы с Анькой в академию собираемся, а он – стук-стук-стук…

– Барабашка! – выпалила Анька. – Мы так боялись. Вот завтра утром сам посмотришь.

Андрей что-то прикинул, кивнул и усмехнулся.

– Знаю я этого барабашку. Его зовут газовый монтер. Соседям решили, наконец, плиту заменить.

Он посмотрел на растерянные лица девчонок и рассмеялся.

– Ну, вы даете! Барабашка… Ой, не могу!

Через минуту смеялись уже все трое. В глубине души Андрей почувствовал к Юльке огромную благодарность: своей наивной историей она великолепно разрядила обстановку.

Не хватало еще, чтобы подруги начали его делить. Со сценами ревности, выцарапыванием глаз и вызовами на дуэль…

Завтрак доедали в мире и согласии.

Анюта уехала в академию, Юлька возилась на кухне. Андрей присел на диван в комнате девчонок (поймал себя на мысли, что назвал ее именно так, а не «большая», как раньше, и улыбнулся), включил телевизор, бездумно пощелкал каналами.

Еще после Монголии родилась у него одна задумка, а после близкого знакомства с людьми Седого даже укрепилась, но все как-то было не до того. Сначала валялся в депрессии, потом – Гренландия… может, сейчас?

Андрей снял с базы трубку, набрал номер институтского, времен еще Москвина, сослуживца. Бывший старший научный сотрудник и заведующий лабораторией Михаил Альбертович теперь держал вполне процветающую фирму охранных систем.

Телефонная девочка долго не хотела звать шефа, не получив от Андрея паспортных данных, биографии и краткого содержания цели звонка в трех томах. Но он и сам был не новичок в подобных беседах:

– Девушка, у меня совсем мало времени, чтобы еще и с вами спорить. Или вы в течение пяти секунд переключаете меня на Михаила Альбертовича, или я звоню ему на сотовый и подробно объясняю суть дела. А в конце разговора, боюсь, мне придется посетовать на непонятливых секретарш, из-за которых у фирмы может сорваться вполне прибыльная сделка.

Собеседница обреченно вздохнула, в трубке щелкнуло, заиграло что-то омерзительное из модной попсы. «Пирсу» вроде бы.

– С кем это ты разговаривал? – спросила неожиданно появившаяся на пороге Юлька.

Андрей показал ладонью: сейчас, мол, подожди.

– Слушаю вас, – настороженно сказал знакомый баритон. – Что вы хотели?

– Михалальбертыч? Узнал-узнал, богатым не будете…

– Простите, с кем… А! Андрей! И я тебе узнал. Бедствовать, значит, вместе будем. Какими судьбами? Случилось чего? Ирочку, вон, на уши поставил, до сих пор дрожит вся.

– Ну, стоять заслоном на пути к шефу – качество хорошее, только постоянным клиентам почему-то не нравится. По себе знаю.

– А ты что – постоянный клиент? – Михаил Альбертович хмыкнул. – Не помню, чтобы ты у нас чего-то заказывал. Или грабители одолели?

– Есть немного. Решил поднять вам продажи по старой памяти. Мне дверь на квартиру нужна… ну, и так, проверить кое-что. Проводку.

– Прово-одку… – протянул Михаил Альбертович. – А-а…

Андрей, перебив его, быстро сказал:

– Телефон тоже. Щелкает что-то. Обрыв где-то, наверное.

– Вот как. – Андрей почти воочию увидел, как взметнулись вверх густые брови бывшего эсэнэса. – Хорошо, понял. Когда надо? – в голосе собеседника исчезли все веселые нотки, осталась лишь деловая сосредоточенность.

– Ну, как обычно – вчера. Но до завтрашнего утра я могу подождать.

– Понял. Сейчас переключу тебя на Ирочку, продиктуй адрес, какую дверь хочешь, замки… И постарайся ее больше не пугать.

На следующий день Юльке почему-то снова не нужно было ехать к первой паре. Но, узнав, что через полчаса приедут ставить дверь, она как-то странно насупилась и сказала:

– Из ванной меня никто выгонять не будет? – и в ответ на заверения Андрея, что, мол, зачем рабочим ванная, если они будут ставить дверь в прихожей, ехидно проговорила: – Откуда я знаю? Руки помыть, например… Ладно, если ты так, то я пойду купаться.

Андрей проводил ее недоуменным взглядом, крикнул вслед:

– Руки можно и на кухне помыть!

Парни Михаила Альбертовича появились минут через двадцать. В прихожей сразу стало не протолкнуться, а в глазах зарябило от темно-синих спецовок, украшенных аляповатой эмблемой: «Гардиан. Охранные системы».

Установщики деловито пожали руку, деловито расставили на полу целую гору странного вида приборов.

Один, не моргнув глазом, моментально взялся измерять дверь, второй, судя по намечающейся лысине и замшевой куртке поверх комбинезона, – бригадир, спросил:

– 380 вольт у вас есть?

– Зачем? – опешил Андрей.

– Для сварки. Нету?

– Вроде бы нету.

– Гм, придется с лестничной клетки кидать…

Минут через сорок квартира напоминала разворошенный муравейник. Андрей даже позавидовал Юльке, которая спокойно нежится сейчас в ванной и не видит весь этот бардак. На полу змеился толстенный кабель, в комнатах возились синие спецовки, ловко цепляя к нему то один, то другой прибор. Обмерщик уже по пятому разу невозмутимо проверял высоту косяка, глубину дверного проема. Бригадир что-то подкручивал на панелях, время от времени ругался по сотовому телефону с неким Максимом.

Через сорок минут он удовлетворенно отключил последний прибор, подошел к Андрею:

– Ну, можете спать спокойно. Ничего нет – ни одного микрофона, ничего… А если и было то, что мы не смогли найти, – оно сдохло. Карен, – бригадир кивнул в сторону грустного армянина, – прошелся по стенам высокочастоткой.

– Спасибо, – искренне сказал Андрей. – Еще немного, и я бы настоящим параноиком стал. А телефон?

– С телефоном хуже. Падает мощность сигнала, где-то явно есть дополнительный слушатель. Кто он – сказать точно не можем, глушат весьма грамотно, но уже по одному этому факту ясно: люди там серьезные. Так что я не советовал бы вам вести по домашнему телефону конфиденциальные беседы. Сотовый тоже можем проверить, но это – отдельный прейскурант.

– Хорошо, я созвонюсь с Михалальбертычем. Сколько я вам должен?

– Вечером приедут ставить дверь – привезут счет. Начальство сказало, что вы проходите по особой ставке, поэтому сколько точно, я не знаю, если хотите, позвоните в контору.

Бригадир кивнул своим, спецы сноровисто рассовали аппаратуру по коробкам.

– Аккуратней с проводом, – сказал он напоследок. – 380 вольт – не шутка. Надо бы отключить, да сварщикам понадобится. Давайте-ка вытащим в коридор, чтоб в комнате не мешался.

Андрей едва успел попрощаться, как в ванной щелкнула задвижка. Юлькин голос поинтересовался:

– Ушли?

– Да. Выходи.

Она снова появилась, как и в прошлый раз, – обернутая в банное полотенце. Андрей отвел глаза. Либо она совсем его больше не стеснялась, либо, наоборот, старалась опередить Анюту в неосознанном женском соперничестве. Второе вероятнее – сегодня край полотенца был подвернут значительно выше колен. Юлька была босиком, холодный линолеум в прихожей хватал за пальцы, особенно после душа, так что ей приходилось поджимать то одну, то другую ногу.

– Обедать пойдем?

– А ты что сегодня в академию не поедешь?

– Да ну ее! Анька приедет – даст лекции переписать. Пойдем?

– Может, подождем…

– Кого, Аньку?

В Юлькиных глазах запрыгали злые огоньки. Андрей недоуменно ответил:

– Ну да…

Она топнула ножкой.

– Ты только о ней и думаешь?! Вот вчера красивой назвал! А я?

– И ты тоже очень красивая…

– «Тоже»!! – судя по тону, Юлька разозлилась не на шутку. – Я тоже!! Да я красивей ее в десять раз!

– Вы обе очень красивые, – твердо сказал Андрей. – Зачем ты так?

– Обе?! – она шагнула вперед, стукнула его кулачком по груди. – Анька тебе больше нравится, да? Отвечай!

От неожиданности Андрей отшатнулся, ударился ногой о стул, забытый в прихожей грустным Кареном, сел и с несколько ошалелым видом посмотрел на Юльку.

Раскрасневшаяся, со злыми глазами, в которых предательски блестели слезы, она, казалось, уже не соображала, что говорит.

– Нет, ты скажи!! Анька тебе всегда нравилась! А на меня ты даже и не посмотрел ни разу! Почему, скажи? Я что – уродина какая-нибудь!! У меня что-нибудь не на месте?! – она потянулась к узлу полотенца на шее, попыталась распутать его.

Андрей хотел ее успокоить, перехватил руки, развел в стороны.

Это разъярило Юльку окончательно.

С криком: «Я тебя убью!» она вырвалась, схватила с тумбочки металлическую расческу, которой так любила прихорашиваться по утрам, и попыталась наброситься на него.

Он едва успел остановить ее, ухватить за запястье кулачок с расческой, отвести в сторону.

И только потом он похолодел от внезапно пришедшей мысли:

«Она же всерьез мне угрожает! Ревнующая женщина на самом деле готова убить! Господи, Удача!! Нет!! Не надо!!»

Андрей с ужасом понял, что где-то внизу, у Юльки под ногами, валяется фазовый провод. Где-то там торчит оголенный кусок со срезанной изоляцией. Ждет своего часа.

Юлька прыгнула на него снова, несколько раз стукнула кулачком по плечу, хотела дать пощечину, но Андрей оттолкнул ее. Посмотрел вниз: провод был совсем рядом!

Он хотел предупредить ее, протянул руку, но из мгновенно пересохшего горла вырвалось только:

– А… ва… на…

Наверное, вдобавок он еще и мертвенно побледнел потому, что Юлька, разом позабыв буйствовать, кинулась к нему на шею.

– Ой, прости… Я тебя ударила. Больно, да? Прости, я не хотела.

Андрей не отвечал. Он завороженно смотрел на оголенный провод. Рядом, буквально в двух сантиметрах, приплясывала босая Юлькина ножка с накрашенными ногтями. На лодыжке еще оставались влажные капельки.

Он почти наяву представил, как Юлька наступает мокрой ногой на провод, вздрагивает, кричит, пытается сделать шаг назад, но ее держит крепко. Она бьется, как пойманная рыбка, плачет, мычит, тянет руки к Андрею в немом призыве «помоги»…

«Нет!! Пожалуйста! Только не ее! Она не хочет мне зла! Не хочет!»

– Извини меня, пожалуйста! Я глупая, я не хотела…

Юлька бросилась к нему на шею. Андрей попытался остановить ее, оттолкнуть снова, но, проскользнув между ладонями, она, плача, попыталась обнять его. Не удержалась – резкое движение немного качнуло ее в сторону – и… наступила ногой на провод.

Андрей зажмурился. Наверное, надо было взять себя в руки, дернуть провод или найти какую-нибудь деревяшку, столкнуть Юльку с оголенной смерти. Но он просто не мог заставить себя открыть глаза. Не хотел видеть ее такой.

Мягкие губы коснулись его лица, мокрая от слез щека прижалась к подбородку.

– Ну, прости меня… Пожалуйста. Я не хотела…

Она жива?

Андрей посмотрел – Юлька стояла на проводе обеими ногами. И ничего не происходило.

– Ты не обижаешься?

За спиной, на лестничной клетке, что-то стукнуло. Напряженные нервы не выдержали, Андрей вздрогнул, обернулся.

И успел поймать момент, когда вывалившаяся из фазовой розетки вилка скатилась со щитка на каменный пол. Стукнуло еще раз.

Петр Дмитриевич как-то сказал, что после Восьмой точки Андрей, по всей вероятности сможет иногда подчинять случайности своим желаниям.

Гм… Похоже, в этот раз аналитики полковника не ошиблись.

Андрей встал, схватил в охапку ошеломленную Юльку, притянул к себе, крепко поцеловал в губы, но не остановился, продолжал – лицо, шею, руки. От неожиданности она не сопротивлялась, лишь изредка хихикала: «Щекотно!»

Он прижал ее к себе, как котенка, и вошел в дом. Видимо, Юльке было уютно у него на руках, она даже не шевелилась.

– Господи, – сказал Андрей тихо, – я чуть тебя не потерял…

Юлька не поняла, да ей и не хотелось, она просто обняла его, пробормотала:

– Я здесь, здесь…

Он улыбнулся.

– Ты не представляешь себе, как это здорово!

Юля старательно делала вид, что ничего особенного не произошло. На кухне она поставила чайник, не глядя в его сторону, включила телевизор. Зазвучала пафосная, немного тревожная музыка, тройка белоснежных лошадей промчалась через весь экран куда-то вдаль.

– О! Новости! – Андрей развернулся на стуле. – Ну, и что у нас плохого?

Миловидная дикторша, щеголяя царственной осанкой и безупречным макияжем, произнесла:

– На телеканале «Россия» – информационный выпуск с последними новостями к этому часу. В студии Мария Кашемирова, здравствуйте. Главная новость дня: сегодня, в одиннадцать часов утра, Российское Космическое Агентство провело совместно с корпорацией «Энергия» и центром имени Хруничева пресс-конференцию для журналистов.

Кадр сменился, на экране рассаживались за длинным столом вальяжные, явно привыкшие руководить люди. Направленная на них батарея фото– и телекамер, десятки микрофонов у стола нисколько их не смущали.

Андрей на мгновение отвлекся, налил себе кофе, а когда снова обернулся к телевизору, один из «руководителей» как раз отвечал на вопрос:

– …нет, мы не считаем это преждевременным. Благодаря личному распоряжению президента за последние два года космическая отрасль получила достаточное финансирование, мы смогли развернуть некоторые замороженные программы. В том числе – и лунную. Наработки советских времен никуда не девались, они просто ждали своего часа. Недавно американцы объявили, что повторно высадятся на Луне в районе 2008—2015 года. Рад сообщить, что мы сделаем это намного раньше. Проект уже перешел из стадии проектирования в стадию реального воплощения.

Поднялся один из журналистов. Камера выхватила его лицо, самоуверенное и даже несколько нагловатое. Сейчас, правда, на нем читалась растерянность.

– Если я правильно вас понял, российская лунная программа идет уже давно. Почему не было никаких сообщений раньше?

– Мы специально ждали момента, когда будем на сто процентов уверены в успешной реализации. Было бы преждевременно сообщать о наших разработках, не убедившись в политической и финансовой воле правительства довести проект до конца; в том, что у наших партнеров – корпорации «Энергия» и центра имени Хруничева – не заморожены необходимые мощности и наличествует нужная инфраструктура.

– И на какой же год планируется первый запуск?

В зале повисла тишина. Представитель РКА посовещался с соседями, кивнул и ответил:

– Через три месяца ракета-носитель выводится на стартовый стол. Предварительная дата запуска – семнадцатое декабря.

Андрей застыл на месте, чашка кофе чуть не выпала из рук. Юлька захлопала было в ладоши, но, увидев его застывшее лицо, перестала. Спросила:

– Ты чего нахмурился? Это же здорово: мы полетим на Луну!

Заставив себя улыбнуться, Андрей кивнул: да-да, конечно, здорово.

«Только для тебя, как и для всех, „мы“ – это вообще Россия, вы и представить себе не можете, что для кого-то это выглядит совсем иначе…»

В комнате на столе проснулся телефон. Неуверенно звякнул и разразился тревожной трелью.