Глава 33
Мне не хватает воздуха. Кажется, проходит вечность, прежде чем я делаю вдох. Нет, это не может быть правдой.
– Зачем ты говоришь такие вещи?
– Потому что это правда. Простите, мисс, но это действительно так.
– Доминик был прав насчет тебя! – кричу я. – От тебя одни проблемы!
– Ага, значит, он говорил такое, да? Он знает, что у меня на крючке.
– Убирайся! – кричу я. – Уходи, прочь отсюда! – Я подскакиваю к нему и, схватив за майку, тяну его вверх, заставляя встать. – Может, Каллум, ты и прав насчет стероидов. Допускаю. Но в то, в чем ты обвиняешь Доминика – в измене, в связи с несовершеннолетней, – я не верю. Мы с ним много лет вместе. Я знаю его, он бы никогда так не поступил. Просто не поступил бы.
– Понимаю, как вам тяжело слышать это, – говорит он, вставая и съеживаясь, несмотря на свой высокий рост, – но я не лгу, мисс. Честное слово. Ханна сама мне рассказала. Я считал, что вы заслуживаете того, чтобы знать правду, особенно после того, как он уехал с вашей малышкой. Это несправедливо. Он не должен был увозить ее. Ваш ребенок должен быть с вами, а не с этим педофилом.
– Не смей его так называть! – Я толкаю его к задней двери, выгоняя из своего дома. – А ты не допускаешь, что Ханна соврала?
«Это наверняка так, – с облегчением думаю я. – Она всегда была маленькой шлюшкой. Врет и не краснеет».
– Ханна не такая, – говорит Каллум, сбрасывая мою руку. – Мне она не стала бы лгать. Мы друзья. Она делится со мной всем. Послушайте, мисс, пока я не ушел, есть еще кое-что…
– Еще кое-что? Что там еще может быть?
– В тот вечер в радионяне вы слышали мой голос. Простите, что напугал вас.
– Твой голос? – Я отступаю на шаг. О чем это он?
– Да. В тот вечер, когда приехали копы и опрашивали, есть ли у кого-нибудь в Магнолия-Клоуз маленькие дети, я был в комнате Ханны.
– Ты был в комнате Ханны? – Я хмурюсь. – Мне трудно поверить, что Лорна пустила бы тебя в комнату дочери.
– Ну, в общем, она не знала, что я там. Мы с Ханной слышали, как копы расспрашивали ее маму и отчима в связи с попыткой похищения ребенка. Они сказали, что вы слышали голоса в вашей радионяне.
– Я действительно слышала голоса. И ты утверждаешь, что это был ты?
Каллум на мгновение опускает взгляд.
– Я убеждал Ханну, что она не должна мириться с тем, что ее родители забирают ребенка. Сказал, что мы должны сами забрать его и уйти, сбежать куда-нибудь. Она знает, что я на все готов ради нее. Что я помог бы ей растить Лео. Мы бы справились вдвоем. И ее родители не помешали бы нам.
– Господи, это и вправду был ты! – Я пячусь до стола, тяжело опускаюсь на стул и роняю голову на сложенные на столе руки.
– В общем, – продолжает Каллум, – мы не знали, что ваша радионяня ловит сигнал с детского блока Лео. Потом, когда пришла полиция и стала расспрашивать про маленького ребенка, мы с Ханной едва не умерли от страха. Ушам своим не поверили. Паркфилд едва умом не тронулся. Он не знал, что я наверху. Когда он меня увидел, то пригрозил убить. Мама Ханны тоже разошлась. Мы здорово тогда поцапались. Теперь меня в дом не пускают, так что нам с Ханной приходится встречаться тайком.
Я пытаюсь привести в порядок свои мысли.
– Итак, ты утверждаешь, что в радионяне я слышала тебя? Надо же, все это время я думала… Ты хоть понимаешь, во что ты превратил мою жизнь? – Мой голос поднимается до крика по мере того, как я осознаю весь смысл случившегося.
Глаза Каллума расширяются.
– Успокойтесь, мисс. Я же не знал, что вы слушаете…
– Успокоиться? – Хлопаю ладонью по столу и не обращаю внимания на боль от удара. – Ваши перешептывания заставили меня пройти через самый настоящий ад. Я подумала, что кто-то хочет похитить моего ребенка! Да у меня началась паранойя!
– Я не виноват, – сердито бурчит Каллум. – То есть я, конечно, сожалею, что вы так переживали, но я думал, что наш разговор с Ханной никто не слышит.
Понимаю, что он прав, однако не могу удержать клокочущую во мне ярость. Из-за этих подростков рушится мой брак, а окружающие усомнились в здравости моего рассудка. Никто не пытался похитить Дейзи. Просто Каллум уговаривал Ханну забрать ее собственного ребенка. Как же получилось, что я все неправильно истолковала? Все это время я думала, будто рядом бродит человек, вознамерившийся украсть у меня ребенка.
Но если вопрос с радионяней прояснился, могу ли я поверить в то, что Доминик переспал с пятнадцатилетней девочкой? Ведь тогда ее ребенок… единокровный брат Дейзи. Нет, это не может быть правдой. Просто не может. Однако зачем Ханне лгать? И Каллуму тоже? Ради чего им лгать? Ради денег? Шантаж? Я поднимаю глаза на парня.
– Мой муж знает? – спрашиваю. – О ребенке?
Каллум мотает головой.
– Сомневаюсь. Ханна ему не говорила. Думаю, я единственный, кому она рассказала. Ну а родители думают, что отец я.
– Итак, если это правда, что отец Доминик, почему она не рассказала ему о ребенке? – спрашиваю я.
– Она сказала, что не хочет, чтобы у него были проблемы с полицией или с ее родителями.
– Как мило с ее стороны. Надо же, заботливая какая, – зло бормочу я. – Но я все равно не верю, что Доминик на такое способен. – Ведь он никогда бы так не поступил, правда? Он любит меня и Дейзи. А Ханна ребенок – Доминик точно не сделал бы такую глупость.
– Мисс, я не хотел показывать вам вот это, – говорит Каллум, доставая из кармана джинсов свой телефон.
– Что показывать?
Бормоча что-то себе под нос, Каллум роется в своем телефоне. Упавшая на лоб прядь волос закрывает его лицо.
– Вот, – говорит он, поднося ко мне телефон.
Солнечный свет мешает мне разглядеть экран, поэтому я встаю, забираю у него телефон и прохожу в глубь кухни, где темнее. Я смотрю на фотографию в «Вотсапе». Селфи Доминика и Ханны: сомкнув головы, они улыбаются в объектив. Подпись под снимком: «А теперь веришь?»
Снимок датирован ноябрем, когда я была на шестом месяце беременности.
Ханна выглядит сногсшибательно, на вид ей гораздо больше пятнадцати, лет двадцать, может быть. Но все равно видно, что Доминик значительно старше. Как он мог? Как он мог?! Смотрю на фотографию, пока она не начинает расплываться у меня перед глазами. Каллум говорит правду. И фотография это доказывает. Мой муж и… этот ребенок.
– Мисс.
Мне хочется швырнуть телефон об стену, но я этого не делаю. Вместо этого сжимаю его с такой силой, что едва не ломаю пластик и не мну металл.
– Мисс? Вы в порядке?
– Что? – Я устремляю взгляд на Каллума, который стоит у открытой двери.
– Вы могли бы вернуть мне телефон? – с обеспокоенным видом спрашивает он.
– Ты мог бы переслать мне фото, если я дам тебе номер? – говорю я.
– Да, конечно.
Я отдаю Каллуму его телефон.
– Перешли его прямо сейчас. – Диктую свой номер, и он набивает его на своем телефоне. Словно в тумане, я достаю из сумки свой мобильный и жду, когда придет фотография. – Значит, Ханна и… они все еще… встречаются? – В горле встает ком, но я сглатываю его.
– Не знаю, – отвечает Каллум. – Она отказывается говорить со мной об этом.
– Кажется, ты говорил, что она делится с тобой всем.
– Так и есть, большей частью. Думаю, тут дело в том, что она хочет защитить его. Она знает, что я люто ненавижу его. Знает, что я хочу быть с ней. Но по какой-то причине ее все еще тянет к нему. Да он ей в отцы годится. В общем, мерзость все это. Ему место в тюрьме.
Я понимаю, что именно там Доминик и окажется, если все это вылезет наружу. И допускаю, что он именно этого и заслуживает. Мой телефон звякает, и я открываю сообщение от Каллума. У меня сжимается сердце, когда на экране появляется фотография.
– Уйди, пожалуйста, – прошу, не в силах выслушивать все это. Мне надо побыть одной и все обдумать. Мне нужно решить, что я чувствую, потому что в настоящий момент я словно оцепенела, захлопнулась.
Каллум смотрит себе под ноги.
– Есть еще кое-что, мисс.
Я не знаю, смогу ли справиться с «еще кое-чем». Но позволяю ему продолжить.
– Виноват, – тихо говорит он, – но это я процарапал машину вашего мужа. Обычно я такие вещи себе не позволяю. Я не вандал. Но, в общем, если честно, я бы подвесил за яйца эту гнусь.
Сейчас меня меньше всего волнует машина Доминика. Однако меня мучает еще один вопрос.
– Это ты потоптал мои цветы? И разлил краску на моем крыльце?
Каллум свешивает голову ниже и кивает.
Я не знаю, как отреагировать на его молчаливое признание. Сейчас, после того, как я узнала про Доминика, все это кажется мелочью.
– Виноват, мисс. Я хотел отомстить вашему мужу, не вам. Я был ужасно зол.
– Иди, Каллум.
– Ладно. Простите меня, – говорит он.
Когда он переступает через порог, я вспоминаю еще кое-что.
– Подожди! – Я вскакиваю.
Он останавливается и поворачивается. В его темных глазах стоит вопрос.
– Это ты звонил мне? – спрашиваю я.
– Звонил?
– Ну, я о том анонимном звонке, когда мне сказали не лезть. – Я вспоминаю точную фразу. – «Прекрати совать нос куда не следует». Вот что мне сказали. Это тоже был ты?
– Не знаю, о чем вы. Я до сегодняшнего дня даже не знал ваш номер – как я мог вам звонить?
– Честное слово?
– Послушайте, я пришел к вам, чтобы рассказать о серьезных вещах. Зачем стал бы врать насчет звонка?
– Не знаю. Наверное, не стал бы.
– И вообще, зачем кому-то говорить вам такое? – спрашивает Каллум. – Может, просто ошиблись номером?
– Они обратились ко мне по имени.
– Так что конкретно они сказали?
– Как я говорила, «Прекрати совать нос куда не следует, иначе пожалеешь».
– Черт. Это вроде бы угроза.
Я киваю. Если звонил не Каллум, тогда я ничего не понимаю. Кто это мог быть? Если только… Нет. Доминик так не поступил бы, правда? Не знаю. Мой муж совсем не тот человек, каким я его считала.
– Каллум, я очень прошу тебя уйти.
– Простите, мисс. За… ну, вы понимаете. За все.
Я не отвечаю. Неподвижно сижу, сожалея о том, что нельзя все это стереть.
После ухода Каллума в доме воцаряется гробовая тишина.
Мой муж и Ханна Слейтер. Я представляю их вместе, в интимной обстановке, представляю его руки на ее теле и бросаюсь к мойке. Извергаю из себя всю ту воду, что выпила за утро, и вытираю рот тыльной стороной ладони. Продолжает ли Доминик видеться с ней? Любят ли они друг друга? Но ведь это невозможно, правда? Хотя… все возможно.
Опираюсь на край мойки и делаю глубокий вдох. В мозгу роится куча вопросов. А что, если все эти недели Доминик не работал допоздна, а тайком виделся с Ханной Слейтер? Что, если он хочет жить с ней? Я разбрызгиваю по мойке чистящее средство и включаю горячую воду, чтобы промыть ее. В голову приходит еще одна мысль: может, весь этот спектакль устроил мой собственный муж, чтобы выставить меня сумасшедшей, показать всем, что я не справляюсь с материнскими обязанностями? Мог он подмешать мне что-нибудь в выпивку на вечеринке? Мог. Но ведь он так не поступил бы, правда? А может… Ханна была вчера на вечеринке? Может, это она подмешала?
Очистив мойку, я наливаю себе стакан воды, прополаскиваю рот и сплевываю. Затем расправляю плечи. Я не буду сидеть дома и гадать. Хватит с меня размышлений – в последние две недели я только этим и занимаюсь.
Прямо сейчас пойду к соседям и узнаю правду.
