Глава 23

Доминик на работе, Дейзи на своем коврике, вокруг которого разложены игрушки, чтобы она дотягивалась до них и изучала. Я сижу за кухонным островом. Передо мной открыт ноутбук, я потягиваю воду со льдом. Проснулась рано, вся изломанная от жесткого матраса и измученная всяческими мыслями. Почему я сплю здесь, а не с мужем? Почему боюсь хотя бы на несколько шагов отойти от дочери, если все замки надежно заперты? Больше не хочу, как лисица, прятаться в норе. Я буду дерзкой. Буду действовать.

Доктор Слоун сказала, что пройдет какое-то время, прежде чем я опять почувствую себя самой собой, но мне уже лучше: голова ясная, мое мировосприятие более оптимистичное, мой настрой более решительный. Может, все это психосоматика – может, я стала ощущать себя самой собой потому, что врач не выказал никакого беспокойства по поводу моего состояния? Однако я твердо убеждена в том, что материнство – это не единственная причина моей тревоги. Главная причина – подозрения в отношении Мартина. Так что если выясню как можно больше о его подвале, окажусь на шаг ближе к полной уверенности в безопасности моего дома.

Кроме того, это отвлечет меня от неприятных мыслей о моем муже. У меня нет повода считать, будто между ним и Розой Клиффорд существует тайная связь. Да, в прошлом Доминик обманул меня, но мы тогда были слишком юными, и он искренне переживал из-за своего поступка. Он поклялся, что больше никогда не предаст меня. И я поверила ему. Верю до сих пор. Мы вынуждены доверять друг другу. А если не доверять, то что это будут за отношения?

Доминик был исключительно ласковым и любящим. Однако он стал изворачиваться, когда я спросила, зачем он заходил к Клиффордам. Если снова увижу, как он заходит к ним, не буду прятаться за шторами и наблюдать, пойду туда и постучу в дверь.

Забиваю в «Гугл» адрес Мартина и вскоре нахожу то, что искала: на сайте местной кадастровой палаты вывешены заявления аж до тысяча девятьсот сорок шестого года. В недавнем прошлом какой-то помощник администратора, должно быть, потратил на эту кропотливую работу несколько месяцев, оцифровывая старые документы. Меня же интересуют протоколы почти десятилетней давности.

Страница открывается, и я просматриваю заявление, которое подтверждает, что изначально в соседнем доме подвала не было. У меня по спине пробегает холодок. Мартин Линхэм подал заявление на строительство подвала в своем доме второго марта две тысячи восьмого года. То есть через два года после смерти жены. Дважды он получал отказ, подавал новые заявления и в две тысячи девятом получил разрешение.

Почему он затеял строительство только после смерти жены? Ведь он один жил в доме с тремя спальнями. Зачем ему понадобилось дополнительное помещение? А что, если в этом подвале творится нечто ужасное? Если там действительно заперт какой-то ребенок?

Я решаю в оставшуюся часть дня последовать совету доктора Слоун – выйти с Дейзи на короткую прогулку и одновременно очистить голову от дурных мыслей. Мы направляемся к парку, до которого идти пятнадцать минут. В парке есть площадка с ярко окрашенным игровым оборудованием, расположенная на краю большого игрового поля. Народу в парке вполне достаточно, чтобы я не почувствовала себя незащищенной, и одновременно там достаточно пусто, чтобы я не почувствовала себя стиснутой толпой и не запаниковала. Те поля, что за нашим домом, где я обычно гуляла, сейчас для меня под запретом: после того как увидела какую-то фигуру, чувствую себя там слишком уязвимой.

Я накручиваю круги по парку. Дейзи в коляске сидит лицом ко мне, и я разговариваю с ней и пою, а она что-то лепечет в ответ и улыбается. Доктор Слоун была права: прогулка мне на пользу. Огромный терапевтический эффект на меня оказывает то, что я ушла подальше от дома. От Магнолия-Клоуз. От соседей. Подставляю лицо солнцу и с удовольствием вдыхаю свежий воздух. Судя по тому, как блестят глаза Дейзи, ей тоже все это по душе.

Однако моя попытка отключиться от проблем оказывается не совсем успешной. После двух кругов в голове снова появляется образ длинноногой Розы, беседующей с моим мужем, а также мысли о темном подвале и желтозубой улыбке Мартина. Все это омрачает солнечный день. Он построил подвал почти десять лет назад. Что там? Почему я не могу не думать об этом?

Солнце печет все сильнее, будто лазер, нацеленный на мою макушку, и я постоянно щурюсь от яркого света. Почему не взяла с собой солнцезащитные очки и шляпу? Хорошо еще, что у коляски есть зонтик, он защищает Дейзи. В голову приходит мысль: ведь можно дождаться, когда Мартин уедет, пробраться к дому и проверить, есть какие-нибудь вентиляционные отверстия или окна, ведущие в подвал. Но сначала можно посмотреть планы на сайте. Только, прежде чем претворять эту идею в жизнь, нужно убедиться, что он уехал. Мне совсем не улыбается, чтобы он застиг меня на своей территории. Я ежусь.

На меня накатывает странное ощущение – тошнота с головокружением. Я заставляю себя прекратить думать о Мартине и сосредоточиться, как сказал врач, на более приятных мыслях – очистить мозги и медитировать. Но у меня ничего не получается. В глазах появляются черные точки. Останавливаюсь, чтобы передохнуть. Прячусь от солнца под раскидистым дубом, достаю из корзины под коляской бутылку воды, отвинчиваю крышку и с наслаждением пью. Не надо было выходить на солнцепек. Однако я знаю, что не жара стала причиной моего учащенного дыхания и пелены перед глазами. Просто у меня паническая атака.

Ставлю коляску так, чтобы она была в тени, и сажусь рядом на траву. Пытаюсь выровнять дыхание и унять дрожь в пальцах. «Не плачь, – говорю себе, чувствуя, как к глазам подступают слезы. – Через минуту придешь в себя. Ничего плохого не случится. Здесь никого нет. Только ты и Дейзи». Не могу позволить себе вырубиться. Игровая площадка на другом конце. Здесь, под деревьями, меня никто не заметит, никто не придет мне на помощь. И Дейзи останется одна. Подтягиваю к себе ноги и опускаю голову между колен.

По рукам и ногам растекается покалывание.

Дыши.

– Что с вами? – словно сквозь сон, слышу мужской голос. Где я? Запах травы, отдаленные крики детей, – в парке.

– Как ты думаешь, она жива? – На этот раз женский голос.

– Думаю, да, – отвечает мужчина. – Наверное, надо проверить ей пульс.

Снова прихожу в сознание.

– Я в порядке, – хриплю.

– Мы заметили вас с той стороны парка, – говорит мужчина. – Вы долго не двигались, и мы решили вас проведать.

Открываю глаза и щурюсь. Вижу над собой лицо мужчины, нечеткое и бледное. Оно кажется мне смутно знакомым. Женщина позади него тоже кажется знакомой, но я не могу вспомнить ее. Мое сознание все еще тонет во мраке.

– Можете двигаться? – спрашивает мужчина. Его голос звучит ласково и заботливо.

Я под неудобным углом ложусь на бок и ощущаю боль в шее. Дейзи! Испуганно оглядываюсь, но не вижу ее.

– Моя дочь, где она? – Пытаюсь сесть, но у меня все плывет перед глазами, и я вынуждена лечь. Ладони становятся липкими.

– С ней все хорошо, – говорит он.

– Но где она? Скажите, где моя дочь? – кричу, едва не задыхаясь.

– Она не в себе, – говорит женщина.

Точно, черт побери, не в себе. Кто эти люди?

– Вот. – Женщина вкатывает коляску в поле моего зрения, но я все еще не вижу свою дочь. Все вокруг мне видится нечетким и расплывчатым, как будто может исчезнуть в мгновение ока. Я словно в кошмаре.