Глава 21

Я просыпаюсь словно от толчка, и воспоминания о вчерашнем звонке впиваются мне в мозг, как отравленная колючка. Дейзи ворочается в своей кроватке, и я сажусь и открываю уставшие глаза. Ярко освещенная комната диссонирует с моим мрачным настроением. Потягиваюсь, чтобы размять затекшее на жестком матрасе тело. Шея напряжена, зубы ноют – вероятно, я всю ночь проспала со стиснутыми зубами. Зеваю – и морщусь, когда моя нижняя челюсть щелкает.

Неожиданно в сознании всплывает другое воспоминание. Вчера звонивший использовал выражение «совать нос». Именно это выражение использовал и Мартин, когда в выходные рассказывал мне о том, что Доминик часто бывает у Клиффордов. Он сказал что-то вроде «Не хочу совать свой нос». Это точно нечто большее, чем простое совпадение. Такое выражение нечасто услышишь.

Я встаю и делаю два шага к кроватке, чтобы пожелать доброго утра своей дочке, которая широко улыбается при виде моего лица. Беру ее и хочу положить на пеленальный столик, но она отказывается ложиться, цепляясь за меня, как коала. Ей хочется, чтобы я ее подержала на руках. Сдаюсь и прижимаю ее к груди. Улыбаюсь ей, а она смотрит на меня и пытается схватить меня за нос. По идее, мои дни должны быть наполнены радостью материнства, а не страхом перед теми, кто хочет отнять ее у меня. Еще каких-то два месяца, и я выйду на работу. А как я смогу спокойно работать, если жизнь Дейзи под угрозой?

– Доброе утро, Кирст. – В комнату заглядывает Доминик. – Как спалось?

– Периодически, – отвечаю. – Большей частью не спалось.

– Как ты себя чувствуешь? – Он входит и, обдавая нас мятным ароматом зубной пасты, целует сначала меня в губы, а потом Дейзи в макушку. А после этого он поддувает прядь моих волос, пытаясь таким образом поднять мне настроение.

– Еще не пришла в себя, – говорю я. – Очень не хочется включать свой телефон, потому что я боюсь увидеть еще один пропущенный звонок или какое-нибудь сообщение.

– Я сам включу. Где он?

– Заряжается на кухне.

– Пин-код тот же?

– Да. Доминик…

– Что?

Я рассказываю ему о том, что слышала от Мартина точно такое же выражение, как и от звонившего.

– Что ты на это скажешь? – спрашиваю я. – Сказать об этом полиции?

Доминик хмурится.

– Если честно, я думаю, что тебе больше не стоит выдвигать обвинения без веских доказательств.

– Уж больно много совпадений, тебе не кажется?

– Кажется. Но это всего лишь совпадения, Кирст.

– Ведь ты не веришь мне, да? – Мои глаза обжигают слезы.

– Разве я говорил, что не верю тебе?

Я вздыхаю.

– Извини. Это я со сна ляпнула. Настроение неважное, вот и цепляюсь.

– Все в порядке. Послушай, хочешь, я сегодня останусь дома?

Я была бы счастлива, если бы Доминик остался со мной. Я жажду его общества и того спокойствия, что дают мне его слова, его объятия, его поддержка.

– Но ведь тебе надо на работу, да? Тебе же надо доказывать свою преданность на случай сокращений.

– Один день ничего не решит. – Но, судя по выражению на его лице, один день решит многое.

– А что, если ты просто чуть раньше сбежишь с работы? – предлагаю я.

– Ты уверена? Если тебе надо, я могу остаться дома.

– Уверена. – Но мои слова опровергает слеза, катящаяся по щеке.

Доминик забирает у меня Дейзи и кладет ее в кроватку.

– Ты совсем не в порядке, да? – говорит он. – Ты хоть немного спала ночью?

– Не знаю, – шмыгаю я носом. – Может, час или два.

– Два часа?! Это же совсем ничего. Неудивительно, что ты чувствуешь себя уставшей и то и дело плачешь. Ложись в кровать – в свою, – а я принесу тебе завтрак.

– А как же работа?

– У меня есть время, чтобы накормить тебя завтраком. А потом ты можешь немного поспать.

– Сомневаюсь, что у меня будет шанс поспать, – говорю я. – Мне надо поменять и накормить Дейзи, а следующий сон у нее не скоро. Мне придется поиграть с ней, чтобы она утомилась. – По моим щекам продолжают течь слезы, и я чувствую себя бесполезной клушей. Я опускаюсь на пол, складываю ноги по-турецки и роняю голову на руки.

– Кирсти? – В голосе Доминика слышится тревога. Наверное, потому, что я не из плаксивых. Даже когда у меня случился выкидыш, я и то не рыдала. Я была печальной, грустной, сердитой, а вот плакала редко.

– Я справлюсь, подожди минутку, – бормочу я, и горло сдавливает спазм.

– Звоню врачу. Ты измотана. У тебя стресс.

– Не нужен мне врач. – Пытаюсь унять слезы. – Просто очень устала. Сейчас все будет в порядке. – Но я не в порядке. Я рыдающая развалина.

– Кирсти. – Он встает на колени передо мной. – Запишу тебя к врачу, ладно? Если позвоню пораньше, возможно, мне удастся записать тебя на сегодня. Ты скажешь, что у тебя бессонница и тревожное состояние.

– Ты забыл о паранойе и бредовых галлюцинациях.

Он обиженно фыркает.

– Я совсем так не считаю. Может, она даст тебе что-нибудь, чтобы ты лучше спала, и тогда в течение дня ты будешь чувствовать себя лучше.

– Ты действительно думаешь, что мне надо показаться врачу?

– Я думаю, что это не повредит.

– А если я не хочу? – Поднимаюсь на ноги и смотрю в окно, но ничего не вижу.

– Ну, ты не обязана идти к врачу. – Доминик встает рядом со мной. – Но если честно, Кирст, я не знаю, сколько еще я это выдержу.

Я резко поворачиваюсь к нему.

– Ты не знаешь сколько еще… – Я замолкаю и качаю головой.

– Извини, ляпнул глупость, – говорит он, свешивая голову. – Я имел в виду, что мы с тобой очень сильно измотаны. И ты не можешь не признать, что последние несколько дней ты сама не своя.

– Это потому, что кто-то хочет… Забудь.

– Нет, – говорит он. – Кто-то хочет что?

– Похитить Дейзи, – шепчу я.

– Кирсти, ты действительно в это веришь?

– Ну вот смотри: радионяня, клумба, разлитая краска, человек у забора ночью, царапина на твоей машине, подвал Мартина, звонок с угрозами… Разве этого мало, чтобы заставить родителей беспокоиться за своего ребенка?

– Я признаю, что телефонный звонок был странным. Но все остальное я отнес бы к детским шалостям или к совпадениям. Факт же в том, что никто не пытался похитить Дейзи.

– Замечательно, – бросаю я. Я уже устала оправдываться. – Думай что хочешь. Я пойду.

– Ты пойдешь? К врачу? Сегодня? – Я слышу ликование в его голосе, и от этого мне хочется завопить во все горло.

– Я ведь только что сказала, что пойду, не так ли?

Он обнимает меня и целует в висок, я же скрежещу зубами. С трудом сдерживаюсь, чтобы не оттолкнуть его. Начинаю думать, что совсем не знаю своего мужа.

– Здравствуйте, миссис Ролингз, – говорит доктор Слоун. – Прошу вас, присаживайтесь.

Я покорно сажусь на пластмассовый стул напротив нее. В воздухе плавает слабый запах дезинфектанта. Кабинет обставлен так, чтобы между врачом и пациентом не было барьеров. Облицованный вишневым шпоном стол придвинут к стене.

– Как вы? – спрашивает она.

– Я в порядке, – машинально отвечаю я и тут же поправляюсь: – Вообще-то нет, я не в порядке, но, думаю, вы мне тут не поможете. – Закусываю губу, пытаясь удержаться от слез. Да что же со мной такое?!

– А в чем проблема? – Она ободряюще улыбается, ее усталые карие глаза полны сострадания – вот этого я совсем не ожидала.

– У меня проблемы со сном, – говорю я.

– Вашей дочке полгода, верно? Это она не дает вам спать?

Я бросаю взгляд на Дейзи, которая спокойно спит в детской коляске рядом со мной.

– Нет, она просто золото – почти всегда спит до половины шестого. А потом опять засыпает на несколько часов.

– Рада это слышать. Так что же мешает вам спать?

Я обдумываю вопрос, соображая, как ей объяснить ту сумятицу, что творится у меня в мозгу.

– В последнее время я переживаю из-за всего. Мой мозг не отключается не только по ночам, но даже и днем.

– А из-за чего вы переживаете?

Я рассказываю ей о голосах, что я слышала в радионяне, о клумбе, о разлитой краске, о звонке с угрозами.

– С тех пор как услышала эти голоса, боюсь, что кто-то придет и похитит Дейзи. – Я не упоминаю о Мартине и о его подвале – это будет звучать дико. Не хочу давать ей повод усомниться в моем здравомыслии. – Так что, как вы видите, это не совсем медицинский случай. Я просто беспокоюсь за безопасность своего ребенка.

– Понятно. – Доктор Слоун наклоняется к столу и принимается стучать по клавиатуре компьютера. – Похоже, у вас было несколько психологических травм.

– И я постоянно на грани плача. Сама не своя, – добавляю я.

– Что еще необычного?

– Потеряла аппетит.

– Ясно. – Она продолжает печатать.

– Еще… еще, я думаю, у меня что-то вроде ОКР, – выдаю я, удивляя саму себя тем, что, по сути, призналась в своей навязчивой потребности в проверках. Наверное, в глубине души я знала, чем они вызваны, но до настоящего момента не говорила об этом вслух.

– У вас обсессивно-компульсивное расстройство? – Она прекращает печатать и поворачивается ко мне. – Что навело вас на такую мысль?

– Я постоянно проверяю запоры на окнах и дверях. Чтобы убедиться, что никто не залезет в дом. Но, проверив один раз, я начинаю волноваться, что что-то пропустила, и начинаю проверять снова. И я дергаюсь, если не проверю еще раз. – У меня в голове возникает образ Мартина, и мне с трудом удается не поежиться.

– Понятно. Кирсти… вы не против, если я буду обращаться к вам по имени?

– Нет, конечно.

– У вас точно нет никаких сложностей в общении с Дейзи? – спрашивает она.

Я удивляюсь ее вопросу.

– Нет, – качаю я головой. – Никаких. Как раз наоборот. У меня было три выкидыша, прежде чем я забеременела Дейзи, и когда она родилась, я едва могла поверить в свое счастье. Я очень сильно люблю свою дочь. И прихожу в ужас при мысли, что с ней может что-то случиться. – Снова бросаю взгляд на коляску. – Может, именно поэтому я и проверяю дом на предмет безопасности. Может, ОКР тут ни при чем. Может, я излишне заботлива.

– Вы сказали, что слышали голоса в радионяне, – говорит доктор Слоун. – То был единичный случай или вы слышали и другие голоса?

– Я не сумасшедшая, если вы вдруг так думаете. – Издаю нервный смешок. – Я гуглила эту тему и выяснила, что для старых моделей радионянь это вполне обычная история – ловить чужой сигнал.

– Я и не утверждала, что вы сумасшедшая, – с улыбкой говорит доктор Слоун. – Нам просто нужно это исключить. Слуховые галлюцинации могут свидетельствовать об определенных состояниях.

Ага, об умопомешательстве.

За окном кабинета останавливается машина, и сестра окликает кого-то вне поля моего зрения. Она машет им и вся лучится улыбкой. Она выглядит такой молоденькой, такой счастливой и беззаботной, что меня неожиданно охватывает зависть.

– А что насчет друзей и близких? – спрашивает доктор Слоун. – Домашние оказывают вам поддержку?

– У меня есть муж. – Ха, есть, когда он дома и не сбегает на тренировки. – Именно он и предложил мне прийти к вам на прием. К сожалению, он работает допоздна. А еще он сейчас готовится к соревнованиям по триатлону, так что по выходным его почти никогда нет дома…

Слоун в задумчивости поджимает губы.

– Другие родственники оказывают вам поддержку? Родители? Братья или сестры?

– Да. Мама и папа живут в Уимборне – они всегда рады помочь мне. – Если только не ходят к друзьям на обед. Но я понимаю, что несправедлива к ним. Они бы приехали, если бы были свободны. Да и я редко звоню им, а должна бы часто. А после той истории с радионяней я вообще с ними практически не разговаривала.

– У меня складывается впечатление, что вы – переутомившаяся мамочка, у которой забот полон рот.

Я облегченно выдыхаю.

– Именно так я и сказала своему мужу.

– Не переживайте. – Она обнадеживающе улыбается. – Переутомление и тревожное состояние – все это составляющие материнства. И есть большой арсенал средств, чтобы с ними бороться. Вы их используете?

– Гм, вообще-то нет.

– Ну, рекомендую вам как минимум каждый день выходить на короткую прогулку. А еще лучше на пробежку – она способствовала бы выработке эндорфинов. Физическая нагрузка и свежий воздух помогут вам наладить сон. Очень полезна медитация, а также здоровое питание и отказ от алкоголя, тем более если вы кормите грудью. Понадобится какое-то время, но если вы будете следовать моим советам, ваше состояние вскоре улучшится, вот увидите. Запишитесь ко мне на прием через несколько недель. Вот вам листовки групп матери и ребенка, возможно, если вы будете ходить на занятия одной из них, у вас восстановится обычный распорядок дня. – Она встает, подавая мне сигнал, что прием окончен. – Так что запомните: физические упражнения, медитация, здоровое питание и отсутствие алкоголя. Давайте встретимся через месяц и посмотрим, как у вас идут дела.

В пять вечера я стою за диваном и смотрю в окно гостиной, ожидая возвращения Доминика. Он сказал, что сегодня уедет с работы в половине пятого, так что ему пора уже быть дома. Дейзи спит наверху. Она проснется с минуты на минуту, так что я прислушиваюсь, не плачет ли она.

Я сходила к врачу, как просил Доминик, но никакой разницы от этого не чувствую. Я так же, как и раньше, утомлена и обеспокоена и так же, как и раньше, горю желанием проверить окна и двери. Я помню совет доктора Слоун, но уже ощущаю себя так, будто во мне что-то трескается. Будто я не могу сохранить себя в целости. Может, мне стоило попросить у нее какие-нибудь таблетки от нервов?

Сердце пропускает удар, когда я вижу, как на нашу улицу въезжает машина Доминика. Мне не терпится рассказать ему о своем походе к врачу. Сообщить, что, по сути, беспокоиться не из-за чего, кроме переутомления. Но вместо того чтобы ехать к нашему дому, Доминик сворачивает в сторону. Куда это он? Первая мысль – незаметно выйти наружу и проследить. Вместо этого бегу наверх и смотрю в окно спальни. Оттуда я вижу почти все дома нашего «анклава». И в моей душе возникает неприятное предчувствие. Кажется, я знаю, куда он едет.