Глава 12

Влетев в дом, я захлопываю за собой входную дверь, набрасываю цепочку и, прижимая к себе Дейзи, медленно сползаю вдоль створки на пол. Малышке, вероятно, передался мой страх, потому что она ноет и извивается у меня на руках. Я всегда считала Мартина безобидным занудой. А что, если он не такой? Что, если за соседской дверью творятся страшные вещи? О таких случаях часто говорят в новостях, когда люди не подозревают, что рядом с ними живет сумасшедший. Может, и он такой? Может, Мартин опасен?

Шаги снаружи. Приближаются. Я пытаюсь поцелуями и вымученными улыбками успокоить Дейзи, но она не поддается. В дверь звонят, и я холодею от страха.

– Кирсти, это я, Мартин!

Значит, он пошел за мной к моему дому. Что ему здесь надо? Вдруг он понял, что я его раскусила? Вдруг пришел сюда, чтобы затащить нас в свой подвал? А заперла ли я заднюю дверь? Не помню. В дверь снова звонят, и этот звук эхом отдается в моем теле, вынуждая стиснуть зубы. Я отползаю от двери, встаю и на цыпочках крадусь к кухне. Неожиданно раздается голос Мартина, четкий и громкий, и я взвизгиваю.

– Кирсти, с тобой все в порядке? – Он говорил в щель для почты. Я уверена, что он видит меня, но не решаюсь оглянуться. – Мне показалось, что ты чего-то испугалась, – продолжает он. – Что случилось? Я же вижу тебя, Кирсти.

Я замираю. Я не знаю, что делать. Я не могу ответить. Я не могу шевельнуться.

– Что ты делаешь? – не унимается он. – Почему ты вдруг убежала? Ты вернешься?

Я все еще в ступоре. Дейзи начала плакать, ее недовольное личико покраснело.

– Ладно, я пошел, – говорит Мартин. – Но я вернусь позже – чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

– Я в порядке, – хриплю. – Просто мне стало нехорошо. Не надо возвращаться.

– Нехорошо? Ладно. Надеюсь, это не заразно. Видимо, мне придется самому делать обмеры у соседей.

– Все, пока, Мартин.

Я слышу, как почтовая щель с клацаньем закрывается, и мечтаю о том, чтобы Мартин действительно ушел. Чтобы он не пошел к задней двери. Я так и не повернулась. Выражение «застыть как вкопанная» вполне реально. Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой.

Но недовольство Дейзи в конце концов побуждает меня к действию. Тяжело дыша, я несу ее в кухню, усаживаю в детский стульчик и кладу на столик ее любимую игрушку – набор пластмассовых ключей. Она тут же перестает плакать и сует один из огромных ключей в рот. Я иду к задней двери и с облегчением убеждаюсь в том, что она закрыта и заперта. Жалею, что у нас здесь нет жалюзи или штор, чтобы я могла скрыть от чужих глаз широкий проем. Дальше проверяю кухонные окна, дрожащими руками поворачивая ручки. Я понимаю, что просто так не успокоюсь, и собираюсь проверить ведь дом, снизу доверху. Подумываю о том, чтобы оставить Дейзи в стульчике, но тут же отбрасываю эту идею. Придется взять ее с собой.

Переходя из комнаты в комнату, пытаюсь упорядочить мысли. Найти логическое объяснение тому, что видела в доме Мартина, и связать это с другими событиями. Факт: в один из вечеров я слышала детский плач. Факт: плакала не Дейзи. Факт: у Мартина в доме есть сумки из «Той шэк». Вероятность: в них могут быть принадлежности для ухода за младенцем. Факт: у Мартина в доме есть подвал. Вероятность: плач мог доноситься из подвала Мартина – может, там есть окна или вентиляционное отверстие. Не исключено, что в тот вечер Мартин принес ребенка в главные помещения дома, вот поэтому я и услышала его плач.

Но если у него в доме ребенок, почему он тогда солгал полиции? А вдруг он удерживает в подвале и мать ребенка? А вдруг ребенок – его отпрыск, результат его связи с пленницей, а сам Мартин – этакая дорсетская версия Йозефа Фритцля?

Закончив проверку, останавливаюсь у окна в комнате Дейзи и смотрю на простирающиеся вокруг поля. Я понимаю, что у меня нет никаких доказательств. Только внутреннее чутье, которое подсказывает, что творится нечто ужасное. Но можно ли доверять чутью? По идее, я должна бы расслабиться от сознания того, что все окна и двери заперты и чужаку в дом не пробраться. Но вместо успокоения меня охватывает еще больший ужас. Я чувствую себя пленницей. Словно внешний мир постепенно со всех сторон сдавливает наш дом, выталкивая воздух из комнат, из моих легких. Снаружи никого нет. Лишь какой-то человек в отдалении, у дальних деревьев, выгуливает свою собаку. Перевожу взгляд на сад Мартина, но и там никого нет. Может, он отправился к соседям, в шестой дом? А может, он с самого начала никуда не собирался? Все это было затеяно для того, чтобы заманить нас к себе? Я ежусь.

Эх, вот если бы Доминик был рядом. Если бы он не ушел на весь день. Я даже не знаю, когда он должен вернуться. Нет. Не хочу превращаться в жалкую клушу, отчаянно нуждающуюся в поддержке и утешении мужа. Я сильнее, ведь так? Я хочу стать образцом для подражания для своей дочери. Научить ее независимости и умению постоять за себя. Я всегда гордилась своей карьерой, умением жить своим умом. Я не робкая и не кроткая. Тогда почему мне так отчаянно нужно, чтобы мой муж был рядом? Почему я превращаюсь в дрожащую субстанцию, когда его нет дома?

Я не могу позвонить родителям: они сразу начнут беспокоиться и суетиться. Я не хочу рассказывать Мел: она отмахнется от меня и заявит, что у меня разыгралось воображение. Она будет подкалывать меня по этому поводу, и мне станет противно общаться с ней. Сейчас у меня слишком хрупкое сознание, чтобы меня можно было подкалывать. К тому же после того разговора наши с ней отношения оставляют желать лучшего. Нет. Мне придется разбираться с этим самой. Я не успокоюсь, пока не выясню, что там, в подвале.

Какое-то движение за окном заставляет меня вздрогнуть. Кто-то стоит у забора Паркфилдов. Мужчина. Не Стивен Паркфилд и не Мартин – кто-то выше ростом, моложе и с темными волосами. Я прижимаюсь носом к стеклу, стараясь разглядеть его, но мне мешают деревья и кусты. Мне не видно лицо. А что, если он намерен забраться в чужой дом?

Я не могу стоять и ничего не делать. А хватит ли у меня храбрости выйти из дома? Едва ли. От этой мысли у меня сразу потеют ладони и начинает кружиться голова. Можно вызвать полицию, но я сомневаюсь, что после предыдущего вызова они приедут. Если мне все же удастся собрать в кулак свою отвагу и выйти в сад, возможно, я спугну этого человека.

Опасаясь, как бы я не отговорила себя саму от этой идеи, я с Дейзи на руках спускаюсь вниз, спешу на кухню и открываю складную дверь. Раскаленный воздух и ощущение беззащитности заставляют меня тут же пожалеть об этом. Мне кажется, что я на грани обморока. Я быстро закрываю дверь и пытаюсь унять панику.

Чего я боюсь? Мартина? А вдруг его физиономия опять возникнет над забором? Но что он может мне сделать? Ведь без борьбы через забор ему меня не перетащить. Я буду сопротивляться и кричать. А сам он недостаточно крупный и сильный, чтобы запросто одолеть меня. Но он может выхватить у меня Дейзи. Только для этого ему надо прийти в мой сад. А потом ему придется перебираться через забор с ней на руках. Так что это маловероятно. Я решаю запереть Дейзи в доме. В четырех стенах она будет в большей безопасности. Я сажаю ее в стульчик, пристегиваю и кладу на столик игрушки. Я уйду ненадолго. Максимум на несколько минут.

Я опять открываю складную дверь и вынимаю ключ. Делая глубокий вздох, я неуверенно переступаю через порог. Затем закрываю дверь за собой и поворачиваю в замке ключ. Ветра нет, воздух напоен сладостью. Поют птицы, в отдалении лают собаки, подхватывая эстафету у других собак. У меня над головой жужжит крупная муха, но я игнорирую ее и продолжаю свой путь по пожелтевшей траве. Может, тот человек уже ушел. Я надеюсь, что он не в саду Паркфилдов и не прикидывает, как забраться в дом. А может, если злоумышленникам не удастся вломиться к соседям, они попытаются залезть в мой дом? От этой мысли я на мгновение замираю как громом пораженная. Но я не могу сидеть взаперти и ждать, когда ко мне вломятся или совершат кое-что похуже.

Я дохожу до заднего забора, выглядываю из-за него и тут же прячусь. Мужчина все еще там, стоит, опершись руками на забор. Похоже, он просто смотрит на дом. Может, присматривается к нему? Ищет слабые места? Надо срочно спугнуть его.

– Эй! – кричу я самым грозным голосом, хотя и продолжаю прятаться за забором. – Что вы там делаете? Это частная территория.

Я прислушиваюсь, но ответа нет. И нет ни единого звука, указывающего на движение. Может, он ушел? Я снова выглядываю и утыкаюсь взглядом в знакомое лицо, обрамленное шоколадно-каштановыми волосами. От неожиданности я вскрикиваю.

– Здравствуйте, мисс, – низким и хриплым голосом говорит мальчишка.

Хотя по возрасту он скорее юноша, а не мальчишка. В памяти тут же всплывает его имя. Это Каллум Карсон. Когда-то он был моим учеником, но в конце прошлого года ушел из нашей школы. Он был подающим надежды художником, но отказался идти по этой стезе. Он говорил, что никогда не пойдет в художественное училище, что он хочет зарабатывать деньги, а не влезать в долги. Едва ли его можно осуждать за это, однако всегда жалко, когда недостаток финансирования мешает расцвести какому-нибудь таланту.

– Ты напугал меня, Каллум. Что, ради всего святого, ты тут делаешь?

Он на мгновение опускает глаза долу и опять смотрит на меня. Мыском кроссовки он пинает траву.

– Мой футбольный мяч залетел в их сад. Я его ищу.

– Хочешь, зайду к ним и попрошу поискать мяч? – предлагаю я.

– Не, не надо. Лучше пойду.

Тут мне в голову приходит одна мысль.

– Каллум…

– Да?

– Ведь твоя фамилия Карсон, да? Роб Карсон, прораб в шестом доме, – он твой отец?

– Ага. Я с лета работаю у него.

– И нравится?

– Нормально.

– А сегодня выходной?

– Ага. Папа тот еще эксплуататор, но даже он дает мне выходной на воскресенье. Я думал попинать мячик на поле.

– Ладно, была рада увидеть тебя.

– Я тоже, мисс. – Он поворачивается и идет прочь, сунув руки в карманы джинсов и ссутулившись.

Как ни странно, после разговора с Каллумом я немного успокаиваюсь. У меня уже нет такой паники. Чувствую себя почти нормальной. Я решаю пройти к соседям и достать мяч. Смогу передать в понедельник, когда он придет на стройку. Но сначала мне надо проведать Дейзи, убедиться, что с ней все хорошо. Иду к дому, ощущая на душе некоторую легкость. Встреча с Каллумом напомнила мне о школе. О работе. О нормальной жизни. Мой мозг почему-то выдал мне зловещую картину, когда в реальности обычный подросток играл в невинную игру – в футбол. Может, и в доме Мартина произошло то же самое? Наверное, у меня была паническая атака. Даже если у Мартина и есть какой-то хитроумный план, вряд ли он стал бы хватать меня средь бела дня.

Личико Дейзи начинает лучиться радостью, когда я открываю складную дверь и прохожу на кухню. Она тянет ко мне ручки, и я расстегиваю ремешки на стульчике.

– Скоро у нас тихий час, солнышко мое.

Она счастливо лепечет в ответ. Запираю заднюю дверь и, прежде чем мужество не покинуло меня, выхожу через парадную. Чувствую себя так, будто собственноручно выталкиваю себя из зоны комфорта, но мне нравится. Я словно плюю в лицо своим страхам. А Каллум хороший мальчик. Я рада, что к нему вернется его мяч, хоть кому-то будет приятно.

Прохожу мимо знака «Продано» в саду Паркфилдов, останавливаюсь на крыльце и звоню в звонок. Через несколько секунд дверь открывает сильно возбужденная Лорна. На ней шорты и старая майка, ее обычно уложенные в идеальную прическу светлые волосы взъерошены. Она раскраснелась и смотрит на меня так, будто ей тошно видеть меня.

– Привет, Лорна. Э, прости, я не вовремя?

– Нет, все в порядке. Я просто пытаюсь упаковать вещи. У меня в доме полный переворот.

Я пячусь с крыльца на дорожку, и она проходит вперед и закрывает за собой дверь.

– Не завидую тебе, – говорю я. – Это настоящий кошмар – паковать вещи.

– Тем более с тремя детьми, – говорит она без малейшего намека на улыбку.

Кажется, моя просьба будет некстати.

– В общем, извини, что отвлекаю тебя, но один паренек, мой бывший ученик, случайно запулил свой футбольный мяч к вам на задний двор. Я хотела бы забрать мяч, чтобы потом передать ему.

– Мяч? – говорит Лорна. – Паренек?

– Его зовут Каллум.

Она тяжело вздыхает и мотает головой.

– Нет, – отвечает она. – Не видать ему своего мяча. А теперь прошу извинить меня.

– Ох. – Я ошарашена злобой в ее голосе.

– Послушай, Кирсти. Думаю, никакого мяча нет. Этот мальчишка запал на Ханну и шляется вокруг дома. Он еще здесь? Если да, то он у меня сейчас получит.

– Он уже ушел.

– Вот и хорошо. А где конкретно он был?

– На поле за вашим домом. Но он отличный паренек, поверь мне. Он безобиден.

– Откуда ты знаешь? – резко спрашивает она.

– Он учился у меня. – Будь на ее месте кто-то другой, я бы отнесла эту грубость на стресс от переезда, но Лорна всегда отличалась спесивостью – и это мягко говоря. Я сдерживаю резкую отповедь и вместе этого решаю спросить кое о чем другом. – Ты, случайно, не слышала, чтобы у нас на улице плакал маленький ребенок? Не Дейзи?

– Ребенок? – Она хмурится. – Нет.

– Я могу поклясться, что на днях слышала детский плач, и я очень беспокоюсь о Март…

– Послушай, Кирсти, я уже сказала, что у меня дел по горло и что у меня нет времени стоять тут и чесать языком. Как-нибудь в другой раз, ладно?

«Ага, после дождичка в четверг».

– Конечно, извини, не буду беспокоить тебя. – Я собираюсь уходить.

– Кирсти…

Я оборачиваюсь, гадая, извинится она или нет.

Не в этот раз.

Лорна уже в прихожей, ее лицо угрюмо.

– Если снова увидишь поблизости Каллума Карсона, передай ему, что я вызову полицию, если он попадется мне на глаза.

– Зачем? Что он такого сделал?

– Ой, не лезь не в свое дело, Кирсти. – Она захлопывает дверь.

Я еще мгновение не могу сдвинуться с места, ошарашенная таким хамством. Я же всего лишь хотела помочь другому человеку. Эх, это была пустая трата времени. Я от души порадуюсь, когда Паркфилды наконец-то уедут из Магнолия-Клоуз.