18

Даже в самые холодные дни зимы, не считая тех, когда яростные молнии не позволяли никому покидать Дарнхольд, Тарета выходила проведать треснувшее дерево. И каждый раз, всматриваясь в темную глубину его дупла, ничего там не находила.

Ее радовало, что возвращалось тепло, пусть даже напитавшаяся талой воды земля липла к ее башмачкам и раз за разом стягивала их с ноги. То, что ей приходилось вытаскивать обувь из грязи и натягивать обратно, было небольшой ценой за свежие запахи пробуждающегося леса, полосы света, пронзающие тьму, и поразительное буйство красок, усеивавших луга и подлесок.

Успехи Тралла были в Дарнхольде у всех на устах, и от этого Блэкмур только сильнее напивался. Впрочем, порой это было к лучшему. Не раз девушка тихонько заходила в спальню и обнаруживала хозяина крепости лежащим то на полу, то на стуле, причем обязательно в компании бутылки. В такие ночи Тарета Фокстон вздыхала с облегчением, закрывала дверь и проводила ночь одна в своей комнатенке.

Несколько дней спустя вернулся молодой лорд Лангстон и стал рассказывать байки, которые звучали так нелепо, что не напугали бы и малого ребенка. Но тем не менее… разве она не читала о древних силах, которыми некогда обладали орки? О силах, издавна живших в гармонии с природой? Она знала, что Тралл очень умен, и ничуть бы не удивилась, если бы он овладел этим древним умением.

Подойдя к дереву, Тарета совершенно привычно, как и много раз до этого, заглянула в дупло.

И ахнула, тут же прикрыв рот рукой. Сердце забилось так сильно, что девушке показалось, будто она вот-вот упадет в обморок. Там, в темно-буром углублении лежало ее ожерелье! Улавливая солнечный свет, оно посверкивало, будто сигнальный маячок. Потянувшись, Тарета дрожащими пальцами схватила ожерелье, но тут же выронила его.

– Вот растяпа! – прошипела она и вновь взяла украшение, уже чуть более твердой рукой.

Это могла быть ловушка. Тралла могли поймать, а ожерелье отнять. Могли даже узнать, что оно принадлежало ей. Но если Тралл не рассказал об их уговоре, кто догадался бы положить его сюда? В одном она была уверена наверняка: сломить Тралла не мог никто.

Слезы радости потекли у девушки по щекам. Она утерла их тыльной стороной левой ладони – в правой руке все так же был зажат кулон в виде полумесяца.

Тралл был где-то в лесу, вероятнее всего, прятался у той скалы, похожей на дракона, и ждал, пока она придет на помощь. Возможно, он ранен. Тарета спрятала ожерелье под платье, чтобы его никто не увидел. Лучше, если никто и не заметит ее «пропавшего» украшения.

Лучась счастьем, какого не испытывала со времени, когда в последний раз видела орка, но и тревожась за его безопасность, Тарета вернулась в Дарнхольд.

День, казалось, длился бесконечно. На ужин, к ее радости, была рыба, а она не раз становилась больна от неправильно приготовленной рыбы. Главный повар Дарнхольда более двадцати лет назад сражался под началом Блэкмура и на свое место попал в качестве награды за службу, а не за умение готовить.

Разумеется, Тарета не ела за столом в большом зале, где ужинал Блэкмур. Он и не помышлял о том, чтобы посадить служанку рядом с собой, где ее увидели бы его знатные друзья. «Для постели недурна, но для свадьбы не годна», – думала девушка, вспоминая старую присказку из своего детства. Но сегодня это было к лучшему.

– Ты чем-то озабочена, дорогая моя? – спросил Таммис у дочери, когда они сидели за небольшим столом в их комнате. – Может, ты… нездорова?

Легкое напряжение в тоне отца и испуганный взгляд матери едва не вызвали у Тареты улыбку. Они беспокоились, что она могла забеременеть. Ее сегодняшнему обману это было даже на руку.

– Вполне, папа, – ответила она, касаясь его руки своей. – Только эта рыба… вам она не кажется странной на вкус?

Кланния обмакнула кусок, насаженный на двузубую вилку, в сливочный соус.

– Неплоха для стряпни Рэндрела.

По правде сказать, рыба была и вправду хороша. Но Тарета все равно откусила кусочек, пожевала, проглотила и скривилась. Затем устроила маленькое представление, расстроенно отодвинув от себя тарелку. И пока отец чистил апельсин, прикрыла глаза и тихонько застонала.

– Простите меня…

Она убежала к себе, делая вид, будто ее вот-вот стошнит. Комната Тареты была на одном этаже с родительской. Вбежав туда и закрыв дверь, девушка склонилась над ночным горшком, издавая громкие характерные звуки. При этом она даже слегка улыбалась: не будь ставки слишком высоки, это было бы даже весело.

Затем раздался тревожный стук в дверь.

– Дорогая, это я, – раздался голос Кланнии, и дверь открылась.

Тарета поскорее задвинула пустой горшок под кровать.

– Бедняжка! Ты бледна как мел.

В этом, по крайней мере, Тарете не нужно было притворяться.

– Пожалуйста… может быть, папа поговорит с господином? Мне кажется…

Кланния зарумянилась. Хотя все знали, что Тарета стала наложницей Блэкмура, об этом никто не говорил.

– Конечно, дорогая, конечно. Хочешь остаться у нас на ночь?

– Нет, – быстро отказалась она. – Нет, со мной все хорошо. Просто хочу немного побыть одна. – Она снова подняла руку ко рту, и Кланния кивнула.

– Как пожелаешь, Тари, дорогая. Спокойной ночи. Дай знать, если тебе что-нибудь понадобится.

Мать закрыла за собой дверь, и Тарета испустила глубокий протяжный вздох. Теперь оставалось дождаться подходящего момента, чтобы уйти. Ее комната была рядом с кухней, откуда всегда уходили в последнюю очередь. Когда все затихло, девушка решилась выйти из комнаты. Сначала заглянула на кухню и сложила в мешок как можно больше еды. Еще раньше, днем, она порвала одно из своих старых платьев на полосы, чтобы сделать для Тралла перевязки.

Привычки Блэкмура были предсказуемы, как рассветы и закаты солнца. Если он начинал выпивать за ужином, что случалось чаще всего, то сразу после этого он ждал Тарету в постели, а затем проваливался в глубокий беспробудный сон, и тогда мало что могло поднять его раньше рассвета.

Подслушав разговоры слуг в большом холле, девушка убедилась, что господин, как обычно, пил. В этот вечер она с ним не виделась, а значит, это привело его в дурное настроение и сейчас он наверняка спал.

Тарета тихонько открыла дверь в покои Блэкмура. Затем, войдя внутрь, насколько могла, бесшумно прикрыла ее за собой. В спальне раздавался громкий храп. Удостоверившись, что все так, как она предполагала, девушка направилась к своему потайному выходу.

Несколько месяцев назад Блэкмур, изрядно напившись, проболтался ей об этой двери. Потом он об этом забыл, но Тарета все помнила. И теперь, подойдя к небольшому столику, она выдвинула один из ящиков, осторожно надавила на него, и ложное дно сместилось, открыв крошечную коробочку.

Вынув оттуда ключ, Тарета положила коробку обратно в ящик и закрыла его, после чего повернулась к кровати.

Справа на каменной стене висел гобелен. На нем был изображен благородный рыцарь, сражающийся с яростным черным драконом, защищающим гору драгоценностей. Тарета сдвинула полотно в сторону и обнаружила под ним настоящее сокровище – потайную дверь. Тихо, насколько это было возможно, она вставила ключ в замок, провернула его и шагнула в открывшийся проем.

Вниз, во тьму, вели каменные ступени. Прохладный воздух обдал девушке лицо, а в ноздри проник запах сырых камней и плесени. Тарета непроизвольно сглотнула. Было страшно, но зажигать свечу она не решалась – пусть Блэкмур и спал крепко, риск был слишком велик. Если бы он узнал, чем занимается его наложница, то высек бы ее плетью.

«Думай о Тралле, – говорила она себе. – Думай о том, с чем пришлось столкнуться ему». Перебороть страх темноты ради него было ей под силу.

Прикрыв за собой дверь, Тарета внезапно оказалась в черноте такой совершенной, что она показалась ей почти осязаемой. Сердце девушки затрепетало, как у пойманной птицы, но она постаралась успокоиться. Заблудиться здесь было никак нельзя: туннель тянулся лишь в одном направлении. Тарета сделала глубокий вдох, выровняла дыхание и зашагала вперед.

Девушка осторожно спускалась по лестнице, каждый раз вытягивая правую ногу, чтобы нащупать следующую ступеньку. Наконец, подошва коснулась земли. С этого места туннель уходил вниз уже под небольшим уклоном. Тарета вспомнила, что говорил ей об этом Блэкмур: «Лорды должны оставаться в безопасности, дорогуша, – рассказывал он, наклоняясь к ней так, что она чувствовала его отдающее вином дыхание. – И если начнется осада, мы с тобой сможем спокойно уйти».

Казалось, туннель никогда не кончится. Пока она шла, разум непрерывно боролся со страхами. «Что если он обрушится? Что если за эти годы он уже где-нибудь обвалился? Что если я споткнусь тут в темноте и сломаю ногу?»

Тарета сердито заглушала эти голоса. Глаза все пытались привыкнуть к темноте, но при полном отсутствии источников света зрение лишь напрягалось понапрасну.

По телу девушки пробежала дрожь. Здесь, в темноте, было так холодно…

Когда по ощущениям Тареты минула уже целая вечность, туннель снова пошел вверх. Девушке едва сдерживалась, чтобы не побежать. Она бы себе не простила, если бы, потеряв контроль над собой, споткнулась и упала. Так что Тарета продолжала размеренно шагать вперед, хоть и не смогла удержаться от того, чтобы ускорить шаг.

Но что это – игра воображения, или посреди этой жуткой тьмы действительно забрезжил свет? Нет, ей не показалось. Впереди определенно был просвет. Пройдя еще немного ему навстречу, Тарета замедлила шаг. Затем споткнулась обо что-то и повалилась вперед, ушибив коленку и выставленную вперед руку. Камни лежали на разных уровнях… Ступеньки! Девушка стала медленно подниматься по ним, держа руку перед собой, и вскоре нащупала пальцами деревянную поверхность.

Дверца. Она достигла конца туннеля. Но тут ее охватила новая страшная мысль: что, если дверца заперта снаружи? Разве это не было ожидаемо? Если кто-то мог попытаться покинуть Дарнхольд этим путем, значит, сюда можно было и войти со злыми намерениями. Конечно, она должна быть заперта…

Но нет. Когда Тарета толкнула со всей силы, старинные петли заскрипели, и дверца, распахнувшись, громко ударилась о землю. Тарета подскочила на месте. И лишь просунув голову в небольшой квадратный проем, увидев свет, показавшийся ярким, как днем, вздохнула с облегчением и поверила, что все это происходило взаправду.

В ноздри ударили знакомые запахи лошадей, кожи и сена – Тарета очутилась в небольшой конюшне. Она вылезла из туннеля, тихим шепотом успокаивая лошадей, с интересом повернувшихся к ней. Их было четыре, а на стене висела сбруя. Тарета сразу поняла, где оказалась. Неподалеку от дороги, но на приличном удалении от Дарнхольда, находилась станция курьерской связи, где гонцы, везущие срочные послания, меняли своих загнанных лошадей на свежих. Сквозь щели в стенах внутрь проникал свет. Тарета осторожно опустила дверцу, через которую вошла, и присыпала ее соломой. Затем подошла к выходу из конюшни и, открыв дверь, прищурилась, давая глазам привыкнуть к яркому светло-голубому свечению двух лун.

Как она и предполагала, это была окраина деревеньки, опоясывавшей Дарнхольд и населенной людьми, зарабатывавшими на жизнь обслуживанием жителей крепости. Тарете пришлось задуматься на минуту, чтобы сообразить, куда идти. Вдали виднелся выступ, в котором она, еще будучи ребенком, всегда узнавала дракона.

Тралл должен был ждать ее в пещере, голодный и, вероятно, раненный. Воодушевленная победой над темным туннелем, Тарета бросилась навстречу другу.

Когда он увидел, как ее стройная фигура, посеребренная лунным светом, взбирается на холмик, Тралл едва сумел сдержать радостный крик и ограничился тем, что ринулся ей навстречу.

Заметив орка, Тарета сначала застыла на месте, а в следующее мгновение подобрала юбки и тоже бросилась к нему. Когда их руки встретились и переплелись, а ее капюшон упал, открыв крошечное личико, Тралл увидел широкую улыбку.

– Тралл! – воскликнула она. – Как я рада тебя видеть, мой дорогой друг! – Она со всей силы сжимала ручками два его пальца и едва не прыгала от возбуждения.

– Тарета, – ласково пророкотал орк. – С тобой все хорошо?

Улыбка померкла, а затем вернулась.

– Хорошо, хорошо. А ты? Мы, конечно, слышали о твоих подвигах! Нам никогда не весело, когда лорд Блэкмур в дурном настроении, но если оно оттого, что ты на свободе, я только рада его гневу. О… – Сжав напоследок его пальцы, девушка отпустила руки Тралла и пошарила в мешке. – Я не знала, ранен ты или голоден. Много принести не удалось, но я взяла, сколько смогла. У меня есть немного еды и немного тряпья для перевязи. Я рада, что тебе не нужно…

– Тари, – мягко проговорил Тралл, – я пришел не один.

Он дал знак своим разведчикам, ожидавшим в пещере, и те вышли наружу. Их лица выражали открытую неприязнь и даже враждебность. Выбравшись из пещеры, они встали, сложив массивные руки на груди. Тралл осторожно наблюдал за реакцией Тареты. Она выглядела удивленной, а в какой-то момент по ее лицу пробежал страх. Он не думал ее винить – те двое делали все возможное, чтобы продемонстрировать угрозу. Но тут девушка улыбнулась и шагнула навстречу.

– Если вы друзья Тралла, значит, и мои тоже, – сказала она им, протягивая вперед руку.

Один из орков презрительно фыркнул и оттолкнул ее – не настолько сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы Тарета лишилась равновесия.

– Вождь, ты хочешь от нас слишком многого! – воскликнул он. – Мы готовы пощадить женщин и детей, если такова твоя воля, но не станем…

– Станете! – рявкнул Тралл. – Эта женщина рисковала своей жизнью, чтобы вызволить меня из-под власти человека, у которого мы оба находились во владении. Она и сейчас рискует тем, что пришла сюда нам на помощь. Тарете можно доверять. Она не как все. – Он тепло взглянул на девушку. – Она особенная.

Разведчики продолжали злобно смотреть на нее, но теперь их предубеждение не выглядело столь непоколебимым. Они переглянулись и затем по очереди пожали Тарете руку.

– Мы благодарим тебя за то, что ты принесла, – сказал Тралл, вновь перейдя на язык людей. – Будь уверена, мы примем твою пищу, и перевязочный материал тоже. Не сомневаюсь, что он еще пригодится.

Улыбка исчезла с лица Тари.

– Вы собираетесь штурмовать Дарнхольд, – догадалась она.

– Если только не сумеем этого избежать, а ты знаешь Блэкмура не хуже меня. Утром моя армия выступит на Дарнхольд, готовая при необходимости начать штурм. Но сначала я дам Блэкмуру возможность поговорить с нами. Все лагеря управляются из Дарнхольда, а значит, захватив его, мы захватим и лагеря. Но если лорд будет готов договориться, мы не станем зря проливать кровь. Мы хотим только вызволить наших братьев, а люди пусть живут в мире.

Светлые волосы девушки в лунном свете казались серебристыми. Она печально покачала головой.

– Он никогда не согласится. Он слишком горд, чтобы думать о тех, кто в его власти.

– Тогда оставайся с нами, – предложил Тралл. – Я прикажу своим воинам не трогать женщин и детей, но все равно не могу гарантировать безопасность тем, кто окажется в крепости в разгар битвы. Вернувшись, ты подвергнешь себя риску.

– Если в крепости заметят, что меня нет, – ответила Тари, – кто-нибудь поймет, что что-то затевается. Они могут найти вас и атаковать первыми. Да и мои родители остались внутри. Я уверена, Блэкмур выплеснет свой гнев на них. Нет, Тралл, мое место в Дарнхольде, как и было всегда.

Тралл с грустью посмотрел на девушку. В отличие от нее он знал, какой хаос царит в любой битве. Сколько крови, смертей, страха. Он бы оставил Тарету в безопасности, если бы мог, но она сама решала, где ей быть.

– В тебе много храбрости, – признал один из разведчиков, неожиданно заговорив. – Ты рискуешь собой, чтобы дать нам возможность освободить наш народ. Вождь был прав: некоторые из людей в самом деле понимают, что такое честь. – Сказав это, орк склонил голову.

Судя по всему, Тарете были приятны его слова. Она снова повернулась к Траллу.

– Знаю, это звучит глупо, но будь осторожен. Я хотела бы увидеть тебя завтра вечером и отпраздновать твою победу. – И, поначалу замявшись, спросила: – Тралл, до меня доходили слухи о твоих сверхъестественных умениях. Это правда?

– Не знаю, что ты слышала, но я познал пути шамана и теперь могу управлять стихиями.

Тарета просияла.

– Значит, Блэкмуру не устоять! Но будь милостив, когда одержишь победу, Тралл. Ты же знаешь, мы не все такие, как генерал-лейтенант. И вот, я хочу, чтобы это было у тебя. Я столько пробыла без нее, что теперь мне кажется, будет правильнее, если она останется с тобой.

Тарета наклонила голову и сняла серебряную цепочку с кулоном в форме полумесяца. Вложив ее Траллу в руку, она сомкнула его пальцы.

– Храни ее. Передай своему ребенку, если он у тебя будет, и может быть, однажды я смогу навестить его.

Как и несколько месяцев назад, Тарета шагнула к Траллу и крепко его обняла. На этот раз он не удивился, а сразу обнял ее в ответ. Бережно гладя ее золотые шелковистые волосы, он отчаянно надеялся, что они оба переживут приближающуюся битву.

Девушка отступила, поднесла руку к его лицу, затем кивнула остальным и, развернувшись, зашагала в ту сторону, откуда пришла. Тралл провожал ее взглядом со странным чувством, крепко сжимая ожерелье в руке.

«Береги себя, Тари. Береги себя».

Лишь оказавшись на почтительном расстоянии от орков, Тари дала волю слезам. Девушка до смерти боялась того, что ждало их всех впереди. Вопреки своим храбрым словам, она, как и все, не хотела умирать. Оставалось надеяться, что Тралл сумеет держать под контролем своих воинов, хотя Тари и понимала, что ее друг был единственным в своем роде. Не все орки разделяли его терпимость к людям. Если бы только Блэкмура можно было вразумить! Увы, это столь же вероятно, как если бы она вдруг отрастила крылья и улетела от всего этого.

Хоть сама девушка принадлежала к расе людей, победы она желала оркам – и Траллу. Девушка знала: если ее друг выживет, то к людям отнесутся милосердно. В случае смерти Тралла в этом уже нельзя было быть уверенным. А уж если победит Блэкмур… Что ж, все пережитое Траллом за годы рабства покажется пустяком в сравнении с теми пытками, которым его подвергнет бывший хозяин.

Девушка вернулась в конюшню, подняла дверцу и спустилась в туннель. Теперь она так глубоко задумалась о Тралле и предстоящей битве, что темнота ее почти не заботила.

Все еще погруженная в свои мысли, Тарета поднялась по ступенькам в спальню Блэкмура и осторожно открыла дверь.

И вдруг фонари, с которых сорвали плотные завесы, ярко вспыхнули. Тарета испуганно ахнула. Блэкмур сидел в кресле напротив потайной двери, а рядом стояли Лангстон и двое угрюмых вооруженных стражников.

Блэкмур был трезв как стеклышко, и его темные глаза блестели в свете свечей. Губы генерал-лейтенанта раздвинулась в улыбке, похожей на оскал голодного хищника.

– Какая встреча, моя милая изменница, – проговорил он вкрадчиво. – Мы тебя уже заждались.