Мне приснился грустный сон, ещё не проснувшись, уже начала реветь, а потом плакала ещё минут пять. Снился длинный лабиринт, по двум сторонам которого были двери, не помню, от чего бежала, но это было что-то страшное, и очень боялась. Пробовала стучать и открывать каждую дверь, но все они были заперты. Растерянная, думала, что не смогу спастись, но бежала вглубь тёмного лабиринта в своей же пижаме, только она была длинная и волочилась по полу. Я споткнулась, упала, встала и побежала дальше, к следующей двери. Убедившись, что и она не открывалась, побежала в другую сторону, к другой двери. И так я бежала долго. Чувства безысходности и отчаяния так затронули моё сознание, что начала плакать, а слёзы появились не только во сне, но и выступили наяву тоже. Думала, что не спасусь от тьмы, бегущей за мной. Но тут появилась вспышка прямо в конце туннеля, она светила в глаза, я бросила затею открывать двери и побежала на свет. Подумала, что это спасение, и бежала так быстро, как могла. Потом я проснулась.

Почувствовала боль в душе, она сжимала сердце. Сжимала изо всех сил, но я смогла успокоиться.

Не хотела есть, организм, наверное, уже сдавался, только я ещё этого не понимала. Смотрела на свои пальцы и увидела обручальное кольцо, про которое уже и забыла. Оно было на мне до сих пор. Вся любовь была ложью и фальшью. Я сняла кольцо и положила на комод.

Отец, как всегда, был увлечён своей пассией, даже не попытался узнать, как я поживаю, а я ему написала ещё письмо.

Как там матушка? Мне хотелось её увидеть, она совсем беспомощная и больная. Мы про неё забыли, оставили одну. Как мы это смогли допустить, это же самый родной человек на этом свете? Какие же мы люди после этого? Мы сами и есть чудовища! Обвиняя других в ошибках, сами не видим, что ошибаемся, но указываем на ошибки другим. Имеем ли мы вообще на это право? Кто тогда укажет на наши ошибки? Или мы будем раскаиваться только тогда, когда уже вернуть будет нечего? Мы сами как животные, хотя всегда сторонимся сравнения с ними. Но это правда! Мы даже порой бываем хуже наших младших братьев и поступаем так, как даже инстинкты им не позволили бы сделать. А теперь и я тоже, как матушка, беспомощна и больна. Возможно, это наказание. Наказание за то, что я её не навещала. Я забыла о ней, убегая от мыслей о маме, утешаясь конюхом. Мне было больно, и я не хотела принимать эту боль.

Матушка, а может, это ты меня наказываешь за всё, что было? Или может это наш Создатель наказывает за трусость, за то, что сдалась, за то, что тебя не навещала и не боролась против болезни. Поэтому я здесь?

Я попыталась съесть ложки две бульона, больше не смогла. Я ещё не могла отойти от этого сна и была в заторможенном состоянии. Не было сил ждать чудовище, но заставляла себя не уснуть, пыталась вспомнить то, что наметила; вспомнила о том, что хочу выбраться отсюда.

Да, я устала от всего, но выбора сейчас нет, и должна попытаться ещё раз что-нибудь сделать. Опять постелила простыню на пол, причесалась и ждала его. Минут через десять он вошёл, я натянула улыбку.

– Здравствуй! Ты так и не сказал, как тебя звать? – обратилась, он не спеша подошёл и присел подле. Молчал, нагнувшись к шее, провёл по ней носом, сказав одно слово:

– Лео, – укусив, начал пить кровь.

«Значит, Лео… Хорошо, Лео», – говорила про себя.

Мои руки обычно беспомощно висели, но сегодня я его обняла, придерживаясь, чтобы не упасть. Чувствовала, что нравлюсь ему. После того, как он испил, взял меня на руки. Не понимала, что он хочет, и это в планы не входило.

Он понёс меня к кровати и аккуратно положил, сел подле, приблизившись опять к шее, и сказал тихим хриплым голосом:

– Не бойся.

Мне стало всё равно страшно, не знала, что он задумал, он сильный и большой, я не могла ничего поделать своими хрупкими маленькими ручками и ножками. Он растягивал пижаму и смотрел на обнаженный бюст. Я же смотрела на него с опаской. Подумала, что он хочет просто посмотреть на моё тело или потрогать его.

«Чёрт, что ему от меня надо?» – думала в этот момент.

– Лео, что ты собираешься делать? – он пригрозил мне пальцем, я действительно очень испугалась.

Задрал пижаму, я привстала на ладони и, глядя на его действия, смотрела, что будет. Он ещё раз взглянул в лицо, и пришлось всё-таки прилечь и не подсматривать, закрыв глаза.

В мысли стали приходить ужасные вещи. Нет, этого я не могу позволить. Стала вырываться, но с этим пока не везло. Он накинулся на меня и опять сказал:

– Не бойся.

Ничего не оставалось делать, как ждать, а ожидание – это очень болезненная вещь. Стянул с меня нижнее бельё и провёл своим пальцем по моим бутонам цветков, потом наклонился и стал лизать мои чресла, при этом медленно раздвигая мне ноги.

Он так тщательно пытался попробовать вкус моих чресл, что чувствовала, как его язык проходил сквозь щёлки, ноги мои напряглись, и вот уже они были согнуты в коленях.

Чудовище осознавало, что делает приятно, судя по его стараниям – мои вздохи утяжелялись, а ягодицы расслабились. Он доставил десять минут удовольствия, я лежала с закрытыми глазами и ждала, что будет дальше. Потом он встал и ушёл без всяких слов, я попыталась его остановить.

– Лео, подожди! – сказала вслед, но он, будто опять не понимая, даже не обернулся.

Я сняла пижаму полностью и переоделась в новое свежее платье, которое принесли вместе с завтраком.

Потом улеглась на кровать и была в таком расслабленном состоянии, что хотелось повторить, только не с чудовищем, а с каким-нибудь милым красивым парнем. Я была отдохнувшей и спокойной, несмотря на свою слабость и хрупкость; дрожала и всё равно его боялась.

Вот что нужно, чтобы женщине стало хорошо, надо ей тоже доставить удовольствие и просто залезть под юбку. Для меня это было такого рода расслабление, будто бы приняла горячую ванну.

Взяла дневник и стала писать о сегодняшнем дне. Не дописав про случившееся, закрыла дневник, потому что вошёл лекарь. Я положила дневник на комод и поприветствовала.

– Добрый день, лекарь.

– Добрый день, госпожа. Хорошее настроение – это признак выздоровления, – сказал он и засмеялся, но меня его смех не обрадовал, я пыталась выдавливать улыбку.

– Лекарь, а могу я разнообразить свой рацион? Неужели мне ничего совсем не положено? Очень бы хотелось на ужин индейку.

– Госпожа, я вас понимаю. Это хороший признак – появление аппетита. Но надо закончить курс лечения. И потом вы обязательно сможете съесть и индейку, и целого кабана. А пока выпейте мою настойку.

– Зачем, вы это делаете? Сколько они вам предложили?

– Госпожа, я не понимаю, о чём вы говорите.

Мне не хватало больше терпения, всё надоело, мысли кипели, ненависть разрывала после того, как осознала, что натворила с чудовищем.

– Сколько вы будете меня мучить? Сколько? – чуть ли не навзрыд на повышенных тонах спрашивала.

– Успокойтесь, госпожа, – поднялся лекарь, – чувствую, что вы уже не в состоянии продолжения беседы, – сказал, заикаясь, и ушёл.

После того, как он закрыл дверь, кинула стакан вслед, тот разбился вдребезги. Поджав коленки и нагнувшись к ним головой, стала плакать оттого, что всё надоело, оттого, что план побега рушился, и я себя не смогла сдержать.

Потом со всей злости стала кидать постель на пол, пыталась сдвинуть свою кровать, словно в меня вселились черти, швырять стул, который стоял возле комода, бросила в зеркало свой дневник, и только отражение в разбитом зеркале остановило. Глядя в зарёванные глаза, смотрела на своё отражение и видела, до чего дожила: как сумасшедшая разбрасывала вещи, уже сама превращалась в зверя.

Одинокая, никому не нужная, я оставалась в живых из-за каких-то бумаг, своего наследства, которое хотел прибрать к рукам мой муж. Неужели он всё это планировал долго? Эту темницу, в которой буду сидеть. Всё это… И чудовище, которое меня будет мучить, а я постепенно, спустя несколько месяцев, сойду с ума. И это враньё… Нет никаких нас, нет никакой любви! Всё это одна сплошная ложь! Я такая дура… Всё было ложью, и меня совсем никто не любит. Никто… И я здесь одна, и только буду себе нужна.

А если буду надеяться? Значит, выход обязательно найдётся, и должна буду верить в то, что смогу выбраться. Я смогу, пусть и не сейчас, но должна взять себя в руки изо всех сил, что у меня остались. Я не хочу быть сумасшедшей, не могу, ради своей матушки, я хочу её так сильно увидеть, обнять и сказать, что она не одна, я буду всегда рядом.

Сегодняшнее состояние меня сильно вымотало, легла в постель и заснула.