Я ехала в карете в Святую Церковь, впереди мчались всадники с нашими флагами, флагами Франции. Сердце билось всё сильнее и быстрее, рядом со мной ехали отец с кардиналом. Я уже не обращала внимания на кардинала, мои мысли были наполнены тревогой, но это была нежная тревога с приятным волнением о грядущем.

Шлейф так и тянулся на пять футов. Цельнокроеная туника была украшена вышивкой по рукавам и горловине. Пышная юбка имела много складок и драпировок, что придавало платью несравненное изящество. Бархат и шёлк переплетались на груди, а золотая тесёмка была вшита на боку с обеих сторон платья. Мои белокурые локоны свисали до пояса.

Нас ожидали слуги, выстроенные в колонну, которые помогли мне выйти из кареты. Несколько слуг, взяв шлейф платья, шли за мной. Колоссальная роза над входом, вся составленная из разноцветных стекол, надолго приковала внимание. Невольно задумываешься, невольно углубляешься в себя. Каменные изображения святых при входе, окружённые каменными кружевами и цветами, как будто оживились при блеске солнца в присутствии такого живого собрания и милостиво смотрели на нас. Мы вошли в этот небесный дворец: по обеим сторонам зала стояли кардиналы, все на одно лицо. Это, наверное, обман зрения из-за их красных мантий и красных шапок с большими золотыми крестами на груди, а на пальцах – красивые перстни из золота, рубин сверкал от солнечного света. Отец взял меня под руку.

Взор остановился на высоком алтаре в углублении апсиды и на роскошной проповеднической кафедре, украшенной скульптурными изображениями и высоким навесом. Я заметила изваяния под верхними громадными окнами, окаймляющими дивным кружевом весь средний неф. Только сейчас я начинала разглядывать разноцветные изображения на стёклах по обеим сторонам церкви. Прямо перед нами сидел на пьедестале Папа Римский, высокая шапка с крестом красовалась у него на голове. Он был уже в годах, но вполне обаятельным мужчиной. Чуть ниже стоял мой Франческо. Он был так красив! Кудри будто ещё гуще стали завиваться, он смотрел на меня, а я на него. Справа стоящий от Его Святейшества кардинал представил нас:

– Ваше Святейшество, перед вами герцог Жозеф Орлеанский и его дочь, герцогиня Эмма Орлеанская, – громко произнёс неизвестный мне кардинал, он был худощавого телосложения приятной внешности, но весьма молод. Как и у моего Франческо, его тоже украшали кудри. Приглядевшись, узнала. Это же Чезаре Борджиа, сын Его Святейшества Папы Римского Александра VI.

Звуки органа гремели над нами, наполняя собой церковь. Мы сделали большой поклон Его Святейшеству и пошли медленно. Все на меня смотрели и переговаривались шепотом. А я смотрела только на Франческо, очень волновалась, и лишь его взгляд меня спасал от волнения и робости. И вот уже прошли через весь зал: большие купола, очень высокий потолок, красивые расписные узоры, мрамор, золото, различные глиняные изделия украшали стены. Чувства и мысли возвышались от божественной красоты и царящей вокруг ауры. Только спустя какое-то время я начинала осматриваться, вглядываясь в отдельные части грандиозного находящегося внутри божества.

Ряды опор, разделяющие нефы, были сделаны в виде аркад на колоннах, пролёты между ними имели плоские перекрытия по деревянным балкам. Массивность, тяжеловесность, толщина стен, которая подчёркивалась узкими проёмами окон, придавали облику церкви величественность. Казалось, что Господь, которого пытается представить себе наша ограниченная природа, обитал на самом деле под этими сводами и нисходил здесь когда-то до непосредственного общения со смиренными христианами, преклоняющимися перед ним.

Отец отпустил мою руку и отошёл в сторону. И вот мы стоим с Франческо перед Его Святейшеством Папой Римским Александром VI. Руки дрожат, но как только Франческо дотрагивается кончиками пальцев до моих, волнение растворяется. Франческо поднял фату и открыл мне лицо, мы преклонились на колени. Музыка остановилась. Папа Римский смотрит на нас и произносит церемониальную молитву.

«Так вот какой он, великий Папа Римский… Он словно пророк, великий и богатый властитель. На нём красивая белая мантия, складная речь, тембр голоса – приятный и величественный. Ощущается, будто мы смотрим на него как на Бога, всесильного и властного, несокрушимого. Все слухи, которые ходили вокруг – лживые помыслы. Он был чист, словно ангел, наш прародитель, тот, за которым все пойдут. Складывалось представление о нём как о незаурядном человеке: он знал своё дело как великий оратор и благодетель, бальзам для упокоения наших душ. Он спаситель», – думала про себя и смотрела на него, раскрыв свои большие глаза, словно ничего подобного и величественного больше в этом мире не увижу. Пусть он просто человек, но как преподносит, что на ступень выше людей! Будто мы только тянемся к нему, пытаясь постичь ту истину, что в нас заложена, найти ответы на вопросы, которые знает только Папа. И благодаря ему мы верим, что можем её достичь.

Папа Римский произнёс речь, окрестив нас, мы поцеловали его перстень. Затем встали, и кардинал де Равуа, тот самый друг моего отца, поднёс нам кольца. Обменялись кольцами, и рядом стоящий кардинал, у которого были такие же кудряшки, как и у моего Франческо, сын Папы Римского, прочитал папирус от Его Святейшества Папы.

– «Пусть ваш крепкий союз будет таким же прочным, как и союз между нашими странами Францией и Ватиканом – пауза, – можете теперь поцеловаться», – все в зале улыбнулись.

Мы повернулись друг к другу, Франческо поцеловал меня в губы. Чезаре Борджиа вручил ему папирус о законном бракосочетании, о дружелюбном соглашении и плотном сотрудничестве между нашими странами.

– Долгой счастливой семейной жизни, дети мои, – сказал Папа Римский, мы сделали ему большой поклон. И снова запел орган. Папа Римский позвал кардинала де Равуа, который нас сопровождал, и что-то ему прошептал, мы тем временем ждали дальнейших указаний.

– Я тебя люблю, – прошептала я Франческо, он улыбнулся и поцеловал меня ещё раз. Кардинал, с которым мы приехали, сказал:

– Пройдемте за мной, – мы втроём, я Франческо и отец, идущий за нами, пошли за кардиналом. Выходя из зала, кардинал сообщил следующее:

– Его Святейшество сегодня очень занят и он не сможет присутствовать на вашей консуммации брака. Он поручил присутствовать мне от его имени, и вы, герцог, конечно. Церемония пройдёт сегодня же, всё необходимое подготовим у меня в поместье.

Я немного обрадовалась, что Его Святейшества не будет: хотя кардинал де Равуа меня не очень радовал, но Папа Римский – это было бы уже слишком.

Я держала Франческо за руку, мне хотелось побыть с ним наедине, я была так счастлива! Это был мой самый счастливый день, и, конечно же, этот день ожидает каждую девушку в этой жизни. Стать женой, быть с любимым мужчиной, подарить ему детей.

Мы медленно выходили из зала, моё платье не позволяло быстрые движения. Дойдя до кареты, усадили последней вместе с моим длинным шлейфом. И поехали обратно в поместье к кардиналу.

Впереди поскакал гонец, дать распоряжение слугам кардинала о хлопотах по предстоящей церемонии консуммации брака. Консуммация при свидетелях подразумевала не только нашу брачную ответственность перед нашими семьями, но и дальнейшее сотрудничество между нашими странами.

Для церемонии плотских брачных уз выбрали комнату, где остановился Франческо, она по размерам была больше моей, вполне уютной и светлой, капрон прикрепили на входе. Простыни были шёлковые, белые, в комнате имелось зеркало, комод, две софы. За стеной есть ещё проход, там можно было уединиться и принять ванну. Нас встречали слуги, Оливия тоже там была. Мне стало грустно без своих нянечек, особо родственников у меня не было, да и общаться с тётушкой и кузинами особо и не хотелось… Стоило только вспомнить…

Подъезжая к поместью, я увидела, как к подъезжающей карете выходит тётушка.

– Тётушка? – вопросительно сказала вслух.

– Забыл сказать совсем, это сюрприз для тебя, – ответил отец.

«Чёрт, я не хотела, чтобы они были на моём венчании! Если ещё и кузины приехали, то они к концу дня окончательно испортят настроение. Но я с Франческо, значит, всё будет в порядке!» – думала про себя, а в душе начали скрести кошки – ну, не нравятся они мне, не нравятся!

Я вышла из кареты, слуги, подбегая, помогали со шлейфом платья.

– Дорогая Эмма! Поздравляю тебя! – подбежала тётушка, обнимая.

– Спасибо, – ответила я с улыбкой.

– Ну-ка, дай-ка посмотреть на жениха, – сказала она, Франческо тем временем выходил из кареты, она подбежала и к нему обниматься.

– Мадам, – не успев и поклон сделать, Франческо уже находился в объятиях.

– Одобряю, одобряю… – сказала она, рассматривая его с ног до головы.

Мне, правда, было стыдно за свою тётушку, Франческо поглядывал на меня, не понимая, кто же эта женщина.

– Тётя, – сказала ей как замечание.

– Ах, прошу прощения. Графиня Мария де Вероз, родная тётушка Эммы, – представилась она, сделав поклон.

– Франческо… – наклоняясь к тёте, сказал он, не договорив, но та подхватила его на поклоне, жестами показывая, что надо уже пройти в дом.

– Эмма, дорогая, теперь кузины приболели после моего выздоровления. Нам очень жаль, что они не смогли сегодня быть здесь, – сообщила тётушка.

На улице было прохладно, наступил же октябрь, ветер поддувал моё платье. Отец представил тётю кардиналу, и мы вошли внутрь поместья.

«Интересно будут ли ещё сюрпризы?» – думала про себя.

Франческо взял меня за руку, и мы как два влюблённых голубка направились по длинному проходу в поместье. Слуги семенили за нами. Кучер отогнал лошадей с каретой.

«Я счастлива как женщина! Как же я счастлива! О Боже, спасибо тебе за мужа! Спасибо тебе за любимого мужа! Я люблю Франческо! Да, может быть я просто слишком влюбчива, но ощущаю дрожь и трепет рядом с ним. Хочу довериться ему полностью, хочу быть с ним всегда, разделять всё, о чём он попросит.

Словно все эти долгие годы маленький светлый шарик находился во мне, он ждал чего-то и боялся, и вот наконец-то превратился в большой светящийся шар, освещающий внутри так ярко, что не вижу, кроме Франческо, никого. И этот шар будто несёт, а я плыву, я летаю, словно в животе порхают чьи-то крылья. Вот оно, счастье! Это не передать словами, это надо почувствовать, ощутить! Упоительные нежные чувства… Только бы это счастье длилось как можно дольше!»

Кардинал, конечно же, подготовился, в зале уже был накрыт длинный стол с белыми скатертями. Мы с Франческо сели рядом за стол по центру; с моей стороны сел отец, со стороны Франческо сидел кардинал. Еды множество, запах необычайный, поэтому аппетит просыпался сам по себе: пироги с голубями, жареный гусь с маринованным луком в красном соусе, лосось с кресс-салатом, филе миньон с грибами, красное вино и ещё много соусов стояло по краям стола.

Гости расселись, я думала, что гостей как таковых не будет, но всё-таки они были, в основном – друзья отца: графы, герцоги, пара кардиналов тоже присутствовала, наверно это были друзья де Равуа. Он приподнялся, постучав ложкой по бокалу, все замолчали.

– Да благословит Всевышний этот брак! Герцог Орлеанский, я вам благодарен за приглашение, прошу вас, – сказал кардинал, обращаясь к отцу и сел на место.

– Господа, – вставая, начал отец, – сегодня я хочу поднять бокалы и выпить за здоровье моей дочери, за будущее прибавление в семействе. Спасибо всем, кто разделяет с нами эту радость! – все взяли бокалы и глотнули приятную горечь виноградной лозы. Мы с Франческо поцеловались. Только радость жила в моём сердце.

Потом мы танцевали с Франческо вольту, музыканты играли, все веселились. Для меня существовал только жених, мне хотелось ощутить тепло его тела на моём и никогда не отпускать. Хотелось почувствовать его крепкие руки на груди, а опьянённые и нежные поцелуи – на шее. Хотелось, чтобы мы стали единым целым, почувствовать его частичку в себе, соединить наши души и полностью отдаться любви.

Вечер прошёл быстро, а нас с Франческо ожидало испытание любви. Гости ещё веселились, мы же ушли. Оливия поднялась со мной в опочивальню. Я незаметно убрала в шкатулку бутылёк с кровью. Оливия сняла с меня платье, сделала омовения, надела платье ночное, сняла заколки и расчесала волосы. Потом смазала приятными эфирными маслами.

– Оставь меня, я сама подойду, – попросила её.

– Хорошо, миледи. Комната приготовлена, она будет третьей по счёту после вашей. В самом конце, – сообщила Оливия.

Я достала из шкатулки бутылёк и вновь спрятала на груди. Побаивалась, гнала мысли, что там будет отец. Набравшись мужества и посмотрев в зеркало, вышла. Перед входом в комнату стояло трое: отец, незваная тётя и кардинал; вход в комнату был занавешен капроном из гипюра. Отец с кардиналом сели за стол перед входом и начали играть в шахматы. Капрон отделял вход как дверь. Тётя прошла со мной, Франческо уже стоял возле кровати, ожидая. Я заволновалась. Тётя зашла за стену, где находилась ванна, именно она должна была показать простынь, чтобы все могли убедиться в моей невинности.

– Не бойся, смотри только на меня, – сказал Франческо, взяв за руки, я его послушалась. Он снял ночную рубаху, потом с меня – ночное платье, взяв пузырёк себе. Мы стали целоваться, его левая рука прикоснулась к моей груди, я глотала его сладкие губы, закрыв глаза, и я уже позабыла о том, что кто-то на нас смотрит. Он аккуратно положил меня на кровать, я ощущала, как прижались его большие плечи, возбуждаясь, трепетала, пока он целовал грудь. Ладонь прошлась по животу, оставляя лёгкую дрожь, рука устремилась к моему цветнику, а рядышком он пролил пузырек на постель, скинул его аккуратно с кровати на пол. Принялся целовать шею, и я покрылась дрожью, словно бутон открылась и почувствовала его в себе. Тело напряглось, я выгнула поясницу и снова была на седьмом небе, издавая писк. Отголоски моего забвения были слышны наблюдающим.

После писка тётушка выбежала из-за двери, мы же были ещё нагими. Встали с постели, а она взяла простыню с якобы моей кровью и понесла кардиналу. Убедившись в моей невинности, все покинули комнату, и мы с Франческо остались вдвоём.

– Ещё раз? – прошептал Франческо, будто читал мои мысли, я улыбнулась в ответ. – Поворачивайся, – я, не задумываясь, послушалась.

Встала на четвереньки, он ударил по мягким и подтянутым ягодицам, и снова ощутила дрожь по своей коже.

Словно ручная собачка, я дёргалась из стороны в сторону, он был немного груб. Вначале стало слегка больно, я держала руки перед собой, чтобы не съезжать с кровати, но потом было приятно, и теперь были слышны не мои стоны, а стоны Франческо. Последний акт закончился одышкой и быстрым дыханием, потом Франческо второпях надел длинную рубаху. Я тоже, встав с кровати, натянула ночную рубаху и хотела его поцеловать на ночь, но он ушёл, не взглянув на меня, тем самым немного озадачив. Я забрала бутылёк и тоже направилась в свою комнату.

Дело было сделано, теперь я могу жить с Франческо дальше спокойно. Зайдя к себе, услышала шаги, направляющиеся в сторону моей комнаты, открылась дверь.

«Неужели это мой любимый Франческо?» – подумала.

Затаила дыхание и была уверенна, что это он, но то была Оливия, я ей точно не обрадовалась.

– Миледи, прошу прощения, вам нужна моя помощь? – спросила Оливия, наклонив голову вниз, будто это была она пристыжена перед отцом.

– Нет, иди спать, – сказала я, уже не так обходительно, как я говорила с ней раньше.

Настроение резко изменилось. Я надеялась, что сегодня ко мне придёт Франческо, что мы заснем с ним вместе, обнимаясь, и проснемся с первым лучом солнца, который проронит солнечные зайчики на наши лица. А проснувшись, первым делом увижу его, поцелую, и предадимся любовным утехам снова и снова. Но этого не будет, завтра рано утром уезжаем в поместье Франческо, в мой новый дом, который находился за городом. Знаю только, что оно в глуши, поместье вроде большое, завтра и поглядим.

Легла на кровать, накрылась шёлковыми простынями и закрыла глаза, нотки эйфории и воспоминания о ласках ещё щебетали в груди, засыпая, я вспоминала Франческо раз за разом. Всё прошло быстро, мои волнения исчезли, я не чувствовала стыда. Словно невинная девушка, которая выпачкала свою перину, я вошла в брак целомудренной. И эта ложь для моего отца лучше, чем горькая правда о том, что когда-то я была с конюхом и что отдалась своему будущему мужу при первом же знакомстве. Отец мне не простил бы таких поступков, и Франческо бы не простил, если узнал бы, что моим любовником был простой слуга, совсем не знатных кровей, без титула.

Где тогда была моя голова, но конюх был мне нужен, он стал утешением, моим первым наслаждением, первой влюблённостью, хоть и недолгой. Он спасал от плохих мыслей, от всего гнетущего, что сердце и душа напророчили, от грусти и тоски по матери. Думаю, что с Франческо я совсем забуду о заботах. Меня ждёт новая жизнь, новые впечатления, новые ласки, забвение в любви, чтобы упиваться, как свежей лозой по вечерам.