65
Выбив ногами остатки двери, с пистолетом наготове, Джим осторожно выглянул наружу, но никакой опасности не обнаружил. Схватив Тони, он последним рывком вытащил его на воздух, где кружились крупные хлопья копоти, поднимавшиеся над горящим «сарацином».
– Финштейн, ты где?!
– Я… уже… недалеко… – едва переводя дыхание, доложил кабатчик.
Джим подхватил его ношу и выволок вместе с носильщиком.
– Скорее заводи машину, мы едем в Рион!
– Да, я помню…
Толстяк с окровавленным лицом заковылял к покрытому слоем копоти «фаэтону». Оставив ненадолго винтовки и боезапас, Джим первым делом перетащил на заднее сиденье Тони. Тот по-прежнему был в беспамятстве, кровь изо рта и носа у него идти перестала, но мышцы время от времени вздрагивали от судорог.
Схватив обе КПТ, кофры и оглядываясь на появившихся неподалеку зевак, Джим на одних жилах подбежал к «фаэтону», забросил назад, рядом с Тони, оружие и скомандовал:
– Гони!
– А он живой? – не ко времени спросил Финштейн, заводя двигатель.
– Я что тебе сказал, сука! – заорал Джим и двинул водителя в ухо.
Финштейн резко отпустил сцепление, и «фаэтон», сорвавшись с места, запрыгал по ухабам, нещадно колотясь днищем о камни.
– На дорогу, на дорогу давай!
– Я стараюсь!
Кабатчик судорожно дергал руль, забыв снять ногу с педали газа. Это пришлось сделать Джиму, и машина сразу успокоилась.
– Нам нужно на юг, в Рион, ты помнишь?
Джим сдернул бейсболку и вытер ею лицо, отчего оно стало черным от пыли и копоти.
– Нам придется выехать в город, другой возможности пробраться на шоссе нет!
– Выезжай…
Джим проверил магазин трофейного пистолета. У него в запасе оставались еще семнадцать выстрелов. Не так мало, если не вступать в затяжные бои.
Сзади застонал Тони, Джим обернулся, но напарник еще не пришел в себя.
«Все наладится, все обязательно наладится», – повторял про себя Джим. Он заметил, что Финштейн успокоился и стал вести машину аккуратнее. Появилась возможность перевести дух самому и поглазеть на жизнь гражданских. Последний раз этих странных беззаботных существ Джим видел еще в Антвердене. Позже, во время операции в Свазиленде, было уже не до красот, только стрельба и взрывы, очнулись они с Тони уже в госпитале.
Джим не без удовольствия смотрел на стоявших у булочной старушек, на мигающие огни светофора и выходивших из автобуса пассажиров. Когда «фаэтон» выехал на широкую улицу с шестиполосным движением, он увидел на тротуаре длинноногую блондинку в мини.
Где эта жизнь, в которой остались девушки, книжки, походы в кино и кофейня с пирожными? Джим с Тони попали в переплет сразу после школы, и у них не было времени на постепенное взросление.
– Стой! Куда рулишь! – закричал Джим.
Проскочивший мимо автомобиль слегка задел «фаэтон» по крылу, но, что самое неприятное, это была полицейская машина.
– Только этих здесь не хватало!
– Да они здесь повсюду! – завизжал Финштейн. Он снова разнервничался, потерял контроль над спортивным авто и стал не к месту давить на газ.
– Водитель автомобиля «фаэтон-турбо», немедленно прижмитесь к обочине и остановитесь! – приказали по громкоговорителю.
– Ну вот! Теперь нам наверняка придется сдаваться! – принялся за свое Финштейн.
– Дави на газ! – прикрикнул на него Джим. – С твоим мотором мы обставим их в два счета! – добавил он, не очень ясно представляя, как это Финштейн будет «обставлять» полицейских.
– Я не так уж и хорошо вожу, мистер! – прокричал кабатчик и в подтверждение своих слов вильнул и ударил крылом потрепанный фургон. При этом «фаэтон» едва не пошел юзом, а перепуганный водитель фургона прибавил газу и умчался. Другие автомобили тоже стали уходить вперед или притормаживать, их места вокруг «фаэтона» тут же заняли привязчивые полицейские.
– Водитель автомобиля «фаэтон-турбо», немедленно прижмитесь к обочине и остановитесь! – глядя сбоку на Финштейна, потребовал полицейский.
– Что мне делать? Это же настоящая полиция! – завопил тот, оказавшись меж двух огней.
– Наплюй на него и смотри вперед!
– Я не могу, он представитель закона!
– Ладно, пригнись к рулю…
Финштейн подался вперед, и у него на ухом грохнул выстрел. Полицейский автомобиль вильнул влево и, перевернувшись, поскакал по дороге на скорости в девяносто километров в час, разбрасывая колесные колпаки, зеркала и брызги оконного стекла. Его коллеги сейчас же отстали, вокруг образовалась пустота – Финштейн прибавил газу, и они понеслись дальше.
– Далеко еще?
– Главное – не пропустить правый поворот…
– А зачем нам поворот?
– Это сократит время до шоссе, и потом, у них впереди пост…
– Молодец, – оценил сообразительность кабатчика Джим. – Смотри не пропусти этот поворот…
Разумеется, поворот Финштейн заметил поздно, резко дернул руль, и визжащий покрышками «фаэтон» понесло боком на здание.
Прохожие бросились в стороны, сбитая урна поскакала впереди машины, но «фаэтон» нагнал ее и расплющил, ударившись бортом о стену. Джиму показалось, что его голова слетела с шейных позвонков – так сильно ударила его с силой выскочившая подушка безопасности.
– Он убьет нас, Джим! – прохрипел с заднего сиденья Тони.
– Извините! – прохрипел Финштейн. Мотор снова взревел, и гонка продолжилась. Тони нашел на полу какую-то шпильку и ухитрился распороть ею обе сработавшие подушки.
– Зачем вы их испортили, их же можно было убрать! – завопил кабатчик.
– На дорогу смотри, урод! – вне себя закричал Джим. – Съезжай с тротуара, съезжай!
– Полицейский! – предупредил Тони. Из-под арки, растопырив руки, выскочил доблестный служака. Последовал удар – и его тело перелетело через крышу.
– Да ты просто гонщик, – заметил Джим, видя, что Финштейн снова обретает контроль над автомобилем.
– Нам еще один поворот, и будет шоссе! – сообщил поощренный кабатчик и улыбнулся одной стороной лица: другая стала опухать от удара подушки безопасности.
– Давай только без фокусов, – попросил Джим, ему казалось, что этот город заколдован и за каждым углом их подстерегает какая-то опасность.
– Считайте, мы уже в порядке, поворот почти незаметный, градусов сто двадцать…
– Хорошо, если так, – сказал Джим, но они ошибались.
Когда «фаэтон», оглушая прижавшихся к стенам прохожих, выскочил на перекресток, его спидометр показывал сто двадцать километров в час, а на небольшой площади их ждала засада – шесть полицейских машин были укреплены с тыла двумя оранжевыми мусоровозами, пожарной машиной и грузовиком строительной компании. Прошибить такую баррикаду даже крепкому «фаэтону» было не под силу.
– А-а-а! – заорал Финштейн.
– Не ори! – Джим вырвал у кабатчика руль и одной рукой стал править на одинокий киоск мороженого «Мышонок Мартин», разделявший надвое полицейский строй.
– Газуй-газуй! – крикнул сзади Тони.
– А-а-а! – снова закричал Финштейн, и они врезались в киоск.
«Фаэтон» буквально взорвал легкое строеньице из пластика и фанеры, расшвыряв баки с желтым, красным и фиолетовым мороженым. Заляпанный сладкой подливкой, в обломках вафельных рожков, он по инерции прошиб два ряда стриженых кустиков и, почти очистившись, вылетел на последние сто метров до шоссе на Рион.
– Красивые здесь здания, – заметил Тони.
Джим обернулся: его напарник лежал на спине и смотрел куда-то в потолок салона – какие там могли быть здания?
– Это старая часть города! – похвалился Финштейн. – Когда-то в этом районе жила моя бабушка!
Быстрое мелькание зданий, подъездов и прохожих наконец прекратилось, «фаэтон» стремительно обошел пару попутных машин, и Джим увидел указатель: «Рион – 53 км».
Справа потянулись пустыри, бывшие некогда сельскохозяйственными угодьями, слева череда каких-то заводиков и мастерских. Финштейн начал прибавлять скорость, и дорожные столбы слились в сплошную белую линию.
– Ты как, Тони? – спросил Джим.
Тот помолчал, прислушиваясь к реву мотора, потом ответил:
– Знаешь, я до сих пор не уверен, жив ли… Все так ненадежно…
– Что – все? – не понял Джим.
– Все в этом мире, Джимми.
– Эй, кажется, еще один пост… Раньше его тут не было, – произнес удивленный Финштейн и стал сбрасывать скорость.
Опираясь на левую, еще действующую руку, Тони поднялся и стал смотреть из-за спинки. Прямо на обочине и дорожном полотне были набросаны мешки с песком и несколько железобетонных плит.
– Блокпост, – сказал Джим. – Если ударить в угол, там, где мешки, обязательно проскочим. Сумеешь, Финштейн?
– Снайпер! – крикнул Тони. Они с Джимом моментально пригнулись, а кабатчик замешкался. Пуля ударила в стекло точно напротив его лба и, оставив эллипсовидную молочно-белую борозду, ушла в рикошет.
– Подонки, пять тысяч реалов! Мое стекло стоит пять тысяч реалов! – закричал Финштейн и повел автомобиль на таран.
– В угол правь, в угол! – крикнул Джим, и, едва он распрямился, последовал новый удар. Полетел песок, вспоротые мешки и среди них сорванное правое крыло.
– Эх, еще восемь тысяч!
– Да сколько же стоит твоя машина?
– Девяносто тысяч реалов! – прорыдал Финштейн. – Натуральный нанопластик, видели, как пули отскакивают?
Машина снова стала набирать скорость, вдогонку начали стрелять, но потрясенные атакой полицейские промахнулись, к тому же им мешало облако неосевшей пыли и песка.
– Странно, что за нами еще не послали вертолет… – произнес с заднего сиденья Тони, когда все уже поверили, что очередное испытание позади.
– Что он сказал? – обеспокоенно спросил Финштейн.
– Он бредит, – решительно ответил Джим.
Промелькнул очередной указатель: «Рион – 18 км».
«Может, обойдется?» – подумал Джим, однако все же достал с заднего сиденья КПТ и быстро зарядил.
– Это что растет? – спросил Тони, тупо глядя в окно.
– Трава какая-то… – рассеянно ответил Джим. Все его внимание было приковано к горизонту – слева, справа, сзади и спереди, как назло, простиралась равнина, и вертолет мог появиться с любой стороны.
– Нет, ты не прав, это не трава… Это – сельско… сельскохозяйственная культура, – с трудом выговорил Тони и тут же без перехода добавил: – Они пойдут со стороны солнца, здесь ведь равнина и спрятаться негде.
Джим согласно кивнул: несмотря на контузию, или что там у него было, Тони рассуждал трезво.
Справа потянулись пригороды Риона, двухэтажные белые домики под красными черепичными крышами – идиллическая картинка. Вдоль домов на велосипедах гоняла малышня, у обочины собаки играли свадьбу.
– Мне нужно в туалет, – попросился вдруг Финштейн. – Сил нету терпеть!
– Тормози… – сказал Джим, глядя куда-то правее водителя.
– Я сейчас, я быстро! – засуетился тот.
– Не спеши…
Джим выбрался из машины и еще раз взглянул на горизонт: где-то там, на северо-западе, под солнечным диском, словно мошка за фонарем, пряталась черная точка.
– Дядь, а че ит у тебя? – спросил детский голос.
Джим обернулся. Рядом стоял мальчуган лет шести, конопатый, сопливый и лопоухий – все как положено.
– Ружье, мальчик, – сказал Джим и, подняв КПТ, оперся локтем на крышу «фаэтона».
– Я уже заканчиваю! – сообщил Финштейн; забыв об условностях, он щедро поливал заднее колесо стоимостью двенадцать тысяч реалов.
– Дядь, а чиво он прям там ссыть? – поинтересовался лопоухий.
– Извини его, приспичило бедняге…
Джим подал на себя окуляр прицела и перевел переключатель контроллера в положение «подготовка». Предохранительные створки разошлись, электрическая подача мягко дослала заряд в ствол, одновременно с этим в компенсаторную камеру был подан патрон компенсатора.
Джим припал к окуляру. Выглядевший как точка объект в оптическом прицеле выглядел иначе. В стекле пилотской кабины отражалась оранжевая корона солнца, на подвесках вертолета ждали своего часа два блока неуправляемых снарядов – они могли вырыть на месте «фаэтона» приличных размеров котлован.
За спиной Джима шептались, к первому, самому смелому, мальчишке подошли двое его друзей, теперь Джим отвечал и за их жизнь.
Перекрестье прицела легло на середину кабины, лица пилота видно не было, его закрывал яркий солнечный блик.
«Ну и ладно…» – сказал себе Джим и мягко нажал на электрический спуск.
Бум-м, дзин-н-н! – привычно сработала КПТ, и рядом с солнечным диском на мгновение полыхнуло еще одно, маленькое, солнце.
– Ух ты! Вот этта саданул! – возликовали мальчишки.
– А ишшо, дядь, а? Давай ишшо! – попросил лопоухий.
– Больше нельзя, никто уже не летает, – отмахнулся Джим, усаживаясь в машину.
– А вона!
И мальчишка показал на инверсионный след летящего по своим делам авиалайнера.
– Нет, пацан, беги домой.
– Ну вы даете! – воскликнул угнездившийся на своем месте Финштейн.
– Давай уезжать, пока все не сбежались смотреть, как ты тут отливаешь.
– Вы не поверите, я первый раз в жизни писал на колесо, да еще посреди этой… деревни… – признался Финштейн, запуская мотор.
– О-о, – простонал сзади Тони. – Меня сейчас вырвет.
