Книга: Сеть Алисы
Назад: Часть вторая
Дальше: Глава седьмая. Чарли

Глава шестая

Эва

Июнь 1915

В Гавре шел дождь. Маргарита Ле Франсуа, приличная девушка в перчатках и шляпке, вошла в кафе, села за угловой столик и робко заказала официанту стакан лимонада, явив выговор уроженки Северной Франции. Если б кто-нибудь заглянул в ее сумочку, он бы увидел, что все ее документы в полном порядке: семнадцати лет, родом из Рубе, служащая. Пока что Эва и сама не знала, какая она, ее Маргарита, – образ был расплывчат и еще не оброс деталями, которые придали бы ему реальность. В Фолкстоне капитан Кэмерон, он же дядя Эдвард, посадил Эву на паром и сообщил ей место назначения, перед тем снабдив ее только безукоризненным набором фальшивых документов, не новым, но вполне пристойным дорожным платьем и хорошо послужившим чемоданом, в котором лежала столь же не новая приличная одежда.

– В Гавре вы встретитесь со связным, – сказал он. – От нее узнаете все, что вам нужно для дальнейшей работы.

– Та самая звезда? – не сдержавшись, спросила Эва. – Ваш лучший агент?

– Да. – Кэмерон улыбнулся, от глаз его разбежались морщинки. Нынче военную форму он опять сменил на твидовый костюм. – Пожалуй, лучше нее вас никто не подготовит.

– Я тоже стану звездой. – Эва посмотрела ему прямо в глаза. – Вы будете мною г-гордиться.

– Я уже горжусь всеми вами, – сказал Кэмерон. – Как только новый агент получает задание, меня переполняет гордость за него. Потому что работа наша не просто опасная, но еще грязная и противная. Не очень-то приятно подслушивать под дверью и вскрывать чужую почту, хоть и вражескую. Это считается неблаговидным даже на войне. И уж тем более для дамы.

– Чушь собачья, – отрубила Эва.

Кэмерон рассмеялся:

– Не то слово. Однако работа наша не вызывает уважения даже у тех, кто пользуется нашими донесениями. За нее ни почестей, ни славы, ни наград. Только риск. – Капитан чуть поправил блеклую шляпку на тщательно причесанной голове Эвы. – Так что насчет моего уважения не беспокойтесь, мисс Гардинер.

– Мадмуазель Ле Франсуа, – уточнила Эва.

– Верно. – Кэмерон уже не улыбался. – Будьте осторожны.

– Конечно. А как зовут ту женщину? Вашу звезду, которую я собираюсь превзойти.

– Алиса. Алиса Дюбуа. Разумеется, это псевдоним. И если вам удастся ее превзойти… – Капитан хмыкнул – …война закончится уже через полгода.

Он еще долго стоял на причале и смотрел на паром, уходивший в пролив, взрыхленный барашками волн. Эва тоже не сводила глаз с фигуры в твидовом костюме, пока та не растаяла вдали. Кольнула грусть от расставания с единственным человеком, который в нее безоговорочно поверил, и всей прежней жизнью. Однако вскоре взбудораженность победила чувство одинокости. Англию покинула Эва Гардинер, а в Гавр прибыла Маргарита Ле Франсуа. И вот теперь она, потягивая лимонад, ждала встречи с таинственной Алисой, вызывавшей в ней любопытство поистине жадное.

В кафе было людно. Сновали хмурые официанты с грязными тарелками и винными бутылками в руках, на входе новые посетители стряхивали мокрые зонтики. Эва внимательно рассматривала каждую женщину, попадавшую в поле зрения. Дородная, но подвижная дама с абсолютно незапоминающимся лицом выглядела вполне способной создать шпионскую сеть… Или вон та худая молодая женщина. Свой велосипед она оставила на улице и теперь на пороге протирала очки, за которыми, наверное, скрывался ястребиный взгляд, уже пробежавший по целой уйме немецких секретных планов…

– Маргарита, дорогая моя! – вскричал женский голос, и Эва, приучившая себя откликаться на это имя, точно щенок на кличку, зашарила взглядом по залу.

На миг ей показалось, что на нее надвигается шляпа, и не какая-то обычная, а размером с тележное колесо и украшенная прозрачной розовой тканью и шелковыми розанчиками; в следующую секунду обладательница шляпы заключила ее в объятия и, утопив в аромате ландыша, звучно расцеловала в щеки.

– Вот так встреча, cherie! Как поживает дядюшка Эдуард?

Это был пароль, но Эва будто онемела. Вот эта вот – руководитель шпионской сети?

Хрупкая пигалица лет тридцати пяти едва доходила Эве до подбородка. Вдобавок к огромной розовой шляпе на ней был броский костюм ядовито-лилового цвета. Кинув пакеты с покупками на пол, она уселась за столик и принялась щебетать, перескакивая с беглого французского на столь же беглый английский, который здесь никого не удивлял благодаря солдатам и медсестрам, прибывавшим с передовой на побывку.

– Mon Dieu, ну и дождь! Моя шляпа, наверное, погибла. Может, оно и к лучшему. Я никак не могла решить: она бесповоротно ужасна или бесповоротно прекрасна? И тогда ничего другого не осталось, как ее купить. – Пигалица выдернула перламутровые заколки и бросила шляпу на свободный стул, показав светлые волосы в прическе «помпадур». – Когда бываю здесь, я непременно покупаю какую-нибудь сомнительную шляпу. Домой, конечно, ее не беру. Стоит показаться в симпатичной шляпе, как патрульный немец тотчас ее конфискует для своей новой любовницы. По приезде в Лилль я расстаюсь со всем модным, хожу в старой сарже и унылом канотье, и потому все мои приобретения успевают устареть. Думаю, свои сомнительные шляпы я оставила во всех уголках Франции. Бренди, – сказала она возникшему официанту и, заметив его удивление, послала ему чарующую улыбку: – У меня был жуткий день, мсье, поэтому принесите двойную порцию и не делайте козью морду. – Затем вновь повернулась к Эве, до сих пор не проронившей ни слова, и, смерив ее взглядом, вдруг посерьезнела: – Черт! Что это вдруг дядя Эдвард вздумал присылать младенцев, только-только из колыбели?

– Мне двадцать два. – В голосе Эвы проскользнул холодок. Никакая взбалмошная парижанка, сочетающая розовое с лиловым, не заставит ее почувствовать себя несмышленышем. – Мадмуазель Дюбуа…

– Молчите.

Эва замерла и оглядела шумное кафе.

– Нас кто-то слышит?

– Нет, с этим все в порядке. Мы сидим в углу, да и шум здесь такой, что даже если кто-нибудь понимает английский, в чем я сомневаюсь, он ни слова не разберет. Я прошу не называть меня этим кошмарным именем. – Женщина наигранно содрогнулась. – Алиса Дюбуа! За какие грехи меня наградили этаким имечком? Надо будет спросить своего исповедника. Сразу возникает образ костлявой училки с лицом лопатой. Зовите меня Лили. И это не настоящее мое имя, но в нем хоть что-то живое. Я изводила дядю Эдварда, пока он не стал меня так называть. Кажется, ему понравилось, теперь всем своим «племянницам» он дает цветочные имена. Например, Виолетта, то есть фиалка – скоро вы с ней познакомитесь, и она вас возненавидит, ибо ненавидит всех и каждого. Теперь вот вы – Маргарита-маргаритка. Мы – цветник, и дядюшка над нами хлопочет, точно старый садовник с лейкой. – Алиса-Лили говорила, близко склонившись к Эве, но тотчас отстранилась, когда появился официант с бренди. – Мерси! – Она лучезарно улыбнулась, игнорируя его осуждающий взгляд.

По опыту Эвы, благовоспитанные женщины принимали спиртное исключительно в медицинских целях, однако она промолчала и лишь покрутила свой стакан с лимонадом. Капитан Кэмерон предупреждал, что их работу нельзя считать игрой, но вот для хваленой шпионки все это, похоже, сплошная забава. Или нет? За ее беспечной болтовней маячила звериная осторожность: стоило кому-нибудь приблизиться к их столику, как Лили тотчас смолкала, хотя и без того говорила довольно тихо, и Эве приходилось склоняться к ней, чтоб ее расслышать. Со стороны, наверное, казалось, что две подруги делятся своими женскими секретами. Так оно, впрочем, и было.

Пристальное внимание собеседницы ничуть не мешало Лили. Она и сама откровенно изучала Эву, глубоко посаженные глаза ее бегали, точно ртуть.

– Говорите, двадцать два года? – спросила Лили. – Вам столько не дашь.

– Оттого-то по документам мне семнадцать. – Эва наивно распахнула глаза, в милом смущении затрепетав ресницами. Лили от души рассмеялась и хлопнула в ладоши:

– Пожалуй, наш дядюшка все-таки гений. Этакий лакомый кусочек – вчерашняя школьница, в ком ума, как в маргаритке. Полный восторг!

Эва стыдливо потупилась:

– В-вы очень любезны.

– Дядя Эдвард уведомил о вашем заикании, – без обиняков сказала Лили. – Наверное, в обычной жизни это черт-те какое неудобство, но теперь ваш изъян сослужит вам добрую службу. Мужчины и так не придержат язык, когда рядом женщина или девушка, а уж в присутствии недалекой девицы станут безудержными трепачами. Советую вам изображать дурочку. Давайте закажем багет! В Лилле хорошей булки не сыщешь. Вся пшеничная мука уходит бошам, и в каждый свой приезд сюда я набрасываюсь на вкусный хлеб и модные шляпы. Обожаю этот город!

Эва заулыбалась, глядя, как Лили допивает бренди и заказывает багет с джемом. Но сама она больше изголодалась по информации, нежели по булкам.

– Дядя Эдвард сказал, вы посвятите меня в детали работы.

– Вы из тех, кто берет быка за рога? – Лили отломила кусочек булки и склевала его, точно птичка. – В Лилле наведаетесь в один весьма фешенебельный ресторан. Там не подадут двойной бренди даме в сомнительной шляпе. – Она повертела пустой бокал. – Повторить, что ли? Конечно, повторить. Если грядущая ночь сулит роскошь спокойного сна, следует накачаться бренди. – Она вскинула руку с пустым бокалом, подзывая официанта, хлопотавшего в другом конце зала. Официант насупился. – Ресторан называется «Лета», – понизив голос, продолжила Лили. – Немецкий комендант там обедает дважды в неделю как минимум, а кроме него еще половина офицеров гарнизона, поскольку тамошние повара забирают почти всю провизию местного черного рынка. В ресторане служил один официант, толковый парень, снабжавший меня информацией. Боже мой, чего только не услышишь от офицеров, перебравших шнапса! Потом официант попался, потребовалась замена, и вуаля: дядя Эдвард извещает, что отыскал для меня идеальную маргаритку.

– Попался? – переспросила Эва.

– На краже продуктов. – Лили покачала головой. – Парень обладал хорошим слухом, но не мозгами. Нужно быть полным идиотом, чтобы воровать цыплят, сахар и муку у тех, за кем шпионишь. Разумеется, его довели до ближайшей стенки и расстреляли.

У Эвы свело живот, она отложила булку. Расстреляли. В маленьком кафе с запотевшими окнами подобный исход вдруг стал гораздо реальнее, чем казался на солнечном берегу Фолкстона.

Лили криво усмехнулась:

– Понимаю, вам нехорошо. Это вполне естественно. Тогда я доем ваш багет? Кстати, перед собеседованием вам надо слегка похудеть. Для девушки из Рубе у вас слишком цветущий вид. На севере все выглядят доходягами. Возьмите меня: мешок с костями, обтянутый пепельной кожей.

Эва уже заметила темные круги под глазами Лили, а теперь разглядела и серый оттенок улыбчивого, но осунувшегося лица. Неужели и я буду так выглядеть? – подумала она, перекладывая свою булку на тарелку Лили.

– Что за собеседование? – спросила Эва.

– Перед устройством на работу в «Лете». Хозяин объявил, что, возможно, наймет официанток. Прежде он бы скорее сдох, чем допустил в свое заведение работницу, однако официанты – единственное, чего не достанешь на черном рынке. В военное время мужчины дефицитнее пшеничной муки даже для такого пройдохи, как Рене Борделон. Имейте в виду, это распоследняя тварь. Ради выгоды он бы родную мать сдал немцам, да только ее не имеется. Наверное, сам дьявол счел его дерьмом, после того как всю ночь он пьянствовал с Иудой. – Лили пальцем собрала хлебные крошки. – Вы должны убедить мсье Борделона взять вас на работу. Он умен, и это будет непросто.

Эва кивнула. Облик Маргариты Ле Франсуа стал четче. Молоденькая провинциалка, наивная, не слишком умная и образованная, но достаточно проворная, чтобы, не привлекая внимания, подать тушенное в вине мясо или устрицы на шампурах.

– Как получите место, вернее, если получите, станете передавать мне все, что услышите. – Лили пошарила в сумочке и достала серебряный портсигар. – А я позабочусь, чтобы информация попала к дяде Эдварду.

– Каким образом? – Эва отвела взгляд, когда ее собеседница чиркнула спичкой. Курят только проститутки, утверждала Эвина мать, но Лили никак не подходила под эту характеристику, невзирая на ярко-розовую шляпу и двойную порцию бренди.

– Послужу курьером, – уклончиво ответила Лили. – Это моя работа. Я могу появляться где угодно и в каком угодно облике, а вот вас заикание сразу выдаст. Так что вам задание по вашим силам.

Эва и не думала обижаться. Все верно. Она улыбнулась, представив, как Лили в образе балаболки минует пропускные пункты с вооруженными часовыми.

– Я думаю, ваша работа г-г-гораздо опаснее моей.

– Ничего, справляюсь. Сунь им под нос любую бумажку, держись уверенно – и своего добьешься. Особенно, если ты женщина. Бывает, я появляюсь, нагруженная узлами и свертками, которые поочередно роняю, пока шарю в поисках паспорта, да еще неумолчно трещу, и от меня уже не чают избавиться. – Лили выдохнула струю дыма. – По правде, многое в этой особой работе ужасно занудно. Наверное, потому-то женщины с ней хорошо справляются. Сама наша жизнь занудна. И мы хватаемся за предложение дяди Эдварда, ибо уже нет сил корпеть в архиве или обучать грамоте целый кагал сопливых ребятишек. Потом мы понимаем, что и эта работа так же скучна, однако взбадривает мысль, что в любой момент нам могут приставить «люгер» к затылку. А это все же лучше, чем застрелиться самой, что непременно произошло бы, если б нам пришлось отпечатать еще одну бумагу или вдолбить еще один латинский глагол в чугунную башку ученика.

Наверное, до войны она была учительницей, подумала Эва. Интересно, как Кэмерон ее завербовал? Никто, конечно, этого не скажет. Подлинные имена и биографии сообщают только в случае крайней необходимости.

– Дядя Эдвард считает вас лучшей, – сказала Эва.

Лили рассмеялась:

– Он еще тот романтик! Святой Георгий в твидовом костюме. Я его обожаю. Он слишком благороден для нашего дела.

Эва мысленно с ней согласилась. Порой она вспоминала таинственную историю с жульничеством и тюрьмой. Но, в общем-то, это не имело значения. Что бы там ни было, она безоговорочно доверяла Кэмерону.

– Ну что ж, идемте. – Лили загасила окурок. – Вам предстоит знакомство с Виолеттой Ламерон. Она себя считает лейтенантом и моим заместителем. Но будь у нас воинские звания, я бы могла сама ее распекать взамен регулярных выволочек от нее. Видимо, сказывается, что в прошлом она медсестра. Вам это полезно знать – на случай, если вдруг придется вас залатать. Вероятно, она решила, что лучше уж расстрел, чем скатывать бинты для Красного Креста, но все еще помнит, как управиться с переломами и фонтанирующим кровотечением. Если что, она вас выходит, но процесс лечения вам вряд ли понравится. – Лили покачала головой и ласково добавила: – Вот уж кто умеет зудеть! Поверьте, чем бы медсестра ни занималась, она не сможет обойтись без пилежки.

Лили нахлобучила огромную розовую шляпу, собрала свои пакеты и впереди Эвы зашагала к выходу. Дождь еще не кончился, но было тепло; розовощекие матери загоняли детей домой, извозчики катили по лужам, поднимая тучи брызг. Здешний народ отнюдь не выглядит изможденным, – отметила Эва. Видимо, Лили подумала о том же, ибо с яростным щелчком раскрыла зонтик и проговорила:

– Ненавижу этот город.

– Вы сказали, что обожаете его.

– Люблю и ненавижу. Этот Гавр, этот Париж. Я в восторге от булок и шляп, но люди тут понятия не имеют о том, что творится на севере. Ни малейшего. – На мгновение подвижное лицо ее застыло. – Лилль наводнен подонками, а здесь фыркают, если после жуткого дня ты хочешь выпить и покурить.

– Скажите, вам бывает страшно? – вдруг спросила Эва.

Лили повернулась к ней. Дождевые струи, стекавшие с зонтика, разделяли их, точно серебристый занавес.

– Да, как всякому человеку. Но только после исполнения опасного дела. Бояться заранее – слабость. – Она взяла Эву под руку. – Добро пожаловать в сеть Алисы.

Назад: Часть вторая
Дальше: Глава седьмая. Чарли