Кап. Кап. Кап. Кап. Кап.

Мерный убаюкивающий стук. Император повозился, плотнее укутываясь в старое одеяло. В спальне было холодно. Тускло горел ночник, пахло гнилью и поганками, влажно поблескивал старинный гобелен, некогда изображавший то ли похищение сабинянок, то ли избиение младенцев, а ныне покрытый причудливыми узорами зеленой и розовой плесени. За свою долгую службу гобелен впитал в себя, а затем испарил, наверное, кубокилометр стекающей по стене дождевой воды.

Нет, пожалуй, все-таки меньше. Не всегда же крыша дворца была хронически дырявой…

Кап. Кап. Кап.

Кап-кап! – звонко и даже с эхом. Не о воду. О металл.

Император, решивший было, что ухо не отмерзнет, если оставить его снаружи, поспешно натянул на ушную раковину одеяло. Мысленно выругался. Звать дворецкого не имело смысла, дворецкий все сделал правильно. В основном. Один таз – под основную протечку, другой – под ту, где капает помалу и лишь во время затяжных дождей. Только надо было положить тряпку во второй таз, чтобы властелин всея Галактики не вздрагивал от редких и всегда неожиданных ударов полновесной, долго копившейся на потолке капли о дно пустой посудины.

Теперь не спалось. Император лежал и думал об уходящей в глубь тысячелетий веренице коронованных предков. Были среди них добряки и деспоты, щедрые и алчные, деятельные натуры и лентяи, встречались умницы, но попадались и дураки, была даже парочка сумасшедших… всякие были – но ни один из них не потерпел бы столь унизительного положения. Уж как минимум они уволили бы нерадивого слугу, не посмотрев, что он стар и предан монарху всей душой. Хотя нет… Отец уже не уволил бы, а пожалуй, что и дед. При них было то же самое, ну, может, чуть-чуть лучше. А началось давным-давно…

Длинный-длинный ряд славных предков… Самодержцев. Властелинов тысяч обитаемых планет и всея Галактики. Почти богов… Как и почему случилось то, что случилось? Кто из предков проморгал начало коррозии великой монархии? Кто первым спохватился, но уже ничего не мог сделать с окрепшими торгово-промышленными корпорациями, рвущимися к власти? Как вышло, что монархия оказалась повязанной по рукам и ногам? Как дошло до того, что императорский двор – одно название, что двор! – стал существовать на пособие, неаккуратно выплачиваемое правительством Сурраха? Если хорошенько поискать в архивах, ответ, наверное, найдется. Жаль только, что знание исторических фактов ничего не изменит. Все в этом мире подвержено энтропии, включая императорскую власть. Что рождено, то обречено состариться и умереть. Вечный, нескончаемый круговорот…

«Жениться надо, – подумал император, поежившись. – Как минимум спать будет теплее. Отец и дед сказали бы еще: пора подумать о продолжении рода. Но с кем и, главное, зачем его продолжать? Можно, конечно, осторожно прозондировать почву насчет брака с дочерью того или иного финансового туза. В общем-то дельная мысль. Все равно, конечно, придется быть куклой в руках воротил галактического бизнеса, но по крайней мере куклой ухоженной. И в отремонтированном дворце. Выбрать невесту из клана могущественного и с перспективами, предложив взамен авторитет императорской власти – величину невесомую, по сути, чисто мнимую, но ведь в теории еще существующую…

Можно нарваться на отказ, между прочим! Тогда позор, а при огласке, вероятно, отречение. В чью пользу? А в ничью. Те, у кого в руках реальная власть, вполне могут обойтись и без императора. На что им император, коль скоро империя существует лишь на пожелтевшей от времени бумаге?»

С этой горькой мыслью император уснул, а проснулся рано. Дождь кончился еще затемно, капли уже не падали в тазы, сквозь окно и тяжелые шторы просачивался шум проснувшегося мегаполиса, а из-за двери доносились голоса. Первый – дребезжащий старческий фальцет – принадлежал дворецкому, второй – звучный баритон – первому министру. Не сурраханскому министру – имперскому. Не должность, а пустой звук.

Эти двое переругивались чуть ли не в полный голос.

«Что понадобилось здесь первому министру в такую рань?»

Император зевнул и откинул одеяло. Сразу стало зябко. Ежась, император вскочил. Приплясывая босиком, стянул через голову ночную рубашку. Попрыгал на одной ноге, влезая в штаны. Стуча зубами, облачился в теплый халат. Нашарил и надел тапочки, справил малую нужду и задвинул ночную посудину ногой под кровать. Крикнул дворецкому, что он может войти, и дворецкий вошел. Поклонился.

– Желаю здравствовать вашему императорскому величеству. С добрым утром!

Император благосклонно кивнул.

– Первый министр просит аудиенции. Прикажете принять его за утренним туалетом?

– Нет. Проводи его в Земной зал. Пусть подождет. Неси умыться и подай легкий завтрак… Стой… Чего ради он явился в такую рань?

– Он утверждает, что у него конфиденциальное сообщение чрезвычайной важности, ваше императорское величество. Очень возбужден…

– Ладно, ступай.

Отвесив поклон, дворецкий засеменил прочь мелкими старческими шажками, а император повеселел. Он был заинтригован и любил быть заинтригованным, но как же редко это случалось! Если ты коронованное ничтожество, то никому нет смысла интриговать ни за тебя, ни против тебя. Живи себе, отсчитывая дни, похожие один на другой, как похожи друг на друга бациллы коклюша, до нытья в висках занимаясь тем, чем еще позволено заниматься императору. Принимай участие в торжествах, подписывай наградные листы, скрепляй своим номинальным авторитетом то, что и без таких скреп не развалилось бы… Механическая кукла справилась бы ничуть не хуже.

Неужели случилось что-то из ряда вон?..

Умываясь, утираясь, причесываясь и наскоро проглатывая завтрак, император изнывал от любопытства. Что могло произойти? Прислуживающий за столом дворецкий был безнадежен как источник информации. За окном шумел город, облачность вроде рассеивалась, вот-вот должно было выглянуть зеленоватое солнце, и было видно, как вдали опускается, нацеливаясь на пригородный космодром, грузовой звездолет. Утро как утро, ничего экстраординарного. Император уже жалел, что не назначил аудиенцию немедленно. Неужели правительство решило-таки выделить деньги на содержание императорского двора, а если решило, то сколько даст? Погасит задолженность за позапрошлый год или, может быть, выплатит всю полагающуюся сумму? Нет, второе вряд ли, таких чудес на свете не бывает…

Земной зал походил на оранжерею. Эта часть дворца, не в пример прочим частям, всегда содержалась в относительном порядке, будучи приравненной к музею общепланетного значения. Сюда порой водили послов и заезжих шишек, чтобы те ахали. Здесь были собраны образцы флоры и фауны с прародины человечества – утерянной, а вернее всего, испепеленной в войнах Земли Изначальной. Климатические установки поддерживали необходимые параметры атмосферы. Над буйно разросшимися влажными джунглями повисла сизая муссонная туча, а всего лишь в полусотне шагов жгучее солнце нещадно палило саванну. Дальше шла пустыня, за ней тянулись леса, степи, снова леса, переходящие в тундру, и наконец, полярные льды. К дорожке, по которой так приятно шагать из жары в холод и обратно, выходили животные – шедевры биомеханики тысячелетней давности, – но на саму дорожку не посягали. В воздухе летали насекомые и птицы, но первые не садились на кожу, а вторые не гадили.

Трубил слон, якобы продираясь через джунгли, а на самом деле протискиваясь так, чтобы не сломать ни одной зеленой ветки. Из безопасного болота страстно мычал безопасный крокодил. Над дорожкой, уцепившись одной лапой за сук, маятником раскачивался лохматый гиббон.

Под гиббоном терпеливо ожидал министр – лысый человечек более чем заурядной внешности. Серая мышь. За пять лет, проведенных им на своем посту, он не сделал ничего выдающегося, да и не мог сделать. Любая шавка в правительстве Сурраха была стократ сильнее первого министра распавшейся империи. Как все имперские министры, он существовал на неаккуратно выплачиваемое правительством Сурраха пособие, чем-то приторговывал, играл на бирже и черепаховых бегах, был лишен чрезмерных амбиций, взяток не брал, поскольку ему их не предлагали, и на своем посту вполне устраивал власть имущих. В прошлом он то ли проштрафился чем-то, то ли не показал должных способностей, поломал карьеру и был, наверное, счастлив, когда ему предложили эту синекуру. Странно, что не спился. Быть куклой куклы – это ли мечта честолюбца? Императору было доподлинно известно, что последние год-два министр все свободное время проводит в гипнобиблиотеке, заказывая исключительно материалы по древней истории. По меньшей мере странное хобби, но вроде безвредное…

Церемониальный поклон у министра совсем не вышел. Да что с ним такое? Улыбается… И улыбка-то шалая…

– Ваше императорское величество! – с запинкой выговорил министр, дождавшись благосклонного кивка самодержца. И вдруг выпалил: – Я знаю, как объединить империю! Я нашел!!!

Даже не пожелал монарху здравствовать. В глазах министра – император присмотрелся – напрочь отсутствовало снисходительное понимание той жалкой роли, каковую приходится играть номинальному властителю Млечного Пути и ближайших окрестностей. Напротив, глаза министра горели огнем. «Да он в восторге!» – внезапно осознал император и на всякий случай сделал шаг назад.

– В самом деле? Уж не переутомились ли вы?

– Ни в коем случае, ваше императорское величество. – Видно было, как министр титаническими усилиями сдерживает возбуждение. – Я знал, что решение существует, я всегда это чувствовал, и вот оно найдено! Я совершенно в этом уверен. Восстановление империи в масштабах Галактики возможно. Более того – в неограниченных масштабах!

Сумасшедшим он, пожалуй, не выглядел. Сумасшедшими были только его слова. Пожалуй, звонить на пост охраны было преждевременно. Пусть сначала выскажется до конца, вон как его распирает…

– Пройдемся к торосам, – предложил император. – Рассказывайте. Надеюсь, вы не предлагаете военное решение проблемы?

Забывшийся министр замахал руками так, что гиббон, качающийся над его головой, мерзко вякнул и скрылся в листве.

– Ваше императорское величество!..

Едва заметным жестом император остановил министра:

– Оставьте титулование. Покороче. Можете «выкать». У нас мало времени, и мы еще не завтракали. – Солгал, конечно, но почему бы и не солгать ради уместной предосторожности. – Мы можем уделить вам десять минут и ни секундой больше. Излагайте.

Чего император терпеть не мог, так это бессвязности в докладах со всякими эканьями и меканьями. Сейчас он с удовольствием наблюдал, как на лице министра мгновенно выступили крупные капли пота, выдавая сумбур в мыслях. С одной стороны – милостивое разрешение беседовать запросто, можно сказать, доверительно. С другой стороны – ясное дело, министр рассчитывал на более продолжительную аудиенцию. Теперь он вынужден был мгновенно перекроить заготовленную речь.

И министр нашелся. Начал он, правда, с такой темы, что император удивленно приподнял бровь.

– Ваше импе… вы намереваетесь почтить своим присутствием сегодняшнюю церемонию открытия юридической академии?

– Совершенно верно. Намереваемся.

– В добрый час. – Министр настолько охамел, что, забыв этикет, осмелился одобрить действия монарха едва ли не покровительственным тоном! – Пусть эта академия станет первой ласточкой. В дальнейшем нам понадобится не одна, а сто юридических академий…

Добился – вверх поползла и вторая монаршая бровь.

– Почему?

– Нижайше прошу проявить терпение. Начну по порядку. В святом деле объединения империи военного решения быть не может. Вероятно, Сурраху по силам завоевать десять-пятнадцать звездных систем из числа слаборазвитых, но тут-то нам и конец. Сильные выждут и, когда мы выдохнемся, нанесут нам смертельный удар. Даже если этого не произойдет – все равно мы не сможем удержать завоеванные планеты. Да и в каком виде они нам достанутся после войны?!

Император чуть заметно кивнул – министр излагал вполне очевидные вещи. Более того – уже почти не болезненные. Даже у прапрапрадеда нынешнего императора слова о бессилии империи уже не могли вызвать ярость. Привык. А прадед уже начал смиряться с бессилием императорской власти в границах Сурраха.

– Но если не грубая сила, то какая общая идея может привести к воссозданию империи? – продолжал министр. – О старых имперских законах я не говорю, они размыты, оспорены, забыты и не действуют. Если бы человечество столкнулось с угрозой со стороны могущественного внешнего врага – тогда иное дело. Тогда сама логика событий заставила бы правительства и народы тысяч независимых планет вспомнить, что они когда-то были частью единого целого. Вся беда в том, что внешнего врага у нас не имеется. Среди эндемичных форм галактической жизни есть относительно развитые существа, но людям они не конкуренты…

– Предлагаете развить их и вооружить? – со странной улыбкой отреагировал император.

– Что вы! Ни в коем случае! Я мечтаю о воссоздании империи, но не такой же ценой!.. Однако где же выход? Поиск объединяющей идеи – вот что занимало меня многие годы. Внешняя опасность? Ее неоткуда взять. Галактическая торговля? Это хорошая смазка для исправно работающего механизма, но не для рассыпанных ржавых деталей… Объединяющая религия? Можно изобрести хоть сотню новых религий, но ведь мгновенно расцветет сектантство… Идея колонизации всей Вселенной? Вряд ли жителей большинства звездных систем удастся заинтересовать этой идеей – они решают свои местные проблемы… Где же выход?

По мере движения беседующих из экваториальных лесов к полярным тундрам становилось все легче дышать. Может быть, поэтому император и терпел риторику министра, повторявшего сейчас тезисы, многократно выдвинутые и отвергнутые по меньшей мере десятью последними поколениями галактических монархов. Куда ни кинь – везде клин. Ах, какая это была красота – единая галактическая империя! Какая мощь! Но некуда оказалось ее применить – и разбилась чашка на мелкие осколки. Где найти клей, способный склеить ее вновь? Нет такого клея. Не изобретен и в природе не найден.

И этот наивный прожектер с бутафорским министерским портфелем отважно полагает, что он его нашел? Ну-ну…

Среди тщедушных елей и карликовых берез огромный лось принюхивался к мухомору. Чуть далее биомеханический белый медведь сидел у полыньи, терпеливо карауля нерпу, и всякий раз промахивался, когда та высовывала из темной воды усатую морду. В небе разгоралось полярное сияние. Сильно похолодало. Император взял министра за локоть, развернул обратно.

– Прошло две минуты. Не надо рассказывать нам, почему воссоздание империи кажется вам невозможным. Расскажите, что вы придумали.

– Алчность, – выдохнул министр и вспотел еще сильнее, несмотря на студеный ветерок с торосов. – Просто алчность. Когда невозможно воспользоваться лучшими человеческими качествами, приходится эксплуатировать худшие.

Император наморщил лоб. Куда клонит этот прожектер?

– Экономическая выгода? Но Суррах не в состоянии…

Император не договорил. Обоим было прекрасно известно, что императорская власть реально не простирается дальше дворца с протекающей крышей. И все же император поставил бы десять к одному на то, что министр назначит именно Суррах «центром кристаллизации» воссоздаваемой по его фантастическому проекту империи.

В ответ на реплику императора министр замахал руками, как будто отгоняя комарье, в чем не было нужды – висящий над тундрой гнус лишь гудел почем зря, вовсе не интересуясь людьми.

– Разумеется, Суррах не в состоянии! То есть – традиционными методами не в состоянии… Но есть и нетрадиционные…

– Подкуп?

– Увы, и это не выход. Простите, но империя не настолько богата.

Напоминать было незачем – император превосходно знал финансовое состояние империи. Для подсчета активов не потребовалось бы много времени. Даже если бы удалось взять под контроль ресурсы планеты (а кто позволит? да за одно намерение императора задавят, как муху!), это еще не стало бы началом воссоздания империи.

– Перестаньте наконец ходить вокруг да около, – сказал император сердито. – Докладывайте четко и по существу. Что вы придумали? У вас осталось семь минут.

– Придумал не я, – с деланой печалью сознался министр. – Если бы я – счел бы себя гением. К сожалению, я таковым не являюсь. Однако вашему… вам, вероятно, известно, что я провожу свободное время в исторических изысканиях?

«Свободного времени у министра вообще не должно быть», – подумал император. Мысль была древняя, реликтовая, залетевшая в голову из далекого прошлого, когда галактическая империя была взаправду галактической. Император спрятал ее и ответил с тонкой иронией:

– Мы наслышаны об этом. Так вы нашли хорошо забытое старое?

– Именно! В самый корень смотрите, ваше импе… ой, прошу прощения. Идея старинная, возникла на Земле Изначальной задолго до ЭЛЭ. Идея пирамиды.

– Хео Пса? – в свою очередь проявил знание древней истории император. – Нам не очень понятно, при чем тут архитектура и древний монарх с собачьим прозвищем…

– Минуту терпения, государь! Никакой архитектуры. Та пирамида, о которой я имею честь докладывать, строилась проще. Какой-нибудь умник рассылал по пяти случайным адресам пять писем с просьбой перечислить ему некоторую незначительную сумму денег. Тем же письмом он давал право своим адресатам сформировать следующую ступень пирамиды – отправить по другим пяти адресам письма аналогичного содержания. И так далее. Поступающие «снизу» деньги делились в некоторой пропорции: часть оседала на данной ступени, часть поступала «наверх». Таким образом создавался устойчивый поток денежных средств от нижних ступеней к высшим. Наибольшую выгоду, естественно, получал инициатор – тот, кто стоял на вершине пирамиды…

– А наименьшую – тот, кто внизу? – догадливо усмехнулся император. – Проще говоря, он имел одни расходы и никакой выгоды?

– Поначалу, государь, только поначалу!.. Дальнейшее зависело исключительно от его способности выстроить следующую ступень – уговорить, убедить, заинтересовать тех, кто вне пирамиды. И пирамида постепенно росла сверху вниз, вовлекая в себя все большее число людей, пока не упиралась в естественный предел…

– Нам эта махинация кажется жульнической, – заметил император, но тон его голоса не выдавал уверенности в этом.

– В некотором роде, в некотором роде… В условиях Земли Изначальной, да и любой изолированной планеты – несомненно! Планета не резиновая, ресурсы ограничены, максимальная численность населения тоже, поэтому естественный предел будет достигнут, во-первых, неизбежно, а во-вторых, довольно быстро. Но в масштабах Вселенной, да к тому же при непрекращающейся экспансии… Пирамида будет расти вниз постоянно и вряд ли когда-нибудь остановит свой рост. За счет новых колоний правительства и народы «низовых» планет могут рассчитывать со временем повысить свой статус, а с ним и национальный доход. Безусловно, обидно быть низшей – допустим, двадцатой ступенью в двадцатиступенчатой пирамиде. Но быть двадцатой ступенью в пирамиде, состоящей, допустим, из пятидесяти ступеней, – почетно и выгодно!..

Министр говорил, а император решил больше не напоминать ему о времени. Идея была, во всяком случае, нова и небезынтересна. Пусть безумна… Не фантастична – именно безумна. Но чтобы собрать империю воедино, как раз и требовалась безумная идея. Все разумные идеи были испробованы давно и не по одному разу – всегда с комично жалким результатом…

Как бы то ни было, предложение министра стоило дослушать до конца.

Свернув на боковую дорожку, уперлись в океан. Переброшенный через него мостик из твердого вакуума был невидим. Слабо фосфоресцирующая пунктирная линия указывала направление. Впереди за океанской дымкой проступали очертания другого материка. Можно было различить вдали длинную горную гряду с парочкой курящихся вулканов и уменьшенную копию водопада Апемей.

На мостике министр ежился, избегал смотреть вниз, с величайшим недоверием ступал по твердому ничто, но речи не прервал. На красоту пампасов он не обратил никакого внимания. Проигнорировал и дурака-страуса, упорно бегающего по кругу, словно на корде, и уже вытоптавшего себе беговую дорожку, – биомеханическая кукла явно нуждалась в отладке.

– С чего начать? – Вошедший в азарт министр рубил воздух рукой. – Во-первых, никакой огласки. Только узкий круг заинтересованных лиц из числа членов правительства Сурраха. Идея не должна просочиться раньше времени – нам нужна одна пирамида в Галактике, а не несколько. Во-вторых, совершенно необходимо приобрести на Цельбаре технологию производства квазибиологических почкующихся звездолетов типа «Гидра»…

На этих словах император прервал министра, и тому пришлось выслушать мнение монарха. Вкратце оно сводилось к тому, что министр сошел с ума. Император нищ. Ах, речь идет не о нем?.. Скажите, пожалуйста, насколько это упрощает дело! Да вы в курсе, что экономика Сурраха не выдержит такого удара? На Южном материке засуха, народу грозит голод. Северные районы пострадали от наводнения, и правительству опять-таки надо изыскивать средства. Новые концессии не приносят ожидаемой прибыли. Промышленность давно в застое. Новых рынков нет. Инфляция пугает. Вы что, только вчера родились?

Нет, министр родился не вчера. Самое интересное, что не выглядел он и сумасшедшим.

– И все-таки деньги необходимо изыскать, – твердо заявил он, – либо заинтересовать Цельбар иным способом. Прошу вас, государь, ознакомиться со списком лиц, которых я предлагаю привлечь к участию в проекте…

Император брезгливо принял бумагу. Читая, несколько раз тихонько хмыкнул. Кандидаты были как на подбор – все до единого честолюбцы, и притом корыстолюбцы. Можно ли заинтересовать их местами в новом имперском правительстве, если произойдет чудо, и слово «империя» перестанет быть пустым звуком?

Похоже, да.

– В самом крайнем случае можно приобрести в собственность несколько звездолетов, – продолжал министр. – Цельбариты предпочитают отдавать их в аренду, но нам надо получить их в собственность. Хотя бы всего один, но такой, чтобы реально мог почковаться. Потом мы уже сами будем отдавать звездолеты в аренду с правом субаренды…

Совершенно простонародным жестом император почесал в затылке.

– Вас трудно понять… Денег нет, население нищает, дворец который год не ремонтируется, страус, вон, не отлажен, а вы о чем?.. Ну, хорошо. Допустим, мы строим пирамиду. Допустим даже, что мы залезли в неоплатные долги и достали деньги. С чего вы предлагаете начать?

– С тщательного подбора кандидатов на вторую ступень пирамиды. Предварительный список мною составлен. Эти планеты не должны быть ни чрезмерно развитыми, ни нищими. Это первое. Их правительства должны быть достаточно лояльны к империи – пусть чисто внешне. Надо показать, что лояльность щедро вознаграждается. Это второе. Далее – дипломатическая подготовка. Это самое сложное…

– Вот именно! – Император невесело усмехнулся. – Вы сами только что сказали, что нам нужна всего одна пирамида. Кто помешает правительствам планет из вашего списка воспользоваться чужой идеей? Неужели вы всерьез считаете, что у них не возникнет соблазна начать строить свою собственную пирамиду?

Император догадывался: у министра есть ответ и на это. Иначе не могло и быть – не дурак же он. Возможно, фантазер, но точно не глупец.

Не считал себя глупцом и император – притом имея на это некоторые основания. Тут было чем гордиться. Леопольд Двести Двадцать Седьмой, прямой и законный потомок длиннейшей череды императоров Млечного Пути и Магелланова Потока, потенциальная жертва бесчисленных инцестов, не был слабоумным вырожденцем. Не был, правда, и гением – всей изощренной мощи генетических технологий едва хватило на то, чтобы родить и вырастить его сравнительно нормальным человеком без особых отклонений «в минус». Об отклонениях «в плюс» речь не шла, особенно в интеллектуальной сфере. Но слабоумным император не был.

Сейчас он с удовольствием задавал вопросы министру, надеясь сбить того с толку и с не меньшим удовольствием отмечая: проект хорошо продуман. Конечно, это вполне безумная идея… но ведь может сработать! Притом если не она, тогда что? Министр был прав: ни военная сила, ни религия, ни великая и светлая цель не способны на то, на что способна вульгарная алчность. Вложить толику денежных средств, выждать, ровным счетом ничего не делая, и получить гарантированные дивиденды! Чудесно. Это именно то, чего хочется и людям, и правительствам. То, чего им всегда хотелось и будет хотеться. Вот он, без громких слов и прекраснодушных мечтаний путь к объединению империи! К правильной империи с пирамидальной структурой! Или нет… пожалуй, это лишь первый шаг к объединению.

Но дальше дело пойдет само собой.

– Имперский авторитет! – восклицал министр. – Он остался. По сути – простите меня, государь, – остался только он. Но он может быть использован, и мы заставим его работать! Ведь начнутся споры! Скажем, сразу две планеты захотят подгрести под себя третью. Или кто-то захочет иметь под собой не пять, как мы дозволим, а пятьдесят миров. Как быть в подобных случаях? Не решать же конфликт военным путем! Пожалуйста: имперское правосудие всегда к услугам спорящих сторон. Тяжбы о приоритете, тяжбы финансовые, аудит – всё за нами. Поэтому, как я уже говорил, нам со временем понадобится не одна юридическая академия, а сто. Разумеется, верховную судебную власть будет осуществлять император и назначенные им лица. Таким образом, построив имперскую пирамиду на голой выгоде, мы очень скоро скрепим ее, как цементом, единой системой правосудия. Это сработает. Кстати, у нас прибавится еще одна статья доходов – плата за судебные издержки. Мы решим проблему занятости. Я уже предвижу тот день, когда каждый житель Сурраха, имеющий хоть каплю мозгов в голове, станет юристом… Ну а если кто-то вместо обращения в имперский суд рискнет начать войну – мы сумеем наказать такого прыткого. За льготы в выплатах или место на ступень выше кто угодно предоставит нам парочку космических эскадр…

– Ну и сколько же мы будем брать с наших непосредственных вассалов? – спросил император, невольно улыбаясь. – Какую-либо фиксированную сумму? Очень хорошо. В Галактике сама собой установится единая валюта.

– Простите, но я предложил бы брать определенный процент от национального дохода, – несколько извиняющимся тоном возразил министр. – Скажем, пять процентов. Все-таки уровень доходов у всех разный, часто даже очень разный… Кроме того, планета-сеньор, получив слаборазвитую планету-вассала, будет пытаться поднять ее доходы. Это в ее прямых интересах.

– И в интересах империи, – заметил император, улыбнувшись еще шире.

– Безусловно! – просиял и министр.

Он уже не потел. Ветер пампасов высушил его череп. Но глаза сияли прежним лихорадочным блеском.

Ни слова не говоря, монарх тронулся в обратный путь через океан. Под невидимым мостом всплыл из синей глубины острый плавник какой-то твари, показался во впадине между волнами и вновь затонул.

Было о чем подумать. Безумная идея министра обещала в перспективе многое. Да что там многое – она обещала попросту всё! За так. То есть не совсем, конечно, даром, и первоначальные расходы будут чрезвычайно обременительны, – но потом!.. Но в перспективе!..

Империя во всем ее блеске! Единая человеческая империя во Вселенной! Воскресшая из праха, как та птица… как там ее? Фендрик, что ли? Или Фенек? Ну, не важно… От желающих присоединиться к империи отбоя не будет. Они кинутся толпами, обгоняя, отталкивая и оттирая друг друга, потому что замешкавшемуся достанется место ступенью ниже. А то и двумя…

И все же метод самосборки имперской пирамиды смущал монарха. Но ведь другого метода нет и, похоже, не предвидится…

Пока собеседники прогуливались по ту сторону океана, в джунглях успел пролиться дождь. Алмазами сверкали капли. На лиане, обвившей ствол железного дерева, распустились цветы. Рогатый хамелеон сидел на ветке, маскируясь под корявый нарост. Большой питон струился по ветвям, следя остановившимся взглядом за давешним гиббоном. Под пестрой шкурой перекатывались желваки мышц. Заметив рептилию, гиббон живо вознесся в крону и оттуда заверещал пронзительно.

Куклы… Кукле-гиббону не грозила смертельная опасность, а кукла-питон не нуждалась в пище. Одна видимость. Не станет ли предлагаемая пирамида точно такой же видимостью империи?

«Пусть так, – подумал император. – Но это много лучше, чем ничего. Это начало. Для начала пусть будет хотя бы видимость, а о дальнейшем пусть позаботятся потомки».

– Давайте ваш список кандидатов, – обернулся он к министру, неслышно ступающему на полшага позади. – На пятнадцать часов назначаю заседание Малого Совета. Там и обсудим ваш проект. Можете рассчитывать на мою поддержку.

И отпустил счастливого министра мановением руки.

Так все это было или не совсем так, мы не знаем, как никогда не узнаем, какими словами строитель Имхотеп склонял фараона Джосера к возведению первой из когда-либо построенных людьми пирамид. Известно только, что большинство историков сошлись во мнении: это могло быть так. Мы же, со своей стороны, если и присочинили что-то, то, право же, немногое. Да и не важно это. Куда важнее другое: уже следующий император, а именно Леопольд Двести Двадцать Восьмой, был коронован в великолепнейшем храме, выстроенном на собственные средства, и принимал поздравления великого множества вассалов, слетевшихся на Суррах с тысяч планет, в новой императорской резиденции, увидев которую лучший поэт воссозданной империи Титар Светозарный онемел, осознал невозможность описать величие и красоту постройки и поклялся больше никогда в жизни ничего не рифмовать.

Да и могло ли, судите сами, быть иначе, если Суррах стал вершиной имперской пирамиды, еще даже не достроенной, а император – драгоценным алмазом на ее маковке? Если алчность – прав был министр! – действительно великолепный движитель и привод? И пусть тот министр был в конце концов сгноен в тюрьме за злоупотребления, а еще потому, что чересчур много о себе возомнил, – все равно он был прав. Разум, совесть, честь, любовь – прекрасные слова и еще лучшие понятия, кто станет спорить, но ведь не из них же строятся имперские пирамиды!

Нет, не из них.