Глава восемнадцатая

Лила

Я надеялась, что мне, может быть, удастся поцеловать Финча, когда он пригласил меня к себе, тем более раз он намекнул, что его родителей не будет дома. Но на большее я не рассчитывала.

Кстати, я должна признаться, что уже не девственница, но и не шлюха. У меня был секс только с одним парнем. Его звали – точнее, и сейчас зовут – Калеб Кинг. Мы были немножко знакомы по средней школе, он на год старше меня. Но потом он отправился в Стрэтфорд, бесплатную школу по соседству, а я на следующий год поступила в Виндзор. Так что я не думала о нём до прошлой весны, когда мы случайно столкнулись в «Урбан Аутфиттерс». Я сначала его не заметила (во время шопинга я мало что замечаю вокруг), но он похлопал меня по плечу и сказал:

– Эй, ты часом не из нашей школы? Не из Дейлвуда?

Я отложила футболку, которую собиралась примерить, и ответила:

– Ага. Привет. Ты Калеб, верно?

– Да. Верно. – Он улыбнулся мне. – А ты… Лейла?

Я улыбнулась в ответ.

– Почти угадал. Лила.

Он спросил меня, куда я поступила, и после общих фраз на разные темы мимоходом заметил, что у меня красивые глаза. Пофлиртовав ещё немного, он спросил, не хочу ли я сходить куда-нибудь. Эта мысль мне скорее льстила, чем возбуждала, и всё-таки я согласилась и дала ему свой номер.

Всё было хорошо, пока он не ушёл и Грейс, стоявшая рядом со мной, не принялась его обсуждать. Она сказала, что он неприятный тип и что слишком нагло мне навязался. Ну, может, немножко нагловато, но у меня возникло чувство, что дело тут не в этом, а в том, что Калеб был чёрным (ну то есть он и сейчас чёрный). Я удивилась – мне и в голову бы не пришло, что Грейс такая расистка. Она никогда не говорила ничего плохого о нашей подруге Хетти (белой), которая встречалась с Логаном (чёрным). Однажды она даже сказала, что у них получатся красивые дети. Поэтому я усомнилась в своих размышлениях, но тут услышала слово «гетто».

– Какое гетто? – удивилась я. – Калеб живёт в моём районе.

– Дело не в том, где он живёт, – сказала она, хотя это слово означает как раз место жительства. – Дело в том, как он выглядит.

– А как он выглядит? – спросила я и напомнила, что мы одеваемся в одном и том же магазине.

– На нём была золотая цепочка, – отрезала она.

– Ну, некоторые любят цепочки, – сказала я, хотя тоже не люблю, когда парни носят украшения. – Что тут такого?

– Ничего. Если ты, например, Брэд Питт или Роберт Паттинсон.

– Хочешь сказать, если ты белый. – Да, я бросила ей вызов.

Я надеялась, что ей станет стыдно, но то ли мой намёк был слишком тонким, то ли ей было наплевать на мои слова, потому что она только пожала плечами и сказала:

– Ладно. Чёрт с ней, с цепочкой, но спущенные штаны… – Она пошла к кассе, держа в руках семь вещей, ни на одну из которых не было скидок.

– Они не спущенные, – сказала я, не купив ничего и до смерти разозлившись. – Они просто… на низкой талии.

– А в чём разница?

– Ну… разница в том, что… его штаны не спадали. – Я поняла, что смутно помню, как Калеб от нас уходил. – И трусы были не видны. Совсем.

Грейс пожала плечами.

– Ну и всё равно. Я думаю, ты достойна большего. Гораздо большего, – сказала она, а потом разразилась целой тирадой о том, как важно ставить высокие цели – не поэтому ли я поступила в Виндзор?

Я знала: она хочет мне только добра и, может быть, в Калебе в самом деле было что-то такое, что ей не нравилось, но она не могла указать на это пальцем. И всё равно мне казалось, что она несправедлива к нему и снисходительна ко мне, и стало обидно. Я уже не в первый раз чувствовала себя её питомицей, бедной девочкой, которую она взяла под своё крыло – не потому, что я ей нравилась, а потому, что мне нужна была помощь. Помощь Грейс, богатой белой девочки с Белль-Мида. Я чуть было не сказала ей, что папа отправил меня в Виндзор не за тем, чтобы кадрить богатых мальчиков, а чтобы учиться. Но потом подумала, что всё это не стоит ссоры. Я ценила Грейс, и мне не хотелось подвергать испытаниям нашу дружбу, поднимая тему расизма и раздувая из мухи слона. В конце концов, никто не идеален.

Так что, когда летом мы с Калебом начали общаться, я не стала посвящать Грейс в подробности, сказала только, что мы дружим (я могла и вообще ничего не говорить, но мне захотелось уточнить, что цепочка на шее Калеба досталась ему в наследство от умершей бабушки). От папы я тоже всё это держала в секрете, потому что он психовал бы, узнав о любом парне, тем более старше меня, – так зачем было его волновать. Так что я ждала, пока он уйдёт на работу, или делала вид, что иду сидеть с ребёнком, садилась на велосипед и ехала две мили до дома Калеба (его мама тоже работала, но с девяти до пяти, портье в гостинице, так что не могла, как мой папа, заявиться в любую минуту).

Мне было с ним весело, он оказался скорее ботаником (в хорошем смысле), чем парнем из гетто (которым не был вообще). Мы смотрели смешные видео на Ютубе, играли в настольные игры и, разумеется, обнимались и целовались, с каждым днём всё больше приближаясь к сексу, пока я наконец не решила, что готова.

Это было не так романтично, как я себе представляла – мы ведь не любили друг друга и даже толком не встречались. Но всё равно я была не против, потому что он подходил по всем критериям. Во-первых, я доверяла Калебу и не боялась, что он чем-нибудь меня заразит (до меня у него было две девушки, но обе девственницы). Во-вторых, он никому не разболтал бы – у нас ведь не было общих друзей. И в-третьих, мне как раз исполнилось шестнадцать – подходящий возраст, чтобы расстаться с девственностью (в пятнадцать, мне кажется, всё-таки рановато).

Больше всего я боялась забеременеть. Калеб сказал, что может надеть презерватив, хотя не любит их, потому что не получает удовольствия. Не то чтобы я очень уж заботилась о его удовольствии, но я слышала кучу рассказов о том, как презервативы рвутся, и выбрала таблетки. Потом позвонила единственному человеку, который мог бы мне помочь и не стал бы осуждать, – маме.

На следующий день она прибыла в город на сутки с миссией по контролю рождаемости и отвела меня в клинику планирования семьи. Я была очень ей благодарна, потому что знала, сколько стоил её билет из Лос-Анджелеса (она упомянула об этом по меньшей мере трижды). В то же время мне казалось странным, что она приняла участие именно в этом эпизоде моей жизни, ни в каком другом. Она поздравила меня с предстоящим «обрядом посвящения», но, как ни удивительно, не спросила ничего о Калебе. Как будто он вообще не имел значения. Может быть, она была настолько раскована в вопросах секса. Может быть, старалась компенсировать прошедшие годы и упущенные этапы. А может быть, ей нравилась идея утереть нос папе (при этой мысли мне стало стыдно).

Но я сказала себе, что дело не в маме и не в папе. Заняться сексом – моё решение, и значит, это я должна подойти к нему со всей возможной ответственностью. Так что, выждав семь положенных дней, мы с Калебом занялись сексом на его двуспальной кровати. Было больно – ужасно больно – а ещё стыдно и мерзко, вся эта кровь и прочее. Но Калеб был очень милым и старался помедленнее, а потом сказал, чтобы я не переживала из-за крови, его мать не увидит простыни, потому что он сам их стирает. Так что, хотя я решила, что вся эта шумиха вокруг секса сильно преувеличена, я всё-таки считаю, что с Калебом мне повезло, и ни о чём не жалею.

За следующий месяц мы успели заняться сексом ещё одиннадцать раз, и в конце концов мне начало казаться, что я влюбляюсь в Калеба. Но потом началась учёба, и дел у нас обоих было по горло, и мы общались всё меньше и меньше, а потом Калеб перестал звонить. Мне было немного обидно, но скорее оттого, что задета была моя гордость, чем оттого, что он разбил мне сердце. Потом я, как это обычно и бывает, через соцсети выяснила, что у него появилась девушка, и довольно быстро об этом забыла, тем более что моя страсть к Финчу вспыхнула с новой силой.

А теперь я сидела в его машине на следующий день после концерта, утром, и понимала, что по-настоящему его люблю. К Калебу я никогда не чувствовала ничего подобного, хоть у нас и был секс целых двенадцать раз. Может быть, после ссоры вчера вечером я полюбила Финча ещё сильнее.

– Привет, – прошептала я, с трудом дыша, потому что очень спешила собраться и выбежать из дома, прежде чем папа вернётся оттуда, куда он ушёл. – Ну вот мы и снова встретились.

Это было очень глупо, но Финч улыбнулся и ответил:

– Да. Вот мы и снова встретились.

Я окинула взглядом улицу, обернулась, посмотрела назад.

– Всё хорошо? – спросил Финч.

– Да. Поехали. – Я нервно рассмеялась, жестом указав на дорогу. – Я сказала папе, что пошла к Грейс делать уроки.

– Ясно, – ответил он, съезжая с обочины. Я украдкой взглянула на его одежду: серые школьные брюки, футболку с логотипом какого-то парусного клуба и адидасовские сланцы. Вчера вечером он был при полном параде, но сейчас казался сексуальнее.

Он заметил мой взгляд и одарил меня очаровательной улыбкой.

– О чём ты думаешь? – спросил он.

– Так, ни о чём. – Я улыбнулась в ответ. Я в самом деле ни о чём не думала. Я только чувствовала. И это было прекрасное чувство.

Когда мы подъезжали к его району, он включил радио, немного порылся в плейлисте, потом спросил, что я хотела бы послушать.

– Люка, – ответила я, потому что это была наша музыка. Наши песни.

Он кивнул и поставил сингл «Опьянён тобой», время от времени подпевая. Голос у него был отстойный, но почему-то по этой причине Финч нравился мне ещё больше.

По воскресеньям в Нэшвилле слабое движение, особенно утром, когда идут церковные службы, так что спустя ещё несколько песен мы подъехали к дому Финча. Он оказался просто потрясающим, больше и красивее даже, чем дом Грейс или Бью – а это говорит о многом. Я не особенно удивилась, потому что уже примерно представляла, из какой он обеспеченной семьи, но всё же не могла не восхититься – и даже немного испугалась.

Мы вышли из его машины и поднялись на крыльцо. Финч открыл дверь и жестом указал мне проходить первой. Запищала сигнализация, он повернулся и щёлкнул по кнопке, отключив звук.

– Ну, – сказал он, закрывая дверь, – что будем делать?

Я пожала плечами, разглядывая элегантную прихожую.

– Что хочешь… Где, говоришь, твои родители? – спросила я, хотя он этого не говорил.

– Мама в Бристоле, – ответил Финч. – Она там выросла.

– Она из Бристоля? – Я думала, она родом из какого-нибудь шикарного города типа Нью-Йорка или, например, из Калифорнии.

– Да. Она из бедной семьи, – ответил он сухо, просто констатируя факт.

– Вот как. – Я задумалась, что, по его мнению, значит «бедная семья». Интересно, а я из какой? Я сказала себе, что это неважно и нечего зацикливаться на ерунде.

– А папа?

– Он сегодня прилетает из Техаса… через несколько часов.

– А-а. Круто, – сказала я. Финч повёл меня в направлении роскошной белой кухни.

– Хочешь чего-нибудь выпить?

Я подумала, что он имеет в виду алкоголь, но он уточнил:

– Чаю? Сока? По-моему, у нас есть апельсиновый и грейпфрутовый… Воды?

Я ответила, что воды, пожалуй, выпью.

– С газом или без? – этот вопрос мне задавали только в ресторане, куда меня однажды сводила бабушка Нонна.

– Хм… да всё равно. Давай без газа. – Я заметила огромную мраморную столешницу. Прожилки напоминали линии большого папиного автоатласа.

Финч открыл дверцу огромного холодильника из нержавеющей стали, вынул две бутылки «умной воды» и протянул одну мне. Открыл вторую и отхлебнул, я тоже, и мы одновременно сглотнули, а потом улыбнулись друг другу.

– Пойдём в подвал, – вдруг предложил Финч.

Я кивнула и внезапно представила подвал Калеба, где был незаконченный ремонт, бетонные полы и стены из пеноблока, где пахло кошачьим наполнителем, плесенью и пятновыводителем. Я знала, что в доме Финча не может быть ничего подобного, но когда мы спустились вниз и он включил свет, я едва не расхохоталась, пораженная контрастом. Это было, чёрт возьми, как казино в отеле: доверху забитый бар, и бильярдный стол, и несколько винтажных видеоигр, и автомат для игры в пинбол; огромный кожаный диван и несколько глубоких кресел были расставлены вокруг гигантского телевизора размером с экран кинотеатра.

– Добро пожаловать в мою берлогу, – сказал он.

– Уау. – Я была слишком впечатлена, чтобы держать себя в руках. – Это невероятно.

– Спасибо. – Он скромно улыбнулся мне, сел на диван и похлопал по сиденью, приглашая меня присоединиться. Я послушно опустилась рядом с ним, нас разделяло лишь несколько дюймов.

– У тебя есть любимый фильм? – поинтересовался он и взял один из трёх пультов, лежавших на чайном столике. Включил телевизор, открыл список скачанных фильмов.

– Да в общем-то, нет, – ответила я рассеянно, потому что думала совсем не о фильмах.

– Ну, выбери что хочешь, – сказал он, прокручивая слишком быстро, чтобы я могла успеть прочитать названия.

Я выбрала «Дрянных девчонок» – первое, что пришло в голову, и спустя несколько секунд на экране загорелись начальные титры фильма, который я помнила почти наизусть, так часто я его видела.

Финч закинул ноги на стол, взял другой пульт, нажал какую-то кнопку, и весь свет погас, а подвал превратился в личный кинотеатр. Ещё немного, и я почувствовала, как он придвинулся ближе и наши ноги соприкоснулись. Он взял мою руку, локоть положил мне на колено. Всё это было так уютно, так ненавязчиво, но моё сердце бешено билось. Оно заколотилось ещё сильнее, когда он погладил мой большой палец.

Какое-то время мы держались за руки, смотрели фильм и смеялись, и это было просто потрясающе, но не слишком-то сексуально, и я подумала, что он, наверное, не станет меня целовать. Но посреди одной из моих любимых сцен он вдруг поставил на паузу и сказал:

– Эти сучки напоминают мне Полли с её подружками.

Я хотела рассмеяться, но посмотрела ему в лицо и увидела, что оно очень серьёзно, может быть, даже немного сердито.

– Ага, – ответила я, – мне тоже.

Я ждала, когда он вновь включит фильм, но он не стал. Он отпустил мою руку и взял бутылку воды. Когда он сделал глоток, я поняла, что случится дальше, и тоже отпила воды из своей бутылки, готовясь к следующему шагу. Всё произошло очень плавно – он чуть развернулся ко мне, его рука легла на спинку дивана.

– Привет, – прошептал он, и я тоже наклонилась к нему.

– Привет, – прошептала я в ответ, чувствуя, как кружится голова.

Он пристально посмотрел на меня и закрыл глаза, наши лица были так близко… и наконец это случилось. Финч целовал меня, и я целовала Финча. Мечта сбывалась, как бы сопливо это ни звучало – я столько раз представляла это себе, лёжа в кровати, прежде чем уснуть.

Но наяву было лучше. Он целовал меня со всё нарастающей страстью, и вот мы уже лежали рядом, и наши лица освещали только огни замершего экрана. Я мельком взглянула на него. Финч взял пульт и выключил телевизор.

Мы целовались в абсолютной темноте; он перекатился на спину и притянул меня к себе, провёл ладонями по моим плечам и спине под рубашкой. Его руки были большими и сильными. Мягкими и тёплыми. Я была слишком поражена происходящим, чтобы реагировать, но наконец задвигала бёдрами в такт его движениям, свободной рукой гладя его ягодицы. Его тело было так прекрасно.

Мы ещё несколько минут оставались в категории 13+, а потом события стали разворачиваться с немыслимой быстротой, и его рука уже скользнула мне под лифчик, с третьей попытки справившись с застёжкой. Он накрыл мои груди ладонями и прошептал, что они идеальны.

От комплимента я осмелела, села и стянула рубашку, потом оседлала его. Он стал расстёгивать мои джинсы, но возился так долго, что я сама стащила их. Тем временем он снял футболку и брюки, и теперь нас разделяли лишь его боксёры и мои красные стринги «Виктория Сикрет». Я была рада, что надела их, просто на всякий случай.

Лёжа на мне, он сквозь шёлк коснулся моего тела, прошептал, какая я классная, какая мокрая. Потом скользнул под трусики большим пальцем и чуть ввёл его в меня.

Я изогнула спину, выгнула бёдра ему навстречу, потому что так было приятнее и потому что мне казалось, что это сексуально – а мне безумно хотелось показаться ему сексуальной. В голове внезапно вспыхнула мысль о Полли – насколько она круче меня, но я напомнила себе, что сейчас не Полли так сильно его возбуждает, что он шепчет не её имя.

– Я хочу тебя, Лила. Я так тебя хочу…

– И я тебя, – прошептала я.

– Ты уже… – Он поцеловал меня в ухо, и от его дыхания по коже пробежали мурашки.

Вместо ответа я повела руку ниже. Моя тактика сработала, и он тихо застонал. Но всё же секунду спустя повторил вопрос:

– Ты не девственница?

– Нет, – ответила я, потому что мне не хотелось ему врать и потому что, если бы он решил, что я девственница, это могло бы его остановить. А мне не хотелось, чтобы он останавливался.