Скульптура

Архитектурой северогерманских городов в основном занимались представители среднего класса, и потому она сохраняла типично ганзейские черты. Того же нельзя сказать почти обо всей скульптуре и живописи, особенно если речь идет о шедеврах. Участие ганзейского среднего класса в скульптуре заметнее всего проявилось в малых формах.

Так как главным строительным материалом в тех краях был кирпич, неудивительно, что каменные скульптуры несравнимы ни по количеству, не по качеству со скульптурами на юге Германии. Выдающиеся скульптурные группы можно видеть на хорах Кёльнского собора, в Хальберштадте и, главное, в Магдебурге. Театральные позы и преувеличенные жесты мудрецов и глуповатых девственниц над западным входом в собор, сооруженные около 1260 г., уже выражают тенденцию к смешению пафоса и карикатуры, которое характерно для немецкого искусства периода позднего Средневековья. Красивая конная статуя Оттона II в натуральную величину на старой рыночной площади, хотя сооружена лишь несколькими годами раньше группы девственниц, гораздо более классична в своей безмятежности. Очевидно, статуя призвана была символизировать законодательную власть судей (Schoffen) города, предположительно предоставленную им этим императором. По характерной для севера Германии традиции, в общественных местах воздвигали различного рода символические статуи. Одним примером служит огромный бронзовый лев, сооруженный по приказу Генриха Льва в 1166 г. перед его замком в Брауншвейге, горделивый символ власти династии Вельфов. Но главными примерами служат статуи Роланда, неясная и многообразная символика которого интерпретировалась совершенно по-разному. Роланды с поднятыми мечами обычно призваны были отображать законодательную власть и закон города в противовес феодальной власти. Вырезанные сначала из дерева, а начиная с XV в. из камня, они не обладают большими художественными достоинствами, но поражают своими монументальными размерами. Высота статуи в Бремене (1404) – более 15 футов (4,5 м). Вместе с тем многочисленные Роланды на севере Германии, от Бремена до Риги, не являются специфически ганзейскими статуями. Ни одной такой статуи нет ни в Любеке, ни в Вестфалии.

В области Гарца и Вестфалии литейщиков медных сплавов было гораздо больше, чем скульпторов. Однако их произведения принадлежат к более раннему периоду. Колонна Бернварда и бронзовые двери в Хильдесхайме датируются XI в., лев в Брауншвейге – 1166 г. Бронзовые двери Софийского собора в Новгороде (Магдебургские врата), с 26 панелями, на которых изображены сцены из Ветхого и Нового Завета, были завершены к концу XII в. Их изготовили в литейном цеху Магдебурга и, возможно, прислали в подарок от магдебургского архиепископа Вихмана или одного из его преемников архиепископу Новгородскому через ганзейских купцов. Начиная с XIII в., помимо колоколов, монументальных медных пластин и орнаментов, литейщики изготавливали и красиво украшенные купели, такие как в соборе Хильдесхайма (около 1250 г.) и в церквах Святой Марии в Ростоке (1290), Висмаре (XIV в.) и шведском Линчёпинге (около 1440 г.). Последнюю купель изготовили в Любеке. Видимо, такие купели доставляли в города по всей Прибалтике, где они заменили каменные купели, ранее изготавливавшиеся на Готланде.

И все же главным видом северогерманского искусства может считаться резьба по дереву, которая распространилась начиная с XIV в. Города, купеческие и ремесленные объединения, а также отдельные бюргеры стремились украсить свои храмы статуями, резными панелями, сиденьями на хорах и запрестольными образами. Самым характерно «ганзейским» даром такого рода стали четыре панели, подаренные «новгородскими гостями» из Штральзунда церкви Святого Николая в XIV в. На них изображены бородатые русские в высоких остроконечных шапках, вооруженные луками и дубинками. Они охотятся на горностая и белку в лесах и передают мешки немецкому купцу у ворот «Немецкого подворья». В церкви Святой Марии в Любеке сиденья оформлены примерно в том же стиле, только не так ярко; они стали подарком компаний из Скании, Бергена и Новгорода начала XVI в. Более выдающимся произведением стал запрестольный образ, заказанный в 1424 г. гамбургскими «английскими гостями» мастеру Франке, чья резная панель с изображением Рождества Христова считается одним из самых красивых произведений этого вида искусства.

Запрестольные образы – несомненно, самые примечательные творения севера Германии. Резьба и живопись здесь тесно сочетаются, иногда выполнены одним и тем же художником, и часто трудно отличить руку мастера от руки его учеников. В степени реализма и палитре угадывается фламандское и бургундское влияние. Самым первым из великих мастеров считается Бертрам из Миндена (ок. 1340 – ок. 1415), создатель запрестольного образа церкви Святого Петра в Гамбурге (так называемый Грабовский алтарь). Когда этот алтарь-складень раскрыт, ширина его достигает 7,2 м; алтарь состоит из 46 резных фигур и 24 сцен, нарисованных на золотом фоне на сюжеты из Книги Бытия, детства Христа и Страстей Христовых. Похоже, что Бертрам в первую очередь был художником, как и Конрад из Зоста и мастер Франке, тоже уроженцы Гамбурга (начало XV в.). В то же время величайший из них, Бернт Нотке, был равно одарен как художник и как скульптор.

Если какой-то художник и заслуживает того, чтобы его называли ганзейским, то это Бернт Нотке (ок. 1440–1509). Он родился в семье богатого померанского купца, поехал в Любек, чтобы изучать искусство. Там в 1467 г. он стал «вольным мастером» и бюргером, освобожденным, несомненно благодаря семейным связям, от обязанности вступать либо в гильдию ювелиров, либо в гильдию живописцев. В 1483–1491 гг. он жил в Стокгольме, где какое-то время работал мастером на шведском королевском монетном дворе. Затем он вернулся в Любек, а оттуда совершал поездки в Нидерланды, Пруссию, Данию, на юг Германии и даже в Италию, где попал под влияние Мантеньи. Он сделал блестящую карьеру; его произведения можно видеть во многих ганзейских городах, а также по всей Скандинавии, в Финляндии, в странах Прибалтики и во Франкфурте-на-Майне. Самыми главными его шедеврами считаются картины «Пляска смерти» в Любеке и в Ревеле, а также «Проповедь святого Григория» в Любеке, хотя последняя атрибуция неточна. В скульптуре его шедеврами являются украшение распятия в Любекском соборе и, главное, «Святой Георгий» в церкви Святого Николая в Стокгольме (1489). Эта огромная композиция высотой в 3,5 м была заказана Стеном Стуре, регентом Швеции, в знак исполнения обета, принятого им в 1471 г., когда его войска собирались на решающую битву с датчанами. Несомненно, эти творения – шедевры Нотке и, помимо того, шедевры ганзейской скульптуры. По удачному выражению Пиндера, это «северный аналог Коллеони из Вероккьо», приблизительно того же периода. Обе скульптуры представляют собой конные статуи. Но на том сходство и заканчивается. Коллеони, отлитый в бронзе, – произведение нового искусства во всей его суровой простоте, призванное восхвалять вызывающий индивидуализм, добродетель кондотьера эпохи Возрождения. Святой Георгий, выполненный из раскрашенного дерева, – произведение средневекового христианского художника, который хочет рассказать поучительную историю с помощью скульптуры. Помимо центральной группы, состоящей из святого Георгия, который борется с драконом, на постаменте стоит коленопреклоненная принцесса, которую принесли в жертву чудовищу. Сам постамент выполнен в форме укрепленного замка, в то время как постамент центральной группы украшен несколькими барельефами, представляющими сцены из жития святого.

Исполнение этой центральной группы выдает мастерство честного художника, влюбленного в свое искусство, который получает радость, вырезая мельчайшие детали конской сбруи и доспехов всадника, сверкающих драгоценностями; статуя инкрустирована золотом и богато раскрашена. Небольшое углубление в груди героя, закрытое металлическим щитом, содержит подлинные реликвии, показывающие, как далеко может завести страсть к истине. Однако склонность Нотке к реализму больше всего демонстрирует дракон. Перед нами не отвратительный ящер, которого можно встретить во многих трактовках того же сюжета, но поистине ужасное чудовище, покрытое многочисленными острыми шипами, чешуей, свирепо разинувшее пасть, лежащее на груде костей, черепов и изуродованных тел. Вся сцена дышит движением. Ярость битвы выражена в разбитом обломке копья, пронзившем пасть дракона, в том, что шлем святого упал на землю, в том, как он замахивается мечом и как его конь встал на дыбы. Над всей сценой доминирует бесстрастное лицо святого Георгия, уверенного в победе. В то время как Нотке способствовал прославлению шведской национальной династии, приукрасив агиографический канон, он облагородил сюжет и превратил его в интерпретацию одной из величайших нравственных идей христианства: победы добра над злом.

Однако как художник Нотке, подобно другим мастерам из Любека и Вестфалии, уступал художникам кёльнской школы, мастеру Святой Вероники (около 1400) и, главное, Стефану Лохнеру, уроженцу Констанца, чей запрестольный образ «Поклонение волхвов» (около 1450) последние 150 лет считается шедевром средневековой немецкой живописи.

В произведениях художников, как и у поэтов, редко можно найти поистине ганзейские сюжеты. Необычайная популярность святого Георгия, который побеждает дракона, возможно, и служит характерной чертой, особенно в Пруссии и прибалтийских странах. Там битва Георгия со змием является аллюзией на борьбу тевтонских рыцарей с литовцами-язычниками, которая продолжалась до XV в. Довольно часто можно было встретить изображения святого Николая, покровителя моряков. Примечателен алтарь церкви Святого Николая в Ревеле работы Германа Роде, где святой приветствует моряков, потерпевших кораблекрушение. Еще более трогательна наивная картина неизвестного художника в церкви Святой Марии в Любеке. На картине изображено крушение в 1489 г. торгового судна Ганса Бена, идущего в Берген. Под распятым Христом изображен корабль, разбитый штормом, и моряки, которые пытаются спастись.

Произведения немецких художников и скульпторов высоко ценились не только в Германии. Заказы поступали из всех прибалтийских стран. В результате наладилась регулярная торговля произведениями искусства, степень значимости которой трудно оценить. По подсчетам Райнке, в XV в. из Любека в страны Прибалтики, Финляндию и Скандинавию вывезли около 300 резных или расписанных панелей. Об этом сейчас свидетельствует лишь местонахождение тех или иных произведений. Но благодаря счастливой случайности сохранились сведения о передвижении запрестольного образа с изображением Троицы, предназначенного для доминиканской церкви в Ревеле. Заказанный в 1419 г. купеческим объединением «Братство Черноголовых» (Schwarzhaupter), алтарь был вырезан местным художником. Морем его послали в Любек – не заплатив за фрахт ввиду сущности «товара». Далее его по суше доставили в Гамбург, в студию мастера Франке, который расписал и позолотил его, за что в счет оплаты получил два куска воска, оцененного в 80 марок. На работу ушло 7 лет, и лишь в 1436 г. законченный запрестольный образ снова увезли в Ревель, где освятили.

Немцы не только экспортировали, но и импортировали произведения искусства. Благодаря авторитету фламандских художников и тесным связям с Брюгге многие ганзейские города покупали произведения фламандских и голландских мастеров для своих церквей. Так, внушительный запрестольный образ «Страсти Христовы» Мемлинга был подарен каноником Адольфом Гревераде кафедральному собору Любека. Еще более знаменит триптих «Страшный суд» того же мастера в церкви Богоматери в Данциге. Однако попал он туда не после покупки. Триптих заказал Аньоло Тани, агент банка Медичи в Брюгге, и он предназначался для флорентийской церкви. Однако в море корабль, на котором везли триптих, захватил пират Пауль Бенеке. Он передал триптих церкви своего родного города. Это единственный в ганзейском мире пример похищенного произведения искусства, по сравнению с куда более частыми грабежами, характерными для венецианцев на Ближнем Востоке.

В XVI в., под влиянием фламандского искусства, на севере Германии набирала популярность портретная живопись. Как во Фландрии, граждане, которые собирались подарить картину церкви, просили изобразить себя в виде коленопреклоненных фигур. Самым примечательным образцом такого искусства служит запрестольный образ, подаренный церкви Святой Марии в Любеке бургомистром Генрихом Брёмсе около 1515 г. Картина восхитительно запечатлела основные черты местной патрицианской семьи. Рядом с бургомистром, одетым в пышную меховую шубу, изображены шесть его сыновей. Один из них позже тоже стал бургомистром Любека и прославился даже больше отца как верный сторонник римско-католической веры и соперник Вулленвевера. Второй сын стал советником, третий – купцом в новгородской компании, четвертый – старшиной в лондонской конторе. Столь же информативен и портрет Матиаса Мюлиха работы Якоба из Утрехта. Этот портрет крупного любекского купца и уроженца Нюрнберга кисти голландского художника символизирует упадок Ганзы. Но самыми лучшими сохранившимися портретами ганзейцев являются произведения Ганса Гольбейна из Аугсбурга, написанные в 1532 г. в Англии. Самым ярким является портрет Георга Гизе из Данцига, купца с лондонского «Стального двора». Гизе изображен за столом с чернилами и пером, бухгалтерскими книгами и шкатулкой с деньгами.

В XVI в. на искусство Северной Германии оказало глубокое влияние нидерландское искусство, до такой степени, что оно стало просто его продолжением. Северогерманская живопись почти полностью избежала влияния Италии и классической античности. Северных художников не привлекали ни светские сюжеты, ни изучение человеческого тела. Обнаженное тело можно увидеть редко, и лишь в связи с сюжетом об Адаме и Еве. Это составляет разительный контраст с Южной Германией. Можно сказать, что северные художники, хотя и вдохновленные фламандским влиянием, в XVI в. гораздо больше хранили верность средневековой традиции, чем на юге Германии. И здесь проявился свойственный Ганзе консерватизм.