– Не парься, – сказал Барченко. – Приказ на твою роту на «Клык» и элеватор дядя Леша сотворит только завтра утром, с утра и будешь его выполнять. Сутки без твоих снайперов обстановку не изменят. От тебя пока только на наблюдательные посты требуется людей выставить…

Паша, которого не отпускало нервное напряжение от вороха свалившихся на его голову «внезапно возникших задач», слегка выдохнул. Хоть парой проблем стало меньше. Десантный ротный, понятно, хотел свалить отсюда как можно скорее, тем более, что его пребывание на «дальних подступах» затянулось на месяц и как только прибыла смена, он не стал рассусоливать и медлить – кинулся собираться, в темпе загружая «Уралы» своим военным барахлом.

Немного не так Паша представлял себе процесс передачи подконтрольной территории, боевого опыта и наличествующего имущества. Но, пусть будет так, как есть, – все-таки не на праздник приехал, и не расслабляться, а воевать и работать при полном напряжении всех своих сил – именно для того, для чего он учился в военном училище и о чем мечтал практически всю свою сознательную жизнь.

– Хвостов! – позвал Паша своего взводника.

– Командир? – Миша выглянул с лестничного пролета в коридор второго этажа, где стояли Шабалин и Барченко. – Вызывал?

– Миша, две пары с личным оружием и боекомплектом, в средствах защиты, через десять минут стоят у входа. Ты тоже. Будем выставлять посты.

– Есть.

Паша продолжил обход выделенного ему здания. На втором этаже были бытовые помещения и расположение для отдыха – здесь стояло десятка полтора советских панцирных коек, одна из комнат была отведена для проживания офицеров – шесть одноярусных коек, стол, пара ящиков, шкаф. Третий этаж весь был отведен под жилое расположение, лишь в одной комнате была оборудована оружейная комната, в которой хранилось вооружение и боезапас, полученный десантниками на сирийских складах; здесь были автоматы «АКМ» и «АКМС», несколько пулеметов «РПД» и «ПКМ», гранатометы «РПГ-7» и одноразовые реактивные гранаты – противотанковые и термобарические, в углу стоял автоматический гранатомет станковый «АГС-17». Крыша здания, плоская и имеющая высокий парапет, была также оборудована для жилого размещения и, как пояснил старый ротный, если ночью не было пылевых бурь, то спать там было куда приятнее, чем в душном помещении.

На первом этаже помещения здания были отведены под дежурное подразделение, столовую, склад имущества, каптерку, бытовую комнату и пункт связи. Входная дверь была железной, а узкий коридор перекрывал заряженный пулемет «РПД», которым, при необходимости, дневальный мог воспользоваться в любой момент.

Старый ротный коротко рассказал об особенностях службы:

– Значит, смотри… еще тебя будут отрывать на сопровождение полководцев, я не знаю, откуда у них это пошло, но почему-то наши генералы считают, что их драгоценные тела должны беречь именно снайпера, ну, помимо «подсолнухов» из «лички». Поэтому ежедневно одну пару планируй на такое сопровождение. Потом… я передаю тебе три «Тигра». Машины новые, в принципе, еще без поломок, да мы на них особо и не гоняли. Тебе еще будет придаваться «капсула» – бронированный «КамАЗ». На «Тиграх» водители твои, на «капсуле» – приданный, из артдивизиона.

– Нормально, – Паша уже не знал, куда бежать и за что хвататься. – Еще и «Тигры». Хоть бы предупредили меня, я бы трех водителей в ДШБ взял…

– Меня тоже не предупредили, – усмехнулся Матвеев. – И еще. Смотри, тут до линии фронта всего три километра, иногда может что-нибудь прилетать. «Грады» духи навряд ли подтянут, наша разведка их мигом засечет, а вот из минометов пострелять смогут. При нас за все время было четыре обстрела. Однажды даже стекла вынесли. В общем, если что – не удивляйся. Теперь пошли – покажу «Тигры».

– Шевчук! – Шабалин позвал своего заместителя.

Вчетвером они вышли из здания, прошли еще одно и вошли в большой двор, где стояло с десяток различных машин – несколько «Тигров», пара бортовых «КамАЗов», «шашига» с ЗПУ-4 в кузове, три БТР-82, несколько машин связи и боевого управления, два наливных «Урала» – один под топливо, другой для воды – и оба с прицепами-цистернами.

– Вот эти три, – сказал капитан, показывая «Тигры».

– Колесо спущено, – Барченко махнул рукой в сторону крайнего бронеавтомобиля, который, в отличие от других, был заметно скособочен.

– Исправите, – отмахнулся Матвеев. – Это мы неделю назад с элеватора пытались перекресток минировать, на двух машинах поехали, нас обстреляли, мы вернулись. Наверное, пока на подкачке шли, колесо не спускало… в общем, разберетесь.

– Где ближайший шиномонтаж? – в шутку спросил Шабалин.

– Э-э-э, – Матвеев обернулся, что-то прикинул в уме, потом вытянул руку в сторону: – Если вот так проехать метров пятьсот, там, на углу, будет здание с кованой оградой, сразу за ним есть шиномонтаж. Но смотри, там такие рвачи сидят, возьмут дорого.

– Разберемся, – отмахнулся Паша. – Аккумуляторы?

– Нормально все, – кивнул старый ротный. – Заводятся с полтычка.

– А ну… – Паша посмотрел на джипы. – Покажи.

– Ну, может, не с полтычка… – начал было съезжать Матвеев, но Шабалин выглядел неумолимо.

Они подошли к машинам, Саня открыл дверь и сел в первый «Тигр». Утопив кнопку запуска, он поддал педаль газа, слышно было, как стартер крутит вал, но двигатель не подхватывал.

– Другие такие же? – спросил Паша.

– Да должен, – Матвеев отпустил кнопку и спустя несколько секунд снова нажал ее.

Двигатель ожил. Капитан улыбнулся. Шевчук влез во второй «Тигр», и он завелся сразу. Третий, кособокий – со спущенным колесом, заводиться не хотел от слова «совсем».

– Так, – сказал Матвеев, посмотрев на наручные часы. – Время посты выставлять.

Барченко, как ответственный за боевую готовность роты снайперов, промолчал. Видимо, неделю назад он точно так же, наспех, принимал дела у своего предшественника, не обратив внимание на «Тигров» стрелковой роты.

Они вернулись к зданию, возле входа в которое уже стоял Хвостов с четырьмя снайперами, одетыми в бронежилеты, шлемы и вооруженные винтовками «СВДС».

– Товарищ командир, люди готовы, – доложил он.

– Ну, идем… – предложил Матвеев.

– Дальше без меня, – сказал Барченко и ушел по своим делам в штаб группировки.

Три офицера и четыре контрактника двинулись к соседнему зданию, где находился пост «Офис». По пути Матвеев кратко рассказал о назначении поста:

– Наблюдательный пост «Офис», подготовленный для круговой обороны комплекса зданий группировки «Пальмира» имеющимися средствами наблюдения, позволяет обнаруживать в дневное и ночное время любое перемещение в пределах прямой видимости. Является укрепленной огневой точкой, и наличным вооружением пост способен уничтожать мелкие группы боевиков. Одна из важнейших задач поста – своевременное обнаружение и уничтожение джихад-мобилей. Если видишь машину, идущую вне логики – обычно смертники перед встречей с гуриями переживают сильно, поэтому едут быстро и криво – такие сразу нужно мочить реактивными гранатами. Еще они бывают обшитые броней, отчего имеют вид гроба на колесах – это самые опасные. Радиус поражения при подрыве джихад-мобиля – несколько сотен метров, поэтому, чем раньше их остановишь, тем жертв будет меньше. Ну, а так, по ночам, в период действия комендантского часа, мои снайпера тренируются в поражении одиночных движущихся целей. Только мой совет – ближе семисот-восьмисот метров не бейте никого. Чтобы потом, если что, никто нам не предъявил… и работайте с глушителями.

– Под Криса Кайла косите? – осторожно, но с заметной издевкой, спросил Паша.

– Гражданское население по ночам вокруг военных баз не ходит, – жестко ответил Саня и уже мягче пояснил: – Я тебя понимаю, сам такой вопрос своему предшественнику задавал. Но потом понял, что именно так здесь все и обстоит – по ночам вокруг нас только духи ходят. Так что бей, не парься.

Наблюдательный пост был оборудован на крыше здания – укреплен мешками с песком, сверху сооружен навес из жестяного профиля, на треногах стояли два прибора наблюдения – один оптический, пятидесятикратного увеличения, другой оптико-электронный с лазерным дальномером и встроенным навигатором – ЛПР-3. На столе лежал журнал наблюдений, бинокль Б-8, стояла радиостанция и полевой телефон для связи с оперативным дежурным группировки, так же на столе стояли на сошках две снайперские винтовки – «СВД» и «манлихер», обмотанные мешковиной и оснащенные тактическими глушителями. В углу был пристроен кулер, над которым возвышалась бутыль воды. Возле кулера стояли два автомата «АКМ» с примкнутыми магазинами. Еще с десяток автоматных магазинов были размещены в специальной подставке, из-за чего было понятно, что это были автоматы «стационарного использования». В другом углу стояли ящики с реактивными гранатами «Аглень» и РШГ, на полу стоял автоматический гранатомет «АГС-17», на сошке стоял пулемет «ПКМ» с заправленной лентой. Напротив амбразур стояли табуреты с мягкими автомобильными сиденьями. Смену встретили два контрактника с усталыми, но довольными взглядами.

– Товарищ капитан, за время несения службы происшествий не случилось, – доложил старший смены. – В журнал наблюдений внесена запись о подходе нашей транспортной колонны.

– Пожелайте морпехам удачной охоты, – сострил Матвеев. – И бегом на базу. Выезд через полчаса.

Сменяемые снайпера, забрав личное оружие, ушли. Паша осмотрел имеющуюся на посту документацию, предложил своим снайперам изучить ее как «Отче наш». Глянул карточку огня, отметив, насколько грамотно и вдумчиво она была составлена, – видимо, у авторов было много свободного времени, и они тщательно промерили дальности до всех ориентиров, скрупулезно отметив рубежи открытия огня для всего имеющегося в наличии вооружения.

– Ну, красавцы, – усмехнулся Шабалин.

– А то! – Саня Матвеев порадовался и за себя, и за своих подчиненных.

Пост «Почта» находился в паре сотен метров от «Офиса» и преимущественно прикрывал юго-западное направление, контролируя важный перекресток дорог. Этот пост, при желании, своим огнем мог мгновенно пресечь любое движение по государственной трассе, проходящей не далее чем в двухстах метрах на стыке границ Тадмора и Древней Пальмиры. Оснащен он был точно так же, как и «Офис». Сменив посты, вернулись на базу. Десантники уже практически собрались и ждали команды на начало движения. И такая команда вскоре поступила…

– Жаль, по чарке намахнуть нам с тобой не удалось, – сказал на прощание Саня Матвеев, пожимая Паше руку. – Ну, держись тут. Всего тебе, и чтобы живой вернулся!

– Удачи, – Шабалин приобнял сменщика и хлопнул по плечу.

– Кстати, на тебе, на удачу… – Матвеев сорвал с себя арафатку и сунул Паше в руки. – Полезная штука, тебе пригодится! Добром вспоминать будешь!

– Спасибо, – Шабалин тепло поблагодарил коллегу.

Колонна ушла обратно в Хмеймим.

– Итак, что мы имеем? – Паша сидел за столом, глядя на своих офицеров, заместителей командиров взводов и старшину, сидящих напротив. – Через четыре часа нужно будет менять людей на наблюдательных постах. Завтра отдаем одиннадцать человек на пять дней, через пять дней на «Клык» и элеватор уезжают следующие одиннадцать добровольцев. Кроме того, мы ежедневно должны иметь две пары в дежурной готовности, плюс, как все говорят, будем охранять полководцев. Плюс наряд по роте, как положено. И еще. Когда я был на совещании у Сурина, то слышал, что штаб готовит какое-то грандиозное наступление на Дэйр-Эз-Зор. А туда наступать может только группировка «Пальмира», то есть мы. Всяко очевидно, что нас привлекут в наступающие подразделения. Короче, забываем, товарищи, про сон и отдых…

В этот момент раздался звонок полевого телефона. Паша протянул руку и снял с аппарата трубку:

– Стрелковая рота.

– За ужином посылайте людей на пищеблок… – раздалось из трубки. – А то что-то вы сегодня припозднились…

Паша посмотрел на старшину:

– Макс, ты разобрался с кормежкой?

– Да, расход на личный состав отдал дежурному по пищеблоку. Сейчас сам схожу туда с четырьмя бойцами с термосами. Потом без меня сами ходить будут.

– Ну, тогда ужинаем, обустраиваемся и отдыхаем. На сегодня дел хватит…

Вскоре с пищеблока принесли еду, ничем не отличающуюся от той, которую варят в воинских частях, расквартированных в России: макароны с тушенкой, капустный салат, хлеб, масло, чай. От съеденных на обед кур гриль уже и запах простыл, и поэтому все с жадностью накинулись на еду.

Разобрав манатки, Паша прикрепил над своей койкой фото супруги и ребенка, посмотрел на них, стараясь не впасть в сентиментальность. Какая же это была великая глупость, молодой эмоциональный порыв незрелого в бытовых делах зеленого лейтенанта! Как ни крути, а тогда, пару лет назад, между семьей и службой Паша, движимый безумным мальчишеством, однозначно выбрал службу – ведь ему было в радость пропадать в бригаде, ставя свой «командирский голос», отвергнув полностью семью, которая требовала много внимания и заботы, тогда как всего себя Паша отдавал морской пехоте. Осознавать это сейчас ему было бесконечно больно, и за эти два года он уже решил, что глупости, совершенные в молодые годы, нужно исправлять, конечно, если еще не поздно. Паша знал, что эти мысли, если им дать волю, могли довести его до нервного тика, что здесь, на войне, было бы более чем излишне. Нужно было ставить точку на всех этих рассуждениях, чтобы они не поглотили разум в период предстоящей боевой работы.

– Хвостов! – громко позвал Паша своего взводного.

– Товарищ командир?! – В комнату заглянул Миша Хвостов.

– Посты когда меняем?

– Через десять минут выходим, – ответил лейтенант, посмотрев на наручные часы.

– Я с вами.

– Окейно, командир, – кивнул Миша.

– А ты что, разводиться собрался с Иркой? – спросил Шабалин. – Ты как-то говорил…

– Да пошла она, – Хвостов махнул рукой, мол, не хочу говорить на эту тему.

– Что так?

– Да вопит постоянно, что я мало времени ей уделяю. А когда ей время уделять, если я все время на службе, то в нарядах, то на полигоне, а сейчас вон, вообще далеко уехал.

– Не разводись, Миша, – сказал ротный. – Просто мой тебе совет. С высоты прожитых лет. Потом пожалеешь, но будет уже поздно.

– Посмотрим, – неопределенно отозвался Хвостов.

Паша поднялся, надел бронежилет, шлем, в подсумки, висящие на креплениях молли на передней бронеплите, вложил четыре магазина к «Винторезу», взял бесшумную винтовку и шагнул на выход. На улице играл вечерний закат.

Четверо снайперов, готовых к заступлению на посты, выстроились у входа. Хвостов проверил у них оружие и скомандовал:

– На-ле-во! Шагом марш!

Первыми сменили пост «Офис», затем пошли на «Почту», где Паша решил на некоторое время остаться.

– За время несения службы происшествий не случилось, – доложил старший смены.

Хвостов и контрактники ушли, на посту осталась новая смена. Ночь, похоже, обещала быть спокойной, хотя в воздухе чувствовалось перемещение воздуха, в любой момент готовое усилиться и поднять мелкодисперсную пыль пустыни, превращая ночной воздух в некий абразивный массив, способный проникать в любую, даже самую мелкую, щель.

Расположившись удобнее в одном из кресел, Паша прильнул к оптико-электронному прибору наблюдения, который мог работать не только в качестве хорошего бинокля, но и прибора ночного видения, что в темное время суток приобретало решающую роль в упреждении возможных действий противника.

Сверяясь с карточкой огня, Шабалин последовательно осмотрел все обозначенные ориентиры, доступные по дальности для снайперских винтовок заступившей смены. В окуляр прибора он почти сразу разглядел группу людей, стоящих у торца двухэтажного строения, расположенного на окраине оазиса и в карточке огня обозначенного как «Отель». Четыре человека стояли в расслабленных позах, размашисто жестикулируя друг перед другом, очевидно, о чем-то эмоционально изъяснялись. Наблюдая за их движениями, Паша непроизвольно подумал, на сколько сантиметров деривация уведет пулю в сторону на такой дальности, а взглянув на часы, внезапно отметил для себя, что комендантский час уже наступил и что эти четверо из обычных людей вдруг превратились в нечто другое. Кто они такие? Какие-то постояльцы? Впрочем, какая теперь разница?

Комендантский час наступал с заходом солнца и уже вступил в свои законные права, что вначале осторожно, а потом все более и более настойчивей стало наводить Пашу на мысль о возможности, пользуясь случаем, «проверить бой винтовок». Иначе говоря, внезапно он почувствовал неизведанное прежде ощущение, которое вдруг остро обожгло сознание, заставило сердце биться быстрее и перехватило дыхание. Он вдруг понял, что с часовой стрелкой, ушедшей на круг отчета «комендантского часа», те живые люди, стоящие сейчас возле ориентира «Отель», превратились в бездушные мишени…

Продолжая рисовать в голове мнимую траекторию, Шабалин вдруг со всей ясностью осознал, что в настоящий момент от стрельбы по этим людям его ничего не ограждает. Чисто технически они стояли в пределах досягаемости действительного огня имеющихся на посту винтовок «СВДС». Организационно – уровень стрелковой подготовки и его лично, и дежурных поста вполне позволял справиться с такой задачей. С юридической стороны Шабалин имел полное право на открытие огня по лицам, нарушающим комендантский час. Более того, применение оружия в определенных обстоятельствах, четко указанных в приказе, полностью снимает с исполнителя ответственность за любой результат стрельбы.

Сдерживающим фактором, не позволяющим Шабалину тут же открыть огонь на поражение, оставалась только моральная сторона вопроса. Однако, вопреки всему представлению о непреложных устоях человеческого бытия, приобретенных Павлом в течение прожитой им жизни, моральная сторона вдруг стала рассыпаться как карточный домик, лишившись своего основополагающего фундамента – неминуемой ответственности одного человека за убийство другого человека.

Паша даже помотал головой, стараясь избавиться от этого наваждения, но оно, словно сгусток какой-то сверхъестественной силы, стало окутывать его сознание, побуждая к бескомпромиссным действиям в открывшемся окне возможностей.

Ему вдруг неудержимо захотелось СДЕЛАТЬ ЭТО. Даже не ему самому, а кому-то запредельно жуткому по своей сути, глубоко сидящему в его сознании, тому безжалостному монстру, с которым Паша еще не был близко знаком, но уже знал о его существовании – замечая его присутствие в своем теле и разуме во время тренировочных стрельб, когда по необъяснимой причине твое сознание зауживается только до одного действия – поразить цель – и ты забываешь обо всем на свете. В такие моменты ты не ведаешь, что делаешь, будто кто-то другой, а не ты, держит винтовку, и кто-то другой, а не ты, блаженно упивается ничем не ограниченной властью над жизнями других людей…

Шабалин чуть приподнялся с кресла и, протянув руку, взял ближнюю к нему винтовку, установил прицел на 7, снял с объектива прицела резиновый колпачок, откинул ножки сошки и водрузил «СВДС» на мешок с песком.

Дальше все могло быть решено в течение нескольких секунд, и Паша уже было потянулся рукой к рукоятке затворной рамы, как все же нашел в себе силы остановиться.

Вернув винтовку на стол, он поднялся с кресла и стал ходить по посту туда-сюда, бешено прокручивая в голове рой мыслей, которые пытались найти здравое объяснение только что пережитому чувству.

– Товарищ старший лейтенант, что с вами? – спросил Бушуев.

Шабалин не ответил, вернулся на прежнее место. Некоторое время молча смотрел на «Отель». Подчиненные уже обратили внимание на непонятное поведение своего командира, но виду не подавали.

– Черт, – Паша помотал головой, но наваждение не исчезало – он неотрывно смотрел в прицел, снова чувствуя нарастающее непонятное возбуждение. – Артем, – все же стараясь отвлечься, Шабалин позвал старшего поста.

– Я, товарищ командир, – отозвался снайпер.

– Ты читал Хемингуэя?

– Ну, – замялся Артем. – Было когда-то.

– Что читал?

– Да не помню уже. В школе что-то было. Про какого-то моряка, который пеленгаса неделю из моря вытащить не мог.

– Не пеленгаса, – усмехнулся Паша. – А марлина.

– Ну, пусть будет марлин, – согласился снайпер. – А что?

– Больше ничего не читал?

– Не-а, – мотнул головой снайпер. – А надо?

– Я читал «Прощай, оружие!», – сказал напарник. – Сильная вещь.

– Сильная, – согласился Шабалин. – Ориентир «Отель», правый торец. Четыре нарушителя комендантского часа. Все со стрелковым оружием. Быстро данные для стрельбы!

Оба снайпера достали блокноты и калькуляторы, отчего Паша поморщился, но стерпел. Через минуту данные были готовы.

– Температура отличается от табличной, – сказал Артем. – Но зато нет ветра. Деривация на такую дальность всего двадцать сантиметров, целимся в левую часть груди…

– Сам как считаешь? – Паша посмотрел в глаза своего снайпера. – Надо?

Артем замялся, хотя глаза его, похоже, отражали то же самое ни с чем не сравнимое чувство, которое испытывал сейчас и сам Шабалин.

– Если бы вас, товарищ старший лейтенант, сейчас здесь не было, я бы принял решение стрелять – согласно имеющемуся приказу. Но, так как вы сейчас с нами, то я сделаю то, что вы прикажете, – четко разделяя слова, произнес Бушуев.

Артем смотрел на командира, ожидая от него конкретного указания, но, к своему удивлению, он услышал нечто пространное, чего никогда прежде не замечалось за Шабалиным.

– Нет лучше охоты, чем охота на человека. Кто узнал охоту на вооруженных людей и полюбил ее, больше не захочет познать ничего другого, – на одном дыхании произнес Паша и, снова вздохнув, добавил: – Это Хемингуэй… а он знал в этом толк…

Оставив вопрос снайпера без ответа, Паша снова прильнул к окулярам и с каким-то душевным облегчением увидел, как все четыре потенциальные цели зашли в здание, тем самым избавив его от необходимости впервые в жизни принимать страшное решение – вернее, учитывая окружающие реалии, отодвинув такое решение на более поздний срок…

– Ладно, – Паша поднялся. – Я увидел твой взгляд, жаждущий крови, но постарайся не уподобляться Крису Кайлу – от этого плохо кончают. Стрелять только при явном нарушении комендантского часа, исключительно по вооруженным людям! Ясно?

– Так точно, – отозвались оба снайпера.

Паша ясно почувствовал в их ответе огорчение – словно у маленьких детей отобрали желанные игрушки.

– Еще настреляетесь, – сказал он и пошел к лестнице, ведущей с поста.

Спустившись вниз, он вышел на темную улицу. Ему предстояло пройти всего пару сотен метров, но неизвестная темнота пугала его. Шабалин снял с плеча «Винторез», передернул затворную раму и, удерживая палец на спусковой скобе, так и прошел эти двести метров до своего нового «дома».

Дверь открыл дневальный, осветив лицо ротного через небольшое окошко.

– Товарищ командир, происшествий не случилось. Из штаба группировки звонил какой-то Чинар, сказал, чтобы вы завтра в девять утра были в штабе на совещании.

– Хорошо, – кивнул Паша и прошел в офицерскую комнату отдыха.

Стешин и Шевчук уже спали, Хвостов сидел в канцелярии с дверью напротив и под светом настольной лампы читал какую-то книгу.

Паша снял шлем, бронежилет, ботинки и вытянулся на койке, которая безжалостно скрипнула, напомнив ему шумную казарму военного училища…

С утра Паша назначил трех наименее подготовленных снайперов, имеющих водительские права, водителями «Тигров», приказал Денису Стешину готовиться к убытию на элеватор и к девяти часам прибыл в штаб группировки.

Совещание в группировке «Пальмира» проходило точно так же, как любое другое совещание в Российской армии: встреча командного состава начиналась с жесткого осуждения виновных в грехах, допущенных за минувшие сутки, продолжалось наказанием невиновных, завершалось награждением непричастных. Затем следовали доклады подразделений и служб, ставились задачи на очередные сутки, виновные в недавних грехах снова получали втык, и на этом все заканчивалось началом нового боевого дня. Дядя Леша, а именно так все называли командующего группировкой «Пальмира», с утра выглядел более чем хмуро и поэтому на совещании был совсем не оригинален.

– Мне кажется, или я уже устал вам всем здесь повторять эти старые прописные истины? – Прищур генерала был грозен, как никогда. – Сколько раз подряд можно наступать на одни и те же грабли? Когда, наконец, придет конец этой расхлябанности, безответственности и разгильдяйству?

– Что случилось, товарищ подполковник? – тихо спросил Паша сидящего рядом Игоря Барченко.

– На элеваторе ночью перестрелка была, духи прошли линию инженерных заграждений и напали на садыков, а там наши советники были, двое ранены, один тяжело…

– Вчера оттуда десантники снайперов сняли, а мы только сегодня туда зайти должны, – сказал Паша.

– Да не, – успокоил разведчик снайпера. – Не в тебе дело. Там садыки не могут нормальное минное поле перед собой поставить. От этого и все беды…

– Кто там болтает? – Генерал повернулся лицом к Чинару, который тут же встал.

– Товарищ генерал, мы уже три рапорта на штаб группировки написали, чтобы нам выделили инженеров для обустройства минного поля, но инженерная рота вся на другом направлении задействована. Приказано ждать.

– Вы пока будете ждать, духи спокойно через элеватор ходят и до нас дойдут в одну прекрасную ночь. И всем тут головы поотрезают!

Тут генерал увидел Шабалина.

– О, Шабалин! А ты чего там, молодец такой, притих и молчишь, как неродной?

Паша поднялся, не зная, что сказать.

– Так мне приказ на направление туда снайперов только сегодня обещали. Группа готова…

– Ты, помнится, в военном училище лучше всех инженерное дело знал, если мне память не изменяет!

– Не изменяет, товарищ генерал, – Паша выдохнул. – Я же до училища срочку и контракт в инженерно-саперном полку служил и имею допуски на все виды минно-подрывных работ. Вроде еще не забыл, как с минами обращаться…

Нахвалив себя, Паша вдруг прикусил язык, осознав, что в эту минуту он многократно добавил себе головной боли, тогда как еще то, что навалилось ранее, разгрести в обозримом будущем не представлялось возможным – а тут, после этого бахвальства, ему явно еще добавят особо важных задач, не решив которые ты, по мнению верхнего руководства, автоматически становишься военным преступником и вообще предателем Родины.

– Вот и отлично, – возрадовался дядя Леша. – Не отменяя приказ на выделение снайперской группы, предлагаю тебе заняться минированием дороги и подступов. Я уверен – ты справишься!

– Так точно, – ответил Шабалин. – Справлюсь! Разрешите узнать, какое имеется минно-подрывное вооружение?

– Все там, на элеваторе, – отмахнулся генерал, для себя уже решив эту проблему и поставив на ней точку.

– Есть, – отчеканил Паша. – Разрешите садиться?

Генерал махнул рукой, и Паша сел.

– Ты прямо наш спаситель, – тихо шепнул ему Барченко. – Не загордись…

– Зависть – дело неблагодарное, – дерзнул Шабалин.

В это время оперативный дежурный по группировке начал докладывать о происшествиях за ночь, упомянув о попытке прорыва боевиков на элеваторе и стрельбе со стороны шестого штурмового отряда. Командир отряда Женя Колмыков был тут же, на совещании, но поднимать его и требовать от «частника» объяснений генерал почему-то не стал.

После совещания Паша подошел к нему поздороваться.

– Что там за стрельба у вас была? – спросил Шабалин.

– Заметили движение, – ответил Женя, – открыли огонь из пулемета и снайперской винтовки. Наблюдали поражение минимум двух целей. А твои посты, как я смотрю, ночью веселить себя ничем не стали?

– В смысле? – не понял Паша.

– Десантники что ни ночь, так трассерами из пулемета местность чистили. А сегодня спокойно было…

– Ну, было… – уклончиво ответил Шабалин.

– Зря, – покачал головой Колмыков. – Не приучайте духов к тишине. Мочите все, что видите. И тогда живыми домой вернетесь. Мой тебе дружеский совет…

– Я понял, – кивнул Паша. – Учту в работе…

После возвращения с совещания выяснилось, что все три «Тигра» вполне работоспособны, простреленное колесо было заменено на запасное. Шевчук наметил в ближайшее время свозить поврежденный скат на шиномонтаж.

Стешин с четырьмя снайперскими парами, в том числе с одной «тяжелой», уже выстроился на площадке перед зданием и проводил строевой смотр. Оружие и снаряжение лежали перед снайперами, и каждый показывал наличие того или иного предмета боевого снаряжения. Подошедший Шабалин обратил особое внимание на наличие у каждого медицинских средств оказания первой помощи и, уже традиционно, остался недоволен результатом осмотра.

Сам Паша к военно-полевой медицине питал благоговейные чувства, многое знал и старался впитывать все новинки, за свой счет покупая полезные, на его взгляд, предметы, которыми он бесконечно доукомплектовывал свою полевую аптечку. Висящая на его тактическом поясе аптечка представляла собой весьма серьезный набор, в котором, помимо перевязочного пакета, жгута, атравматической повязки, специальных ножниц для разрезания одежды, обезболивающих и противошоковых медикаментов, было еще много чего, способного облегчить страдания раненого человека. Что же было в штатных аптечках контрактников, обычно повергало Шабалина в шок. Путем локальных ротных репрессий, безжалостных надругательств и время от времени приглашаемых с лекциями специалистов по экстремальной медицине Шабалину в целом удалось в своей роте поднять уровень медицинских знаний и степень оснащения медикаментами. Тем не менее его подчиненные считали Шабалина излишне требовательным в вопросах медицинской подготовки, тогда как Паша, напротив, считал их преступно ветреными в деле сохранения жизни и здоровья в случае получения боевого ранения.

– Жалобы и заявления есть? – спросил Паша у снайперской группы.

Строй промолчал, прекрасно зная, что безнаказанными не останутся ни одна жалоба и ни одно заявление.

Выезд на элеватор запланировали в полдень, вместе со снайперами выехать туда изъявил желание Барченко, который за полчаса до выезда появился в расположении стрелковой роты в полном боевом снаряжении.

Распределив по «Тиграм» всю снайперскую группу, да прихватив со штаба группировки советника, небольшая бронегруппа выдвинулась на восточное шоссе, идущее в сторону Дэйр-Эз-Зора.

Элеватор представлял собой типовое сооружение, когда-то построенное по распространенному по всему миру американскому проекту с двумя рядами по шесть силосных банок, высотой метров пятнадцать, что определяло господство этого сооружения над прилегающей местностью. Часть силосных емкостей была разрушена более года назад, в период жестоких сражений за Пальмиру, однако уцелели и некоторые производственные здания, на крышах которых были оборудованы огневые точки. Здесь был расположен опорный пункт, который обороняли два взвода садыков – сирийских солдат. Ближе к Тадмору было расположено полевое управление пятого штурмового корпуса сирийской армии, а на восток, вдоль дороги, ведущей к Дэйр-Эз-Зору, на равнине располагалось с полдюжины полевых взводных опорных пунктов, отстоящих друг от друга на полкилометра и более. Именно они являлись передовыми позициями, образующими линию фронта с войсками ИГИЛ.

На элеваторе бронегруппу встретил советник, который представился майором Сагитовым и предложил ознакомиться с опорным пунктом и расположением для проживания снайперской группы в течение всего времени выполнения боевой задачи.

– В целом, – говорил майор, двигаясь по территории элеватора вместе с Барченко, Шабалиным и советником из штаба группировки, – этот «опорник» наиболее устойчивый в плане обороны. Мы же тут понимаем, что если игиловцы попрут, то «опорники», стоящие вдоль дороги, будут смяты мгновенно, и вся устойчивость нашей обороны может быть сохранена только благодаря господствующему положению элеватора. Правда, садыки как воины – это просто сказка, конечно! Побегут не оборачиваясь. Но в случае обострения обстановки снайперскую группу мы быстро сможем усилить взводом из штурмового отряда Колмыкова. Да и артиллерия группировки здесь уже надежно все пристреляла. Так что, – майор улыбнулся, – жить можно!

Пока Стешин принимал жилое помещение, Паша принялся за выполнение задачи, поставленной генералом Сомовым.

– Ну, показывайте свое минно-подрывное хозяйство…

Сагитов отвел Шабалина и Барченко в отдельно стоящее небольшое здание, где были складированы несколько больших ящиков с инженерным вооружением. Вскоре Паша уже определился с имеющимися возможностями и, призвав на помощь двух снайперов, вместе с Игорем Барченко разложил все содержимое на земле. Ничего нового или заумного, чего бы Шабалин не знал, здесь не было – все минно-взрывное великолепие было представлено лишь противопехотными минами МОН-90 и противотанковыми ТМ-83. Паша быстро составил план их применения, определился с местами минирования, после чего, загрузив в два «Тигра» часть мин, выехал на трассу. На удалении километра от элеватора, сразу за полевым опорным пунктом, где безраздельно хозяйничали садыки, Паша соорудил три минные ловушки, последовательно с интервалом в тридцать метров перекрывающие трассу. Пункт управления взрывом был вынесен на позицию полевого опорного пункта, где через советников и переводчиков Шабалин с трудом объяснил воинам Асада назначение и порядок использования вновь установленного оборудования.

– Когда машина боевиков сравняется вон с теми кустами, – говорил Паша, – нужно нажать на кнопку вот этой подрывной машинки. Если боевики доедут вон до того камня, то нужно будет привести в действие вот эту линию. Если же они дойдут до первого предупреждающего дорожного знака остановки, нужно нажимать вот эту кнопку…

Осознавая уровень обучаемости «иностранных военных специалистов», Шабалин намеренно собрал самую простую схему подрыва минных ловушек: все три группы мин были объединены в своеобразные кусты, в которых было по две противобортовые тяжелые ТМ-83 и четыре противопехотные «монки». Каждый куст Паша вывел на отдельные подрывные машинки ПМ-4, переключатели которых он, после некоторых сомнений и опасений, все же поставил в положение «взрыв».

– Завтра приеду, сделаю лучше, – сказал он напоследок.

Садыки радостно покивали. Переводчик, местный агроном, когда-то учившийся в СССР, горько усмехнулся и сказал:

– Зря. До завтра они это все приведут в негодность…

Вернувшись на элеватор, Паша осмотрел жилое помещение. Оно представляло собой комнату с двумя окнами, проемы которых были затянуты пленкой. Внутри были оборудованы деревянные нары, на которые бойцы уже побросали свои спальные мешки и другое имущество. Как уверял Матвеев, его десантники должны были оставить много бытовой мелочовки, но ничего подобного тут не было.

– Да уперли, наверное, – предположил Сагитов, хорошо знающий местные нравы. – Они такие, палец в рот им не клади…

Не было и карточки огня, из-за чего Паша, в общем-то, не переживал – будет чем заняться его подопечным!

Пожелав Денису Стешину успехов в боевой и политической подготовке, Паша вернулся в Пальмиру. День прошел в бесконечной мелкой суете по организации своего пребывания, и к ночи Шабалин уже валился с ног от усталости. Как только стемнело, он завалился спать, но не успел он прикрыть глаза, как снаружи донесся далекий взрыв. Каким-то шестым чувством Паша понял, что имеет к нему самое непосредственное отношение. Подскочив с койки, Шабалин босиком бросился в комнату дежурного подразделения, где находился импровизированный ротный узел связи. Схватив «Акведук», Паша хотел было начать вызывать Стешина, но тот сам в это же мгновение вышел на связь:

– Барс, я Заря, наблюдаю подрывы на трассе в месте установки минного поля… готовлюсь к бою!

«Ну, вот и началось», – с каким-то необъяснимым душевным облегчением подумал Шабалин.