109

В доке стоял оглушительный шум – грохотали вибромолоты, визжали приводы монтажных манипуляторов. Доставленные ночью «ливиты» нуждались в некоторой переделке, и потому их опутали паутиной из стальных лесов, по которым, точно рабочие муравьи, неустанно сновали механики.

– Где вы находите столько людей? – поинтересовался Ник. Они с Дзефирелли стояли на балочном мосту, с которого Колин следил за тем, как продвигается работа.

– Во многих местах существует безработица. Даже среди толковых механиков, – пожав плечами, ответил Дзефирелли.

– Это так, но вам ведь нужны верные люди. Те, кто держит язык за зубами.

– Чтобы держали язык за зубами? – Колин улыбнулся. – Это вовсе не обязательно, да и невозможно, по большому счету. Когда в операции принимает участие больше пяти человек, она перестает быть секретной уже через пару месяцев. А если больше десяти, секретность не держится больше недели.

– Вы до сих пор живы, сэр, – удивился Ник. – А ведь в ваших операциях задействованы сотни человек в год. Нельзя же их всех ликвидировать?

– Почему же нельзя – можно. Но это нецелесообразно. – Дзефирелли вздохнул и, указав на работавших внизу, пояснил: – Все эти ребята доставлены издалека и вернутся назад, как только сделают свое дело. Может быть, потом ими кто-то заинтересуется и их вызовут для дачи показаний. Однако к тому времени, когда кто-то из любопытных сделает какие-то выводы, я уже буду далеко отсюда, разрабатывая новую операцию и привлекая новых исполнителей.

– Здорово, – покачал головой Ник.

– Да ничего особенного. Большинство свободных агентов погибает из-за своей лени. Им начинает казаться, что они больше не делают ошибок, а стало быть, можно повторять какие-то комбинации и плевать на проверки.

– Но есть же у вас и постоянные люди.

– Какие такие постоянные? – Держась за поручень, Колин с интересом уставился на Ламберта. Он еще не привык к новому облику Ника и продолжал замечать в его поведении все новые, не замеченные прежде черты.

– Помните девушку с Ловиса? Медсестру?

– Лили? Конечно, помню.

– Она ведь была вашим штатным сотрудником?

– Она была сотрудником Второго Управления департамента федеральной безопасности. Агентом которого я также числюсь до сих пор.

– Ну, значит, вы работали с постоянными агентами?

– Работал, но недолго. Агенты Управления сгорают, как мотыльки в огне. Не стала исключением и Лили.

– Ее… убили?

– Убили, – с готовностью подтвердил Колин, непонятно чему улыбаясь. – Как сейчас помню – восемь пуль из полицейского пистолета.

– Ее убили полицейские?

– Не знаю. – Дзефирелли, будто потеряв интерес к этой теме, снова оперся руками о перила, наблюдая за работой механиков. – Смотри-смотри! – указал он Нику. – Видишь, краном подвески потащили? Там, где придется работать этим «ливитам», условия очень жесткие. Никаких ракет – только тупые, но надежные бомбы. Не знаю, Ник, кто ее убил, – произнес он, неожиданно возвращаясь к прерванной теме. – Мы нашли ее в подвале, опоздав всего на полчаса, и выглядела Лили так, что эти восемь пуль были для нее самым лучшим на тот момент…

– Ее пытали?

– Да, они хотели выяснить, что мне известно об одном нашем общем знакомом… Но девчонка ничего не знала.

– Наш общий знакомый это… Хубер? – спросил Ник.

– Твоя голова неплохо соображает.

– Вы сделали все, чтобы я догадался, сэр, – улыбнулся в ответ Ник.

– И ты стал крепким орешком. Я даже теряюсь, пытаясь понять, что происходит у тебя в голове, – признался Колин.

– Просто я закалился на крови. Когда видишь разделанного, словно бензопилой, товарища, с которым разговаривал полчаса назад, поневоле учишься прятать сопли и слезы.

– Да, – согласился Дзефирелли. – А скажи, Ник, та война между хорошими и плохими парнями, она действительно идет в таких огромных масштабах? Сам давно варюсь во всяком дерьме, но это только я один, это мой выбор. А что делать людям, которые обязаны совать башку в это пекло, хотят они этого или нет? Как все это происходит?

– Просто, – пожал плечами Ник. – Они рождаются с этим, и у них не возникает мысли о какой-то другой доле. Война у них повсюду.

– Значит, мы еще счастливчики, – глядя в пространство, произнес Дзефирелли. – Мы счастливчики, потому что можем сказать себе: а пошло оно все… И спрятаться… Может, я и сам когда-нибудь спрячусь.

– Это едва ли, сэр, – усмехнулся Ник.

– Почему ты так уверен? – удивился Дзефирелли.

– Потому что вы маньяк.

– Маньяк?! – Колин покачал головой. – Обидные вещи говоришь, Ники. Справедливые, а потому обидные.