Пресли. Пресли. Король. Убер вспомнил бархатный голос Короля, и ему вдруг захотелось танцевать. Послушать рок-н-ролльчик. Гавайи. Черт знает, что там теперь. Радиоактивный песок? Серый радиоактивный океан накатывает на радиоактивный пляж. Скелеты гавайцев в венках из засохших цветков встречают гостей.

Гавайи… какой-то там штат США. Забыл.

Убер прикрыл глаза. Вот он стоит на песке, а вокруг мертвые пальмы. «Почему я так уверен, что Гавайи мертвы? Мертвые Гавайи, мертвый Элвис». И звуки бархатного темного голоса Элвиса звучат над мертвым пляжем, полным мертвых крабов и моллюсков.

«Или кто там выжил? Интересно». Может, крабы как раз мутировали, и гигантские клешни их, полные темного яда, только и ждут путника.

Убер вдруг ясно увидел, как в серых водах покачивается округлая атомная подлодка с характерным уродливым горбом ракетного отсека за рубкой. Стратегический ракетоносец. И там люди в противогазах и оранжевых противоатомных костюмах моряков неловко вылезают из рубки. А потом эти люди, среди которых явно есть девушка – Убер опознает ее по особой пластике движений, вообще, он бы опознал женщину даже за свинцовой плитой, стоят на узкой палубе лодки и смотрят на мертвые Гавайи… Или это все-таки Куба? Точно, Куба. Залив Свиней. Теперь мертвых свиней.

За две сотни морских миль оттуда лежит мертвый солнечный Майями. Мертвые полуистлевшие сэндвичи со свининой.

Убер смотрит вдаль и видит. Он много чего видит. Свое прошлое. Черное воронье перо. Кровь. Снова кровь. Леденящий крик в темноте туннелей. Плач. И снова крики.

Удар в лицо.

Убер – только помоложе и понаглее – хотя куда наглее? – идет по туннелю, держа в одной руке горящий факел, а другой – сжимая кукри. Словно кукри, гуркский нож, нож умерших непальских гвардейцев Ее Величества, может что-то изменить в раскладе сил. Нет, в руке у него уже не нож, а черное, грязное, воронье перо…

Это было бы… Убер поворачивает голову.

«Справедливо».

Они нашли Чечена в комнате – он лежал на спине, переносица вбита в лицо. Мертвый. Рядом валялся разломанный на куски стул с прилипшими лентами скотча. Похоже, их рвали зубами. Все залито кровью.

– Ты живой, что ли? – Глаза Желтого округлились. Он поднял автомат, направил на Убера.

– Не, чувак, ты охренел. Я долго умирать буду.

Желток сказал:

– Что ты несешь?

– Божественное правосудие несу, – сказал Убер. – Для всех.

Желток засмеялся. Автомат в его руках затрясся, как в лихорадке.

– Вот ты чудила, честное слово. Эй, чувак, алле! Проснись! Ты в каком мире живешь, а? Ты вот эту срань вокруг видел? Видел? Очнись тогда. Бога нет! Бога сука нет, ясно?

– Ясно, – сказал Убер. Медленно поднял руки и пошел на бандитов.

– Да кто ты вообще такой? – спросил Синий. Поднял автомат. Убер склонил голову на плечо, с интересом посмотрел на него. И продолжал идти.

– Я? Я – Автоответчик Бога.

– В смысле? – Синий растерялся.

– Пока Бога нет, я за него.

Убер оглядел людей Соловья, прищурился.

– А где этот ваш… Викинг?

– Он не с нами, – сказал Синий.

– Нет, не с нами, – сказал Желтый.

– В каком смысле не с вами? – удивился Убер. – Как людей железом прижигать, так с вами, а как пиздиться, так не с вами?

– Да вот так. – Желток сплюнул. С презрением. – У него, сука, принципы. Представляешь?

– Принципы, – сказал Синий. – Сука.

– Принципы я уважаю, – сказал Убер. – Но что-то не совсем понятно… Как это, друзья пошли на махач, а я не пошел?

– Да он, как про эту девку узнал, че-то завелся. Чистоплюй, бля. И свалил на хер… Вон Синюхе морду разбил. Ниче, вот тебя завалим к хуям, разберемся и с ним.

– А, – сказал Убер. Медленно оглядел собравшихся. – Хорошо, что напомнили.

Ухмыльнулся. Медленно достал из ножен кукри.

– Сдавайся, Убер, – сказал Соловей устало. – Нас девять человек. У нас оружие. На что ты рассчитываешь? Опять фокус с гранатой?

– А мэр ваш говно, – сказал Убер. С какой-то даже нежностью произнес. – Слышите? Гов-но.

Молчание.

Слышен только шум дыхания девяти взрослых мужиков. И как вдалеке капает вода. В метро такой парадокс, подумал Соловей. Куда бы ни пошел, везде будет капать вода. Это закон. Но ты ее не найдешь. Даже если ты будешь умирать в этот миг от жажды.

Воды ты не найдешь, а звук останется.

Пауза.

Соловей почувствовал, как изнутри поднимается волна. «Твою мать», подумал он. Дракон проснулся.

– Мэр! – крикнул Убер. – Гов-но!

– Мэр лучший! Охуительный! Мэр!

Люди Соловья, мучительно перекосившись, роняли оружие и вытягивались по стойке «смирно» и орали:

– Мэр! Мэр! Мэр!

Блять, подумал Соловей и в следующую секунду понял, что тоже орет вместе со всеми:

– Мэр! Мэээр!

В следующий момент он увидел, как Убер двигается и бьет стоящих по пути крикунов. Они разлетаются как кегли, кто-то пытается защититься, ударить в ответ. Но скинхед неостановим. Он горит холодным яростным огнем, как сварочный электрод. От ударов непальского ножа люди падают, в воздухе словно висит завеса из капель крови… Убер весь в черной крови, с ног до головы.

Он движется к нему, Соловью.

Вот он уже рядом.

Убер ударил.

Убер видел, как Викинг вошел. На ходу тот вынул нож – не такой, как у Убера, длинный и тонкий, как стилет. Деловито перерезал глотку одному человеку Соловья, второму… «Черт», подумал Убер.

Соловей упал на пол, скрючился и завыл. Убер встал над ним, перекинул дробовик из-за спины в руки. Викинг наклонился и добил еще одного, вогнал нож, выдернул. Брызнула кровь. Викинг посмотрел на скинхеда.

– Чего пришел? – спросил Убер. Выпрямился. Дробовик он держал небрежно, но в любой момент мог вскинуть его и выстрелить.

Викинг развел руки в стороны.

– Утюг забыл выключить.

– Вот ты… шутник, – не выдержал Убер. – Ладно, в расчете. Собака ты бешеная.

Викинг невозмутимо кивнул.

– Привет, фашист.

– Я красный скинхед!

– Так я тебе и поверил.

Убер помедлил, посмотрел на Викинга.

– Тогда почему ты передумал? И зачем пришел?

Викинг пожал плечами:

– Этот мудила убил Юрку.

Убер вскинул голову. Ярко-голубые глаза словно разом выгорели.

– Что?!

– Тебе лучше не видеть, – честно сказал Викинг. Подумал и добавил: – Ухо парню откусил, гандон.

Убер дернул головой, словно от удара. Посмотрел на Викинга.

– Ты же палач? – сказал он глухо.

– Не совсем, – сказал Викинг. – Я, если что, мастер по ведению допросов. Но если понадобится… Да, пока не забыл.

Он вытащил из кармана и бросил Уберу что-то маленькое и металлическое. Убер свободной рукой поймал. Тяжелое. Повертел в пальцах.

– Зажигалка? – Он вдруг понял. – Юрина?

– Да. На память о парне.

Один из людей Соловья поднялся, зажимая живот руками, и закричал:

– Кто ты, на хер, такой вообще?! – Сквозь пальцы у него лилась кровь. – Кто ты?

Убер почесал затылок. Выпрямился во весь рост, нацелил дробовик.

– Я – автоответчик Бога. Прикинь, чувак. Бог решил все-таки прослушать ваши мольбы, произнесенные хрен знает когда.

Убер выстрелил. Грохот, вспышка. Клуб дыма. Викинг кивнул.

Человек Соловья отлетел и упал. В мертвых глазах застыла растерянность. Убер передернул помпу дробовика. Крутясь, вылетела красная пластиковая гильза. Упала на пол, покатилась…

Они с Викингом прошли по платформе, добивая людей Соловья. Убер стрелял из дробовика, Викинг работал ножом. Через несколько минут все было кончено. Все мертвы и все залито кровью. Казах Йобанаджизнь молча сидел, пока Викинг подходил к нему. Когда тот взял его за волосы, казах только грустно сказал:

– Йобанадж… – И не договорил. Нож Викинга перерезал ему глотку. Казах дернулся несколько раз, булькнул и завалился лицом вперед.

Соловей перевернулся на живот, попытался отползти. Заскреб ногами по бетону. Рывок, еще рывок. Убер смотрел, склонив голову на плечо, как это делают большие собаки.

– На самом деле добро – это хорошо отпижженое зло, – сказал Убер. – Итак, приступим. Процесс будет долгим и мучительным. Но оно того стоит… – Он шагнул к Соловью.

Убер присел перед ним на корточки, посмотрел в глаза. Голубые, с красными прожилками усталости и недосыпа. Лицо в капельках крови, жуткое, но красивое. Соловей даже на мгновение позавидовал.

– Покажи мне, где живет дракон, – сказал скинхед негромко. – Покажи, я хочу увидеть.

Соловей засмеялся. «Да неужели, блять?» Тут же закашлялся. Сгустки крови летели на пол, на ботинки Убера. Скинхед брезгливо отстранился. Соловей засмеялся.

Разбитое лицо болело, но это было здорово – снова ощущать себя тем, кто владеет ситуацией. Хозяином. Главным.

Соловей сел, поднял голову. Сплюнул сгусток крови – прямо на ботинок Убера.

– А что взамен? – сказал он. – А, лысый? Ну, давай, удиви меня.

– Я тебя отпущу.

Вскоре они были на месте. Убер оглядел знакомую ржавую решетку, поморщился. Все-таки это было здесь. Если бы он сразу послушал Юру… «Юра, Мика». Убер помотал головой. Не сейчас.

– Вот здесь он, этот дракон. – Соловей показал на закрытую комнату. Ржавая цепь, решетка, мощный замок.

– Хорошо, – сказал Убер. – Открывай.

Соловей вжал голову в плечи. Выпрямился, но Убер уже заметил.

– Что не так?

– Код только Хвост знает, – сказал он. Чуть ли не умоляюще. «Сука», подумал Убер. Вот ведь, поторопишься один раз…

Он шагнул к Соловью, тот отступил, глаза мерзкие – испуганные и злые одновременно. Убер поднял дробовик, замахнулся прикладом…

– Ты же сказал, что отпустишь?! – закричал Соловей.

Убер пожал плечами.

– Ну, я же не сказал, что сразу.

Удар. Соловей опрокинулся в гулкую беспамятную темноту. И только дракон был там рядом с ним.

– Так как все случилось? – Бармен протирал бокал.

– Все очень просто, – сказал Убер. – Жила-была молодая женщина с дочкой Микой. Красивая женщина. А станция, где они жили, была плохая, только вот сразу этого было не понять. Потому что дракон, который обитал рядом, кормился за счет людей – и внушал им благие мысли. Дракон был продвинутым хищником. А когда съедал жертву, его волны удовольствия заставляли жителей станции чувствовать себя счастливыми.

Молодая женщина встречалась с хорошим парнем. И не встречалась с плохим. Они с хорошим парнем мечтали убежать со станции, вместе с дочкой Марты, конечно. Чтобы оказаться подальше от этой станции и от этого дракона.

И тогда Плохой задумал страшную месть. Следишь за моей мыслью?

Дракон, живший на станции, требовал еды. Все чаще. И чаще. А питается он, какая загвоздка, только живой пищей.

И жители этой станции, чтобы и дальше чувствовать себя защищенными и счастливыми, начали приносить дракону жертвы. В основном это были двое – Мэр и его помощник Соловей. Они все организовали.

Соловей – тот самый плохой из сказки.

Раз в месяц жители деревни тянули жребий, кто пойдет на корм дракону.

Марта тоже тянула жребий. И выиграла – она не стала жертвой.

Но Плохой подтасовал результат. И тут Марта поняла, что бежать нужно сразу, не затягивая.

И попыталась бежать. Но Плохой был начеку. Хороший мальчик, оказавшийся сыном мэра, попросил помощи у отца, чтобы спасти возлюбленную. Тот обещал… и сдал все Плохому.

Марта пошла, чтобы бежать. И ее тайно сцапали люди Соловья.

Соловей надругался над ней. Она пыталась бежать, и он догнал и жестоко убил ее. Или, может, кто-то из его людей. А тело официально передали мортусам, чтобы замести следы.

А всем объявили, что Марту сожрал дракон. Все, как договаривались.

Только вот дракон не поверил. Он же не жрал девушку и все еще был голоден.

Чтобы успокоить чудовище, ему нужно было подсунуть еще одну жертву…

– Какую? – Бармен вдруг перестал протирать бокал и поднял взгляд.

– Я не знаю. – Убер помедлил. – Не хочу знать. Не хочу про это думать. Скажи мне, бармен, будет ли на свете когда-нибудь справедливость? А?

Сердце сжалось так, что стало трудно дышать. Убер прочистил горло.

Бармен поставил стакан на стойку, рядом с лежащим дробовиком. Открыл бутылку и налил виски.

– За счет заведения, – сказал он.

Убер взял стакан, покрутил в руках.

– Спасибо. Шестнадцать граней? Или двадцать?

– Семнадцать. Это уникальный экземпляр… Иногда.

– Что? – Убер поднял взгляд, удивленный.

– Это ответ на ваш вопрос, – сказал бармен. – Про справедливость. И мой ответ: иногда.

В какой-то момент мэр почувствовал, что в комнате кто-то есть, и поднял взгляд. Чучело медведя угрожающе скалилось из угла. В следующее мгновение от чучела отделилась тень.

Перед ним был Убер. Голый по пояс, весь в крови и синяках, один глаз заплыл. В руках – огромный нож кукри.

– Ты, – сказал мэр. Ноги ослабели.

– Каково это? – спросил Убер. Он перевернул стул, ногой толкнул мэру. Скри-ип. Тот проехал и остановился рядом с мэром.

– Что? – Мэр откашлялся. В горле пересохло. Неужели этот бритый убил и Соловья?

– Быть все время на связи с тем, кто жрет людей. Ощущать его голод. Сытость. Довольство. Кормить его собственными руками.

Тон Убера был жесткий и равнодушный. Мэр понял, что взмок. По спине протянулась ледяная полоса. Этот спокойный тон пугал больше криков и угроз. Его просто собирались убить – и никаких шансов и способов отменить эту казнь не было. Мэр сел на стул, тот жалобно скрипнул – как предчувствие. Мэр вытер лоб ладонью.

– Я… понимаешь ли… – начал он. Давай, соберись. «И начни делать то, что лучше всего умеешь – убеждать».

– Юру убили, – сказал Убер.

– Что? – Сердце стукнулось и замерло. И снова пошло. Мэр покачнулся, без сил опустился на стул. Внутри что-то разрывалось. Медленно, с чудовищным треском. Мир отдалился, стал какой-то ненастоящий.

– Что? – спросил он еще раз. Голос был слабый, почти беззвучный, но скинхед услышал.

– Твоего сына больше нет. Это правда.

– Ты его?!

– Нет. – Убер покачал головой. – А Юра был лучше тебя. Настоящий человек. Его убил твой любимчик Соловей, если тебе интересно. Тебе интересно?

– Нет, – сказал мэр. – Да. Нет.

– Это все, что ты хочешь сказать? А? Подумай.

Мэр подумал.

– Ты… ты не знаешь, что это. Каково это. Когда твой сын… твой ребенок… он делает что-то, что ведет его к гибели… что-то опасное… Неправильное. Неверное. И у тебя нет никаких сил этому помешать. Когда-нибудь ты поймешь, что я чувствовал.

– Это ты приказал Соловью убить Марту?

Мэр поднял голову.

– Нет.

– Да, – раздался голос. Убер вскинулся, повернул дробовик. Голос был женский. Из темноты на свет фонаря вышла жена мэра. Убер вздрогнул, опустил оружие. Лицо ее было плоское и безжизненное, постаревшее. Цветной халат делал тело Светланы бесформенным. Усталое бесформенное чудовище с сединой в волосах.

– Это я приказала Соловью, – сказала она.

– Ты?! – Мэр встал. Снова сел, ноги дрожали. – Зачем? Зачем?!

– Она привела бы его к гибели. Я пыталась спасти моего мальчика.

– Нашего мальчика, – сказал Мэр.

– Моего! Он только мой, он всегда только мой!

– Ты… ты понимаешь, что своими руками… – Мэр засмеялся. Это был страшный, жуткий смех. Смех обреченного. Убер поморщился.

– Во всем виноват он, – сказала Светлана. Посмотрела на скинхеда. – Ты понимаешь, что это он? Хотя бы ты на моей стороне?

– Убийцы часто сентиментальны, – заметил Убер. – И у меня сейчас довольно мерзкое чувство, что самым страшным монстром на этой станции был совсем не дракон.

Но его уже никто не слушал. У этих двоих были свои дела.

– Конечно, ты же мужчина, а мужчины всегда поддерживают мужчин.

– Да блин, – сказал Убер в сердцах. Но его опять не услышали.

Жена мэра… Светлана прошла вперед. Она больше не казалась красивой, только жуткой.

– Я бы убила всех, скормила всех вас этой твари… лишь бы мой мальчик был жив. Даже себя.

– Он ненавидел тебя, – сказал мэр. – Смирись.

– Неправда! Эта девчонка настроила его против меня! А сама… она старая-старая-старая… Я все для него делала!

– Что именно? – спросил мэр с убийственной иронией. Он словно не замечал Убера, как и женщина.

Убер покачал головой. Какой-то бред. Страшный безысходный бред. Отличный парень мертв, а эти грызутся на его могиле, тянут каждый в свою сторону безмолвный, едва остывший труп.

– Вот сука, – сказал мэр.

В следующее мгновение в руке Светланы появился пистолет. Убер вскинул дробовик, взял ее на прицел. Положил палец на спуск.

Но она не смотрела на него. А только на мэра, на своего мужа. Свое проклятие.

– Юра – мой сын. Только мой.

– Сука, – сказал мэр. – Ну, давай, стреляй. Толстая тупая сука. Юрик – мой сын. А тебя он ненавидел.

– Урод!

– Я рассказал ему, что это ты убила Марту.

– Что?!

Убер опустил дробовик. Затем мягко сделал шаг назад, уперся в стену. Блин, как отсюда слинять-то…

Светлана подняла пистолет.

– Ты хотела его только для себя, – сказал мэр. – Ревнивая тварь. Ты жрала нашего сына живьем, а когда не смогла больше жрать – ты его убила. Как я тебя ненавижу. А ведь когда-то я тебя любил. Наверное, из всего, что меня может удивить, это самое удивительное. Стреляй, ну! Ну же! Ну!!

– Знаешь, – сказала жена мэра. Она опять стала почти красивой, в своем последнем спокойствии. Спутанные волосы казались теперь короной. – А я ведь сначала хотела спасти тебе жизнь…

Убер вышел.

Пошел по платформе. Затем услышал за спиной выстрелы. Несколько подряд. Бах, бах, бах, бах. Грохот падающего тела.

Затем отдельный выстрел.

Кажется, с этим покончено. Горечь, подумал Убер. И желчь. И сожаление. Невыносимое ощущение.