Двадцать пять

Я боюсь звонить по телефону в шестом северном: возле него всегда такой кипеж. Бобби и тому белобрысому парню, Джонни, постоянно названивают какие-то, как я понял, сердобольные особы женского пола. В начале разговора Бобби рад и счастлив, через каждое слово у него «малышка», потом он начинает сердиться и в итоге шваркает трубку на рычаг со злобным «вот стерва!», на что Смитти делает ему замечание, Бобби же уходит с индифферентным видом, откинув назад спину. Минут через пять ему снова звонят, и он сыплет «малышками», как и раньше. А сам он к телефону никогда никого не зовет, это только Армелио делает. Но тот, если снимает трубку, всегда отвечает: «Паб „У Джо“», а потом уже спрашивает, кого позвать.

В те редкие минуты, когда Джонни и Бобби не висят на телефоне, я иду туда, прихватив телефонную карту, – мама купила ее, как только они с папой и Сарой ушли, и принесла уже через двадцать минут. Я снимаю трубку и слышу гудки, набираю 800, перед тем как вставить карту… и не вставляю. Не могу я. Не могу звонить.

Сейчас люди в том мире понятия не имеют, где я и что со мной. Я вроде как замер, все спокойно, все под контролем. Но рано или поздно этот пузырь лопнет. Останься я тут даже до понедельника – начнет копиться домашка, поползут слухи: «Что с Крэйгом?»

«Он болен».

«Он не болен, у него алкогольное отравление, потому что он не умеет пить крепкие напитки».

«Я слышал, что он принял какие-то пилюли и психанул».

«А я слышал, что он осознал, что гей, и теперь пытается с этим как-то примириться».

«Слышал, что родители отправили его в другую школу».

«Все равно с учебой у него было так себе, он же постоянно лажал».

«Он залип у компа, даже двинуться не может. У него ступор».

«Он проснулся и подумал, что он лошадь».

«Да пофиг вообще, какой там был третий вопрос?»

Тогда у меня в голосовой почте было два непрочитанных сообщения, сейчас их, наверное, больше, и на каждое нужно отвечать, а потом отвечать на ответные сообщения – и вот они, Щупальца. Возвращаемся к тому, что было прошлой ночью. Не могу я туда идти. Подожду еще. Пять минут ничего не изменят. Но вот уже у телефона Бобби, и я жду еще пять минут. А сообщения все прибывают. И это не считая писем на электронку. Учителя там, наверное, такого напридумывали, вовек не переделать.

– Извините, вы будете звонить? – спрашивает огромная чернокожая тетя с тростью, пока я таращусь на нее в недоумении.

– Э-э-э, ага, – снимаю я трубку, – буду, буду.

– Ладно, – улыбается она одними деснами.

Я начинаю вводить цифры: ПИН-код, потом мой номер.

«Пожалуйста, введите пароль, затем нажмите решетку».

Я так и делаю.

«У вас – три – новых сообщения».

Слава богу, только одно добавилось.

«Последнее оставленное сообщение: помечено как срочное».

Ну вот.

«Крэйг, это Ниа, я просто, э-э-э… ты был такой странный во время нашего последнего разговора. Хотела узнать, все ли у тебя хорошо, а то ты не берешь трубку, и… – ах да, два часа ночи, с какой стати тебе отвечать? Но все равно я переживаю, вдруг ты потом пошел и сделал из-за меня какую-то глупость. Не надо. То есть это мило и все такое, но не надо. Ну и в общем-то все. Я тут с Аароном, он такой придурок. Пока».

«Чтобы стереть это сообщение…»

Я нажимаю 7.

«Следующее сообщение».

«Это Аарон, Крэйг, перезвони мне, чувачок! Давай зависнем…»

Нажимаю 7–7.

«Следующее сообщение».

«Добрый день, мистер Гилнер, это ваш учитель физики, мистер Рейнолдс. Я нашел ваш номер в журнале. Нам надо поговорить о пропущенных вами лабораторных работах, вы не были на пяти занятиях…»

7–7.

«Сообщений больше нет».

Осторожно кладу трубку, будто это змея какая, а потом снимаю и набираю домашний. Теперь-то уж до конца.

– Сара, можешь найти у меня в мобильном номера Ниа и Аарона? А еще посмотри в неотвеченных, там должен быть манхэттенский номер, продиктуй его тоже, а то мне надо нашему физику позвонить.

– Поищу, конечно. Как ты там?

Я смотрю налево: парень-еврей в белых штанах, ермолке со свисающей бахромой, заплетенными в косы волосами и в сандалиях чешет по коридору прямиком ко мне. У него в бороде какие-то красные крошки от еды, и выглядит он как полный псих. Не спуская с меня безумных глаз, он представляется:

– Я Соломон.

– Э, я о тебе слышал. А я Крэйг, но сейчас разговариваю по телефону, – говорю я, прикрывая трубку.

– Я бы попросил вас повесить трубку! Никакого покоя! – Он разворачивается и уносится прочь, придерживая белые штаны.

– Ну надо же! Сам Соломон тебе представился! – удивленно отпускает женщина с тростью.

– Вот, записывай. – Сара диктует мне номера Ниа, Аарона и учителя физики, и я записываю их на клочке бумаги, который дал мне Смитти. Как же я не догадался раньше? Смотрю на номер Ниа – цифра к цифре, приятно посмотреть и хочется позвонить. Телефон учителя записан какими-то ощетинившимися закорючками, и вряд ли я сегодня ему позвоню.

– Спасибо, Сара. Пока.

Я вешаю трубку, смотрю на тетю с тростью и представляюсь:

– Здрасте, я Крэйг.

– Эбони, – кивает она, и мы жмем друг другу руки.

– Эбони, вы не против, если я еще кое-куда позвоню?

– Конечно, не против.

Набираю 800, ввожу ПИН-код, потом номер Ниа.

– Алло?

– Привет, Ниа, это я.

– Крэйг! Где ты?

И почему людей так интересует именно этот вопрос, когда ты им звонишь? В этом я вижу недостаток пользования мобильными телефонами: люди, особенно мамы и девчонки, так и норовят проконтролировать твое нахождение в пространстве. А ты можешь быть где угодно в момент разговора, какая разница? Но нет, им надо знать.

– Я у друга, в Бруклине.

А еще мне интересно, сколько же вранья распространяется по миру благодаря мобильникам.

– Да? Что-то я так не думаю.

– Что ты имеешь в виду? – Я смахиваю выступивший на лбу пот. Ну вот, снова потею. Это плохо. В приемном покое я тоже потел, но за обедом – уже нет.

– Ни у какого ты не друга. Ты наверняка у какой-то подружки.

Я смотрю на Эбони, та щерится и опирается на трость.

– Да, Ниа, так и есть…

– Нет, правда, где ты? Хорошо, что позвонил, я так волновалась!

– Знаю, я получил твое сообщение.

– Знаешь, не стоит из-за меня с ума сходить. Остынь немного, расслабься; кроме меня есть и другие девушки. Может, у нас и получилось бы что-то, но ты же знаешь, что я встречаюсь…

– Ладно… это… я, вообще-то, совсем из-за другого психанул, не из-за тебя.

– Не из-за меня?

– Ага, все гораздо серьезнее. У меня был вроде как кризис; хотел с кем-то поговорить по душам.

– Но ты же спрашивал, был ли у нас шанс встречаться или нет.

– Я это спросил, потому что хотел все прояснить перед тем, как… ну, знаешь, наделать глупостей.

– Вроде самоубийства? – ее голос улетает вниз.

– Ага.

– Так ты из-за меня хотел покончить с собой?

– Да нет же! – сержусь я. – У меня вся жизнь была наперекосяк; а ты, Аарон, семья – вы все важны для меня, и я хотел прояснить кое-что перед тем, как…

– Крэйг! Это так приятно, что из-за меня ты…

– Ты не поняла, ничего тут приятного не может быть.

– Как же не может? Из-за меня еще никто не хотел покончить с собой. Это так романтично!

– Ниа, это было НЕ из-за тебя.

– Ты уверен?

Я смотрю вниз, и ответ идет прямо у меня из сердца:

– Уверен. У меня проблемы посложнее, чем отношения с тобой.

– А, ладно.

– Не все на свете вертится вокруг тебя.

– Ладно, проехали. А что же тогда с тобой случилось?

– Да ничего такого. Мне уже гораздо лучше.

– Ты прямо странный какой-то. Придешь сегодня?

– Не могу.

– Аарон тебе не звонил? У него сегодня намечается мегавечерина.

– Ах да, хотел сказать, что я, наверное, не смогу ходить на вечеринки какое-то время… Может, совсем не смогу.

– У тебя что-то не так?

– Все нормально, просто я… мне надо подумать кое о чем.

– У друга?

– Да, верно.

– Ты там в наркоманском притоне, что ли?

– Нет! – кричу я в трубку, и тут же подскакивает Президент Армелио с предложением поиграть:

– В картишки, братан! В картишки хочешь? Я тебя разнесу в пух.

– Погоди, Армелио.

– Кто это? – спрашивает Ниа.

– Отвянь от него, он со своей девушкой разговаривает. – Эбони отпихивает Армелио тростью.

– Она не моя девушка, – шепчу я Эбони.

– А это кто?

– Это мой друг, Армелио.

– Нет, был еще женский голос.

– Это Эбони, тоже друг.

– Так где же ты все-таки, Крэйг?

– Мне пора.

– Ладно… – ее голос сникает. – Рада, что тебе… э… лучше.

– Мне гораздо лучше, – отзываюсь я.

Ну вот и все. С Ниа у нас все кончено.

– Увидимся, Крэйг.

Я вешаю трубку.

«Все кончено!» – звенит в голове.

Потом я решаю, что это надо объявить на весь коридор.

– Все кончено! – ору я, а Эбони стучит тростью под аплодисменты Армелио.

У меня под сердцем что-то екнуло, повернулось влево и успокоилось. Нет, это еще не тот Сдвиг, но зато это хоть какой-то сдвиг. Я представляю Ниа, ее прекрасное лицо с пухлыми губками, миниатюрное тело и шикарные черные волосы, а потом добавляю лапающую ее руку Аарона, косяк во рту, прыщи на лбу и вспоминаю, как она постоянно над всеми прикалывалась и как выпендривалась своей одеждой. И ее образ постепенно затемняется, как в кино.

Я провожу время в общей комнате за игрой в карты с Армелио, пока в дверь не заглядывает Бобби со словами:

– Эй, Крэйг. На дверях написано, что твой лечащий врач – доктор Махмуд, верно? Он сейчас как раз на обходе.