51

Выйдя за дверь ее комнаты, я жду и прислушиваюсь. Тишина. Я несу поднос вниз, заглядываю в кабинет, собираю грязные стаканы и возвращаюсь на кухню. Загружаю ее тарелку, ложку и стаканы в посудомойку и включаю ее. Гонять технику ради такой малости слишком расточительно, но вся посуда должна быть безукоризненно чистой. Сковороду и деревянную ложку я мою руками.

Дождь закончился, я смотрю, как капли срываются с мясистого листа какого-то растения в свете одного из садовых фонарей. Волшебное зрелище. Вижу, охранник уже на ногах. Свет его фонарика во влажном тумане выглядит нездешним, неземным. Он совершает формальный обход, никуда не торопится, не спеша шагает по дорожкам. Направляется в сторону дома. Скоро он увидит меня в окне, я помашу ему, и он, несомненно, ответит мне кивком. Скорее всего, он примет меня за Мину или Маргарет. Злоумышленники не включают посудомоечные машины, проникнув в чужой дом. Домашние хлопоты – отличная маскировка.

Я вытираю руки посудным полотенцем, прохожу по нижнему этажу, возвращаю каждый ключ на свое место. Когда утром явится Маргарет, все должно выглядеть как обычно.

Конечный пункт моего обхода – кабинет. В нем горит свет, шторы задернуты. Шум воды в водостоках, как всегда, вызывает у меня ощущение уюта. Я достаю телефоны Мины и включаю их. Они сразу принимаются выдавать сообщения, я наскоро просматриваю их, но оставляю без ответа. «Спасибо» от Энди, все остальные – по работе, даже приглашения на ужин и то деловые, а не дружеские, хотя в ее мире граница между работой и личной жизнью размыта. Как здания, мимо которых я проходила по пути к «Эплтону»: из-за нарядных ящиков с цветами на окнах и блестящих черных входных дверей не разберешь, где жилой дом, а где офис.

Я сажусь за стол, открываю ноутбук Мины, перечитываю поправки, которые мы внесли в ее мемуары этим утром. Мне нравилось смотреть, с каким выражением она их печатала, я пытаюсь представить себе, какими будут лица тех, кто прочтет эти строки потом. Я восстанавливаю на ноутбуке прежний пароль, затем проделываю то же самое с мобильниками. Больше отказывать ей в доступе к ним незачем.

Я вынимаю из сумки свой ноутбук, открываю его и начинаю печатать: «Меня зовут Кристина Бутчер, я проработала у Мины Эплтон почти восемнадцать лет…»

Я отвечаю на все те вопросы, которые мне задавали на суде, только на этот раз – чистую правду. Это всего лишь исповедь секретаря, но я стараюсь, чтобы она была настолько подробной, насколько это в моих силах. Рассказываю обо всем, что знаю, обо всем, что слышала, что видела, обо всем, что меня просили сделать, и обо всем, что сделала. По крайней мере, этого хватит, чтобы изобличить Мину Эплтон как лгунью, способную манипулировать другими людьми и заставлять их лгать ради нее. Убеждать она умеет. Уверена, все это поймут. Я достаю из кармана пустую флешку, переписываю на нее свою исповедь, потом распечатываю ее и расписываюсь на каждой странице. Пока я держу эти страницы в руках, мой гнев проходит, и, когда я наконец берусь за телефон, рука у меня больше не дрожит. Эд Брукс отвечает на звонок сразу – он ждал его.

– Миссис Бутчер? Кристина? – Он просит меня называть его просто Эдом.

– Да. Я все написала, распечатала и подписала. Пять страниц. Я сегодня отправлю их вам по почте.

Он просит меня прислать и файл по электронной почте – на всякий случай. У меня возникает чувство, будто мы коллеги, заработавшиеся допоздна в офисе.

– А вам удалось записать свой разговор с ней? – спрашивает он и откровенно радуется, когда я отвечаю, что удалось. – Молодец! Я понимаю, вам было нелегко.

Я не отвечаю.

– Кристина?.. С вами все в порядке?

– Не совсем.

– Вы поступаете правильно, – уверяет он.

– Надеюсь. Но ничего не могу с собой поделать. Я до сих пор считаю, что обязана быть преданной ей. Понимаете, я много раз лгала ради Мины. Но ей самой – никогда. – Он пытается меня успокоить, но я перебиваю его: – Это бесполезно. Слишком долго я проработала у нее. Я должна хотя бы предупредить ее о вашей статье.

Он приходит в волнение. Тревожится, что она добьется судебного запрета на публикацию.

– Вы не понимаете, – говорю я. – Я не привыкла держать что-нибудь в тайне от нее. Я решила сегодня же вернуться в «Минерву». Может, на этот раз она меня послушает. Согласится исправить положение.

– Кристина, пожалуйста, не делайте этого. Она надавит на вас и убедит пойти на попятный. Извините, но в этом отношении вы ей и в подметки не годитесь.

– А если я сначала отправлю вам все материалы? Прямо у моего дома есть почтовый ящик. – И это правда. – Обещаю вам, я ни слова не скажу Мине, пока материалы не будут благополучно отправлены вам. Просто она должна быть готова к этому, вот и все, Эд.

– Нет. Вот это уже ошибка. Вы ничего ей не должны, Кристина.

– Извините, но я уже приняла решение.

Он недоволен, но к моему решению относится с уважением и на прощанье выражает надежду, что мы с ним когда-нибудь встретимся.

– Да, хотелось бы, – говорю я, но в мои намерения встреча с мистером Эдом Бруксом не входит.

Я нажимаю отбой, потом включаю запись, сделанную на диктофон в моем телефоне, и в комнате звучит голос Мины:

– Да, я вытеснила с рынка эти фермы, и да, я купила их землю. Это была удачная сделка, которая принесла солидную прибыль. И никаких налогов. Никаких нарушений закона: в моих методах ведения бизнеса нет ничего незаконного.

– Да. Но это значит, что и вы лгали, верно?.. Уверена, мы вместе что-нибудь придумаем… Кристина, мы же проработали вместе восемнадцать лет. Вы ведь не предадите меня теперь, правда?

Этот голос выбивает меня из колеи, я знаю, что слышу его в последний раз. Я скачиваю файл с телефона, отправляю его по электронной почте Эду, и он сразу же отвечает на мое письмо. Этого достаточно, чтобы снова вызвать ее в суд, утверждает он. В мусорной корзине я замечаю смятый текст обращения к финансовому директору, который подготовила для Мины. Еще одна деталь для полиции. Листок развернут, прочитают напечатанный на нем текст и поймут, что я пыталась убедить ее поступить по совести.

Я кладу распечатку своей исповеди вместе с уже не пустой флешкой в конверт. Прикидываю вес пакета, подержав его на ладонях, наклеиваю марки. Короткая прогулка перед сном пойдет мне на пользу.

Почтовый ящик всего в нескольких сотнях ярдов от дома, я проталкиваю конверт в щель – он с трудом пролезает в нее.

На обратном пути я сворачиваю к «Лаврам» за своей машиной, поставленной сбоку от дома. Хозяева будут считать арендатора, снимавшего у них особняк, прямо-таки образцовым, хотя так и не узнают моего настоящего имени. Запирая дверь сегодня утром, я оставила дом сверкающим чистотой. Из него исчезли все мои вещи: одежда, книги – все, что могло меня выдать. Я утопила их все в декоративном озерце, когда утром направлялась к «Минерве», и убедилась, что абсолютно все ушло на дно. Возможно, я что-то упустила или забыла. Я и не утверждаю, что способна задумать и осуществить идеальное преступление. Вовсе нет. Может быть, однажды кто-нибудь выловит мои вещи из озера. Но, с другой стороны, кому и зачем понадобится искать их? А если найдут – ну что ж, значит, кому-то доведется разгадывать увлекательную загадку. Мне нравится идея привнести во всю эту историю оттенок тайны. Как в старомодном романе, детективе с развязкой в гостиной, который я читала в «Лаврах». Труп в спальне. Следы борьбы в ванной. Обрывки, которые кто-нибудь свяжет воедино.

Я возвращаюсь в «Минерву», набираю код на пульте электрических ворот, въезжаю и ставлю машину на подъездной дорожке. Минуту сижу неподвижно и слышу, как ворота, лязгнув металлом, закрываются за мной.