43

Начался дождь. Я смотрю, как он льется, слушаю, как шумит в водосточных трубах, и наслаждаюсь уютным ощущением оттого, что сижу под крышей, за письменным столом. Я так хорошо устроилась, здесь есть все, что нужно для успешной офисной работы. Стационарный телефон, мой ноутбук, канцелярские принадлежности. Я выбирала их с удовольствием, они всегда были моей слабостью – приличные ручки, качественная бумага. Единожды секретарь – всегда секретарь. Я оглядываю свой кабинет и понимаю, что многое в нем выглядит так же, как в кабинете «Минервы». Бизнес, окутанный домашней атмосферой.

Сегодня утром я обнаружило еще одно сокровище.

Мина Эплтон подписывает контракт на шестизначную сумму за право издать ее мемуары.

Мысль о том, что Мина пишет мемуары, настолько нелепа, что я готова улыбнуться. Письменное слово никогда не было ее коньком, и помощи от своего временного секретаря в этом деле она вряд ли дождется.

Я задергиваю шторы и снова усаживаюсь за стол. Близится вечер, до конца сегодняшнего дня мне надо приступить к задаче, которую я долго откладывала. Я веду пальцем вниз по списку предстоящих дел. Проверить банковские счета. Она поменяла пароли, в этом я почти уверена, и если да, интересно, хватит ли мне духу позвонить в банк завтра утром. Я составила и записала для себя несколько фраз, чтобы не спотыкаться в разговоре. Да, мне известно, что мы только что сменили их, но в связи с недавними событиями Мина стала очень внимательна к вопросам безопасности. Мы совершенно не хотим рисковать. Боюсь, мне, вероятно, придется побеспокоить вас вновь через несколько дней. Вы так внимательны к нам, мистер Оукшот. Я ввожу номер счета клиента – он остался прежним, – перевожу дыхание, затем набираю четырехзначный пароль. Страница открывается, узел обиды и раздражения затягивается у меня внутри. Если бы меня заблокировали, это было бы хоть что-то. По крайней мере, я поняла бы, что она считает меня опасной. Человеком, способным злоупотребить доверием и служебным положением. А оказалось, она даже не удосужилась обо мне подумать. Она полностью уверена в моей безобидности, и это оскорбление притупляет удовольствие от доступа к ее банковским счетам. Я пробую найти плюсы в таком положении вещей. Хорошо то, что у меня до сих пор есть возможность пользоваться привилегиями помощника номер один Мины Эплтон, пусть даже на этой должности я больше не состою. Она доверяет мне. Я вычеркиваю телефонный звонок в банк из списка дел на завтра и принимаюсь за работу.

Просматриваю все ее личные счета, заново знакомлюсь с тем, как обстоят дела. Вот Стелла Паркер. Неплохо же окупилось время, которое она потратила на меня, пока шел процесс: выплаты ей значительно возросли. Интересно, каково ей будет, если они вдруг прекратятся? Некоторое время я думаю о том, не прервать ли финансовый поток в ее сторону. Но, с другой стороны, она просто еще один наемный служащий. Она выполняет свою работу, только и всего.

Я с удивлением вижу в личной банковской выписке Мины свою фамилию. Я-то думала, что мне заплатили из денег «Эплтона», но нет. Возможно, Мина просто не хотела афишировать свою щедрость. Фамилия Дэйва тоже есть в выписке, но Мина несправедлива к нему. Он получил меньше, чем я, и меня так и подмывает восстановить справедливость, перечислив ему еще одну кругленькую сумму. Это меньшее, что может сделать Мина. Но пока мне нельзя так рисковать.

Однако больше всех меня интересуют выплаты Элизабет Эплтон. Леди Эплтон. Матери Мины. Раньше я расстраивалась из-за того, что Мине приходится каждый месяц перечислять столько денег на счет матери. Я знала, что при жизни лорд Эплтон назначил бывшей жене щедрое содержание, а также что по завещанию оставил ей крупную сумму денег и недвижимость. Мина по этому поводу лишь пожимала плечами. У мамы дорогостоящие пристрастия. Она всегда была до ужаса тщеславна. Пожалуй, хотя бы это соответствует действительности. Должно быть, леди Эплтон стоило немалых усилий выглядеть в суде так безобидно и убого.

Я прокручиваю страницу, отслеживая выплаты, и отмечаю, как резко они взлетели – сначала перед судом, а потом еще раз после него. Значительный рост. Видимо, это доля прибыли, причитающаяся Элизабет Эплтон, – или просто плата за роль, так убедительно сыгранную в суде. Подозреваю, что верны оба предположения. Как бы мне хотелось перекрыть денежный поток и ей заодно, но банк известит Мину эсэмэской, а это мне совсем ни к чему. Я выхожу из системы с чувством знакомого оживления, какое часто испытывала, когда была довольна проделанной за день работой.

Потом я готовлю себе ужин – скромный, из привезенных с собою консервированных запасов. Мои возможности покупать свежие продукты ограничены: сначала надо убедиться, что Мина уехала, а потом незаметно улизнуть на своей машине за провизией. Иногда приходится выезжать среди ночи и тащиться несколько миль до какого-нибудь круглосуточного супермаркета. Любого, кроме «Эплтона». Мне нравится видеть у себя на кухне товар от конкурентов.

Я устраиваюсь в гостиной, чтобы позвонить Анжелике. На снимке, который она прислала мне в прошлый раз, она с двумя подружками стоит на белом песчаном пляже, на фоне бирюзового моря, и улыбается. Как в раю. Я не ожидала, что она ответит, и, когда я слышу ее голос, у меня перехватывает дыхание.

– Мама, как ты?

Фоном в трубке я слышу музыку.

– У меня все замечательно, дорогая. Ты все еще в Сиднее?

Я смотрю на ее снимок в телефоне: она улыбается, довольная, строит свою жизнь.

– Да, сегодня наша последняя ночь здесь. Завтра едем на побережье. – Она почти кричит, пересиливая шум.

Прощальная вечеринка в баре, а завтра они с подругами уезжают в только что купленном трейлере.

– Здорово. Ну а я просто хотела попрощаться.

– Что? – Ей трудно расслышать меня.

– Говорю, хотела попрощаться, детка. Пока ты не уехала. Желаю прекрасно провести время. Вот и все, что я хотела сказать. – На этом у меня правда все.

– Спасибо, мама. Как новая работа?

Она думает, что я работаю в маленькой компании в Хартфордшире. Это безобидная ложь. Я действительно работаю. И нахожусь в Хартфордшире. Пусть думает, что я вся в делах. Она же знает, что я счастлива, только когда занята.

– Напряженно. Отчасти поэтому я и звоню. Не знаю, когда удастся созвониться в следующий раз.

– Лишь бы тебе было в радость, мама. Ладно, мне пора. Как только приедем в Мельбурн, я отправлю тебе эсэмэску. Люблю тебя. – Она спешит к подругам.

Этому я только рада. Так и должно быть. Может, как мать я все-таки хоть чего-то стою.

– Желаю приятно провести время. До свидания, моя дорогая. Я тебя люблю.

Я не сказала, что скучаю по ней, – это было бы неправдой. Анжелику я люблю, как никого и никогда, но не скучаю по ней и утешаюсь сознанием, что и она по мне не тоскует. Мы с дочерью давным-давно научились обходиться друг без друга.

Слышу, как тормозит на дорожке у дома машина Мины. Смотрю, сколько времени: час ночи. Выглядываю за дверь. Условия для прогулки в самый раз. Весь день шел дождь, земля под ногами будет мягкой.

Я выхожу из дома и запираю заднюю дверь. Легкая изморось еще ощущается, я подставляю ей лицо, достаю из кармана фонарик и пробираюсь по саду, направляя луч света себе под ноги. Иду по сырой траве, переступаю через ограду. Лавирую между повислых берез, пока не оказываюсь с другой стороны от них и вижу сад «Минервы».

Я выключаю фонарик, стараюсь держаться ближе к деревьям и смотрю на дом по другую сторону газона. Шторы задернуты, но в двух окнах – кабинета и кухни – виден свет. Охранник не любит дождь и прячется в летнем домике – ничего другого я от него и не ожидала. И все-таки я помню об осторожности, направляясь, как обычно, к скамье, с которой открывается прекрасный вид на дом. Некоторое время я просто сижу и дышу влажным воздухом. Гаснет свет в кабинете, немного погодя – в кухне. Я жду и наконец вижу, как вспыхивает на верхнем этаже единственный глаз засыпающего дома.

Я встаю со своей скамьи и иду к тому окну, обходя стороной мощенные камнем дорожки, чтобы мокрая трава приглушила звук шагов. Остановившись под окном Мины, поднимаю голову. Странно думать, что она там, с другой стороны, – снимает макияж, готовится ко сну, не подозревая, что я здесь, внизу. Все еще странно, хоть я уже не в первый раз стою под ее окном, прячась в тени магнолии.

Она в доме одна. Маргарет уехала на ночь, временная помощница покинула дом в обеденное время. Это был последний день ее работы. И вправду неопытная девчушка, убедилась я, поболтав с сотрудником агентства по телефону. К ней никаких претензий, объяснила я ему, не поскупившись на ободряющие восклицания, потому что не хотела быть несправедливой к ней, но с завтрашнего дня мы в ее услугах не нуждаемся. Почему бы ей не уйти в обед? Ведь сегодня же пятница. Мина с утра в отъезде, а когда наступит понедельник, меньше всего ее будет волновать отсутствие секретаря.

В три часа ночи она наконец выключает свет. Могу себе представить, как она устала. Водитель высадил ее в час, потом она два часа провела в кабинете – может, писала мемуары. Затем заглянула на кухню и наконец поднялась в спальню.

Мне тоже пора в постель. Я поворачиваю обратно к «Лаврам». Уже дойдя до повислых берез, слышу, как открывается дверь летнего домика, оборачиваюсь и вижу выходящего оттуда охранника. Он водит лучом фонарика по газонам, потом приступает к обходу сада. Сразу видно, что к этому душа у него не лежит. Он всегда следует одним и тем же путем, не замечая, как я удаляюсь среди деревьев, – земля такая славная, мокрая, никаких тебе сухих веток, хрустящих под ногами.