32

На записях с камер видеонаблюдения даже самые безобидные поступки могут выглядеть подозрительно. Смутные черно-белые изображения с нечеткими контурами. Прячущиеся, крадущиеся фигуры, которые кажутся виновными во всех грехах лишь из-за того, что за ними тайно наблюдают, замирают на экране, после чего их заставляют двигаться еще и еще раз. Адвокат-барристер обвинения мистер Джеймс Мейтленд постарался, чтобы присяжные ничего не пропустили.

Черная «Ауди» – автомобиль Мины Эплтон для деловых поездок, с мистером Сантини за рулем – въезжает на заправку. Дэвид Сантини выходит из машины, берет из автомата пару одноразовых перчаток и заправляет машину, отвернувшись от камеры. Потом возвращает на место заправочный пистолет, снимает перчатки, бросает их в мусорный бак и садится в машину.

– Мистер Сантини, мы видим, как затем вы переставили машину, прошли через площадку заправочной станции и вошли в магазин. На записях с внутренних камер видно, что вы покупаете сладости, если не ошибаюсь. Затем встаете в очередь и расплачиваетесь. А здесь вы выходите из магазина. Вы кладете бумажник в задний карман, идете к бензоколонке и берете вторую пару одноразовых перчаток. После этого вы возвращаетесь к машине, еще раз пройдя через площадку. Однако в машину вы не садитесь. Вместо этого вы обходите ее и открываете багажник. И здесь мы видим, как вы надеваете вторую пару латексных перчаток.

Я тоже смотрела эти записи и видела то, чего раньше не увидела своими глазами, поскольку сидела в машине. И пыталась вспомнить, о чем думала и что делала в те минуты, когда на записи казалась темным пятном. Припомнила, что, пока Дэйв платил за бензин, я отправляла эсэмэску Анжелике, и, глядя на себя на мониторе, увидела, как изменилась моя тень, когда я наклонилась за термосом с кофе, который взяла с собой в поездку в Финчем.

– В нашем распоряжении оказались записи с трех камер, благодаря чему совершенно ясно, почему для парковки вы выбрали именно это место, мистер Сантини. Поначалу это была загадка, а теперь все прояснилось. Машину вы поставили вплотную к мусорным контейнерам. Их три. Вот здесь вы открываете багажник автомобиля миссис Эплтон. Вы решили надеть перчатки, чтобы уберечь руки. Мы видим также, что в этой поездке вас сопровождала миссис Бутчер, личный помощник Мины Эплтон. Вот она на пассажирском сиденье.

При упоминании моего имени у меня взмокли ладони, и я сцепила руки перед собой. Помню, каким беспокойным казался в тот вечер Дэйв. А я-то думала, ему неловко принимать в подарок от Мины машину ее отца.

Включили запись с камер. Я увидела, как Дэйв вынимает из багажника коробку и высыпает ее содержимое в один из мусорных контейнеров. Запись трижды воспроизводили и трижды останавливали. Как будто ловили Дэйва с поличным. Я чувствовала знакомое жжение на сгибе локтя: экзема напоминала о себе.

– Вы уже сообщили суду, мистер Сантини, что ваша работодательница, Мина Эплтон, просила вас съездить в дом ее покойного отца. Что это она дала вам такие указания. Вы утверждаете, что миссис Бутчер просто «решила составить вам компанию». Однако целью этой поездки было не проверить, что с домом, как вы утверждаете, а выбросить документы миссис Эплтон, ведь так? Она попросила вас избавиться от бумаг, которые подтвердили бы ее вину, если бы их нашли. К тому времени она уже знала, что полиция может приступить к расследованию в отношении ее бизнеса, так как после первого суда всплыла новая информация.

Мина смотрела на Дэйва не отрываясь. Мне было невыносимо видеть, как он лжет, и я отвела взгляд.

– Ни про какие документы я ничего не знаю. В коробке было полно мусора из машины. Ну, знаете, старых газет, упаковок от еды, завалявшихся под сиденьями. Я всегда держал в багажнике коробку для такого мусора – всего, что собирал в машине, – поэтому для миссис Эплтон она всегда была чистой. А когда я остановился на заправке, решил заодно выбросить и мусор.

– Если вы рассчитываете, что мы вам поверим, мистер Сантини, значит, вы хотите убедить нас, что машина миссис Эплтон была захламлена донельзя. Что упаковок от еды и газет, с помощью которых миссис Эплтон, должно быть, коротала время в поездках, хватило на целую коробку. Ведь она была заполнена бумагами до краев.

Он снова воспроизвел видеозапись, остановил ее, увеличил изображение, и я отчетливо увидела, что бумаги в коробке – листы формата А4 с печатным текстом.

– Я готов признать, что различить детали на экране трудно, но все же мы видим, что эти бумаги – отнюдь не газеты. Вдобавок я не наблюдаю ничего похожего на обертки от сладостей или какие-либо другие упаковки от съестного. То, что мы видим здесь, представляет собой документы, причем, кажется, официальные.

– Протестую, Ваша честь. При увеличении качества видеозаписи недостаточно для сколько-нибудь определенных выводов. На экране невозможно прочесть ни единого слова. Мистер Мейтленд манипулирует присяжными.

– Поддерживаю.

– Хорошо, Ваша честь. Мистер Сантини, я не вижу в этой коробке ни упаковок от еды, ни газет.

– Они лежали на дне, как я и говорил. Весь этот мусор я выгреб из-под сидений. Большую часть его оставила Кристина – она часто бросала в машине то, что ей было уже не нужно. Так что я часто наводил после нее порядок.

Он солгал не моргнув глазом, и я сделала все возможное, чтобы не выдать удивления. И твердила себе, что у него не было выбора. Это наше общее дело. Мы выстоим или упадем вместе.

Мистер Мейтленд снова включил запись, и я насторожилась, надеясь услышать звук закрывшегося багажника, но его не последовало. До тех пор, пока Дэйв не вынул оттуда что-то еще. Изображение застыло, вновь было увеличено, и на этот раз не вызвало никаких сомнений. Ноутбук. Определенно ноутбук. Дэйв выбросил в контейнер и его, запихнув поглубже руками в перчатках.

– Вы постарались как следует, мистер Сантини. Надежно спрятали и ноутбук, и «хлам», от которого избавлялись. Закопали их как можно глубже в мусор, уже находившийся в контейнере. Неудивительно, что для этой работы вы предпочли надеть перчатки. Вам требовалось спрятать ноутбук – на случай, если кто-нибудь заглянет в контейнер, увидит его и решит достать. А это ни к чему – верно, мистер Сантини? Этот ноутбук принадлежал миссис Эплтон, не так ли? И она попросила вас избавиться от него потому, что в нем содержалась информация, которую могли вменить ей в вину.

За годы мне не раз приходилось находить замену ноутбукам Мины, и я всегда верила, когда она объясняла мне, что по рассеянности теряет их.

– Ноутбук, мистер Сантини. Неужели вы ждете, что присяжные поверят, будто бы вы периодически выбрасывали из багажника миссис Эплтон еще и ноутбуки, наводя порядок?

– Этот ноутбук был моим.

– Вашим? Однако, мистер Сантини. Машина, которую вы водили, принадлежала компании миссис Эплтон, вы, по вашему собственному признанию, получили от нее распоряжение съездить в дом ее покойного отца. Вы находились на работе. Она дала вам поручения, и одним из них было избавиться от бумаг и ее ноутбука – разве не так, мистер Сантини?

– Нет. Это был мой ноутбук.

– И ведь она в долгу не осталась, а как же иначе: за то, что избавились от бумаг и ее ноутбука, она подарила вам чрезвычайно ценный автомобиль, принадлежавший ее отцу. «Ягуар». Вы и это отрицаете, мистер Сантини?

– Нет. Она действительно подарила мне машину. Это и была одна из причин, по которой я ездил туда в выходные. Чтобы забрать ее. Вот такая она щедрая, Мина. По отношению ко всем, кто с ней работает.

– Да неужели? Я бы сказал, далеко не ко всем. И определенно щедрая по отношению к вам и миссис Бутчер. Она отдала вам автомобиль как плату, верно? За то, что вы избавились от бумаг и ее ноутбука. Напоминаю вам, вы принесли присягу и обвиняетесь в воспрепятствовании осуществлению правосудия.

– Этот ноутбук был моим. Я выбросил его потому, что не хотел, чтобы его нашла моя жена. Однажды она меня уже подловила. – Он бросил взгляд на места для публики, где сидела его жена. – Моя жена Сэм заявила: если она еще хотя бы раз найдет на моем ноутбуке порно, она уйдет от меня. А на нем было порно. Вот я и унес его из дома, чтобы она его не нашла. И пообещал себе, что завяжу с этим делом.

Я почувствовала, как Мина поерзала на своем месте, увидела, как она переглянулась с женой Дэйва, и ее сочувствие показалось мне искренним. Я задалась вопросом: неужели он все-таки говорит правду? И что мы все-таки не заодно на этом суде? Что он невиновен, а виновна лишь я одна? Тогда я в первый, но далеко не в последний раз испытала чувство, будто проваливаюсь куда-то и попадаю в мир, где все не так, как мне представлялось. Я отчаянно размахиваю руками, бьюсь в попытках уцепиться за какую-нибудь твердую опору, но, едва дотягиваюсь до нее, как она тает.