18

– Мои предположения? По-моему, это одна из больших сетей раскручивает какого-то злобного гаденыша.

Понедельник, пять часов. Я стояла за дверью кабинета Мины, удерживая на весу поднос со стаканами из уотерфордского хрусталя, ведерком льда и бутылкой виски, и соображала, как бы ухитриться открыть дверь. На помощь мне пришел милый Пол Ричардсон, директор Мины по связям с общественностью. Он поднял голову, увидел меня с ношей, вскочил, открыл дверь и оттеснил с моей дороги одного из своих подчиненных – юнца, которого переманил из какой-то бульварной газеты.

Они сидели в кабинете уже несколько часов и повсюду были разбросаны остатки еды и напитков, которые я им таскала. Я прошла по комнате так тихо, как только могла, собирая грязные тарелки и стаканы и стараясь держаться как можно незаметнее. Атмосфера была наэлектризована, что мне уже случалось замечать в последние недели, когда участились совещания в расширенном составе: будто в безмятежность нашего офиса на верхнем этаже впрыскивали агрессивную, суматошную энергию. Само собой, уровень стресса в этот период подскочил, но я бы не сказала, что это было неприятно. Мне скорее нравилось это ощущение потребности в экстренных действиях – по-моему, оно пробуждало во мне инстинктивное стремление сомкнуть ряды и встать на защиту Мины.

– Давайте-ка успокоимся, – заговорил Пол, пока я разливала напитки и раздавала стаканы в протянутые руки, и продолжал, словно меня не было рядом: – Я уже видел такое – и в авиационной индустрии, и в телекоммуникациях. Что мы имеем, так это крутых ребят, поигрывающих мускулами, когда их конкурент преуспевает там, где они потерпели поражение. Это же священный Грааль, Мина. Устойчивая прибыль и благосклонность публики. Они жаждут этого. Но у них этого нет. А у «Эплтона» есть. У «Эплтона» есть вы. Так что, боюсь, переход на личности неизбежен.

– Кто вообще такой этот Эд Брукс? И с каких это пор «Бизнес таймс» печатает журналистские расследования? – спросила Мина.

Я поставила перед ней виски и заметила кровь вокруг изгрызенного ногтя ее большого пальца – явный признак стресса. На ее письменном столе лежала газета. «Мина Эплтон обвиняется в травле и лицемерии» – гласил заголовок статьи.

– Кто-то из новеньких, – это подал голос тот самый пробивной юнец из пиар-отдела. – Пыжится, чтобы сделать себе имя. Кто вообще читает «Бизнес таймс»? Говорю же, это какой-то злобный гаденыш нажаловался амбициозному писаке.

От его дешевого костюма так и несло привычкой выкуривать по двадцать сигарет в день. Пол вскинул руку, призывая его угомониться.

– Я понимаю, Мина, вы расстроились. Но до сих пор вы получали и продолжаете получать хорошие отзывы в прессе: вспомните хотя бы тот биографический очерк в прошлое воскресенье. Уверяю вас, это пройдет.

Лично я особой уверенности не питала. Две недели назад Маргарет застукала в «Минерве» журналистов, роющихся в мусорных баках.

«Только богу известно, как они сюда попали, – рассказывая мне об этом случае, Мина, казалось, искренне недоумевала. – Теперь понимаю, насколько я была наивна».

Не наивна – самонадеянна.

– Сказать легко, Пол, но откуда вам знать?

– Поверьте мне, – убеждал он.

– Я согласен с Полом, – вступил в разговор финансовый директор Руперт Френч, вес которого скакал вверх-вниз, как мячик на резинке. Наверняка ему и досталась львиная доля печенья и бутербродов, которые я успела принести за время совещания. – Не случайно все эти истории начали всплывать вскоре после того, как был обнародован годовой отчет. – За этот же период он определенно раздался вширь. – Бизнес продолжает расти и развиваться, и, при всем глубочайшем уважении к вашему покойному отцу, раньше «Эплтон» не воспринимали как серьезную угрозу. Не то что теперь.

– Не стоит недооценивать журналистов. Особенно амбициозных. – Юнец потянулся за бутылкой виски. – Постараюсь разузнать про Эда Брукса все, что смогу. Вы слышали, что нашелся способ влезать в чужие телефоны?

Я мысленно взяла себе на заметку заказать еще еды.

– Вот только давайте не будем впадать в истерику. – Дугласа Рокуэлла, барристера и друга Мины, на совещание вызвала она сама. В то время он часто бывал у нее – ужинал, приезжал в «Минерву», встречался за завтраком. – Прослушивание телефонов запрещено законом. – Он налил себе воды. – Уже почти шесть. Посмотрим, попал ли этот сюжет в новости. – Он дотянулся до пульта и включил телевизор. Я смотрела на экран, стоя у двери своего кабинета.

В статье имелся третий подзаголовок: «Давление на Мину Эплтон растет. «Деловая женщина года» отвергает обвинения в нечестном ведении бизнеса».

«Кое-кто из ваших поставщиков утверждает, что вы прибегаете к бесчестным методам работы, миссис Эплтон. Что ваши слова расходятся с делами».

Микрофона, сунутого ей в лицо, Мина слегка испугалась. Репортер налетел на нее, когда она уже собиралась войти в здание. Хватило одной негативной статьи в газете, чтобы свежую кровь унюхали все. Я отметила, что Мина достойно вышла из положения, мягко отведя микрофон в сторону.

«Могу сказать лишь одно: в этих обвинениях, опубликованных единственной газетой и полученных из неназванного и неподтвержденного источника, нет ни толики правды. В настоящий момент я больше ничего не могу добавить».

Она вежливо улыбалась и выглядела невозмутимой, но я различила боль в ее глазах и невольно умилилась. Я выключила телевизор, присутствующие вскоре начали один за другим покидать кабинет Мины, пока не остался только Дуглас Рокуэлл. Я просунула голову в дверь. Мина бушевала.

– Я подам в суд! Нет у них ничего. Анонимный источник наболтал чепухи неопытному журналисту. – Она заложила прядь волос за ухо.

– Будьте осторожны, Мина, в суде понадобится приносить присягу, – предостерег он.

Она подняла голову и увидела в дверях меня.

– Заказать вам легкий ужин?

– Ради бога, идите домой, Кристина! И закройте за собой дверь.

Досадно было не иметь возможности сделать хоть что-нибудь еще. Мне хотелось внести свою лепту, однако пока я могла предложить лишь напитки и что-нибудь перекусить. Но вскоре пришло и мое время.

В тот вечер в подземке я сидела рядом со стариком, принарядившимся по какому-то случаю в пиджак со значками и нашивками – судя по «крылышкам», он служил в ВВС. От него пахло мылом «Имперская кожа». Когда он выходил, мы переглянулись с улыбкой, и я запоздало обнаружила, что один из его значков остался на сиденье. Выйдя на следующей станции, я поспешила на Бейкер-стрит, в бюро находок, но они уже закрылись. На следующее утро я подоспела пораньше и дождалась, когда бюро откроется. На Бейкер-стрит меня хорошо знали. Доброе утро, миссис Бутчер, что вы нам принесли на этот раз? Поездки я всегда планировала с запасом времени, чтобы совершать добрые дела по пути на работу и с работы. Я привыкла к приятным ощущениям, которые они мне приносили. Пожалуй, можно даже сказать, что у меня развилось что-то вроде зависимости от улыбок и слов благодарности от незнакомых людей.