17

– Это что еще за хрень? Господи, ну что вы там засели, Кристина? – Мина редко пользовалась бранными словами, считая их признаком слабости, потерей власти над собой. Ее палец упирался в экран компьютера. – Вот, это. Он.

Я сидела у нее на диване, мы утрясали расписание – такие моменты мне обычно нравились. Подойдя и остановившись у нее за спиной, я обнаружила, что, пока я перечисляла события предстоящего дня, она забежала в ежедневнике вперед, на следующую неделю. Сердце у меня екнуло при виде записи, на которую она указывала: Клиффорд Фрейзер, 11 часов.

Выражение лица Мины подтвердило, что это не просто вспышка раздражения.

– Я не желаю, чтобы этот человек даже приближался к зданию офиса. Какого черта вам вообще такое пришло в голову?

– Извините, Мина, если бы я знала…

– Если бы вы знали? Господи, да просто разберитесь, и все! И закройте за собой дверь.

Я покинула ее кабинет, радуясь, что еще слишком рано, девчонки не пришли и не стали свидетельницами этой сцены. Когда я садилась за свой стол, руки у меня тряслись, и мне пришлось немного подождать, прежде чем взяться за телефон.

– Доброе утро. Можно поговорить с мистером Фрейзером? Я звоню из офиса Мины Эплтон.

– Я слушаю.

Нет, это был не он. Голос казался старческим.

– Я звоню Клиффорду Фрейзеру.

– Это Джон, его отец. Могу я вам помочь?

– Нет. Мне надо поговорить с вашим сыном. Он на месте?

– Это Дженни? – голос заметно потеплел.

– Нет. Мисс Хэддоу уже несколько лет на пенсии. Я секретарь миссис Эплтон.

На другом конце провода возникла какая-то заминка, потом послышался женский голос:

– Алло? Это Салли Фрейзер, жена Клиффорда.

– Я звоню из офиса Мины Эплтон. Боюсь, произошло недоразумение. Нам придется отменить назначенную встречу с вашим мужем.

– Но ведь встреча только на следующей неделе.

– Я в курсе.

– Она уже назначена.

– Миссис Эплтон не может его принять.

– Так нельзя.

– Уверяю вас, можно.

– Он общался не с кем-нибудь, а с личной помощницей миссис Эплтон. – Я услышала, как она шуршит бумагами. – С Кристиной Бутчер… да, вот тут записано.

– Произошло недоразумение. Так что встреча не состоится.

– Он мог бы приехать в другой день.

– Мы отменяем встречу, а не откладываем. – Я положила трубку и стерла имя Клиффорда Фрейзера из ежедневника. А когда подняла голову, увидела входящую Люси.

– Доброе утро, – заглянув в дверь, поздоровалась она со своей обычной широкой улыбкой. – Все в порядке? – Она перевела взгляд на кабинет Мины, я вышла из-за стола и увидела, что жалюзи на внутреннем окне закрыты.

– В полном. У нее телеконференция. Вы не сделаете мне кофе, Люси? С самого утра не было ни единой свободной минутки.

– Конечно. – И она скрылась.

Я вернулась, притворила дверь и в безрадостном порыве солидарности закрыла жалюзи и у себя. Когда Люси подавала мне кофе, я увидела в открытую дверь, как Мина прошла мимо. Она была одета в пальто, но я знала, что на это утро у нее не назначено никаких встреч за пределами офиса. Весь ее день был расписан заранее: обед на рабочем месте, затем в три часа – встреча с представителем телекомпании.

– Куда это она? – спросила Люси.

Я понятия не имела.

– Назначила встречу в последнюю минуту. Не знаю точно, когда вернется.

Я ждала, что Мина позвонит, но телефон молчал, и по мере того как день продолжался, меня начало подташнивать. Даже казалось, что я подхватила какую-то заразу. Около половины седьмого Анжелика прислала эсэмэску, спрашивая, когда я вернусь. На нее это было не похоже, и я обрадовалась, что она хочет видеть меня дома. «Скоро выхожу, – ответила я тоже эсэмэской. – Все в порядке?»

«Потом расскажу», – написала она.

«Буду примерно в половине девятого, хх».

Если бы я вышла сразу, как раз в это время и была бы дома.

Я надела пальто и зашла к Мине в кабинет – как всегда, убедиться, что после возвращения она найдет его в приемлемом виде. Там был беспорядок, неряшливое свидетельство утренней вспышки раздражения. На стол светлого дерева натекла лужица чернил – я заметила, что конец ручки изгрызен. Обломки пластика валялись на полу вокруг кресла – там, куда она сплевывала их после того, как отгрызала. Скомканной бумагой был усеян ковер возле мусорной корзины: Мина швыряла в нее комки и промахивалась. Я встала на четвереньки, подобрала все огрызки до мельчайших, потом принялась за бумажные комки, разворачивая и прочитывая их на случай, если там найдется что-то важное.

– Вы еще здесь?

Хотела бы я знать, как долго Мина простояла в дверях, наблюдая, как я ползаю по полу вокруг ее стола. Наверное, достаточно, если успела снять пальто и перекинуть его через руку.

– Навожу порядок перед уходом.

Она не ответила, просто стояла в дверях и не сводила с меня глаз, пока я не поднялась и не отошла от ее стола.

– Присядете? – Она кивнула в сторону дивана, закрыла дверь, прошла к окну и встала ко мне спиной. Я видела, как ее худенькие лопатки движутся под свитером, точно сложенные крылья. – Я хотела поговорить с вами завтра утром, но раз уж вы еще здесь, можно и сейчас. Насколько я понимаю, вы не торопитесь.

Я все еще была в пальто и колебалась, думая, что дома меня ждет Анжелика.

– Если вам надо идти, так и скажите.

– Нет, ничего. – Я старалась, чтобы мой голос прозвучал как ни в чем не бывало, но мне это явно не удалось.

Она повернулась, бросила свое пальто на диван рядом со мной, прошла к столу и села.

– Так вот, насчет сегодняшнего утра. И истории с этим Фрейзером. – Она говорила скорее не со мной, а со своим компьютером, продолжая отсылать письма по электронной почте. – Она раздражала меня… – Она отключилась от сети, перевела на меня взгляд, и я уже собиралась подать голос, но она вскинула руку, останавливая меня. – Точнее, не просто раздражала. А вертелась у меня в голове весь день.

Я увидела, как она под столом скинула туфли и с ногами забралась в кресло, подогнув их под себя: элегантно проделать такой маневр на вращающемся офисном кресле смогла бы лишь женщина хрупкого сложения, как Мина, или ребенок.

– Как я уже сказала, эта история вертелась у меня в голове, неприятно отвлекала, досаждала своей навязчивостью. Полагаю, в этом все дело. Есть гораздо более важные вещи, о которых я должна думать.

Гораздо важнее, чем ты сама, ехидно подхватил голос у меня в голове. В кармане зазвонил мой телефон.

– Вам надо ответить?

– Нет. – Я отключила телефон, даже не взглянув, не Анжелика ли это.

– Так о чем я?.. Да, отвлекаться было неприятно. Это вынудило меня задаться вопросом, каким человеком должен быть тот, с кем мне хочется работать. И каков же ответ? Мои симпатии на стороне того, в ком я могу быть уверена. А не того, кто самонадеян и небрежен. – Она выглядела так уютно, по-кошачьи свернувшись в кресле. – Я не люблю самонадеянных людей, Кристина. Невольно возникают сомнения в их преданности. – Вопрос о преданности так и повис между нами. – Когда речь идет о тех, с кем работаешь уже давно, кому привык доверять, кто долгие годы входил в твою команду, воспринимаешь этих людей как семью. И, как в семье, миришься с тем, с чем, пожалуй, не следовало бы. Прощаешь ошибки, делаешь вид, будто ничего не замечаешь, ведь этот человек так близко тебе знаком – следовательно, думаешь ты, он действует в твоих интересах. И движим благими намерениями…

Она говорила с расстановкой, тщательно подбирая слово за словом, и каждое словно вытягивало из меня воздух. Вся моя профессиональная деятельность промелькнула перед моим мысленным взором. Но я так и не вспомнила, что такого натворила, чтобы Мине пришлось меня за это прощать. Моя деловая репутация безупречна. За исключением сегодняшнего случая – единственной внесенной в ежедневник встречи с человеком, который ей неприятен. Я сцепила руки на коленях, чтобы они не тряслись.

– Думаю, проблемы возникают, когда такой человек становится излишне фамильярным, слишком многое принимает как должное, позволяет себе небольшие вольности, которые на первый взгляд кажутся пустяковыми. И лишь когда приглядишься к ним повнимательнее, обнаруживается, что смотреть на них сквозь пальцы невозможно.

У меня есть привычка отключаться в состоянии стресса. Я увидела, как в смежный кабинет вошли уборщики – муж и жена, один опорожнял мусорные корзины, другая пылесосила. Потом заметила, что Мина умолкла. Она наблюдала за мной, а ее пальцы легко бегали туда-сюда по столу. Она перевела дыхание, а может, вздохнула – даже сейчас у меня путаются мысли, когда я вспоминаю тот вечер.

– Видите ли, дело не только в сегодняшнем инциденте с ежедневником. – Она взяла ручку и принялась рисовать каракули в блокноте. – Речь идет о том, что случилось несколько лет назад. Уже тогда я встревожилась, но решила промолчать. Мне хотелось дать вам еще один шанс. А теперь меня беспокоит собственная доверчивость. Возможно, вы уже забыли тот случай, Кристина, но я вам напомню, он отчетливо сохранился в моей памяти. Легкое грызущее сомнение, вновь выступившее сейчас из дальнего уголка на первый план.

Я затаила дыхание.

– Я разрешила вам, Саре и Люси переночевать в моей квартире у Гайд-парка. Кажется, это было во время железнодорожной забастовки, словом, по какой-то причине вы не могли добраться до дома. И я проявила гостеприимство. – Она посмотрела на меня, склонив голову набок. – А вы помните, Кристина?

– Да, кажется.

Так вот в чем дело. Вторая из двух моих ошибок. Долго же ей пришлось копаться в прошлом, чтобы отыскать ее.

– Вам кажется… – Она отложила ручку и снова устремила на меня взгляд. – Я оставила вас за старшую. Доверилась вам. Обидно доверять тем, кто этого не заслуживает.

Меня бросило в жар, и лицо наверняка раскраснелось: с самого детства собственная кожа выдавала меня.

– Кто-то из вас рылся в моей одежде и, подозреваю, даже примерил кое-что. Пользовался моими духами. Может быть, для вас это мелочи, но, поверьте, знать, что кто-то совал нос в твои личные вещи, весьма неприятно.

Она же сама предложила мне чувствовать себя как дома. Mi Casa Su Casa – кажется, так она сказала. Я сгорала со стыда.

– Вдобавок пропало одно украшение. Стеклянная птичка. Она была ценной и, что еще важнее, моей любимой. Возможно, ее разбили. Возможно, все вы развеселились и опьянели от шампанского, которое я вам оставила. Или же птичка просто приглянулась одной из вас – настолько, что она тайком унесла ее к себе домой. Обвинять кого бы то ни было в воровстве я не спешу. Так или иначе суть в том, что случившееся скрыли. А это уже нечестность. Вы согласны?

Я кивнула, не в силах говорить от тошнотворного осознания, что Мина столько лет знала об этой провинности и молчала, чтобы при случае обратить ее против меня. Если бы она спросила о птичке сразу, я признала бы вину. Но она сделала из моей глупости прут, чтобы отхлестать меня по ногам.

– Я не выношу нечестности, Кристина. Квартиру я поручила вам. И полагала, что вы возьмете на себя ответственность за Сару и Люси. А эта история с Фрейзером… м-да, из-за нее я вновь усомнилась в вашей преданности. Дело в том, что я утратила доверие к вам. – Она поднялась, прошла к двери и распахнула ее, давая понять, что я должна уйти, но я не шелохнулась. – Утром мы поговорим еще раз. А сейчас я хочу, чтобы вы отправились домой и обдумали все, что сейчас услышали от меня. – Она впилась в меня взглядом голубых глаз, и я заставила себя встать и зашагать к двери. – Мне надо знать, что в случае необходимости я могу на вас рассчитывать. Что вы и есть тот человек, который готов не пожалеть усилий. И мне грустно думать, что к вам это, возможно, не относится.

– Сожалею, Мина, – только и сумела промямлить я.

– Да, Кристина, и я тоже. Жаль было бы потерять вас.

Я услышала, как дверь за моей спиной закрылась, и по пути к лифту мысленно увидела новую версию себя самой, нарисованную Миной, – излишне фамильярную, самонадеянную, склонную к предательству, не заслуживающую доверия, нечестную. Я бросилась в уборную, меня вырвало.

Как обычно, в доме, когда я вошла, было темно, но в кои-то веки я порадовалась тому, что Анжелика не стала спускаться, чтобы встретить меня. Мне требовалось время, чтобы собраться с духом. Пока что незачем беспокоить дочь нависшей надо мной перспективой потери работы. Я попыталась найти в этой ситуации хоть какой-нибудь плюс – например, что теперь смогу уделять Анжелике больше времени. Включив свет, я сняла пальто, заглянула в зеркало в холле, проверила, как я выгляжу, и попробовала жизнерадостно улыбнуться.

– Я дома! – позвала я.

Никто не ответил. Наверху я постучала в дверь ее комнаты, увидела под ней полоску света и вошла. Улыбнулась. В комнате было убрано – как мне подумалось, потому, что я уже несколько месяцев просила ее навести порядок. Мне понадобилось время, чтобы сообразить: Анжелики в доме нет, а комната выглядит опрятно только потому, что ее вещи исчезли.

Только тогда я вспомнила, что мой телефон по-прежнему отключен, включила его и увидела шесть пропущенных звонков от дочери. Никаких сообщений она не оставила. Я сразу же перезвонила ей, но она не ответила. Лишь вернувшись вниз, я нашла на полу в холле ее записку. Должно быть, наступила на нее, когда вошла, вот и не заметила. «Я переехала к папе».

Я села на ступеньку и расплакалась. Может, если бы я вернулась домой к обещанному времени, мне удалось бы уговорить ее остаться, но вместо этого я опять ее подвела. В глубине души я понимала, что с Майком и Урсулой ей будет лучше. Она заслуживала большего, чем дом, который я ей дала.

Всю ночь я пролежала без сна, в сомкнувшейся вокруг меня тишине дома. Я смотрела на одежду, приготовленную на утро и висящую на дверце шкафа. Пустой костюм. Меня выгонят быстро, я знала это. Мина не любит, когда кто-то болтается рядом в подвешенном состоянии. И обязательный срок до увольнения отрабатывать не придется. Ее слова эхом отдавались у меня в голове снова и снова: Жаль было бы потерять вас, жаль было бы потерять вас. Она сказала «было бы», а не «будет». Жаль было бы потерять вас. Проблеск надежды. Может быть, второй шанс.

На следующее утро, когда она вошла, я уже была наготове.

– Мина, теперь я понимаю, что должна была сразу обратиться к вам насчет Люси. Я уже некоторое время прикрываю ее, исправляю промахи, которые до сих пор предпочитала, как вы говорите, прощать. Она растяпа, и всегда была такой. Этому нет щадящего названия. Вся эта ситуация крайне неприятна мне, ведь я отношусь к преданности так же серьезно, как и вы, однако теперь я понимаю, что моей преданности Люси не заслуживала. Она не создана для этой работы. Она не помощь, а обуза. Доказательство тому – встреча с этим Фрейзером, и мне остается лишь извиниться за то, что я не исправила ее ошибку до того, как вы обратили на нее внимание.

Мина откинулась на спинку своего кресла, и, хотя старалась скрыть удивление, я его уловила. Такого она от меня не ожидала.

– Я уже поговорила с кадровиками, и мы вместе разработали предложение по компенсации. Они согласились со мной, что лучшим решением будет увольнение по собственному желанию. Она получит щедрое пособие, но при условии, что не подаст на нас в суд за несправедливое увольнение.

– Ясно. И вы готовы все уладить, Кристина?

– Полностью. Я свожу ее на обед, чтобы разговор прошел как по маслу.

Она улыбнулась, кивнула и, кажется, взглянула на меня по-новому.

– Только если вы согласны. Мне жаль, что вам приходится брать на себя задачу, которая вызывает у вас такую неловкость.

– Полностью согласна, – подтвердила я, улыбаясь ей в ответ.

Когда я вышла, чтобы пригласить Люси на обед, та сидела за своим столом, не подозревая, что в этот день в офис уже не вернется.

– Вы бы надели пальто, Люси. Я угощаю, но сумочку вам, пожалуй, лучше все-таки взять.

Сару я тайно посвятила в свои планы, и она сходила на обед пораньше. После ухода Люси ей светило повышение зарплаты.

Я зарезервировала столик в хорошем ресторане и преподнесла Люси новость об увольнении вместе с бутылкой дорогого вина. Почти всю бутылку выпила она.

– Люси, не принимайте случившееся близко к сердцу. Просто Мина утратила доверие к вам. Вы же знаете, что она за человек. Она способна быть очень взыскательной и придирчивой. А для меня работа с вами была удовольствием.

Когда подали десерт, она слегка всплакнула, и я пожала ей руку.

– Вас не уволили, Люси, просто для вас пришло время двигаться дальше. Вы ведь наверняка согласны, что вам назначили более чем щедрое пособие. А я позабочусь, чтобы Мина написала вам блестящие рекомендации. Ну, выпейте еще. За ваше будущее. Я точно знаю: оно будет светлым.