Глава двадцать восьмая
Какое-то время абсолютно ничего не происходило. Сидя на полу, Натаниэль смотрел на Сайласа. Выражение его лица было как у человека, который готов ринуться в бой, зная, что победит, лишь дорого заплатив за это. Элизабет ничего не понимала. Она не ждала радостного воссоединения, но это… что-то было не так. Что-то странное скользило в улыбке демона.
– Сайлас, – окликнула девушка, делая шаг вперед. – Ты в порядке?
– Стой! – Грубый приказ Натаниэля прозвучал резко, как пощечина. Он перехватил ее за запястье. – Не прикасайся к кругу.
Она с легкостью могла сбросить руку Натаниэля, но взгляд Сайласа заставил ее остановиться. Его зрачки были настолько расширены, что радужки казались черными, лишь по краям обрамленными желтым цветом, напоминающими солнце во время полного затмения. Во взгляде не осталось и следа от прежнего Сайласа; кажется, что он даже не узнал ее.
– Он не может пересечь линию, – объяснил Натаниэль, – но в тот момент, когда ты дотронешься до нее, заберет твою жизнь. Попросту убьет тебя.
Во всем этом не было никакого смысла. Еще вчера утром Сайлас приносил ей завтрак, помогал одеться к балу и застегивал сережки на ушах. Однако Натаниэль не предупреждал бы, будь это не так.
– Что с ним такое? – прошептала Элизабет.
Несколько минут Натаниэль сидел, прикрыв глаза. Пот блестел на его висках, склеив несколько прядей волос.
– Он голоден, – ответил маг после долгой паузы. – По обыкновению, демонов призывают сразу после того, как умирает их прежний хозяин. Когда они сыты, с ними проще сторговаться. Однако прошло уже шесть лет с тех пор как…
С тех пор как погиб Алистер Торн, подумала Элизабет. С момента последней уплаты Сайласу.
– Это не человек, – продолжил Натаниэль. – Когда он в таком состоянии, все то время, что мы провели с ним, все взаимопонимание, которого мы достигли, – все это не имеет значения. Голод слишком силен.
А демон был не просто голоден. Он умирал от голода и вновь медленно перевел свой пугающий взгляд на Натаниэля. Если его хоть немного трогало то, о чем они говорили, то Сайлас не подал виду.
– Силариатас, – произнес Натаниэль со спокойствием, которое Элизабет была не в состоянии постичь. Вероятно, виной тому был опиум или потеря крови, а, может, тот простой факт, что ему уже приходилось сталкиваться с этой версией Сайласа в прошлом. – Я призвал тебя, чтобы возобновить нашу сделку. Я предлагаю тебе двадцать лет своей жизни в обмен на твою службу.
– Тридцать, – возразил Сайлас мягким, скрипучим голосом.
Натаниэль ответил ему незамедлительно, не колеблясь.
– Двадцать пять.
– Ты предлагаешь мне так мало? – Сайлас глядел на Натаниэля сверху вниз, словно тот был жалким ползучим насекомым. Подобно мокрому снегу его шепот осыпался на голову Натаниэля. – Не забывай, кто я. Еще задолго до того, как дом Торнов призвал меня, я служил императорам и королям. Реки наполнялись кровью смертных, которых я убивал по их воле. Ты – лишь мальчишка, и я подвергал себя жесточайшему унижению, складывая твою одежду и принося тебе чай. Тридцать лет или я найду себе другого хозяина – того, кто оценит мои услуги по достоинству.
Веки Натаниэля задрожали. Скривившись, он положил руку на грудь и схватился за повязку под рубашкой. Услышав его вздох, Элизабет поняла, что боль помогает ему оставаться в сознании – он вот-вот мог отключиться. Натаниэль был готов на все, чтобы вернуть Сайласа, даже сторговать ему то время, которого у него, может, и не было.
Она не могла больше этого выносить. Демон безжалостно смотрел, не проявляя никакого интереса, на страдающего мальчишку, который любил его, и жизнь которого ему таких трудов стоило спасти.
– Ему больно, Сайлас! – воскликнула она. – Разве ты не видишь?
Сайлас перевел свой взгляд с Натаниэля так медленно, словно было сложно отвести его, и посмотрел на нее. Дыхание Элизабет перехватило; она поймала на себе пустоту его темных глаз, однако не дрогнула.
– Я знаю, что тебе по-прежнему не все равно, – обратилась девушка к нему. – Всего несколько часов назад ты пожертвовал собой, чтобы спасти его жизнь. Не дай своей жертве пропасть зря, требуя от него так много. Что если у него нет этих тридцати лет?
– Мисс Скривнер, – прошептал он, и по ее коже побежали мурашки. В конце концов демон узнал ее, но каким-то образом от этого она почувствовала себя только хуже. – Вы продолжаете ошибаться во мне. Подставляя грудь под меч Канцлера, я знал, что буду вновь призван, на этот раз с более выгодными для меня условиями. Вы видите жертву там, где один лишь эгоизм.
– Это неправда, я была там.
– Если вы так хотите это доказать, – отозвался он, – вам нужно лишь ступить в центр круга.
Увидев его напряженные мышцы и всю ту гнусность, стремящуюся прорваться сквозь холодное, одержимое чувством голода лицо, Элизабет осознала истину. Сделай она шаг вперед, он прикончит ее, будучи не в состоянии обуздать самого себя. Но демон не хотел навредить ей, как не хотел отбирать у Натаниэля эти три десятка лет. Она верила в это всем сердцем.
– Возьми десять лет у меня, – произнесла она.
– Элизабет, – прохрипел Натаниэль. – Нет.
Она продолжила:
– Ты сам сказал, что моя жизнь не похожа ни на одну, что ты видел. Ты бы хотел вкусить ее, не так ли?
Губы Сайласа приоткрылись. В его черных глазах появился блеск. Что бы за борьба ни происходила внутри него, его ледяное лицо не дрогнуло. Наконец демон прошептал:
– Да.
– Тогда возьми их и покончим с этим.
Элизабет помнила ту ночь, когда он отдал ей меч. Все словно повторялось: она смотрела, как какой-то страшный свет покидает его тело, а голод отступает. Скрытый под опущенными ресницами взгляд буравил пол.
– Вы понимаете, что я могу служить лишь одному смертному? Как только войду в ваш мир, на вас останется метка, но вы не получите взамен ничего.
– Я знаю.
– Те же условия, что и раньше, Мастер Торн?
Натаниэль опирался на одну руку, которая тряслась под тяжестью его веса, и был просто не в силах взглянуть на них. Воцарилась тишина. Она чувствовала, как он пытается собраться с силами, чтобы препятствовать всему происходящему, возразить, понимая, что его воля иссякла и последние силы потрачены. Наконец чародей с несчастным видом кивнул.
Сайлас вышел за пределы пентаграммы и встал на колени подле них. Он взял здоровую руку Элизабет и поцеловал ее. Как только его губы дотронулись до ее кожи, прикосновением, нежным как лепестки розы, она почувствовала, как обещанные десять лет жизни покидают ее тело, переходя к нему, – головокружительное, обессиливающее чувство, словно вся кровь разом отхлынула от головы. Затем он взял руку Натаниэля и сделал то же самое. Она смотрела, как серебристая прядь вновь появляется в волосах юноши, прорастая с самых корней, протекая, подобно струйке ртути.
– Я – ваш преданный слуга, – сказал ему Сайлас. – Посредством меня вы посвящаетесь в искусство магии. Я обязуюсь выполнять любые приказы, которые вы отдадите мне.
Язык Натаниэля заплетался от изнеможения.
– Ты ненавидишь выполнять приказы. Если я отдаю их тебе, ты всегда заставляешь меня пожалеть об этом.
Красивая легкая улыбка тронула губы Сайласа.
– Тем не менее.
Двигаясь плавно, он собрался встать, но не успел этого сделать. Натаниэль обхватил его руками и крепко сжал. Сайлас не привык к объятиям, это было вполне очевидно. Он застыл, согнувшись, уставившись дикими глазами куда-то поверх головы Натаниэля, будто там можно было разглядеть выход из столь стеснительного положения. Не найдя ничего более подходящего, он осторожно положил руку на взъерошенную голову хозяина. Некоторое время они провели, застыв в этой позе, пока руки Натаниэля не ослабли и не соскользнули с талии Сайласа. Он потерял сознание.
Демон взглянул на своего хозяина и вздохнул. Подобрав его руки и ноги, он подхватил тело Натаниэля, словно тот был ребенком, мирно засопевшим у камина, которого требовалось перенести наверх в его спальню. Сайлас проделал это так привычно, что Элизабет поняла: он поступал так уже тысячи раз прежде, в детские годы Натаниэля. Сайлас без труда выдерживал вес тела своего хозяина, но факт оставался фактом: уже совсем не маленький Натаниэль был как минимум не легкой ношей.
– Я позабочусь о моем господине, – Сайлас остановился и принюхался рядом с Элизабет, – а затем, мисс Скривнер, я приготовлю вам ванну. Думаю, ужин также не будет лишним. И… неужели никто не зажег лампы? – Он выглядел удрученно. – Меня не было всего двадцать четыре часа, а мир вокруг уже превратился в руины.
Жизнь и порядок вернулись в дом. Свет изгнал темноту, подступавшую к окнам снаружи. Постельное белье было отпарено, кровати – заправлены, остатки еды – выброшены. Осколки зеркал и стекла исчезли из всех комнат. Наконец, пробежав указательным пальцем по настенным канделябрам и попытавшись найти там пыль, Сайлас объявил, что он уходит готовить ужин, и направился в сторону кухни. Элизабет осталась наедине с Натаниэлем на несколько минут, наблюдая за тем, как он спит. Ей очень хотелось положить свою голову рядом на подушку и присоединиться к нему, но вместо этого она заставила себя встать и спуститься вниз. Необходимо было поговорить с Сайласом.
Девушка тихо двигалась по дому, но несмотря на это, когда подошла к кухонной двери, демон заговорил с ней, даже не поворачивая головы.
– Я нашел всевидящее зеркало, мисс Скривнер. – Его голос звучал мягко. – На будущее советую вам уничтожать подобные магические артефакты, вместо того чтобы выбрасывать их в кучу грязного белья.
Смущенная, она вошла на кухню и села на стул у камина. Вокруг виднелись следы, оставленные Беатрис: доска с буханкой хлеба и остатки нарезанных овощей. На огне дымился котелок. Прежде чем Натаниэль выгнал ее из дома, женщинаа собиралась приготовить суп.
Сайлас выглядел безупречно в своей ливрее, со стянутыми в хвост волосами, и с презрением изучал труды Беатрис. Она смотрела, как он выравнивает разделочную доску параллельно краю столешницы. Элизабет старалась найти внутри себя чувство неприязни, страха и гнева по отношению к нему, но все попытки оказались безуспешными.
Он всегда был честен с ней о том, кем являлся на самом деле.
– Что ты сделал с зеркалом? – спросила она.
– Я установил его на чердаке, прямо перед портретом Клотильды Торн. Если Канцлеру вздумается шпионить, его будет ждать не самое приятное зрелище. – Не дав Элизабет ответить, он добавил: – Попробуйте, пожалуйста, этот бульон и скажите мне, каков он на вкус.
Она нашла ложку и зачерпнула из котелка.
– Вкусный, – ответила девушка.
– Однако не выше всяких похвал?
– Думаю, нет, – ответила она, будучи в неуверенности, бывает ли обычный бульон выше всяких похвал.
– Этого я и боялся, – выдохнул он. – Мне придется начинать все с начала.
Элизабет смотрела, как он шинкует морковь и лук, загипнотизированная ритмичным постукиванием ножа по доске. После прошлой ночи ей казалось просто невозможным, что его белоснежные руки выглядели такими безупречными. Воспоминание о его обожженных, дымящихся ранах промелькнули у нее перед глазами, и она вздрогнула.
– Сайлас, – осторожно произнесла она, – как Эшкрофту удалось поймать тебя?
Нож завис в воздухе. Она сомневалась, было ли напряжение в его спине реальным или наигранным.
– Он использовал устройство, которое изобретело Духовенство во время Реформ. Его создали, чтобы подчинять мятежных чародеев посредством пленения их демонов. Я не ожидал этого. Мне посчастливилось не встречать ни одного подобного приспособления со времен службы прадеду Натаниэля.
– Мне жаль. – От чувства вины у нее свело желудок. – Если бы я не попросила тебя пойти с нами…
– Не стоит извиняться передо мной, мисс Скривнер. – Его тон был резким, граничащим с гневным. Она никогда не видела его рассерженным. – Виной всему лишь моя беспечность.
Элизабет сомневалась в этом. Сайлас был до жути педантичным. Тем не менее она чувствовала, что ей не стоит произносить это вслух.
Наконец он снова заговорил.
– Вы спустились вниз, чтобы расспросить меня о жизни, которую сторговали. Вы хотите знать, как все это работает.
Она выпрямилась от удивления.
– Верно.
– Однако теперь вы сомневаетесь.
– Думаю… может быть, мне лучше не знать этого. – Девушка колебалась. – Я могу прожить до семидесяти, а могу умереть уже завтра. Если буду знать… если ты скажешь мне… это изменит мою жизнь. Я буду все время думать только об этом, а мне не хочется.
Сайлас продолжил нарезать овощи, понимая, что она не договорила.
– Но мне хотелось бы знать… как это происходит. Ты делаешь все сам? Или мы просто…
Она представила саму себя падающей замертво, когда ее сердце мгновенно остановится. Это было бы не так ужасно, по крайней мере, для нее. Но мысль о том, что Натаниэль может умереть именно так…
– Нет, – ответил Сайлас, – все совсем не так. – Наступила его очередь замяться. Он мягко продолжил: – Никому не дано знать, сколько лет жизни отведено человеку и как он умрет. Жизнь – как масло без лампы. Она может быть измерена, но то, сколько она будет гореть, зависит только от того, как часто будут ее зажигать, насколько ярким и сильным будет ее пламя. Невозможно предугадать, уронят ли, разобьют ли эту лампу. В этом и заключается непредсказуемость жизни. Хорошо, что вы не задаете много вопросов, потому что у меня нет на них ответов. То топливо – жизнь, которая однажды принадлежала вам и Мастеру Торну, – теперь принадлежит мне. Это все, что я могу сказать вам. Все остальное остается неопределенным.
Задумавшись, Элизабет прислонилась спиной к теплой стенке камина.
– Понимаю.
Его объяснение странным образом успокоило ее, так же, как и мысль о том, что число лет, отведенных ей, не предопределено заранее, и даже сам Сайлас не знает ее судьбу.
От тепла каминных камней боль в покрытом синяками и ноющем теле стихла. Веки опустились. Элизабет чувствовала, как часть ее все еще находилась в кухне, слыша тихое шкворчание горшков и сковородок, а другая часть – в Саммерсхолле, мечтает об осенних яблоках, любуясь на рынок, залитый золотым солнечным светом. В конце концов Сайлас разбудил ее, поставив перед ней столик. Желудок заурчал от запаха тимьяна, исходящего от котелка. Моргнув, девушка окончательно проснулась и теперь наблюдала, как демон поднимает крышку горшка и смотрит внутрь.
Элизабет задавалась вопросом, как он определял готовность блюда, находя его вкус и, очевидно, аромат совсем не аппетитными.
– Кто-то из слуг учил тебя готовить? – вяло спросила она.
– Нет, мисс. – Сайлас потянулся за тарелкой. – Человеческие слуги не разговаривали со мной, так же как и я с ними. Я учился всему на практике, исходя из необходимости. Аппетиты мальчишки двенадцати лет почти настолько же пугающие, как и аппетиты демона. А уж отсутствие манер… с дрожью вспоминаю об этом.
Девушка виновато взяла салфетку и положила ее на колени, заметив тот взгляд, который он бросил на нее сквозь ресницы.
– Так ты не делал всего этого до смерти Алистера.
Он кивнул, наливая суп в миску.
– Изначально я не имел ни малейшего понятия, как заботиться о хозяине Торне. Он достался мне в очень плохом состоянии, неудачно порезал руку, призывая меня, – тот шрам, с которым я попросту не знал, что делать…
Движения Сайласа замедлились, и он застыл. Его взгляд был отрешенным, направленным в пустоту, в прошлое.
Свет камина сверкнул на его молодом лице, придавая иллюзию румянца, но даже этого было недостаточно, чтобы заставить его выглядеть как человек. Она прекрасно осознавала, какая огромная пропасть пролегала между ними: его неизмеримый возраст, непостижимый образ его мышления, подобный работе шестеренок механизма.
– Сначала я научился делать чай, – наконец, продолжил он, говоря больше сам с собой, нежели с ней. – Когда люди хотят поддержать, они всегда предлагают друг другу чашку чая.
Все в груди Элизабет сжалось. Она представила двух разных Сайласов: того, что стоял внутри пентаграммы с почерневшими и пустыми от голода глазами, и другого – в лунном свете беседки, с мечом, вонзившимся в его грудь.
Она произнесла:
– Ты любишь его.
Сайлас отвернулся и накрыл крышкой котелок.
– Я не понимала этого прежде, – тихо продолжила она, крутя под столом салфетку в руках. – По правде говоря, не думала, что это возможно до сегодняшнего дня, когда наконец поняла, зачем…
«Зачем ты забрал двадцать лет жизни Натаниэля». Она не закончила фразу.
Сайлас встал и поставил перед ней миску.
– Приятного аппетита, мисс Скривнер. Я навещу Мастера Торна и посмотрю, не удастся ли мне заставить его поесть немного супа.
Поворачиваясь, он бросил взгляд на что-то возле ее лица и остановился. Подойдя к ней, он поднес когтистую руку к ее шее и вырвал локон волос. Ее сердце подпрыгнуло. На фоне каштановых волос в его руке блестело несколько серебристых волосков. Метка Сайласа. Она была не такой заметной, как у Натаниэля, но все же ей придется скрывать ее, возможно, даже обрезать, чтобы избежать подозрений.
– Чуть не забыл, – пробормотал Сайлас, таращась на седые волоски словно в трансе. – Весьма необычно то, что мой хозяин доверил вам мое имя. Вы – первый человек за многие века не из дома Торнов, кто узнал его. Теперь, если захотите, сможете призвать меня. Однако знайте еще кое-что. Вы также можете освободить меня.
Во рту у Элизабет пересохло, несмотря на суп перед ней, испускающий струйки ароматного пара.
– Что ты имеешь в виду?
Его взгляд переместился на ее лицо. В свете огня глаза демона приобрели цвет золота.
– Порабощенный, я представляю собой лишь жалкое подобие моей истинной сущности, большая часть силы которой надежно заперта. Вы видели лишь тень того, что я есть – там, внутри пентаграммы. Если бы вы решили освободить меня, я обрушился бы на этот мир словно стихийное бедствие.
Холодок пробежал по спине Элизабет. Просил ли он освободить его? Определенно нет. Однако она не видела других причин, по которым он мог рассказать ей об этом.
– Еще ребенком Мастер Торн предложил мне эту идею, – мягко произнес Сайлас. – Ему нравилась идея моего освобождения: позволить нам стать равными, вместо того чтобы быть слугой и господином. Я убедил его в обратном. И предупреждаю вас сейчас о том же, хотя и верю, что вы не нуждаетесь в подобных предостережениях. Не освобождайте меня, мисс Скривнер, независимо от того, что нас ждет и как непредсказуемо может повернуться будущее, потому что, уверяю вас, я гораздо хуже всего, что может произойти.
Он задержал на ней взгляд, затем выпрямился и склонил голову.
– Доброй ночи, мисс, – сказал демон и оставил ее одну у камина, парализованную ужасом.
