Глава двадцать вторая
Элизабет макнула швабру в ведро с мыльной водой, затем шлепнула ею об пол, размазывая пену по каменным плитам. Грязная жижа разливалась, выгоняя книжную тлю из убежищ под плинтусами. У Элизабет не было сил преследовать ее. Она наблюдала, как жирное насекомое заметалось в панике по полу, и остановилась, опираясь на швабру. Веки медленно начали опускаться. Одну минуту. Отдохнуть всего минуту…
– Господь всемогущий! Что с тобой?
Элизабет вздрогнула и проснулась. Ее внутренности сжались, когда она заметила длинную тень, вытягивающуюся по стене. Она моргнула и увидела лишь Гертруду, которая стояла перед ней, уперев руки в бока.
– Ты часом не задурила себе голову каким-нибудь мальчишкой? Что ж, тогда послушай моего совета, – сказала старушенция, поднимая тяжелое ведро и таща его вдоль по коридору в необычайно редком приливе заботы. – Он того не стоит. Тем более если не дает тебе спать по ночам. Вот оно как, глупая девчушка.
Элизабет машинально кивнула и продолжила водить шваброй по полу. Ее руки будто налились свинцом, в глаза словно насыпали песка и опилок. Если бы только Гертруда знала правду!
Когда девушка этим утром выбралась из Королевской библиотеки, городской колокол бил пятый час утра, и слуги Хемлок-парка уже вовсю хлопотали в предрассветном сумраке. Хоть в архивах Элизабет находилась в абсолютно бодром состоянии, две ночи без сна дали о себе знать. Все вокруг казалось размытым, а ее походка напоминала движения запойного пьянчужки. С момента, как она добралась до дома Натаниэля и ступила на порог, Элизабет помнила лишь как Сайлас поднимает ее и несет наверх. Он помогал ей собираться на работу, и, прежде чем что-то понять, она вновь оказалась в библиотеке.
Ей пришлось приложить всю силу воли, чтобы не остаться дома изучать Кодекс. Не было ничего более удручающего, чем тратить все утро на мытье полов, зная, что Эшкрофт в любой момент может сделать следующий шаг. Однако девушка не могла так рисковать и привлекать к себе внимание. Это был лишь третий день ее работы в Королевской библиотеке, и, если она исчезнет сразу после пропажи гримуара Шестой ступени, госпожа Уик тотчас это заметит. Гораздо разумнее было провести утро за мытьем полов, чем всю жизнь в подземелье.
К этому моменту она не заметила, чтобы кто-то обратил внимание на пропажу Кодекса: колокола не звенели, хранители не суетились вокруг. Утренние часы проходили в смутном измождающем тумане.
В полдень Гертруда даровала ей целый час отдыха и приказала вздремнуть, а затем снова возвращаться на работу. Элизабет взяла свой обед и пошла в комнатку в южном шпиле, которую до этого показал ей Парсифаль. Из нее открывался вид на окрестности: зеленые лужайки, втиснутые между зарослями деревьев, отливающих всеми оттенками красного и ржаво-оранжевого. Это был ясный солнечный осенний день, и хранители упражнялись в строевой подготовке. Девушка открыла окно, чтобы впустить в комнату отдаленные звуки криков и лязга мечей. Хранители были не намного старше Элизабет. Всего пару недель назад она с легкостью могла бы быть среди них, а теперь чувствовала себя призраком, преследующим собственное тело и наблюдающим свою жизнь сквозь грязное стекло. Больше не было уверенности, где находилось ее место и чего она хотела. Могла ли она после знакомства с Натаниэлем и Сайласом относиться к магии как к чему-то враждебному и вернуться туда, откуда начинала?
Сидя за столом в углу комнаты, Элизабет почти покончила со своим обедом, когда в дверном проеме показался Парсифаль.
– Так и думал, что ты здесь, – произнес он. – Могу я присоединиться?
Когда она кивнула, он подошел к окну и выглянул на улицу.
– В первый день нашего знакомства постеснялся об этом сказать, но раньше я приходил сюда, потому что другие воспитанники обижали меня. Такое бывает, когда тебя зовут Парсифалем. Я мечтал о том, как однажды стану хранителем и заставлю их пожалеть обо всем, что они делали.
Она перестала жевать яблоко.
– Ты хотел стать хранителем?
– А что тебя удивляет? Конечно же хотел. Каждый ученик мечтает им стать – иногда по каким-то правильным и важным причинам, но в большинстве случаев просто из-за власти и возможности издеваться над другими воспитанниками.
– Это неправда, – запротестовала она, однако, вспомнив Уордена Финча, должна была признать, что в его словах есть смысл. – Что заставило тебя передумать?
Он пожал плечами.
– Я не уверен. Думаю, что в жизни есть много вещей гораздо интереснее, чем постоянно выглядеть мрачным и закалывать мечом все, что движется. Вокруг столько возможностей…
Он стоял, теребя в руках кольцо с ключами, словно набираясь смелости что-то сказать. Спустя несколько секунд она начала чувствовать себя неловко.
– Слушай, – выпалил Парсифаль, – я знаю, что ты представилась управляющему как Элизабет Кросс, но ведь ты… ты – Элизабет Скривнер, о которой писали газеты, не так ли?
Кровь отхлынула от лица девушки. Ее имя было очень распространенным, она не задумалась о том, как небезопасно будет оставить его.
– Я никому не скажу, – поспешил добавить Парсифаль. – Никто, кроме меня, не знает. Просто с того дня, как я водил тебя по библиотеке, все думал об этом. Ты так много знала о гримуарах для того, кто никогда прежде не бывал в Великих библиотеках. Кроме того, я… следил за твоей историей в новостях, – его уши покраснели, – с тех пор, как ты победила малефикта и все такое…
Элизабет пошатнулась.
– В новостях появлялось обо мне еще что-то?
– Нет, ничего! Именно поэтому я хотел… Ты будто пропала после того пресс-релиза у канцлера. – Он бросил взгляд через плечо и понизил голос. – Ты находишься на каком-то секретном задании от Духовенства? Они прислали тебя работать под прикрытием?
Она молча вытаращилась на него.
– Конечно, – понимающе ответил он, постукивая себе по носу, – даже если бы это было правдой, тебе нельзя об этом говорить.
– Верно, – тихо ответила девушка, задаваясь вопросом, как много неприятностей может навлечь на себя человек всего за одну жизнь.
Он еще раз быстро оглянулся.
– Что ж, тогда у меня есть для тебя кое-какая информация. Я подслушал разговор двух хранителей этим утром. Судя по всему, диверсант прошлой ночью нанес удар по Королевской библиотеке.
– Что?
– Он похитил гримуар Шестой ступени, пока хранители отвлеклись на перевозку другой книги из склепа. Все держится в строжайшей тайне, потому что они не хотят привлекать внимание прессы. Я подумал, что ты должна знать. Это для твоего… – он понизил голос почти до шепота, – для твоего расследования.
– Спасибо, Парсифаль, – поблагодарила Элизабет. – А сейчас мне необходимо вернуться к… эм… – Она кивнула в сторону окна, надеясь, что остальное Парсифаль додумает сам.
– Ну конечно! Это твой наблюдательный пункт? Ты следишь за кем-то? Верно, ты же не можешь сказать мне. Меня вообще не должно быть здесь. Я просто… – Он направился в сторону дверей. Она обнадеживающе кивнула ему и постучала пальцем по носу. Послушник поспешно скрылся из виду, выглядя необычайно взволнованным.
Элизабет выдохнула и упала обратно на стул. Из всего этого можно было сделать как минимум один положительный вывод: если хранители считали, что Кодекс похитил диверсант, вряд ли они станут подозревать жалкую прислугу. Возможно, через пару дней она сможет полностью сосредоточиться на планах Эшкрофта, не отвлекаясь на посторонние вещи. Теперь, когда Хроники Мертвых находились на пути к Харроусу, она должна была действовать без промедлений.
Элизабет еле дотащилась до дома и поднялась в свою спальню. Единственное, что она запомнила – что не видела Натаниэля с той ночи, когда ему приснился кошмар. Прошлый день он провел взаперти в своем кабинете и, судя по изумрудному свету, вспыхивающему в щели под дверью, по-прежнему был там. Девушка сомневалась, что чародей вообще выходил оттуда.
Поднявшись наверх, она зажгла свечу. Решив, что ей могут понадобиться соль и железо, Элизабет не стала снимать библиотечную форму. Демоноубийца лежал на полу рядом, на расстоянии вытянутой руки, но не слишком близко, чтобы не показаться угрозой для гримуара. Она не хотела, чтобы Кодекс воспринимал ее враждебно.
Гримуар ждал ее под кроватью, все в том же мешке, в котором девушка умыкнула его из Королевской библиотеки. Она вытащила книгу и положила на колени, ощущая сквозь ткань холод тяжелых цепей. Сидя на полу и оперевшись спиной о матрас, отложила в сторону мешок и освободила том от цепей. Кодекс лежал спокойно и никак не реагировал. Набравшись смелости, Элизабет глубоко вдохнула и занесла руку над гримуаром.
– Я – друг, – сказала она, надеясь, что сможет передать книге свои намерения через прикосновение, и положила ладонь на обложку.
На какой-то момент показалось, что ничего не произошло. Никакого рева, преисполненного ярости и горечи предательства. Никакого жуткого давления, наполнившего комнату. Воцарилась полная тишина. И тут страницы гримуара пошевелились словно от легкого ветерка. Медленно, подобно старику, потягивающемуся и просыпающемуся ото сна, Кодекс раскрылся в ее руках.
Надежда затрепетала в ней, однако затем последовало осознание. Если Эшкрофт провел так много времени, безуспешно изучая книгу, с чего бы ей преуспеть там, где он потерпел неудачу? В отличие от него, у нее не было ни малейшей идеи, что за тайну хранил Прендергаст, и она ничего не знала ни о кодах, ни о шифрах. Зайдя так далеко, девушка вдруг поняла, как мало времени уделила подготовке к тому, что может ждать ее дальше.
Элизабет просмотрела открывшиеся страницы. Слова плыли перед глазами, она изо всех сил постаралась стряхнуть с себя усталость, но обнаружила, что утомление было ни при чем. Слова двигались по страницам, а чернила вялыми струйками растекались по пергаменту. Она перелистнула книгу на другой раздел, пропустив схемы на енохианском, и обнаружила то же самое на других страницах. В то время как сам текст был читаем, его предложения были разбросаны по странице в абсолютнейшем беспорядке. Время от времени они выстраивались таким образом, что некоторые абзацы удавалось разобрать:
«Высшие демоны устраивают свои блистательные приемы под лишенным солнца небом. Каждую половину месяца они, разодетые в шелка и верхом на белых рогатых лошадях, выезжают, чтобы поохотиться на чудовищ, обитающих в лесах Потустороннего мира, в сопровождении стай лающих бесов. Звук демонического горна невозможно забыть. Он настолько же прекрасен и одновременно ужасен, что заставляет добычу застыть на месте, подобно обращенной в камень…»
Остальной текст распался на части прежде, чем она успела дочитать. Предложения извивались по странице словно ряды марширующих муравьев. Расстроенная, девушка обратилась к всевидящему зеркалу и позвала Катрин. Когда лицо подруги появилось в оправе, она выглядела мертвенно-бледной под слоем наледи и такой же усталой, как и сама Элизабет. У них не было времени наверстывать упущенное. Они бегло обсудили все наиболее вероятные варианты, едва останавливаясь, чтобы перевести дыхание.
– Предложения могут выстроиться в правильном порядке только в определенный день и время, – предположила Элизабет, – например, в полночь в день зимнего солнцестояния. Или при определенных событиях, например, при затмении.
– Но Эшкрофт был уверен, что в скором времени сможет разгадать загадку, разве не так? Поэтому, если и необходимы какие-то условия, то все это произойдет в течение следующих двух недель или…
– Или шифр разгадывается абсолютно иначе, – подытожила Элизабет, помрачнев.
– Попробуй взглянуть на все это с другой стороны, – предложила Катрин. – Должна быть какая-то лазейка, которую мы упустили. Действительно ли Прендергаст спрятал свой секрет в виде какого-то шифра или это лишь предположения, сделанные кем-то бездоказательно? Тем временем я проведу свои поиски.
Время поджимало, и Элизабет еле удержалась от жалостливой просьбы к Катрин не покидать ее, смотря, как та исчезает под слоем инея. Одиночество охватило ее, усугубляемое измотанным состоянием. Она знала, что следовало идти в постель, но слишком устала, чтобы подниматься с пола и опутывать гримуар цепями.
Вместо этого Элизабет поймала себя на том, что праздно листала страницы, загипнотизированная расползающимися буквами. Когда предложения складывались воедино, она читала подробные и будоражащие воображение описания того, чем пировали демоны на своих празднествах и что надевали на ночные балы, длившиеся целыми неделями. Несмотря на то, что эти фрагменты оставляли ее все более и более обеспокоенной, она не могла оторвать глаз от страниц.
Лебеди, отравленные белладонной, считались особым деликатесом на банкете…
Самым щегольским нарядом того вечера было платье, сшитое из серебряных мотыльков, которых прикалывали к ткани еще живыми, чтобы сберечь их сияние…
Свеча на ночной тумбочке почти сгорела. Голова Элизабет склонилась, бессвязные картинки мелькали перед ее глазами: демоны, танцующие в изысканных нарядах, их рты расплывались в улыбке, когда они вонзали свои зубы в плоть. Эти кошмарные образы вот-вот, казалось, утащат ее за собой прямиком в преисподнюю, словно руки сирен, хватающие моряка, потерпевшего кораблекрушение, и утягивающие его в глубокую и безмолвную пучину.
Внезапно она проснулась.
Или нет, потому что все вокруг нее было похоже на сон.
Она стояла посреди древнего помещения. Пучки незнакомых трав свисали со стропил, со всех сторон мерцали сальные свечи, капая жирным желтым воском на окрашенный дощатый пол. Полки и стол в центре комнаты были завалены странными предметами: птичьими перьями, черепами животных, банками с какими-то мутными шариками, плавающими в жидкости. Однако совсем не это убедило Элизобет в том, что она находится во сне. Комната была словно подвешена в пустоте. Обломанные края половиц упирались в черную бездну, а куски потолка ввалились, открывая все ту же пустоту.
Однако это была не совсем пустота. Сверкающая черная субстанция напомнила ей что-то очень знакомое. Насыщенный аромат краски, который невозможно было спутать ни с чем, наполнял воздух. Чернила.
– Кто ты такая? – раздался озлобленный голос мужчины позади нее. – Что ты здесь делаешь?
Элизабет развернулась, ее сердце учащенно забилось.
Мужчина, стоявший рядом с ней, выглядел именно так, как она представляла себе чародея до того, как встретила Натаниэля и Эшкрофта. Высокий, костлявый; глаза цвета обсидиана блестели на его желтоватом лице, коротко остриженная борода венчала подбородок. Мантия волнами ниспадала с плеч, а каждый палец украшали кольца с драгоценными камнями разных цветов.
– Кем бы ты ни была, я тебе ничего не скажу, – огрызнулся он. – Не зря провел в этой дыре сотни лет.
Сотни лет. Чародей говорил вполне серьезно. Теперь, когда она вгляделась в его выражение лица, то увидела вовсе не злобу – точнее, не только ее. Под маской гнева скрывался страх, боязнь того, что она пришла сюда силой забрать у него что-то. Мантия на нем была такой же старомодной, как и все остальное в комнате. Казалось, время не коснулось ни предметов, ни человека, находящихся в помещении.
Куда бы она ни попала, это был не сон. Элизабет вновь бросила взгляд на чернильную пустоту вокруг них, и ее глаза расширились от понимания: Прендергаст спрятал свою тайну внутри Кодекса.
Девушка повернулась к чародею.
– Вас зовут Алдус Прендергаст, не так ли?
Она совершила ошибку, задав этот вопрос. Лицо его потемнело, и за пару быстрых шагов он пересек комнату, подойдя к ней вплотную.
– Как ты сюда попала? – требовательно спросил мужчина, сжимая ее за плечи. Маг тряс ее с такой силой, что у нее застучали зубы. – Отвечай мне, девчонка!
– Не знаю! Я читала Кодекс и уснула…
– Этого не может быть, – прорычал он.
– Странно слышать такое от человека, которому больше трехсот лет, – выпалила она. – Для меня это тоже кажется невозможным.
Плечи Прендергаста расслабились, и он отпустил ее, схватившись за край стола, сверля Элизабет взглядом. К своему удивлению она обнаружила, что совсем его не боится. Чародей был настолько худым, что девушка могла с легкостью столкнуть его в зияющую пустоту, окружающую их, если бы тот вздумал навредить ей.
– Какой сейчас год? – спросил он наконец, уставившись на бутылку, наполненную законсервированными крысиными хвостами.
Вопросы готовы были сорваться с языка Элизабет, но она подозревала, что собеседник не станет удовлетворять ее любопытство прежде, чем гостья сама ответит ему.
– Тысяча восемьсот двадцать четвертый.
– Меня уже нет в живых, – сказал он после долгой тяжелой паузы, – в общепринятом смысле.
Элизабет отшатнулась.
– Некромантия, – прошептала она, по-новому смотря на его ввалившиеся щеки и исхудалую фигуру трупа.
– Нет, некромантия тут ни при чем, глупое дитя, – прорычал чародей. – Я не труп. Я оставил свое физическое тело в мире смертных и привязал свой разум к этому… этому… что ж, даже не надеюсь, что ты сможешь это понять. Очевидно, ты не колдунья, если только с моих времен планка не упала настолько низко. Тебе нужно знать только то, что я заключен в эту ловушку по собственной воле. Не могу покинуть это место, и ты не должна была попасть ко мне через Кодекс без моего разрешения…
Она осмотрелась вокруг.
– Мы внутри книги? Что-то вроде альтернативного измерения?
Его глаза сузились.
– Так ты разбираешься в чародействе?
Элизабет не стала говорить ему, что она попросту начиталась романов.
– Это – искусственно созданный пласт бытия, – нехотя продолжил он, – привязанный к моему гримуару. Размером он не больше комнаты, которая нас окружает, потому как попытка создать большее пространство привела бы к разрушению границы между миром смертных и Потусторонним миром.
– Так значит, вы и вправду там побывали – в Потустороннем мире, – ахнула Элизабет.
Его глаза сузились еще сильнее.
– Большинство людей не поверили мне. Они обвинили меня в том, что я все выдумал.
– Все, кроме одного человека, – она наблюдала за выражением его лица, – человека, который называл себя вашим другом.
Его передернуло.
– Кто ты такая? – прохрипел чародей.
– Меня зовут Элизабет Скривнер. Я… я была… библиотечной воспитанницей. Однако это совсем неважно. В Кодексе не спрятан никакой шифр, не так ли? Вы упрятали сюда самого себя, чтобы ускользнуть от Корнелиуса Эшкрофта.
Кровь отхлынула от пальцев Прендергаста, все еще цеплявшихся за стол.
– Если бы вы не сделали этого, – продолжила она, говоря и обретая все более ясное понимание, – он использовал бы магию, чтобы прочесть ваши воспоминания. Какой бы секрет вы ни охраняли, он забрал бы его силой.
Видя его круглые от удивления глаза, она пояснила:
– Его потомок попытался то же проделать самое со мной.
Прендергаст смотрел на нее еще мгновение и внезапно рассмеялся. В его смехе послышалась такая болезненная нервозность, что Элизабет забеспокоилась. Она напомнила самой себе, что он был заточен здесь сотни лет в полном одиночестве.
– Ты лжешь, – произнес он, отдышавшись. – Теперь я точно это знаю. Ты заодно с Эшкрофтами – только так ты могла узнать… Ты не могла догадаться…
– Нет, клянусь!
– Одно я знаю точно: Эшкрофты не оставляют свидетелей. – Лихорадочный блеск появился в его глазах. – Можешь себе представить, что могло заставить меня выбрать вечность в полной изоляции вместо заботливого ухода моего дорогого друга? Я отказался от всего. Мое тело стало лишь бездушной, пускающей слюни оболочкой. Но именно это Корнелиус сделал бы со мной, когда выведал бы мой секрет. По крайней мере мне удалось сорвать дьявольские планы этого чудовища.
Прендергаст пришел в необычайную ярость.
– Он никогда не получит его! И ты тоже.
– Не получит что?
Прендергаст не ответил. Он повернулся к ней спиной, и его мантия клубами взметнулась вокруг силуэта. Маг будто собирался исчезнуть, хотя уйти он мог лишь вглубь комнаты, в бесконечные ряды из прогнивших полок.
– Может, вы и перехитрили Корнелиуса, – вскричала Элизабет, бросившись за ним, – но его потомок прямо сейчас охотится за вашим секретом! Он знает, что вы здесь, и не остановится ни перед чем, чтобы вас найти.
Прендергаст взмахнул тощей рукой, и драгоценные камни на его перстнях блеснули в свечном сиянии.
– Это не имеет значения. Он не сможет…
– Попасть сюда? Как и я?
Он неподвижно смотрел на нее.
– Ты зря тратишь время.
– Послушайте, – настаивала она. – Я искала вашу книгу, потому что Эшкрофт освобождает гримуары из Великих библиотек. Десятки людей погибли. Я должна найти причину, по которой он все это делает, чтобы представить Духовенству доказательства, иначе справедливость не восстановить.
Тишина повисла в воздухе.
– Так он все-таки начал это, – устало сказал Прендергаст. – Он пытается закончить дело Корнелиуса.
– Если бы вы только рассказали мне о его планах! Что бы он ни замышлял, я точно знаю, что это как-то связано с Великой библиотекой в Харроусе…
Прендергаст резко перебил ее:
– Хватит! Оставь меня в покое. Неважно, что он замышляет, потому что… – чародей согнулся, положив руки на колени, – потому что без меня у него ничего не получится.
Зайдя так далеко, нарушив всевозможные законы и правила, вплоть до кражи из Королевской библиотеки и сотрудничества с демоном, Элизабет не могла просто так сдаться. Она подошла к Прендергасту сзади и сжала его руку. От прикосновения все его тело задрожало, и он упал на колени. Боль отразилась на его исхудалом лице.
Чувство вины захлестнуло Элизабет.
– Вы в порядке?
Стоило ей спросить, как она увидела: не только с Прендергастом происходит что-то странное. Свечи зашипели, оплывая в лужи из воска, и тьма опустилась на комнату. Внезапно пол вспучился и сотрясся, едва не сбив Элизабет с ног. Банки попадали со стола и разбились на тысячи осколков.
– Дьявольский Кодекс, – прохрипел Прендергаст. – Что-то происходит с гримуаром. Ты в опасности, девочка. Твое тело по-прежнему там, в мире смертных.
Сердце чуть не выскочило у нее из груди.
– Как же мне вернуться? Я даже не знаю, как сюда попала.
– Прыгай! – рявкнул он.
У нее не было времени обдумать его команду. Мир перевернулся вокруг нее, и, собрав все свои силы и бросившись к краю, Элизабет прыгнула с зазубренных концов половиц прямо в пустоту с единственной мыслью: «Все это нереально и происходит у меня в голове. Я не упаду».
Но девушка ощущала именно падение. Кувыркнувшись в воздухе, она больше не понимала, где верх, а где низ. Горький вкус чернил наполнил ее рот, затекая в нос, не давая глотнуть воздуха…
Со вздохом она очнулась и ощутила толчок, словно ее душу силком впихнули обратно в тело. Девушка села на полу своей спальни, ошарашенная, бережно держа Кодекс на коленях.
Свеча погасла. Не потому, что она перестала гореть, а потому что Элизабет ворочалась во сне и ударилась плечом о прикроватную тумбочку – подсвечник перевернулся. Она подумала, как ей повезло, что не начался пожар. Но тут же забыла об этом, потому что произошло кое-что гораздо хуже.
Капли горячего воска стекали по страницам Кодекса. Она смотрела, как чернила, словно кровавые пятна, расползаются вокруг воска, пропитывая бумагу, делая страницы абсолютно черными. Она вскочила, бросив гримуар на ковер. Перевернувшись, его обложка вздулась, словно что-то внутри пыталось выбраться наружу. Тень, отбрасываемая им в лунном свете, начала удлиняться. Элизабет сорвала соляной мешочек с пояса, и в ту же секунду огромная сморщенная тощая рука протянулась от пола, судорожно подергиваясь, и схватила ее за лодыжку.
Кодекс превратился в малефикта.
