Фарнесуорты

«…Импульсное оружие бывает самых разных размеров. От «Тычка», которым оглушают крыс и белок, «Колотушки» и «Удара», которые можно удержать в одной руке, до «Кувалды», «Бревна», «Коровьего шеста» и «Большого барабана», требующих уже двух рук, и далее «Молчаливого ужаса», который нужно держать на плече. «Аэраубицы» различных калибров устанавливаются на лафете, а «Девятый вал» мощностью в тераньютон размещается на железнодорожной платформе…»

Справочник по Зимологии, 1-е издание, издательство «Ходдер и Стоутон»

– Что за… – начал было я, но Фоддер остановил меня одним взглядом пустых черных глаз.

У меня внутри все оборвалось. Никаких проблем в «Френсисе Хоггане» не было. Мы приехали сюда с одной-единственной целью: искупить гибель Счастливчика Неда Фарнесуорта и попытаться заключить новое перемирие. И в этих переговорах был один козырь: я.

– Напрасно ты проболтался Ллойду, – с укором произнес Фоддер, когда Злодеи приблизились. – Подобные новости распространяются по Сектору с быстротой лесного пожара.

– Ужасно благородно с вашей стороны, что вы заглянули к нам, – сказала старшая по возрасту Злодейка, женщина средних лет с обветренным лицом, надевшая кардиган с джемпером и жемчужное ожерелье поверх пуховика, – хотя, должна признаться, я полагала, что вы оставите без внимания наше приглашение.

– И не отведаем лучших тортов, какие только может предложить Центральный Уэльс? – на безукоризненном английском ответил Фоддер. – Об этом не могло быть и речи.

Злодеев было восемь человек, они настороженно обступили нас полукругом, держась шагах в пятнадцати. Половина была вооружена «Кувалдами», у другой половины были короткие кинжалы, которым отдают предпочтение те, кто не хочет оставлять барометрических сигнатур. У двоих за спинами висели громоздкие рюкзаки, один нес какой-то предмет мебели, закрепленный на спине шелковыми шнурками для занавесок. Сын Неда, которого мы видели накануне, также был здесь, с налитыми кровью глазами. У всех Злодеев был нездоровый вид, что нельзя было объяснить одними только Зимними невзгодами. Фоддер был по крайней мере на голову выше любого из них, а своим могучим телосложением превосходил их всех, вместе взятых.

– Его светлость со своим сыном нарушили соглашение, мэм, – сказал Фоддер, – и нам пришлось защищаться.

– Я всегда говорила, что филателия навлечет на них беду, – сказала женщина, как я предположил, вдова 13-го графа, – но сами подумайте, речь идет лишь о безобидном воровстве – и это ведь была малиновая марка с Ллойдом Джорджем вторым.

– Со штемпелем Англси, – добавил мужчина, стоящий справа от нее.

– Единственная в мире, – подхватил третий.

– Кража остается кражей, – сказал Фоддер, – и они проникли в город. Пересекли границу, обозначенную в соглашении.

Какое-то мгновение они с женщиной смотрели друг на друга.

– Чаю хотите? – наконец предложила леди Фарнесуорт. – Я всегда находила ужасно, просто ужасно некультурным обсуждать вопросы жизни и смерти, стоя на снегу.

– От чая не откажусь, – согласился Фоддер.

Мебель, которую принес на спине один из Злодеев, оказалась раскладным столом и двумя складными стульями. Стол застелили скатертью и накрыли чашками с блюдцами и блюдом со свежим бисквитным тортом. Еще один член группы достал небольшой примус и поставил греться воду.

– Я просто ненавижу чай из термоса, – продолжала графиня, жестом приглашая Фоддера сесть и усаживаясь сама. – От него всегда пахнет тухлятиной. – Повернувшись к Злодею, нагревавшему воду, она напомнила ему согреть заварочный чайник. – В наши дни так нелегко найти хорошую прислугу, – сказала она, обращаясь к Фоддеру, – вот почему нам приходится похищать людей, изредка совершая убийство. Угощайтесь, берите торт.

Фоддер взял кусок торта, а я неуютно переминался с ноги на ногу. Сквозь вежливость проступала угроза.

– Итак, – спросила леди Фарнесуорт, – как поживает Аврора?

– Полагаю, неплохо.

– Она по-прежнему занимается тем, что превращает ее в двух разных людей?

– Да.

– Аврора всегда любила быть на первом плане, – сказала леди Фарнесуорт, – с тех самых пор как мы были маленькими. Я ее любила, несмотря на это. Разумеется, сейчас я с радостью ее убила бы, однако потом меня бы мучили сожаления. Итак: почему мы должны верить в то, что вы не схватили моего супруга и не отдали его в руки этой рептилии агенту Хуку, который будет копаться в его спящем сознании в поисках сведений? Я знаю, чем вы занимаетесь в своем «Гибер-техе».

– Мы Консулы, – возразил Фоддер, – и не имеем никакого отношения к «Гибер-теху». Мы знать не знаем, что там происходит.

– Чепуха, – презрительно фыркнула графиня. – Все вы, валлийцы, одним миром мазаны, и я вам нисколько не верю. О, Чак, благодарю!

Злодей, кипятивший воду, принес чайник из майсенского сервиза и поставил его на подкладку.

– С сожалением вынужден вам сообщить, – сказал Фоддер, – что 13-й граф разговаривает только с Зимой.

Расстегнув молнию вещмешка, лежащего у ног, он достал голову Счастливчика Неда и положил ее на стол рядом с золотым перстнем-печаткой. На белесо-синем замерзшем лице 13-го графа застыло выражение… скажем так, удивления.

Все уставились на голову, словно оценивая то, подходит ли откормленный гусь для пиршества в канун Зимы.

– Мы любезно благодарим вас за то, что вы вернули принадлежащее нам по праву, – сказала наконец леди Фарнесуорт, вдоволь наглядевшись на голову. – Вы знаете, кем делает меня эта голова?

– Разъяренной? – предположил Фоддер. – Мстительной?

– Нет, – ответила графиня, передавая золотой перстень своему сыну, – она делает меня вдовствующей графиней Фарнесуортской, а моего сына – 14-м графом.

Мы посмотрели на графского сына, всеми силами старавшегося скрыть свою радость. Раздались жидкие хлопки, кто-то выкрикнул поздравление, но без души. Похоже, для Злодеев смерть была чем-то довольно обыденным, из-за чего не следует печалиться.

– Чак, будь добр, календулу, – попросила вдовствующая графиня.

Когда Чак передал ей желтые резиновые перчатки, она взяла голову покойного графа и положила ее в корзину для пикника, накрыв сверху сушеной календулой и клетчатой тряпкой. Любовно похлопав по ней, она вернулась за стол.

– Один кусок сахара или два? – спросила графиня, разливая чай.

– Два, пожалуйста, – сказал Фоддер.

– Итак, – сказала графиня, пододвигая ему чашку с блюдцем, – это тот самый Послушник, который убил моего мужа?

Она впервые посмотрела мне в лицо, и у меня гулко заколотилось сердце.

– Да, это он, – подтвердил Фоддер.

– По-моему, он чересчур тощий, чтобы завалить его светлость в поединке, – сказала графиня, разглядывая меня в лорнет. – Вы ведь не собираетесь ублажить нас, принеся в жертву этого простофилю, правда? Эту кучку помета?

– Скажи, что это сделал ты, – сказал Фоддер.

– Ты шутишь?

– Говори!

Почувствовав, как у меня задрожали руки, я подумал было о том, чтобы сунуть их в карманы, затем решил, что такая поза может показаться угрожающей, поэтому просто прижал их к бокам.

– Я был рядом, когда Счастливчика Неда… я хочу сказать, его светлость похитили, – сказал я, всеми силами стараясь скрыть дрожь в голосе. – Он собирался забрать меня в рабство, а в следующее мгновение исчез.

– Только не пытайся убедить нас в том, что это дело рук Грымзы, – сказала вдовствующая графиня. – Попытка выкрутиться от ответственности, свалив все на Зимний люд, достойна презрения.

– Возможно, это сделал я, – уступил я, – но только я ничего не помню.

Отпив глоток чая, вдовствующая графиня собралась с мыслями.

– Я не больше вашего хочу разжигать войну, мистер Фоддер, поэтому мы примем репарации в счет нашей утраты – этот Послушник в течение десяти лет будет служить у нас. Соглашайтесь, и наш договор останется нерушимым, без единой царапины.

Фоддер не спеша отпил чай. Все смотрели на него, ожидая его ответа.

– Я пришел на переговоры, – сказал наконец Фоддер, – а не для того, чтобы отдать вам нашего человека. Будем договариваться дальше.

– В таком случае мы берем марку, – сказала графиня, – малиновую с Ллойдом Джорджем вторым.

– Со штемпелем Англси, – добавил тот же самый Злодей, стоявший справа от нас.

– Единственную в мире, – сказал я, убедившись в том, что никто не собирается подхватывать.

– Эта коллекция нам не принадлежит, – сказал Фоддер, – и вам это известно.

– Тогда Послушник.

– Продолжим переговоры.

– Нет, мистер Фоддер, не продолжим. Или Послушник, или марка, или ничего. И думайте быстрее, друг мой, ибо я склоняюсь к тому, чтобы забрать в придачу и вас. Не расстраивайте вдову в день ее скорби.

Один из Злодеев выхватил здоровенный охотничий нож, и все шагнули вперед, но Фоддер просто нагнулся и достал из вещмешка черный цилиндрический предмет размером с мяч для регби. Это была «Голгофа». Даже если бы все бросились врассыпную, Фоддер мог бы выждать десять секунд, прежде чем выдернуть чеку, и тем не менее всех разнесло бы в клочья. Столпившиеся Злодеи дружно ахнули. Смесь страха, уважения и любопытства. О «Голгофе» слышали все, но мало кто видел ее в действии. Говорят, зрелище многочисленных ударных волн, кружащихся и расходящихся по спирали, подобно цветной капусте, очень захватывающее.

– Никто не шевелится, – приказал Фоддер, просунув палец в кольцо чеки, – или мы все взорвемся. Вы не получите ничего, а я обрету долгожданный покой.

– Мне так нравится ваш стиль, – фыркнула вдовствующая графиня. – Никакого страха, никакого компромисса. Из вас получился бы замечательный Злодей. Продолжим переговоры. Что вы собираетесь выложить на стол, мистер Фоддер? Но только не говорите, что красного Дилана Томаса почтово-посылочной службы стоимостью два шиллинга шесть пенсов, поскольку такая марка у нас уже есть – и в идеальном состоянии.

– Послушник остается на свободе, – сказал Фоддер, – а взамен мы предлагаем шесть коробок батончиков «Сникерс», две Услуги и один Долг.

– Фиг вам за ваши шоколад и обещания, – сказала вдовствующая графиня. – Нет, можете выдернуть чеку, но знайте, что 15-й, 16-й и 17-й графы будут мстить вам отныне и до скончания века.

Переговоры могли бы идти более успешно.

– Смерть никому из нас не к лицу, – сказал Фоддер, – но мы найдем решение, которое устраивает всех. Я предлагаю вам… здорового младенца.

До этого момента восемь Злодеев обменивались случайными цитатами на латыни, не имеющими никакого отношения к происходящему, но тут они разом умолкли, найдя это предложение привлекательным. И я понимал, почему. Генофонд маленьких групп, живущих на ледяных окраинах Альбиона, очень ограниченный, и вброс генетического разнообразия способен в долгосрочном плане значительно улучшить вопросы здоровья.

– Я вас внимательно слушаю, – сказала вдовствующая графиня. – Но только абы какой мусор нам не нужен. Крепкий, здоровый ребенок, генотип первого уровня. Выполните это, мистер Фоддер, и вы получите соглашение, которого так жаждете.

Я не мог взять в толк, как похищение ребенка может быть более здоровой альтернативой моему десятилетнему рабству. К тому же я не мог этого допустить.

– Я возьму свою десятку, – сказал я. – А Яслиториум мы не трогаем.

Посмотрев на меня, вдовствующая графиня улыбнулась.

– А вашему Послушнику мужества не занимать, – одобрительно промолвила она. – Полагаю, из него получится замечательный слуга.

– Мы предлагаем больше, – продолжал Фоддер, не обращая на меня внимания. – Мы предлагаем роды первого уровня, от представителя семейства Фарнесуортов мужского пола; выкармливать ребенка будете вы, окружив его любовью и заботой.

– Вот как? – удивилась вдовствующая графиня. – И какую суррогатную мать вы предложите? Нам не нужна сумасшедшая Джонси, а Аврора не позволит Токкате оставаться беременной дольше первых девяти недель. Конечно, подошла бы та, которую зовут Лора Строугер, но она еще несовершеннолетняя. Никто не одобрит то, чтобы ребенок вынашивал ребенка.

– Нет, – сказал Фоддер, – не Джонси, не Токката – и определенно не Лора. Я предлагаю… себя.

Наступила тишина, затем Злодеи переглянулись и расхохотались.

– Семени у нас достаточно, нам нужен здоровый горшок, чтобы посадить и вырастить его. И пусть вы самой высшей пробы, – добавила графиня, окидывая взглядом впечатляющее тело Фоддера, – такое предложение нас не устраивает. Хватит тянуть, выдергивайте чеку, и пусть Зима примет в свои объятия всех нас, – или отдайте девчонку Строугер, когда она повзрослеет, или Послушника мыть посуду. Переговоры окончены.

Однако Фоддер не колебался ни мгновения. Я недоуменно таращился на него, гадая, к чему он клонит. Он передал мне «Голгофу».

– Если кто-либо что-нибудь затеет, выдергивай чеку.

– Будет сделано, – ответил я, говоря совершенно искренне.

Десять лет – большой срок, и если вспомнить предыдущие случаи принужденной домашней работы, на самом деле его можно считать пожизненным. Первые три года человек борется, к пятому смиряется со своим уделом. К концу восьмого он приспосабливается, а к десятому становится преданным слугой, скорее всего, с собственной семьей и обязанностями. Похищенные редко возвращаются назад.

– Вы имеете полное право посмотреть товар, который покупаете, – сказал Фоддер, расстегивая пуговицы куртки.

Пять минут спустя мы тронулись в обратный путь, поставленная на предохранитель «Голгофа» лежала в вещмешке, Фарнесуорты остались счастливы, воск с оттиском перстня на поспешно нацарапанном соглашении еще не застыл.

– Всегда лучше схватить лисицу за хвост и договориться о мире, – объяснил Фоддер. – Главная задача Зимой – обеспечить благоприятный исход для большинства, но, разумеется, так, чтобы всем было хорошо.

– Ты мог бы отдать меня.

Фоддер посмотрел мне в лицо.

– Нет, – решительно произнес он, – мы так не поступаем. Ты молодой и неопытный, ты сбит с толку, и тебе нужно помогать всеми силами.

Этого я не мог отрицать; пожалуй, Фоддер как нельзя лучше оценил меня.

– Я перед тобой в долгу, – сказал я, – но ты собираешься выносить ребенка и отдать его – Злодеям. Тебя это не смущает?

– Я сирота в шестом поколении, – сказал Фоддер. – На протяжении двух столетий мои предки воспитывались в Приютах, не зная своих биологических родителей. Злодеи до омерзения заносчивые, и к тому же англичане, но они хорошие родители – мой ребенок на несколько поколений вперед улучшит здоровье их династии. Перемирие будет продолжаться, а тебе не придется мыть посуду. Это Зимний кодекс.

Фоддер меня выручил. Это приятное чувство несло с собой огромную ответственность. Придет время, и мне придется рисковать всем ради другого человека, и так дальше, нерушимая цепочка Зимнего братства, протянувшаяся в грядущие столетия, как это было многие столетия до нас. В это мгновение я осознал, что такое быть Зимним консулом, и понял, что больше не хочу быть никем другим.

Несколько минут мы ехали молча.

– Кто-нибудь еще знает? – наконец спросил я.

– Здесь никто, и ты никому не скажешь. Я возьму двухлетний отпуск, до тех пор, пока она не родится. С деньгами придется туго, но – что ж, хей-хо.

Снова последовало молчание.

– Можно спросить, почему?

– Что почему?

– Почему ты тот, кем не являешься?

– Все мы в чем-то те, кем не являемся, – сказал Фоддер. – Каждый из нас застрял где-то между тем, кем хотел бы быть, и тем, кем может быть. И нет никаких «почему». Тут главное – чувствовать, что поступаешь правильно.

– Я тебя понимаю, – согласился я. – И спасибо.

Фоддер мог бы не предупреждать о том, что я должен хранить его тайну. Я унесу ее с собой в могилу. Оставшуюся часть пути я вспоминал изумление на лицах у Фарнесуортов, уставившихся на обнаженное тело Фоддера, стоящего на снегу, под лучами Зимнего солнца: крепкое, мускулистое, атлетическое, чисто валлийское, физически соответствующее тому полу, который он предпочел, – но с редко встречающимися и крайне желательными темно-рыжими тигриными полосами на его светлой зимней шерсти.