Джонси

«…Зимой температура в Уэльсе меняется от нескольких градусов выше нуля до арктических морозов, при которых замерзает ртуть в термометрах. Самая низкая температура наблюдалась в 1976 году в Лландудно – промораживающие насквозь минус 78 по Цельсию…»

Справочник по Зимологии, 4-е издание, издательство «Ходдер и Стоутон»

Сев напротив, Джонси осторожно принюхалась к кофейнику.

– Клянусь Святым Этьеном, – сказала она, брезгливо поморщившись, – похоже, то, что говорят о кофе в «Сиддонс» – правда. Хорошо выспался?

– Да, – ответил я. – В целом, думаю, да.

– Отлично. Что ты ешь?

– Что-то неопределенное, выдающее себя за омлет.

Взяв ложку, Джонси осторожно ткнула серую массу. Та вздрогнула, словно недовольная нежелательным вмешательством. Скорчив гримасу, Джонси тем не менее отправила в рот полную ложку.

– По дороге сюда я наткнулась на Аврору, – пробормотала она.

– О боже, – сказал я.

– Ты сошел с ума? – спросила Джонси. – Честное слово, я хочу сказать, ты спятил? Токката вырвет тебе язык.

– У нас ничего не было, – сказал я.

– Тогда почему она мне сказала, что было?

– Аврора так пытается вывести Старшего консула из себя.

Джонси смерила меня взглядом, пытаясь определить, говорю ли я правду.

– Пора приниматься за работу, – наконец сказала она. – И послушай, мне нет никакого дела до того, если большая А использует тебя, чтобы потакать своим прихотям, но задумайся хорошенько над своими поступками, Кривой. Они обладают пугающей тенденцией порождать последствия, нередко весьма плохие.

Я покинул следом за ней Зимнюю гостиную. Одевшись и натянув сапоги, мы вышли на улицу и направились к Снегоходу. Температура по сравнению со вчерашним вечером заметно понизилась, и воздух хрустел, словно вафля. Ветер совершенно утих, небо стало лазурно-чистым, в лучах солнца кристаллики льда на снегу сверкали подобно бриллиантам.

– Я думал, надвигается снежный буран, – заметил я.

– Это так. Через шесть часов ты не разглядишь собственную руку, поднесенную к самому носу.

Я завел Снегоход, и мы тронулись в направлении Консульства.

– У нас проблема, – сказала Джонси. – Кому ты говорил о Счастливчике Неде?

У меня в груди все оборвалось.

– Возможно… что-то упомянул Ллойду.

– Вот тебе совет: если у тебя есть какой-либо секрет, которым ты хочешь поделиться со всеми, расскажи его привратнику. В нашем секторе всего чуть больше семидесяти привратников, присматривающих за почти двумястами Дормиториумами, и они уже настолько хорошо знают «Бонанца», «Династию» и «Сыромятную плеть», что в свободное время ради развлечения разыгрывают оттуда сценки. Когда же они не занимаются этим, они сидят в Открытой сети и сплетничают, и вчера вечером самой горячей темой у них был ты. Половина считает, что ты поступил бесконечно глупо, убив Неда, поскольку возмездие, вне всякого сомнения, падет на головы всех. Чуть меньше половины полагает, что ты поступил правильно, но у тебя явно были не все дома. А из оставшихся троим абсолютно наплевать на все это, поскольку Гаэр Бриллс в «Великом альбионском отсыпании» финишировал последним, а еще один убежден в том, что Грымза вернулась, чтобы питаться стыдом недостойных.

– И этот последний – Джим Трикл?

– Хорошая попытка. Нет, Лора. Как получилось, что всего один Послушник успел так быстро вляпаться в серьезные неприятности? Когда я начинала службу в мобильной пехоте, со мной неделями не происходило ничего захватывающего.

– А что потом?

– Я разом потеряла шестьдесят солдат, служивших у меня под началом.

– По твоей вине? – спросил я.

– Нет, но я за них отвечала, так что разницы никакой нет.

Умолкнув, Джонси вытерла конденсат, образовавшийся изнутри на стекле.

– Аврора спрашивала у меня, что случилось с Блестящей Диадемой и Эдди Танджирсом, – сказал я. – Она сказала, что проверила ночную свалку, но их там не оказалось.

Джонси удивленно уставилась на меня.

– Они в снегу за стоянкой. У меня не было ни малейшего желания вести их к свалке. А как, по мнению Авроры, я с ними поступила?

– Она склонна считать, что вы с Токкатой связаны с нелегальной фермой по воспроизводству, и Логан был с вами заодно.

– Хорошо, что ты меня предупредил об этом, – сказала наконец Джонси после того, как долго молча меня изучала. – А взамен вот кое-что такое, что может тебя заинтересовать.

Выудив из верхнего кармана листок бумаги, она протянула его мне. Не отрываясь от управления Снегоходом, я быстро пробежал листок взглядом. На нем было шесть имен, но я узнал только Чарльза Уэбстера.

– Что это такое? – спросил я.

– Со скуки я снова заглянула в архив. Как выяснилось, в тот период Уэбстер был не единственным бесследно исчезнувшим сотрудником «Гибер-теха» – эти шестеро все до одного или были преобразованы, или исчезли. И вот еще что: все они работали в Отделении научного сна. Как тебе это нравится?

– Весьма любопытно, – задумчиво произнес я. – Каково твое объяснение?

– Точно не знаю. Возможно, чистка – в службе безопасности заподозрили промышленный шпионаж, но не знали, кто именно этим занимается, и решили прошерстить всех. Готова поспорить на большие деньги, что в этом был замешан Хук.

– Почему?

– Ты слышал о том, что Хука выперли из разведслужбы за чересчур вдохновенные методы ведения допросов?

Я молча кивнул.

– Говорят, он возглавил военное крыло Отделения извлечения информации в Пространстве сна «Гибер-теха». Судя по всему, очень эффективно – проникать в сознание спящего, чтобы добывать сведения, однако в этом есть и своя обратная сторона: в процессе этого допрашиваемые превращаются в лунатиков.

– И ты полагаешь, что именно так Хук поступил с Уэбстером и остальными?

– «Гибер-тех» – весьма неприятное заведение, Кривой. Если они используют таких, как Хук, – крайне неприятное. Ты интересовался Уэбстером, поэтому я решила поставить тебя в известность.

Я поблагодарил ее. Мы проехали мимо рекламного плаката гаража Эшбрука, направляясь к «Геральду». Рассказ Джонси прояснял многое, если мои сны были основаны на реальности: в «Гибер-техе» не знали, кому Дон Гектор передал валик, поэтому допрашивали всех подозреваемых. Поежившись, я постарался загнать неприятные мысли на задворки сознания. Сначала сон, затем реальность; не наоборот.

Я остановил Снегоход перед статуей Хоуэлла Гарриса, и Джонси попросила меня не глушить двигатель.

– Тебе предстоит отправиться на патрулирование вместе с Фоддером, – сказала она. – Жди здесь.

Выбравшись через заднюю дверь Снегохода, Джонси подошла к Фоддеру, стоявшему перед Консульством. В ожидании я принялся играть с приборной панелью. Фары, радиолокационная станция Х‐4С, нож для расчистки снега с гидравлическим приводом. Мое знакомство со Снегоходом ограничивалось в основном симуляторами, однако управлять им было нетрудно – управление было в точности таким же, как у всех прочих транспортных средств, от легковой машины до танка, от автобуса до самого большого самосвала. Таковы были требования протокола «Нулевых навыков», девиз которого гласил: «Умеешь управлять чем-то одним – умеешь управлять всем».

– Не нравится мне это, – проворчал Фоддер, забираясь в салон и бросая на заднее сиденье большой черный вещмешок, – но нам предстоит дальняя дорога.

Глаза у него были налиты кровью после вчерашнего удара, однако в остальном он пребывал в приподнятом настроении.

– Что в вещмешке? – спросил я.

– Сюрприз.

– Мне нравятся сюрпризы.

– В данном случае я бы повременил со своим суждением.

Мы двинулись вперед под негромкий гул двигателя и громыхание подвески.

– Выедешь из города мимо застрявшего полуприцепа, – сказал Фоддер, – но будь осторожен.

Я сделал так, как он попросил, и мы медленно протиснулись по мосту.

– Прежде чем ты об этом спросишь, – сказал я. – У нас с Авророй ничего не было. Она просто хочет неприятностей.

– Было у вас что-нибудь или не было, – заметил Фоддер, – тебе все равно лучше до вечера держаться подальше от Токкаты. Первый час после начала дежурства она бывает крайне раздражительной. Мы двинемся из города на запад; от «Френсис Хогган»  вот уже три недели нет никаких известий, поэтому нужно его проверить.

Я узнал, что «Френсис Хогган» – это одиноко стоящий Дормиториум в деревне к западу от города, и мы направились туда. Снегоход без труда полз по глубокому снегу, а Фоддер тем временем объяснил, в чем дело: все Дормиториумы в назначенный день обязаны докладывать в Консульство.

– «Хогган» не проявился вот уже три среды подряд, поэтому Зимний распорядок требует узнать, в чем дело.

Я следовал распоряжениям Фоддера, а он тем временем рассказывал про местные достопримечательности, многие из которых в настоящий момент были полностью заметены снегом, так что в основном это было упражнением по развитию воображения: я пытался себе представить, что же скрывается под глубокими сугробами.

Погода стояла чудесная, и поездка к «Хоггану» предоставляла возможность на время отдохнуть от Бригитты и сновидений, занимающих господствующее положение в моих мыслях. Где-то через полчаса Фоддер устал от обязанностей экскурсовода, поэтому мы перешли к разговорам о Лете, воспоминания о котором у меня были еще совсем свежими, а у Фоддера уже порядком затуманились. Я рассказал ему про тепло, ветер, урожай, про свежую еду. Он сказал, что свежих продуктов ему недостает больше всего.

– Бананов я не видел уже больше шести лет, – мечтательно произнес Фоддер, – а за свежий ананас я отдал бы левую ступню!

На самом деле Летом не рады тем, кто промерз и испачкался в грязи Зимой. Простые граждане не знают и не желают знать, чем занимаются Зимой Консулы, чтобы обеспечить им безопасность; они просто хотят Весной пробудиться живыми и здоровыми, как обычно. Для многих Зима существует лишь как нечто абстрактное, и, как следствие, то же самое можно сказать и про нас.

– Вы с Джонси давно знакомы? – спросил я, вспоминая ее слова о том, что они с Фоддером «служили вместе».

– Лагерь Файрбрэнд, – подтвердил Фоддер. – Вторая Оттоманская кампания.

– Я слышал, там было очень жарко.

– Главным нашим врагом на самом деле была жажда. Мы потеряли от обезвоживания больше людей, чем от действий неприятеля. На открытом солнце человеческое тело за сорок восемь часов теряет девяносто девять процентов влаги. Высохшему человеку можно было отломить ухо и пальцами растереть его в порошок. Джонси потеряла больше боевых товарищей, чем нам с тобой, вместе взятым, довелось отведать горячих обедов. Вот что делает ее хорошим Консулом, особенно здесь – она не боится умереть и, возможно, даже ждет этого.

Я сбросил скорость. Мы въехали в деревню, хотя непосвященному взгляду она показалась бы цепочкой больших заснеженных бугров. В отличие от Талгарта, Ллангорсе был «спящим» поселком, откуда Зимой никто не осмеливался выйти, а единственными зимовщиками здесь были привратники.

– Проезжай через весь поселок, и в самом конце будет «Хогган». Он стоит на берегу озера.

Я последовал указаниям Фоддера, и вскоре показалась круглая башня, которая возвышалась на маленьком островке, окруженном со всех сторон белой нетронутой гладью замерзшей воды. Снаружи все выглядело в полном порядке. Входная дверь была заметена снегом, выхлопные трубы, проходящие кольцом на последнем этаже, были очищены от снега и льда.

– Сворачивай на стоянку и глуши двигатель.

Я сделал все так, как сказал Фоддер. Перед выходом тот прихватил вещмешок. Я выбрался следом за ним, и мы прошли к капоту Снегохода. Солнечный свет согрел нам лица. Дул легкий ветерок, но больше ничто не намекало на надвигающийся буран.

– Дай мне свою «Колотушку», Кривой.

– Зачем?

– Ты мне доверяешь? – спросил Фоддер.

– Да.

– Тогда дай мне свою «Колотушку».

Я протянул ему оружие, не понимая, в чем дело, и тут заметил в зарослях какое-то движение. Справа от нас показался еще один человек, третий скрывался за занесенными снегом машинами. Они были в залатанной одежде, свойственной зимокочевникам, мусорщикам или отшельникам холода – однако в данном случае это были Злодеи.

И не просто Злодеи. Это было семейство графа Фарнесуортского.