Застрявший

«…«Кампания за истинный сон» или просто «Истинный сон» представляла собой сборище опасных раскольников, одержимых стремлением нарушить тонкое равновесие существующих в стране обычаев зимней спячки – или же несправедливо запрещенную группу борцов за гибернационные права. Все зависит от того, с какой стороны посмотреть. Хотя это не имело значения. Любая поддержка финансового, материального или духовного характера каралась пожизненным тюремным заключением…»

«Умереть, или, быть может, заснуть? Взлет и падение «Истинного сна», Софи Троттер

Я попытался развеять панику, отрицая очевидное.

– Поезд на Мертир, – сказал я дежурной по станции, отыскав ее в крохотном кабинете, пахнущем дымом, старыми носками и готовкой, – просто отошел, чтобы заправиться водой и углем?

Дежурная посмотрела на меня, затем на огромные карманные часы, которые достала из маленького кармашка.

– Я отправила его на пятнадцать минут раньше расписания, – сказала она. – Ему нужно было поторопиться, чтобы успеть проехать через Торпанту.

– Вы же сами говорили, что у меня есть в запасе два часа!

– Я неправильно выразилась. Но вы всегда можете сесть на следующий поезд. Он отходит через два дня после Весеннего пробуждения, в 11.31, до Мертира остановки по всем пунктам, в пути пассажирам предлагаются легкие закуски, на спуске Дисконтная карточка не действует – да, и никаких велосипедов.

– Но я не могу ждать шестнадцать недель. Я должен немедленно вернуться домой!

– Наверное, вам следовало подумать об этом, прежде чем задерживать отправление поезда из Мертира. Во всей этой истории глубокая мораль, друг мой. Если ты наплюешь на наше расписание, мы наплюем на твое. Наслаждайся своим пребыванием в Трясине. Тебе здесь понравится. Нет, подожди, постой, я ошиблась – не понравится. Если тебя не прикончат какой-нибудь несчастный случай, Злодеи, Токката, холод или Зимний люд, это практически наверняка сделает плохая кормежка.

И она улыбнулась.

Я не нашелся, что ответить, поэтому просто сказал ей, куда пойти и что там сделать с собой, когда она туда попадет, – бесполезная трата слов, и мы оба прекрасно это понимали, – после чего вышел из здания вокзала и остановился под мягко падающим снегом, сжимая и разжимая кулаки и пытаясь разобраться в том, что сейчас произошло. Мне хотелось пнуть что-нибудь ногой, но вокруг не нашлось ничего такого, что не было бы твердым, неподатливым и крайне болезненным, поэтому я просто стоял, внутренне кипя, а на плечах моей теплой куртки безмолвно собирался снег, похожий на большие хрустальные слезинки.

Я простоял в маринаде жалости к самому себе минут десять или около того, пока холод не заставил меня поежиться, и тогда на первый план вышел более насущный вопрос: как остаться в живых. Я поднялся на пешеходный мостик через пути, чтобы лучше оценить местную географию. Город не раскинулся вокруг центральной площади, как я сперва предполагал, а вытянулся в неширокую полосу, которая начиналась у комплекса «Гибер-теха» на холме у меня за спиной, затем тянулась вдоль главной дороги, уходящей на северо-запад, где в двух-трех милях на противоположном конце неглубокой долины возвышались рядами штук сорок Дормиториумов. Единственным светом были окошки комнат привратников да газовые фонари, освещавшие дорогу. Стояла полная тишина, и создавалось ощущение, будто Зима уже в самом разгаре, хотя формально еще двадцать девять часов должна была продолжаться Осень.

– Уортинг! – послышался голос снизу. – Какого черта ты до сих пор торчишь здесь?

Под переходом стояла Аврора. Она была одна, наглухо застегнутая, чтобы защититься от холода. Должен признаться, ее вид принес мне огромное облегчение.

– Поезд отправили раньше расписания, – ответил я.

– Почему?

– Сейчас я спущусь к вам.

Я спустился с мостика к ждавшей меня Авроре.

– Я вызвал недовольство дежурной по станции, задержав поезд в Мертире, – объяснил я. – И она вот так расквиталась со мной.

– Досадно, – сказала Аврора, – но, впрочем, этого следовало ожидать. И что ты намереваешься делать?

– Не знаю. Я собирался возвратиться в Консульство и узнать, смогут ли меня вернуть в Кардифф.

– Пожалуй, не самый мудрый шаг, особенно если учесть, что рано или поздно тебе придется объяснить свои действия Токкате. Знаю, это я нажала на спусковой крючок, но это ты вляпался в историю, поскольку настоял на том, чтобы вернуть девчонку с бузуки. Этот поступок, хоть и храбрый, можно также считать безрассудным, и – ты действительно ослушался приказа, что привело к гибели Старшего консула.

Выраженная такими словами, ситуация стала выглядеть еще хуже.

– Который занимался противозаконной деятельностью.

– Хотелось бы, чтобы все было так просто, – сказала Аврора, – но там, где замешана Токката, логика становится… как бы получше выразиться… переменчивой. – Она смерила меня взглядом. – Слушай, я вроде бы тоже виновата, поэтому я раздобуду тебе Снегоход, и ты сможешь добраться до Херефорда; оттуда по Зимнему расписанию ходит Рельсоплан . Дорога размечена на всем протяжении, так что не заблудишься. Но только не выезжай на ночь глядя, поскольку в последнее время заметно активизировались Злодеи – я найду тебе ночлег. Как тебе это нравится?

– Да, – сказал я, – очень нравится. Спасибо.

Аврора одарила меня очаровательной улыбкой.

– Ну хорошо. А теперь, если ты не имеешь ничего против убогости, в «Саре Сиддонс»  есть место, где ты сможешь грохнуться на пару дней, это если завтра будет плохая погода. Это Дормиториум для тех, кто получает по тарифу «Бета», так что спать тебе придется с теми, кто засыпает естественным образом, без препаратов, но там тепло, мышей и крыс нет, чего нельзя сказать про «Хоуэлл Гаррис». Там пару лет назад завелись крысы, сожравшие трех постояльцев. На самом деле это было очень весело, учитывая то, какие заоблачные цены там заламывают. Ну что скажешь?

– Вам решать, – сказал я, радуясь тому, что наконец у меня появился хоть какой-то план – и крыша над головой.

Аврора сказала, что прогулка пешком пойдет нам на пользу, и мы направились по дороге к скоплению Дормиториумов в противоположном конце города. Голоса наши звучали приглушенно, дыхание образовывало белые облачка в морозном воздухе. Низкие крыши окрестных домов, накрытые ровным снежным покрывалом, казались высеченными из пенопласта, а дорожный знак ограничивал уровень шума 55 децибелами  – добиться такой тишины в Кардиффе было нереально. Мы начинали задерживать только тех нарушителей, которые превысили порог в 62 дБ , и даже кратковременный всплеск выше 75 дБ  еще не считался преступлением.

– Мне стыдно, что мистер Хук показал себя таким кретином, – сказала Аврора. – Не я нанимала его на службу, но порой приходится работать с тем, что тебе дают.

Услышав позади шум, мы оба обернулись. Это была сонная, которую я уже видел в «Уинкарнисе», бредущая по снегу. Она была укутана в огромную дорогую шубу из барсучьего меха, который смотрелся бы гораздо лучше – и свежее – на барсуке.

– Добрый вечер, – сказала Аврора. – Заза, ты знакома с Младшим консулом Уортингом?

– Нет, – ответила сонная. – Рада познакомиться.

Она улыбнулась мне, вместо того чтобы заключить в объятия, после чего снова повернулась к Авроре.

– Передайте мистеру Хуку, что я не развлекаю на халяву тех, кто не спит, а если он и дальше будет настаивать на том, чтобы я декламировала на людях «Озимандий» , я ему в глаз врежу.

– Непременно передам, – сказала Аврора.

– Вот и замечательно, – сказала Заза.

Двинувшись в сгущающиеся сумерки, она споткнулась о занесенный снегом бордюрный камень, выругалась и пошла дальше.

– Почему лицо Зазы мне так знакомо? – спросил я, когда сонная удалилась достаточно далеко.

– Она была третьей миссис Несбит, между Джиной Лоллобриджидой и Брендой Клаксон .

Очевидно, Заза была не той миссис Несбит, которую я знал в детстве, но помнить всех предыдущих миссис Несбит – это все равно что помнить всех актрис, игравших Джейн Бонд, в том числе единственного актера, что в свое время считалось весьма спорным .

– Во имя всего святого, как она очутилась здесь? – спросил я.

– Четыре неудачных замужества и крайне опрометчивые финансовые махинации.

Актрисы, игравшие в рекламных роликах роль добродушной простоватой старушки, символа гиганта пищевой промышленности, периодически возрождались, торжественно и с большим шумом. Бывшие миссис Несбит обыкновенно продолжали карьеру, публично поддерживая знаменитостей, продвигая новинки на книжном рынке, а затем посвящая себя пантомиме или политике – иногда и тому и другому сразу. Тем более было странно, что Заза Лешá, если называть ее полным именем, скатилась до того, что с трудом зарабатывала на жизнь, будучи сонной в забытом богами секторе.

– Закрепленный леерный трос спасет тебе жизнь в снежный буран, – по дороге объяснила Аврора, указывая на проходящий вдоль дороги трос, пропущенный через ушки, привинченные к белым столбикам. – Все стрелки указывают в направлении главной площади, так что если заблудишься, лучше всего вернуться туда и начать заново.

– Полезные сведения, – согласился я.

Мы прошли мимо салона, торгующего автоприцепами, с древней эмблемой «Бритиш петролеум» перед выставочной площадкой, и случайно наткнулись на человека, прислонившегося к фонарному столбу. Спасаясь от холода, он укутался в Вончо, пончо из плотного валлийского одеяла, и курил трубку с длинным чубуком из стержня кукурузного початка, вышедшую из моды добрых тридцать лет тому назад, которую нужно было выбросить еще шесть пачек табаку назад.

– Идете в другой конец города? – спросил мужчина.

Аврора подтвердила это, и незнакомец сказал, что присоединится к нам, поскольку «чем больше народу, тем безопаснее».

Он представился как Джим Трикл, поручитель и консул по совместительству. Это был моложавый мужчина с темными волосами и изящными чертами лица. Кашлянув дважды, он улыбнулся и, схватив меня за протянутую руку, привлек к себе, заключая в Зимние объятия. От него пахло заплесневелыми веревками, лакрицей и чернилами.

– Добро пожаловать в Трясину, – слабо усмехнулся Трикл. – Отъезд – это самая лучшая часть посещения нашего города, а оставаться здесь не пожелаешь и злейшему врагу.

Он снова закашлял хриплым кашлем, напоминающим погребальный звон. Такой мне уже приходилось слышать от зимсонников, но продолжался он всегда недолго.

– Давно вы уже зимуете, мистер Трикл? – спросил я, когда мы двинулись дальше.

– Двенадцать лет, – ответил тот, – из них четыре последних года в этой забытой богом дыре. Я наделал кое-каких плохих Долгов и взял взятку – на самом деле совсем крошечную, но ее раздули до небес, – ну и, в общем, вопрос встал так: сюда или в тюрьму. Естественно, я выбрал в тюрьму, но судья принял решение, не считаясь с моим мнением. Сказал, что тюрьма для меня недостаточно суровое наказание.

– А что может быть суровее тюрьмы?

– Допускаю, кормежка здесь, может быть, и получше, однако невыносимым этот город делают всяческие побочные прелести. За последние четыре года я насмотрелся самых разных ужасов. Стычка с бандой Счастливчика Неда, обморожения, разгневанные кредиторы, Токката в ярости и массированное нашествие лунатиков.

– Ну, малыш, на самом деле последнее – это совсем не страшно, – вставила Аврора. – Двигаются лунатики не так уж и быстро, а если их хорошенько накормить, они становятся совершенно безобидными.

– Я имел в виду, какое жуткое зрелище они собой представляют, – поежившись, сказал Трикл. – Сплошная бессмысленная злоба.

– Я слышал, вы заключили пари с Лорой, – сказал я.

– Да, было такое дело, – неприятно ухмыльнулся он, – насчет существования Грымз.

– Можешь считать пари выигранным, – сказала Аврора. – Никаких Грымз нет; Зимний люд – это чистые выдумки, сказки для детей и тупоголовых идиотов.

– Мне кажется, происходит что-то странное, – сказал я, вспоминая рассказы про Грымз, которые слышал на протяжении многих лет. – Шесть лет назад на железнодорожной ветке к югу от Торпанту в безлунную ночь была похищена бригада рабочих из четырех человек – больше их никто никогда не видел. Все пуговицы, все молнии остались застегнуты, нижнее белье, рубашки, ремни, свитера лежали внутри комбинезонов – аккуратно сложенные.

– У меня в конторе одежда тоже аккуратно сложена, – возразил Трикл. – Но это еще не значит, что там где-нибудь притаилась Грымза.

Поговаривали, что рабочих похитили, так как они были недостойны. Все четверо были признаны виновными в физическом насилии и направлены на общественные работы, до того как с Весенним пробуждением начать отбывать тюремное заключение.

– Я слышал, – продолжал я, – что Грымза отнимает у человека стыд, а затем, в тот самый момент, когда тот осознает сокрушительные масштабы своих поступков и понимает, что дальше будет только хуже, она забирает его душу. Говорят, когда человек испускает последний вдох, его стыд и чувство вины стираются, и с души снимается груз всех грехов. К создателю он отправляется прощенным и чистым.

– Какая брехня! – презрительно бросил Трикл.

– Полностью согласна, – рассмеялась Аврора. – Чарли, напрасно ты забиваешь себе голову разными упырями и привидениями.

Я почувствовал себя глупо, однако в Приюте телевизора не было, и страшные истории занимали значительное место в наших развлечениях.

– Мистер Трикл, и все-таки вы придаете этой легенде какую-то веру, – сказал я, – иначе почему вы в споре ограничились пятьюдесятью тысячами? Почему не поспорили на миллион?

– Потому что ставка должна быть приемлемой для обеих сторон.

Мы с Авророй переглянулись. По виду Лоры никак нельзя было предположить, что у нее могут быть такие деньги.

– Джим, – спросила заинтригованная Аврора, – а что поставила на кон Лора?

– Своего второго ребенка, рожденного в расцвете сил.

Мы ошеломленно умолкли.

– Ради всего святого, Джим, – наконец пришла в себя Аврора, – ей же всего шестнадцать! Это делает тебя уже не столько поручителем, сколько торгашом, разве не так?

– Я прощаю вам вашу вопиющую дерзость, – ровным тоном произнес Трикл, – но Лора сама спровоцировала спор. Умоляла меня принять пари. Все строго по закону. Вы бы и глазом не моргнули, если бы Лора за наличные заложила свое репродуктивное будущее в ломбард.

Это была правда, и какое-то время мы шли молча. Неподвижный воздух был озарен теплым оранжевым свечением газовых фонарей. Мы миновали городской парк развлечений Талгарта и пруд с лодочной станцией, почти полностью скрытые снежными наносами. За чугунными воротами виднелась статуя Гвендолин VII и фонтан, который замерз, еще когда работал, превратившись в ледяную хризантему неправильной формы.

– Видишь тот бугорок в сугробе перед памятником? – указала Аврора. – Это Роско Смоллз. Совершил Холодный выход из-за этой чепухи, связанной с вирусными сновидениями. Ты не узнал от Фоддера ничего нового?

– Почти ничего.

– Роско мне нравился, – сказал Джим Трикл, – и Сюзи, хотя Моуди бывал… ну, угрюмым . К счастью, никто из них не был застрахован, поэтому страховая компания не понесла убытков.

Похоже, Джим Трикл не только предлагал займы.

Позади памятника Гвендолин VII и поставленного на зимнюю паузу фонтана стояло большое здание из темного камня, все в подтеках от дождя. Вход обрамляли четыре массивные дорические колонны, уходящие вверх к треугольному фронтону, а дальше возвышался крытый медью купол, зеленый от патины. Темное и безмолвное, здание уже было стиснуто ледяной хваткой Зимы.

– Это местный музей, – объяснила Аврора. – Очень хороший. В нем есть кроссовки Боба Бимиша , платье, в котором Сильвия Симс  была в 1959 году на церемонии «Оскара», множество памятных вещей Дона Гектора, а также то, что осталось от первого велосипеда, вдвое превысившего скорость лошади. Также там много марок, в том числе так называемая «Англси», лиловая с портретом Ллойда-Джорджа второго . Во всем мире такая всего одна. А прямо за музеем парк развлечений.

Она была права. В сгущающихся сумерках еще можно было различить спиральный желоб, парашютную вышку и американские горки; прочные деревянные каркасы аттракционов были покрыты толстым слоем снега.

Мы двинулись дальше, и как только пересекли замерзший ручей, справа от нас показался первый Дортуарий. Он отстоял от дороги довольно далеко, и трудно было разглядеть какие-либо детали помимо того, что он был круглый, возведенный из камня, с остроконечной конической крышей, крытой шифером. Наверное, в нем было этажей шестнадцать – по современным меркам крошечный, – и единственным признаком жизни был одинокий огонек керосиновой лампы в каморке привратника у главного входа.

– Geraldus Cambrensis , – сказала Аврора. – Построен в 1236 году, старейший из непрерывно действующих Дормиториумов Уэльса. Только ради одного этого сто2ит посетить эти края.

Мы продолжили подниматься вверх по склону.

– Много у вас здесь неприятностей Зимой? – спросил я.

– Самое серьезное – это стычки со Злодеями, – сказал Джим Трикл. – В наших краях орудует Счастливчик Нед, но он предпочитает воровать по-тихому, а не нападать в открытую – я так понимаю, Токката заключила с ним на этот счет сделку. Были на его совести и похищения людей, но не в нашем Секторе, как это оговорено в сделке.

– Ради выкупа или чтобы сделать из них прислугу? – спросил я, вспоминая похождения Дэя Пауэлла.

– Чтобы сделать прислугу. Стирка, готовка, работа по дому и тому подобное. Еще у нас есть домушники, притворяющиеся, будто они впадают в спячку, – продолжал Трикл, – по крайней мере два безбилетных «зайца», встречается Сопение и Хлюпанье. Есть один серийный квартирный вор, которого окрестили «Лланигонским бездельником», ну и обычное пестрое сборище зимсонников и лунатиков, а помимо этого почти ничего.

– Человека здесь убивают скука и погода, – добавила Аврора, – особенно когда температура резко падает, снегопад становится гуще супа, а ветер наметает сугробы размером с мамонта. Даже на Снегоходе на то, чтобы добраться до нужного места, уходит целая вечность, а буран может приковать к месту на несколько недель. Тебе когда-нибудь приходилось бывать в белой мгле? Жуткая штука. Ты человек храбрый?

– Не знаю.

– Скоро узнаешь.

Следующую сотню ярдов мы прошли молча.

– Моя остановка, – сказал Трикл, когда мы подошли к перекрестку, у которого большой и слегка обтрепанный плакат рекламировал «Гараж Эшбрука – все виды ремонта машин, специализируемся на «Ленд-Роверах».

Трикл вручил мне свою визитную карточку. Телефона на ней не было, только время, когда он бывает в «Уинкарнисе».

– Это если тебе срочно понадобятся наличные. Если вляпаешься в беду – зови Трикла. Также я покупаю отсрочки платежей – Услуги, Долги и прочее, так что расплачиваться необязательно тем же, что занимал.

Я сказал, что уезжаю в самое ближайшее время, но пообещал иметь это в виду.

Усмехнувшись, Трикл направился к Дормиториуму, на котором висела вывеска «Хоуэлл Гаррис».

– Ты с ним держи ухо востро, – сказала Аврора, когда он отошел достаточно далеко. – Для поручителя единственным мотивирующим фактором являются деньги. Но он берет взятки, что делает его полезным.

Мы двинулись дальше, у рекламного плаката свернули налево, прошли мимо заправки, также закрытой, и, повернув направо, очутились, как мне показалось, в парке заброшенного особняка. Мы поднялись вверх по пологому склону, мимо летней веранды с заколоченными окнами. Теперь мы уже находились в противоположном от «Гибер-теха» конце долины, и хотя комплекс виднелся россыпью мерцающих огоньков, разглядеть в темноте очертания зданий было уже невозможно. Пока я размышлял над этим, с неба на дорогу позади нас свалилась сова, слабо трепещущая крыльями на снегу. Сов не было среди тех семи видов птиц, что зимовали на Альбионском полуострове.

Мы углубились в спальный район. Вокруг нас лесом гигантских поганок поднимались Дормиториумы. Все до одного были больше Cambrensis, но все имели традиционную форму: круглые крошечные окна, остроконечная коническая крыша.

Я обратил внимание на то, что по мере того как мы продвигались от башен, обращенных к солнцу, к более дешевым на северной стороне, качество Дормиториумов непрерывно снижалось. Шесть строений до третьего этажа представляли собой груды строительного мусора, а от двух-трех остались лишь стоящие на поверхности пустые железобетонные кольца; упрятанные глубоко под землю Чугунки едва теплились, выделяя ровно столько энергии, чтобы не замерзли расположенные над ними плиты. Но когда я уже начал опасаться, что Аврора собирается поместить меня в сарай для Зимнего скота, она остановилась и указала кивком на большой Дормиториум, маячащий перед нами в наполненном кружащимся снегом полумраке.

– Добро пожаловать в «Сару Сиддонс», – сказала она.