Крайняя степень невротизма

Такой краткий психотерапевтический экскурс в глубинные причины проблем помог Барбаре, но это столь хорошо срабатывает не со всеми пациентами. Для некоторых людей воспоминания о прошлом настолько болезненны, что эти люди буквально теряют связь с реальностью.

Когда я был ещё практикантом, меня приставили к пациенту, страдающему от большого количества невротических симптомов. Сорокачетырёхлетний Эдвард постоянно сомневался в себе и испытывал проблемы в браке. На тот момент он был женат уже пять лет и был абсолютно уверен, что жена больше не любит его.

В первые несколько сеансов стало ясно, что Эдвард очень чувствителен, легко впадает в раздражение и испытывает постоянную тревогу. Если ему казалось, что кто-то хочет его оскорбить или обидеть, он приходил в ярость, и ему требовалось несколько дней, чтобы отойти.

Мой супервайзер в то время как раз активно применял психодинамическую терапию в собственной практике и посоветовал мне обратиться к опыту, перенесённому Эдвардом в детстве, в том числе поговорить с ним о смерти его матери от рака, когда Эдварду было двенадцать. Супервайзер предполагал, что ранняя потеря близкого человека привела к тревожности и страху перед возможными потерями в будущем, например, распадом брака.

Мы с Эдвардом виделись каждую неделю, и мне удалось убедить его рассказать о детском опыте: но легче ему не становилось. Наоборот, только хуже. У него развилась бессонница, он стал ещё более подозрительным и вспыльчивым. Он был убеждён, будто его жена изменяет ему, хотя никаких доказательств тому не существовало. Порой он впадал в такое уныние, что начинал думать, не лучше ли ему было бы умереть. Он даже стал подозревать меня в неискренности и постоянно спрашивал, действительно ли я заинтересован в его выздоровлении.

После двух месяцев безуспешной психодинамической терапии я совершенно по-другому взглянул на Эдварда и его состояние. Он был похож, скорее, не на невротика с общим тревожным расстройством, а на человека с пограничным расстройством личности. Такие пациенты обычно импульсивны и страдают от очень сильных, неконтролируемых эмоциональных вспышек. Им трудно выстраивать отношения с людьми, они часто впадают в депрессию, их преследуют суицидальные мысли. В стрессовой ситуации они не просто балансируют между адекватным восприятием реальности и неврозом, но совершенно теряют связь с реальностью и буквально впадают в психоз.

Подозрительность Эдварда доходила до того, что он был уверен: его близкие люди на самом деле используют его. Пациенты с пограничным расстройством зачастую страдают от искажённого самовосприятия и крайне чувствительно воспринимают отказ или одиночество, даже если им только кажется, что их все бросили. Вполне возможно, что мой супервайзер был прав и детский опыт действительно во многом повлиял на развитие гиперчувствительности, но Эдварду не хватало душевных сил и спокойствия, чтобы встретиться лицом к лицу с причинами своего беспокойства, укоренёнными в прошлом.

Тогда я решил пользоваться методами поддерживающей психотерапии. Вместо того чтобы дальше копаться в прошлом Эдварда, я постарался укрепить его душевные силы. Узнав, что в колледже он увлечённо занимался спортом, регулярно посещал спортзал и бегал по утрам, я убедил его вернуться к упражнениям, поскольку это явно стабилизировало его эмоциональное состояние. Согласно множеству исследований, кардиотренировки улучшают настроение и помогают справиться с депрессией, поскольку во время упражнений вырабатывается эндорфин.

Вместо того чтобы подробно разбирать сны Эдварда или его отношения с родителями, я принял более практические меры и попытался помочь ему справиться с текущими переживаниями, постоянно поддерживая его, подбадривая и успокаивая. Также я прописал ему слабый нейролептик, арипипрозол, чтобы ему было проще сохранять чувство реальности. Спустя несколько недель ему стало гораздо лучше. Его настроение всё ещё могло резко меняться, но он уже не мучал свою жену подозрениями в измене и не испытывал такого сильного беспокойства и уныния.

Ещё через несколько недель Эдвард приехал в клинику с каким-то журналом в руках и бросил его на кофейный столик.

– Вы уже видели это, доктор Смолл?

Прямо на обложке красовался заголовок о людях с пограничным расстройством. Видимо, Эдвард прочёл эту статью, узнал в описанных симптомах свою собственную проблему, и это показалось ему унизительным. Он был очень расстроен, и я спросил его, не прекратил ли он принимать лекарства и не случалось ли с ним вновь приступов паранойи. Возможно, ему показалось, что я настроен против него и как-то связан с этой статьёй.

– Вас так огорчила эта статья, Эдвард?

– Ужасно. Поначалу. Но потом я почувствовал что-то вроде облегчения.

Меня приятно удивил такой ответ. Эдвард продолжал:

– Я узнал себя в описании из статьи и благодаря этому чувствую себя не так одиноко. Теперь я знаю, что есть и другие люди с похожими проблемами.

Эдварду помог более практический и системный подход, основанный на поддержке и поощрении. Прочитав статью о симптомах и трудностях, сходных с его собственными, Эдвард мог теперь структурировать представления о своих проблемах, знал, как они называются: и знания помогали ему лучше понять себя и суть своих трудностей. Ему необходима была терапия, основанная на чётких предписаниях к действию, а не подробный анализ источников проблемы, который лишь усиливал его беспокойство и ухудшал его состояние.

Мы с Эдвардом регулярно виделись в течение всего следующего года. Приблизительно через шесть месяцев он уже не нуждался в лечении. Несмотря на то что он не обрёл стопроцентной эмоциональной стабильности, он уже лучше справлялся с напряжением и не страдал от симптомов пограничного расстройства.