Культ любителя

Яркое проявление английского отношения к общественному идеалу дает классический культ любителя. Англичане убеждены – всякий любитель лучше профессионала! Ведь кто такой профессионал? Человек, вынужденный сам зарабатывать себе на жизнь, – одно это говорит о невысоком положении в обществе.

А любитель – это джентльмен, у которого появилось такое «хобби». Джентльмен не должен зарабатывать на хлеб, об этом позаботились его предки. Но он занят чем-то для себя, для собственного удовольствия. Само собой разумеется, джентльмен на сто голов выше всякого выскочки.

При этом «наши сыщики-профессионалы, может быть, не всегда быстро шевелят мозгами, но в храбрости им нельзя отказать. Грегсон поднимался по ступенькам, чтобы арестовать этого матерого преступника, столь же деловито и спокойно, как если бы шел по парадной лестнице Скотленд-Ярда. Пинкертоновский агент попытался было обогнать его, но Грегсон весьма решительно оттеснил его назад. Лондонские опасности – привилегия лондонской полиции».

В том же рассказе действует сеньора Лукка: высокая красивая женщина.

Тем не менее: «Так вот, миссис Лукка, – сказал прозаичный Грегсон, положив руку на локоть синьоры так же бесстрастно, как если бы она была хулиганом из Ноттинг-Хилла. – Пока мне еще не совсем ясно, кто вы такая и зачем вы здесь, но из того, что вы сказали, мне вполне ясно, что вами заинтересуются в Скотленд-Ярде».

Но любитель, Шерлок Холмс, куда круче! Он ничуть не менее храбр, вынослив и силен, а главное – Шерлок Холмс сразу понимает то, что не в силах постигнуть куриный умишко специалиста. Шерлок Холмс может даже подарить свое открытие Лестрейду или другому сыщику – раскрытие очередного преступления. Ему не жалко, он уже получил удовольствие, применив дедуктивный метод.

«Я оставил Баркера завершить все формальности, – объяснил Холмс. – Раньше вы Баркера не встречали, Ватсон. Это мой ненавистный соперник на Суррейском берегу. Когда вы упомянули про высокого брюнета, мне уже не составило труда довершить картину. У него на счету несколько удачных расследований, верно, инспектор?

– Да, он не раз вмешивался в наши дела, – сдержанно отозвался инспектор.

– Не отрицаю, его методы, как и мои, не регулируются законом. И порой, знаете ли, это очень выручает. Вам, например, с вашим непременным предупреждением: "Все, что бы вы ни сказали, может быть использовано против вас", – ни за что не удалось бы фактически вырвать у этого мерзавца признание.

– Быть может, и так, но мы все равно добиваемся своего, мистер Холмс. Не думайте, что мы не составили собственного мнения об этом деле и не смогли бы выйти на преступника. Вы уж извините, что мы чувствуем себя задетыми, когда вы с вашими запретными для нас методами вырываетесь вперед и лишаете нас всех лавров!

– На этот раз ничего подобного не произойдет, Маккиннон. Обещаю вам, что с этой минуты я буду держаться в тени, а Баркер делал лишь то, что я ему говорил.

Инспектор заметно повеселел.

– Это очень благородно с вашей стороны, мистер Холмс. Для вас похвала или осуждение мало что значат, а мы ведь совсем в другом положении, особенно когда нам начинают задавать вопросы газетчики.

– Совершенно справедливо. Но задавать вопросы они наверняка будут, и вам не мешает иметь наготове ответы. Что вы скажете, например, если какой-нибудь смышленый и расторопный репортер спросит, какие именно улики вызвали у вас подозрение и, в конце концов, дали возможность установить изобличающие его факты?»

И далее: «Да у вас готов ответ на любой сложный вопрос, – в голосе инспектора слышалось восхищение. – Одного я не могу понять: к нам он не мог не обратиться, но зачем пошел к вам?

– Из чистого бахвальства! – ответил Холмс. – Он мнил себя умником, раздувался от уверенности в себе и вообразил, будто его никому не побить. А потом он смог бы сказать недоверчивому соседу: "Посмотрите – чего я только ни предпринимал! Я обратился не только в полицию, но даже к Шерлоку Холмсу".

Инспектор рассмеялся.

– Придется простить вам это "даже", мистер Холмс, – сказал он. – Такой виртуозной работы я не припомню».

Сам Дойль не раз помогал полиции как врач и как человек, использовавший этот самый дедуктивный метод. Но себя он вывел как милого, приятного и мужественного, но очень ограниченного доктора Ватсона. Который годится в основном для того, чтобы задавать глупые вопросы и получать на них умные ответы Шерлока Холмса.

Этот культ гениального любителя – не первый и не последний случай, когда Дойль отнюдь не идет вразрез с общественными предрассудками. Вряд ли он сознательно подделывается под представления массового англичанина… Более вероятно, что автор эти предрассудки разделяет.

Так же поступят и другие английские писатели.

Агата Кристи моложе Артура Конан Дойля на полвека – она родилась в 1890 году. Но и у нее детектив-любитель, старая дева мисс Марпл, живущая в деревне в собственном доме, учит полицию, как надо работать.

Чарльз Перси Сноу (1905–1980) годится Дойлю по крайней мере во внуки… Но и он тоже выводит гениального детектива-любителя, дипломата Финбоу, который и раскрывает преступление. А сержант уголовной полиции Алоиз Берелл показан румяным дурачком, не способным понять самые очевидные вещи.

С чем бы мы не столкнулись, почти на уровне инстинкта мы пытаемся иметь дело со специалистами. Так же точно англичанин попытается понять, не чем вы зарабатываете, а чем же вы увлечены. Если вы ему понравитесь, попытается дружить с вами именно на базе общего хобби. В трудных случаях жизни найти «подходящего» любителя кажется ему просто счастьем.

Профессиональная работа – скучная проза, которой приходиться заниматься для денег. Хобби – увлекательное, престижное занятие того, у кого и так достаточно средств. Это то, чего вы делать не обязаны, что вы выбрали сами.