Эмма планировала собрать родных в горном домике у озера, чтобы отпраздновать семидесятилетие Криса. Она упаковала персики и вишни, хлеб и сыр, энергетические батончики домашнего приготовления. Испекла для Криса лимонный слоеный торт и купила семьдесят свечек. С надеждой и трепетом приготовила настольные игры, шезлонги и крем от солнца. Ее дети и внуки приедут на сорок восемь часов, поэтому вспышки раздражения и споры неизбежны. И, конечно, именно так и произошло.

Один из близнецов куда-то забрел, и все сломя голову кинулись на поиски. Алиса и жена старшего сына Эммы поспорили сначала о том, безопасно ли использовать майонез для бутербродов, приготовленных на день вперед, а потом это вылилось в дискуссию, подоплека которой заключалась в том, которая из них лучше ведет хозяйство. Пока две женщины спорили, кто купил максимально экологичные продукты, Эмма выскользнула за дверь.

Она немного отошла от избушки и прилегла на мягкую лесную траву под осиной. Прикосновение земли всегда действовало на нее успокаивающе. Глядя на облака, проплывавшие в вышине, она сделала глубокий вдох и выдох: вдохнула спокойствие и выдохнула напряжение. Когда она поднялась на ноги, уже пришла в себя и была готова присоединиться к торжеству.

В воскресенье днем все собрались под солнечным небом. Маленькие дети играли у воды, а подростки пытались поймать форель. Взрослые сидели в шезлонгах, прихлебывали пиво и смеялись, когда кто-то шутил. Крис вымочил ботинки и штаны, распутывая леску на удочке. Снова послышался смех. Эмма немного посидела в сторонке, наслаждаясь семейной идиллией. Ее старший сын передал попкорн и картонные стаканчики для шардоне. Дети строили замки на берегу. Незадачливые, но счастливые рыбаки, пытавшиеся добыть форель, плюхнулись в голубую воду. Даже две спорщицы угомонились и улыбались друг другу. Эмма вспомнила стихи Фроста, которые выучила наизусть в школе: «Земля — это место для любви: где место лучше, назови?!»

Внезапно Эмма почувствовала, как воздух будто изменил химический состав, и полностью погрузилась в переживание происходящего здесь и сейчас. Ей казалось, что она находится в центре мироздания и чувствует небывалый прилив счастья. Время замерло, голоса стали приглушенными. Все вокруг было пронизано тем, что Эмма могла выразить одним словом: благодать.

Благодать, просветление, благоговение и удивление — все эти переживания трудно выразить словами. Их можно передать лишь образно. Конечно, когда испытываешь благоговение, все воспринимается метафорически.

Благодать, как и оргазм, проще возникает после первого опыта. Потом мы уже знаем, как его пережить. Минуты благодати есть на протяжении всех жизненных этапов, по мере взросления мы переживаем такие моменты ежедневно. Когда я была мамой маленьких детей и работала на полную ставку, я редко замедляла темп, чтобы испытать благодать. Обычно уставала, неслась куда-то, была занята своими обязанностями и делами. А теперь, когда моя жизнь стала размеренной, я могу более вдумчиво и спокойно оценить то, что со мной происходит.

Чувство благоговения заставляет ощутить себя иначе — меньше и скромнее, с более острым восприятием связи с другими людьми. Мы не считаем себя особенными и не предаемся нарциссизму, скорее просто чувствуем себя частью человечества.

Некоторые люди особенно склонны испытывать благодать. Я знакома с несколькими женщинами, которые постоянно испытывают экстаз. Как написала Эмили Дикинсон, «жизнь так удивительна, что ни на что другое просто времени не остается».

Другим трудно найти путь к благодати. В течение многих лет у Сильвии на это просто не хватало сил. Вся ее жизнь была наполнена трудами и психологическим напряжением. Но однажды случилось чудо.

Был обычный вечер рабочей недели, Сильвия позвала всех ужинать. Льюис настоял, чтобы Макс надел рубашку к ужину, и внука это так разозлило, что он швырнул тарелку с ла-заньей на пол. Льюис вышел из-за стола и уединился в своей комнате у экрана телевизора. Грейси расплакалась. Сильвия положила порцию еды на тарелку и отправила Грейси в комнату Льюиса, чтобы та отнесла ему ужин. Потом обняла Макса и так и держала, пока он не успокоился. Затем она доела свою лазанью и начала уборку.

Потом Сильвия пошла к Максу, чтобы уложить его спать. Они прочли главу из «Домика в прерии», встали на колени у постели и помолились. Оба молились за Ленору и за то, чтобы завтра было лучше, чем сегодня. Когда Сильвия поцеловала Макса и пожелала ему спокойной ночи, он нежно погладил ее по щеке и произнес: «Бабуля, ты такая красивая». Сильвия посмотрела ему в глаза и поняла, что он говорил от всего сердца. Она состарилась, растолстела и болела, но Макс считал ее красивой. Ее окутало тепло. Макс весь будто светился. А она была именно там, где больше всего хотела быть. И знала, что это лучший момент в ее жизни. Это было прекрасно.

Всю свою жизнь Кестрел беспокоилась. Она постоянно была начеку и настороженно присматривалась к окружающим, чтобы не пропустить признаков того, что они собираются причинить ей вред. Но в этот последний год, когда у Эвелин обнаружили рак и она умерла, собравшиеся вместе родные и доброта Бекки исцелили ее. Впервые в жизни Кестрел расслабилась. Это было так ново для нее, что потребовалось несколько месяцев, чтобы разобраться в собственном эмоциональном состоянии и признаться себе в своих чувствах. Когда они вернулись в Сиэтл, Бекка стала неотъемлемой частью ее жизни. Они вместе посещали мероприятия фонда «Прайд», защищавшего права меньшинств, тренировались и готовили по вечерам. Пока Бекка проверяла работы учеников, Кестрел разгадывала кроссворды. Она была знакома с семьей Бекки и ее матерью, даже провела Рождество в их доме.

Стоял теплый декабрьский день. Бекка позвонила ей и позвала прокатиться на пляж Руби Бич. Во время поездки они обсуждали, что купить на рождественский ужин, планировали безалкогольную новогоднюю вечеринку у Бекки дома. Они приехали в полдень и, закусив цыпленком-гриль и грушами, гуляли по пляжу, держась за руки и любуясь скалами.

Кестрел прислушивалась к мягкому шелесту волн и шуму ветра в елях Дугласа и красном лесу, чувствовала аромат соленого морского ветра. Так они бродили по пляжу среди скал весь день. На закате обнаружили серебристо-серый ствол засохшего дерева, выброшенный на берег, и уселись на него, чтобы полюбоваться волнами.

Кестрел взяла Бекку за руку и не отпускала. Когда они взялись за руки, ее дыхание замедлилось и стало глубже. Вдруг она узнала в Бекке саму себя, ведь она так же боролась за право обрести себя, стремилась быть хорошей и любимой. С появлением этой мысли ее защитная стена рухнула, как с деревьев падает старая кора. Кестрел почувствовала, что может доверять не только Бекке, но и другим людям. При этой мысли ей больше не было страшно.

Кестрел растворилась в океане спокойствия, которого раньше не испытывала. И, неожиданно для самой себя, сказала: «Я люблю тебя».

Они обе расплакались.

Многие из нас находят пути к благодати и благоговению на пике страданий. Наши утраты и печали становятся толчком к искуплению грехов. Мы должны найти эмоциональное состояние, которое уравновесит отчаяние. Огромное страдание может возвеличить наши души, и они раскроются, впуская в свои глубины красоту.

Когда наши сердца распахнутся, мы поймем, кто мы есть, и начнем сострадать всем, кто испытывал душевную боль. И вот мы объединились с горевавшими и пережившими утраты, ощущавшими ярость и страх. В итоге возник интерес к жизни и удивление.

Сол и Виллоу совсем измучились после медицинского обследования по поводу болезни Паркинсона, которое Сол проходил каждый месяц. Они простояли в городской пробке больше часа. Таксист болтал без умолку и ругался, визжали сирены и гудели машины. Это окончательно их взвинтило. Доктор сообщил, что Сол слабеет и теряет контроль над мышцами. Он посоветовал ему есть пищу только в виде пюре, потому что мышцы гортани слабели, и он мог легко подавиться куском отбивной или яблоком. Сол и Виллоу вздрогнули при слове «пюре».

Как хорошо было снова оказаться дома, среди тишины и красоты. Сол уселся на единственный стул, на который еще мог садиться сам и вставать самостоятельно. Сидя на нем, он смотрел на запад и мог видеть закат, но сегодня шел проливной дождь.

В тот вечер за ужином Сол подавился небольшим комочком картофельного пюре. Его лицо побагровело, и он помахал рукой Виллоу, чтобы она помогла ему откашляться с помощью приема Геймлиха, обхватив руками за живот. Врач научил ее этому приему оказания первой помощи и дал брошюру с подробным описанием действий, но Виллоу не помнила, что делать, а листок куда-то девался. Сол продолжал задыхаться. Виллоу пришла в ужас и разозлилась на себя из-за бессилия. Она подбежала к Солу, встала сзади, ухватила его под ребрами и дернула изо всех сил. Часть пищи вывалилась у него изо рта на пол, на стол и соскользнула под ее стул. Сол еще задыхался, но потом вздохнул один раз, другой. Они оба расплакались. Еще немного, и все… Им еще никогда не было так страшно.

Когда они успокоились, ужинать расхотелось. Они просто смотрели друг на друга поверх полных тарелок. Через несколько минут Виллоу убрала со стола и отвела Сола в гостиную. Она зажгла высокие свечи и включила музыку Равеля. Дождь продолжал лить, барабаня крупными каплями. Но красивая музыка и мерцание свечей принесли умиротворение. Сол взял ее за руку и сказал: «Поперхнувшись, я испугался, потому что не мог дышать, а не потому, что боюсь смерти. Я прожил с тобой прекрасную жизнь. Когда Господь нажмет на кнопку “стоп!”, я буду к этому готов».

Виллоу посмотрела ему в лицо, такое мудрое и доброе. Он был благородным и деликатным, эрудированным и так старался сделать ей приятное. Она ответила: «Я дорожу каждой минутой, которую мы прожили с тобой. Лехаим!»

Благодать — это переживание просветления, за которым следует великое чувство согласия с самим собой и спокойствие. Ему сопутствуют радость и благодарность. Мы одновременно в состоянии переживать и великие печали, и всепоглощающее счастье. Ощущаем двойственность реального мира. После теракта на променаде в Ницце моя подруга Джен сказала: «В каком мире мы живем! Как он прекрасен и как мрачен!» Чувство благодати отличается от обыденных чувств, и вместе с тем оно более реально. Будто с глаз упали шоры, и мы наконец все разглядели. Наше стремление защитить себя, суета и проблемы растворяются перед более значимой и чистой реальностью. Красота, которой нам не хватает в обыденном сознании, сияет вокруг. Нас сокрушает прозрение и ошеломляет чувство благоговения.

Не все способны испытать благодать, становясь старше, но никогда не поздно начать стремиться к ней. А если мы будем искать ее, то найдем. Этот урок много лет назад мне преподал доктор Живаго. Если мы совершаем правильный выбор и ставим правильные цели, обязательно обретем и благодать, и благоговение. Как говорит один из моих друзей, «когда я был моложе, чувствовал благодать, когда занимался сексом или пробегал марафонскую дистанцию. Теперь я переживаю это чувство, когда вижу помидоры на фермерском рынке».

Один из кратчайших путей к благодати — заболеть чем-то смертельно опасным. В нашей душе сразу появляются и сладость, и трагедия. Когда узнаем, что жить осталось недолго, жизнь кажется прекрасной.

Моя подруга Джеки скоро завершит свою битву с прозрачной карциномой. Девять месяцев назад, до того как узнала диагноз, она была преуспевающим директором организации, работавшей на территории всего штата. Она вела здоровый образ жизни и не пропустила ни одного рабочего дня по болезни. Сначала Джеки продолжала работать в своем офисе, потом какое-то время работала дома, а сейчас она слишком слаба после химиотерапии и радиолечения, которые ей необходимо продолжать.

Вскоре после того как Джеки поставили диагноз, ее единственная дочь обручилась с любимым человеком, с которым встречалась несколько лет. В перерыве между сеансами терапии семья отпраздновала свадьбу. Лишь в тот единственный день Джеки вела себя так, словно была здорова. Она приносила стулья, со всеми здоровалась у входа, стояла рядом с дочерью во время церемонии бракосочетания, пела и танцевала с родными, хлопотала у праздничного стола. Меня поведение Джеки не удивляет: что бы то ни было, именно так себя ведут на свадьбе дочери.

В начале сентября Джеки отправилась к озеру, чтобы посидеть там. Когда она медленно брела к скамейке, я заметила, как она похудела и ослабла. Она сказала, что у нее кости ломаются из-за рака. Она постоянно принимала обезболивающие, хотя они совсем не нравились. Просто знала, что их нужно есть, а от еды ее тошнило.

Мы сидели, глядя на предвечернее солнце, и смотрели на запад, на залитые солнцем прерии. Золотые и зеленые листья тополей шелестели над нашими головами. Неподалеку рыбаки забрасывали удочки, мимо проплывали лодки-каяки.

Сидя и глядя на эти картины природы, она призналась, что пережила все стадии горя. Сначала была в ярости. Ей чуть за пятьдесят, и она планировать работать еще лет двадцать. Кроме того, она испытывала ярость оттого, что ее дочь осиротеет. Джеки задавалась вопросом, почему бы не умереть какому-нибудь злодею, а ей остаться жить.

Она так любила жизнь, но постоянные сеансы химио- и радиотерапии взяли свое. Она считала, что ослабла из-за лечения, ее сознание стало спутанным. Ей было трудно контролировать собственные эмоции, но она старалась изо всех сил настраиваться на лучшее. Ее дочь взяла отпуск в последние несколько месяцев. Джеки сказала, что из-за болезни они проводят вместе больше времени, чем раньше, когда она была здорова.

Джеки и блаженствовала, и страдала. Она болела и была на пороге смерти, но стала способна быть любимой и любить гораздо сильнее, в состоянии испытывать благодарность. Пока не заболела раком, Джеки и представить себе не могла, сколько людей любят ее. Она всегда была независимой и очень боялась принимать помощь от кого бы то ни было. Но болезнь научила ее этому. Часто она рыдала от благодарности за доброту, которую к ней проявляли.

Мы с Джеки сидели и любовались залитой солнцем травой, отражением облаков в озере. В эти минуты она стремилась обрести просветление, которое ей было необходимо. Ласточки стрелой проносились мимо, а луговой жаворонок на заборе красиво пел для нас. Джеки глубоко вздохнула и протянула руку, словно приветствуя природу. Она прочла наизусть свои любимые строки из стихотворения Виллы Катер: «Вот счастье — раствориться в том/Что совершенно и прекрасно». Никто из нас не знает, когда умрет. Это общий удел. Мы хотим, чтобы каждый день стал откровением, насколько возможно. Все мы способны управлять своей благодатью, как дирижер оркестром. Тихие обители и другие места, предназначенные для того, чтобы люди избавлялись от зависимостей или реабилитировались после травматических переживаний, часто расположены в спокойных живописных местах. Сама красота способствует исцелению.

Просветление часто приходит благодаря мелочам, которые становятся более важными, когда начинаешь к ним приглядываться. Мы можем пережить его, прогуливаясь по парку и любуясь тем, как светятся на солнце алые листья кленов; когда молимся в церкви, читаем молитву или медитируем у себя в комнате, либо смеемся над чем-то в компании друга. Мы можем испытать его, вглядываясь в лицо любимого человека. Все это, если проявлять должное внимание, способно исцелить нас от бед.

В Небраске вы обязательно почувствуете благодать, если увидите, как перелетные канадские журавли останавливаются на отдых у реки Платте в марте. Почти 500 000 журавлей опускаются на реку на закате, все небо наполнено их криками, и кажется, что этот звук вы слышали до рождения.

Я отмечаю приход каждой весны, посещая погост Роув, а потом одна гуляю по заповедным местам вдоль реки Платте. Журавли прилетают сразу после захода солнца и сидят на воде, как серые острова. Все небо в птицах. Их клич заглушает другие звуки. Словно мир населяют одни журавли.

Каждый год мне кажется, что это лучший прилет журавлей из всех увиденных. Потому что каждый год я соприкасаюсь с чудом. Как его измерить?! Когда оно прямо перед тобой, кажется лучшим, ведь происходит здесь и сейчас.

Иногда нас навещает кошка на трех лапах, которая подъедает корм, приготовленный нами для птиц и лисиц. Когда мой внук впервые ее увидел, залился слезами. Такая уж кошка: тощая, облезлая и вечно голодная. Бегать быстро она не в состоянии и может стать легкой добычей для совы, ястреба или койота. Но она умудряется выживать последние два года.

Этой зимой целую неделю стояла холодная и унылая погода, а потом ударил тридцатиградусный мороз и засветило солнце. Я выглянула из окна и увидела кошку без ноги, которая подъедала остатки птичьего корма на подъездной дорожке к нашему гаражу. Закончив пировать, она стала кататься на спине, задрав лапы в небо. Потом вылизала себя и потянулась всем телом, блаженствуя в солнечных лучах. И я подумала: «Я такая же счастливая, как эта кошка».

Благодать снисходит на нас не оттого, что мы идеальны или не сталкиваемся с проблемами, а скорее потому, что с годами становимся мудрее, иногда просто наслаждаемся происходящим здесь и сейчас. Мы научились ценить то, что есть. Это одновременно и самое простое, и самое сложное из переживаний, свойственных человеку. Но, несмотря на обстоятельства, кем бы мы ни были, все однажды можем вести себя, как та кошка на трех лапах, нежившаяся в солнечных лучах.

Все великие истины парадоксальны. Мы живем вместе с другими людьми и одиноко. Время — все и ничего. Жизнь радостна и трагична. Мыс Доброй Надежды и мыс Штормов — одно и то же место, в буквальном смысле слова и образно говоря. Когда нас посещает благодать, все парадоксы мирно уживаются и друг другу не противоречат. Причина и следствие вполне могут сосуществовать, но трудно сказать, что — причина, а что — следствие. Все взаимосвязано и неизбежно. Дорогие мои сестры, я надеюсь, что нас посетит благодать. Я хочу, чтобы мы почувствовали, как величественна жизнь — какая она могучая, радостная, исполненная боли, сложная и прекрасная. Жизнь каждой из нас может стать такой. Давайте раскроем объятья всему на свете. Это может стать нашим спасением, когда мы приблизимся к последнему повороту реки с опасными течениями, зыбучими песками, глубокими прозрачными водами и серебряными закатами.