Мэдди

2001

Мы с Иэном вышли из дома Джоанны с видом наказанных детей. Опустив головы, прижав руки к бокам и глядя в землю. Моя нижняя губа тряслась, а Иэн, казалось, просто кипел от злости.

Не думаю, чтобы хоть один из нас осознанно принял решение отправиться в «Ирландский паб», наши ноги сами повели нас в том направлении. Пройдя через парк, мы достигли изрисованного граффити пешеходного мостика через реку Вардар. Не говоря ни слова, мы проследовали по переулку, который вел в центр. Центральная часть города была в основном запущенной и грязной, однако в ней иногда встречались чистые новые здания, где наиболее смелые из владельцев магазинов выставляли свои красочные товары в сверкающих витринах.

За торговым центром и рекой, между мечетью и горными вершинами, виднелась Скопско Кале, возвышавшаяся над городом римская крепость VI века. Вдоль вершины высокого холма змеилась подсвеченная десятками расставленных на склоне прожекторов каменная стена и заканчивалась средневековой башней с тремя черными бойницам, казавшимися замочными скважинами в переливавшемся янтарем и золотом камне.

Все так же погруженные в молчание, мы достигли центра. Иэн курил, а я разглядывала некрологи, приклеенные к телеграфным столбам и пробковым доскам объявлений. Их были десятки. Глаза умерших жителей Балкан глядели на меня отовсюду и непрестанно.

«Ирландский паб» был таким же, как и всегда, – залитым светом, шумным и полным иностранцев. Я почувствовала себя так, словно оказалась на рождественской вечеринке, которую закатили безо всякого повода. Нас с Иэном встретили приветственными возгласами и хлопками по спинам.

Заказав напитки, мы сели. Я еле сдерживала слезы.

– Все в порядке, – сказал Иэн.

Он мягко положил руку мне на затылок и притянул меня к себе так, чтобы я легла щекой ему на плечо. Он обнимал меня и гладил мои волосы. Через некоторое время Иэн выпрямился и улыбнулся мне. Его глаза сияли.

– Я сожалею о том, что только что произошло. Но не могу не признать, что я рад наконец оказаться с тобой наедине.

Возможно, та боль, которую я чувствовала из-за конфликта с Джо, и приведет к чему-то хорошему.

– Я тоже, – искренне ответила я.

– Давно хотел тебя кое о чем спросить. Та цитата, которую знаешь ты и которую знала Хелена? О том, что Бог умер?..

– Это Ницше, – тихо ответила я.

– Мне кажется странным совпадением, что два моих любимых человека читали одну и ту же мрачную книгу.

Секунду подумав, я сказала:

– Ну, Ницше совсем не такой уж мрачный. Особенно если твой папа – атеист, как мой.

Иэн был, как и следовало ожидать, просто шокирован.

– Правда?

– Да. Одной из любимых цитат моего отца было: «Человеческая этика должна базироваться на сочувствии и образованности, а также на социальных связях и потребностях; она не нуждается в религиозном обосновании. Человек был бы жалок, если бы им двигал страх перед посмертным воздаянием или желание получить посмертную награду».

– Значит, твой папа был таким же, как ты. Необычным.

– Но я не атеистка, – сказала я. – Я чуть не умерла, когда мне было десять. С тех пор я чувствую себя совсем по-другому. Защищенной. Так, словно была избрана. Молилась я всегда про себя и под одеялом, потому что не хотела, чтобы папа узнал. Боялась, что он посчитает меня лишь еще одной овечкой в стаде. Полагаю, это действительно так.

– А ты никогда не смогла бы быть «лишь еще одной овечкой в стаде», – сказал Иэн, наклоняясь и глядя мне в глаза. Он коснулся пальцем моих волос. – У тебя слишком темная шерсть.

Наконец-то. Он меня вот-вот поцелует. Не двигаясь, Иэн продолжал глядеть мне в глаза так, словно читал в них что-то, написанное маленькими буковками. Спустя несколько секунд он произнес:

– Хотел бы я знать, действительно ли ты такая настоящая, какой кажешься. Я никогда еще не встречал кого-то, кто столь бесстрашно следовал бы зову своего сердца.

– По-другому я просто не умею.

– А вот я по жизни недоверчив.

– Вижу. Возможно, я смогу тебе с этим помочь.

Иэн покачал головой.

Положив руку ему на предплечье, я тоже взглянула в его глаза. Мое дыхание было настолько громким, что я могла его слышать.

– Иэн. Давай же.

Он опустил взгляд.

– Я не хочу все испортить. Прости. Мне нужно время, чтобы во всем разобраться.

Его слова были подобны пощечине. Кивнув, я сказала «ладно». По-моему. Точно своих слов я вспомнить не могу. Поднявшись на ноги, я извинилась. Комната плыла перед глазами.

Я точно знаю, что мои ноги подкосились. Иэн подхватил меня. Вырвавшись из его рук, я кинулась прочь из паба.

* * *

Поздним вечером я тихо прошмыгнула в дом Джоанны, заперев за собой дверь. Близилась полночь, и я надеялась, что Джо уже заснула, и заснула, как обычно, в подвале. Я не была в настроении ни отвечать на вопросы, ни ссориться.

Проклятье!

Она не спала.

Джо сидела на кухне, наклонившись над умывальником и всхлипывая. Вновь и вновь она брызгала водой себе в лицо, и все ее тело тряслось. Она полностью утратила контроль над собой. От моего гнева не осталось и следа, и я подбежала к ней.

– Прости меня, Джо. Я не ушла бы с ним, если бы ты не начала бросаться вещами. Джо, прошу! Посмотри на меня.

Я попыталась обнять ее, но она, оттолкнув меня, указала пальцем во двор, на маленький кошачий дворец, который сделала для Панды и ее котят. Во дворе горел фонарь, и я увидела Панду на ее одеяле. Как обычно, она, лежа на боку, кормила своих котят. Повернувшись к Джо, я беспомощно на нее взглянула.

– Она умерла.

– Что?!

– Я пошла взглянуть на них, перед тем как лечь спать. Я открыла стеклянную дверь и увидела, что котята плачут. Они не знали, что происходит. Их мама умерла. Там… – Увидев, как она, не в силах подобрать слова, сжала ладони, чтобы унять дрожь, я поняла, что люблю ее еще сильнее. – Я нашла… Кто-то подсыпал яд в ее миску.

– Кто-то? Кто?

Джоанна вскинула руки так, словно это я была виновна в смерти Панды.

– Старата вештерка сосед, кой друг?! – заорала она.

«Старая ведьма, живущая по соседству, кто еще?»

В тот момент я осознала со странной, кристальной ясностью, что мне начали сниться сны на болгарском языке, а Джо кричала на меня по-македонски. Как говорят давно живущие за рубежом иностранцы, мы начинали становиться местными, так что нам, вероятно, давно пришло время возвращаться домой.

– Это могла быть и она, но мог быть кто угодно еще. Они нас ненавидят. Не хотят, чтобы мы здесь находились. Они ненавидят американцев, всех сотрудников гуманитарных миссий, выходцев из других западных стран и в особенности беженцев. Они нас ненавидят!

– Что нам делать с котятами? – спросила я.

Меня начинал охватывать ужас.

– А я, блин, откуда знаю?

– Мы сможем о них позаботиться, – сказала я, становясь прямо перед ней и заставляя ее посмотреть мне в лицо. – Когда я была ребенком, одна из наших кошек умерла, когда ее котята были еще совсем маленькими, и нам удалось спасти двух из них. Я посмотрю в Интернете. Узнаю, что делать. Я останусь и помогу тебе.

– О, ты хочешь остаться еще на пару недель? Как следует развлечься с Иэном? Круто. Должна признать, я завидую твоему графику. Виртуозно! Почему бы тебе не взять свой ноутбук и не отправиться писать свой маленький туристический справочник куда-нибудь еще? Найди себе другого спонсора.

– Джоанна, прекрати так себя вести. Мы можем со всем этим разобраться.

– Мы, – произнесла она, чеканя каждое слово и делая шаг назад, – не имеем с тобой ничего общего. Ты должна уехать утром. Если ты решила поверить Иэну, а не мне после всего, через что мы прошли, то я в тебе ошибалась.

– Я не говорила, что поверила ему. Ты швырнула в меня мои сапоги и велела убираться на хрен.

– Ты веришь ему. Просто скажи это.

Я вздохнула.

– Неделю назад ты сказала мне: «Его отправят домой в Англию». Ты знала. Такими были твои слова. В том ресторане в Греции.

Она расхохоталась.

– Да, я знала! И знала, что ты подумала, что это я его сдала. Это была не я, но теперь уже неважно. Знаешь что? Я считала тебя единственным настоящим человеком в своей жизни, Мэдди. Единственным. Но я ошибалась. Ты даже не представляешь, как мне больно. Но удачи тебе с Иэном. С его гнилыми английскими зубами, дрянными татуировками и отсутствием образования. О, и с его страдающей от биполярного расстройства лондонской подружкой. Удачи тебе со всем этим! Ты сама сделала свой выбор.

На следующее утро, еще до рассвета, я отправилась на автовокзал. Проходя по подъездной дорожке, я заметила полиэтиленовый пакет, в котором наверняка лежало тело Панды. Мысль о том, что станет с котятами, была невыносимой.

* * *

Я вернулась в Софию. Однако мой прекрасный город, мой милый дом внезапно стали казаться мне тусклыми. Некогда чудесные помидоры-сливки утратили всякий вкус. Цветы в парке стали пахнуть мылом. Деревья начали казаться кривыми, а смех детей под балконом – издевательским. Ему не быть твоим. Ты никогда не получишь того, чего хочешь.

Время тянулось медленно. Я начала искать в Интернете дешевые билеты на самолет домой. София больше не была моим раем. Цвета померкли. Я ходила не поднимая глаз.

После нескольких часов работы за ноутбуком в кофейне за углом я остановилась у маленького продуктового киоска рядом с моим домом. Вид обычно розовощекой продавщицы, у которой я покупала воду в бутылках, шоколад и вино, поразил меня. В тот день она была ошеломленной и испуганной. Она говорила с заиканием. Ее начинавшие седеть у корней ярко-рыжие завитые волосы выглядели так, словно она только что запустила в них пальцы и провела ими вперед и назад.

Как обычно, она смотрела свой древний черно-белый телевизор с антеннами-рожками. Она всегда была добра ко мне и любила поболтать с дружелюбной американкой, говорившей с забавным акцентом и преподававшей в университете. Но сейчас она выглядела так, словно чем-то подавилась. Ее пухлые пальцы вновь и вновь указывали в направлении телевизора.

– Какво става? – спросила я.

«Что случилось?»

Взглянув на экран телевизора, я увидела самолет, врезавшийся во Всемирный торговый центр. Женщина явно смотрела какой-то фантастический фильм. Я улыбнулась ей.

– Какво гледаш?

«Что смотришь?»

– Миличка, – дрожащим голосом сказала она. Она часто называла меня миленькой, однако сегодня ее взгляд был печальным и усталым, словно я и правда была ребенком. – Трябва да се качиш и да се обадиш на твойте родители. Веднага.

«Тебе нужно подняться наверх и позвонить своим родителям. Немедленно».