В 1964 г. в Мехико был построен новый музей, демонстрирующий богатую историю страны и сокровища великих цивилизаций: в тот период мексиканское правительство вкладывало значительные средства в популяризацию национального своеобразия, и главная роль в этом проекте отводилась искусству. Самой ранней мексиканской цивилизации — ольмекам — разумеется, придавалось особое значение. Помимо одной из гигантских голов, в собрании музея есть множество ольмекских скульптурных изображений человеческого тела гораздо более скромных размеров: изящные жадеитовые статуэтки, крошечная глиняная фигурка, держащая перед собой обсидиановое зеркало (что это — религиозный символ или доисторическая модная вещица?), и целая коллекция фигурок, которые, на наш взгляд, выглядят как дети, хотя ольмеки могли воспринимать их иначе. Но особое место занимает приобретенная в 1960-х гг. статуэтка, получившая название «Ольмекский борец». Ничего подобного среди ольмекских артефактов прежде не встречалось: будто настоящие мускулы, «реалистическое» лицо, динамичная поза. Для многих «Борец» стал доказательством того, что цивилизация ольмеков была не менее сложна, чем цивилизации классического мира; он быстро стал олицетворением не только ольмеков, но и всей древней Мексики — рекламируя ее культуру на бесчисленных обложках.

Именно в случае с «Борцом» мы имеем дело с последствиями западного видения и унаследованного от классического мира — благодаря Винкельману — способа восприятия. Многое из того, что привлекает нас в этой фигуре, совпадает с усвоенными нами представлениями о том, как должно выглядеть натуралистическое изображение человеческого тела. Даже в названии, которое мы дали этому произведению, присутствуют отголоски греко-римского искусства. У нас нет никаких доказательств того, что этот человек когда-либо собирался стать борцом или, если уж на то пошло, что ольмеки вообще занимались борьбой. Но в названии слышится успокоительная отсылка к классическому греческому виду спорта и его изображениям. Во всяком случае — отбросим пока в сторону современное название — если это работа выдающегося ольмекского скульптора, то он случайно, но безошибочно угадал более поздние вкусы, найдя именно то сочетание, которое мы часто ищем в искусстве иных культур: оно должно в достаточной степени отличаться от нашего, чтобы считаться другим, но в то же время быть совершенно доступным для понимания в рамках наших эстетических представлений.

И здесь вскрывается изнанка истории «Борца». Никому так и не удалось выяснить, где он был найден, не говоря уже о том, кем и как. Базальт, из которого он сделан, не тот, из которого высечены другие ольмекские скульптуры. И эта фигура настолько отвечает западным идеалам искусства, что некоторые эксперты склоняются к тому, что перед нами подделка, работа автора, который хорошо понимал привлекательность классического стиля. В конце концов, фальсификаторы извлекают выгоду как раз из умения создавать такое искусство, какое мы хотим видеть, и они прекрасно осведомлены о наследии Винкельмана.

Однако подлинный он или нет, «Ольмекский борец» показывает, что древние изображения человеческих фигур могут сказать нам многое о прошлом и еще больше — о нас самих. Восхищаясь «Борцом», мы обращаемся к нашим собственным представлениям о том, как следует изображать человека; фокус всегда немного смещается на нас как зрителей и на наши пристрастные суждения. В разговоре об искусстве изображения человеческого тела «Борец» напоминает нам об одной фундаментальной истине: речь не только о том, как люди в прошлом решили представлять себя или как они выглядели. Речь также о том, как мы смотрим сейчас.